Глава 15.
Нам теперь не слезы лить -
Песни петь, да меды пить.
Л. Филатов
В спальню Алеши ее, естественно, не пустили. У входа стояли два дюжих осьминога-гвардейца, а из-за дверей доносились взвизгивания и стоны - звукоизоляция была никудышная.
«Боже мой, как неудобно. Что теперь обо мне подумают... Да ладно, пропади они все пропадом! Но ведь Алеше и правда ничего не сказали! Его наверняка даже не спросили, хочет ли он всю жизнь тут, на дне морском, провести. Любовь! Да если бы Лебедь любила его, то ни за что бы так не подставила... - Алена потерянно брела по коридорам дворца, не замечая ничего вокруг. - Что я, собственно, так убиваюсь? Алеша ведь ее действительно любит. Может, его такая ситуация вполне устраивает? А может, Лебедь все ему рассказала, и он согласился? И потом, почему я так полагаюсь на слова Садко? Ведь его же Черномор просветил. Рассказал, наверняка не от простоты душевной, а с умыслом. Например, чтобы насолить своему старшему брату, чтобы лишить его такого хорошего гусляра, как Садко. Может, Черномор все про этих дочерей Морского придумал... Только, зачем ему такое придумывать?»
- С добрым утром, солнышко, - ее взял за плечи Добрыня Никитич. - Что с тобой случилось, Аленушка? Отчего ты смотришь нерадостно? Может, кто обидел нечаянно? Так я мигом проучу обидчика.
- Со мной-то все в порядке, - буркнула Алена. - А где Илья?
- Не знаю. Наверное, дрыхнет еще.
- Это кто дрыхнет? - донесся из-за поворота коридора бас Ильи. А секунду спустя появился и он сам. - Я уж час, как поднялся на ноги. Вот, искал для нас пропитания. Ни ракушек да крабов всяческих, а земную пищу нормальную, - одной рукой подхватив за пояс, он вел Садко, сжимавшего в руке копченый свиной окорок, а в другой нес кадушку с капустой и в ней наполовину уже опустевший бурдюк с вином, - Посмотри вот на это, Добрынюшка, - Илья потряс слегка шатающегося Садко. - Вот уж год пропадает тут, мается, твой земляк, новгородец...
- Добрынюшка! - Садко, вырвавшись из объятий Ильи, кинулся к Добрыне Никитичу.
Обняв купца, богатырь отстранил его от себя и стал внимательно разглядывать.
- А и правда, лицо знакомое. Уж не ты ль похвалялся, добрый молодец, что богаче казны твоей на свете нет, что товары все купишь в Нове-городе?
- Похвалялся, прости меня, Добрынюшка! Все-то лавки я подчистил в Нове-городе. На другой день они снова заполнились. Как скупил я все товары залежалые, положили купцы товары новые. Как скупил я все товары новые, так приспели тут товары заморские. А ведь спорил я о велик заклад, проиграл все что было, до копеечки! Каждый день приходят в Новгород кораблики. Все везут товаров многие множества. Хоть казна моя была бы в сто раз большая, и тогда бы все товары не кончились.
Так разговаривая, они зашли в спальню Добрыни. Илья разложил на столе вино и закуску, и богатыри начали завтракать.
- Ты мне не рассказал, как во второй раз оказался в подводном царстве, - напомнила купцу Алена.
- Из-за гордости своей, да из-за глупости, из-за этого спора дурацкого, я остался без единой денежки. Да при мне все товары новгородские. В Новом городе задорого куплены, за ту цену больше никому не надобны. Чтобы мне не остаться в убыточке, чтобы сбыть те товары с прибылью, погрузил я товары на кораблики, да отправился в страны заморские. Года два назад я в плаванье отправился, да за год продал товары с выгодой, всю вернул казну свою несметную.
- А на обратном пути снова попал в бурю? - догадалась Алена.
- Точно! Наливай Илья... Да кто так наливает?! Это тебе не поверхность. Тут надо аккуратнее. На бурдюк давишь - вино из трубки брызгает. Да так лить, чтобы струя прямо на стенку кубка... Ик... Да напор не такой большой, чтобы вино с морской водой не перемешалось... Вот так.
Когда кубки были налиты, Садко поднял свой, провозглашая тост:
- За Русь, матушку! Эх, кабы вы знали, братцы, как меня тут ностальгия мучает...
- Что за нос-тальгия? - грозно нахмурился Илья Муромец. - Ежели тебя тут обижает кто, так ты скажи, Садко. Мы этой гаде мигом шею свернем!
- Ностальгия - это слово заморское. А по-нашему сказать, тоска по родине, - успокоил богатыря купец. - Целый год одни кораллы, да водоросли. Эх, увижу ли опять березку белую?!
- Это что же Царь Морской, собака, делает? Держит во дворце тебя, как пленника? - возмущенно потряс пустым кубком Илья.
- Тише! Что ты вдруг, Ильюша, буйствуешь? Что словами понапрасну бросаешься? - одернул Илью Добрыня. - Расскажи-ка нам, Садко-купец, подробнее, отчего ты целый год тут маешься?
- Возвращался я с товарами заморскими, возвращался с казною несметною. Приключилась тут буря лютая. А кораблик мой все с места не сдвинется... Снова моряки про жертву вспомнили. Снова вышло то же со жребием. Видно Царь Морской меня выследил, и опять желал в палаты царские... Делать нечего. Сел я на лодочку, да поплыл один по морю бурному. Буря замирилась в скором времени, а меня волной прибило к острову. До того в той буре я измаялся, что уснул тотчас, как на берег выбрался. Просыпаюсь - палаты Царские. Да русалки, да рыбы, да водоросли. Царь опять меня зовет на почестен пир, чтобы я играл ему на гусельках.
- Стало быть, не в плену ты, Садко-купец, а в придворных артистах тут числишься? - уточнил Добрыня.
- Так-то так. В кандалы не закованный. Меня держат в уюте, да в сытости. Царь Морской подарками жалует, на пиру на место садит, на почетное. Каждый раз велит он мне играть на гусельках... Только мне домой давно уж хочется. Дома ждет меня жена любимая, да друзья, да лавки, да казна моя.
- В прошлый раз ты порвал струны на гуслях, и, в конце концов вырвался. Что тебе мешает снова попробовать? - посоветовала Алена.
- Рвал уже, - махнул рукой Садко. - Рвал, и не единожды. Помня о моей прошлой затее, Морской хорошо подготовился. Он попросил братца своего, Черномора, и тот заказал в Новгороде целый корабль, груженый гуслями. Я сам тогда взялся этот заказ выполнять. Пять лет назад получил я кругленькую сумму и отправил из Новгорода в Неаполь ладью, груженую музыкальными инструментами. А Царь Морской потопил ту ладью. И как только я что-то сломаю, он мне из этих, мной же самим собранных запасов, выдает.
- Ловко, ловко, - покрутил ус, Добрыня.
- А добром ты пробовал попроситься домой? - уточнил Илья. - Ведь добром оно всегда надежнее... Может Царь Морской и не знает, что тебя эта, нос-тагия мучает?
- Предлагал он мне, - Садко разлил остатки вина по кубкам. - Буду, говорит, отпускать тебя домой, погостить, коли ты на одной из дочерей моих поженишься, да дом свой здесь, под водой, заведешь.
- Ну так поженись. Что с того? - пожал плечами Добрыня. - Дочери у него, небось, все красавицы. Твоя жена там, наверху, и знать не будет. Коли другого пути нет, так отчего бы не...
- Да что ты, все не поймешь? Меня не выпустят отсюда, пока я не пересплю с ней! - Садко выпил залпом свой кубок и поставил его, стукнув о стол.
- И что тут такого?.. Вон, Алеша наш не стесняется. Ну да, грех. Согрешил - у попа свечку купил, под иконой поставил. И всех дел, - цинично улыбнулся Добрыня.
- Да вы не знаете что ли? У того, кто с дочкой Морского Царя, или вообще с русалкой любой, хоть раз, в воде... Да он все равно, что утонет. У него ж все внутри переменится! Такой потом наверху жить не сможет, не сможет воздухом дышать! Почему, вы думаете, Царь так упорно сватает меня за своих дочерей? Да чтобы привязать меня навсегда к своему подводному царству! Потом захочу домой, да не смогу... Я понимаю, ваш Алеша, от любви великой, на все готов. А я не хочу всю жизнь на дне морском. Меня жена ждет...
- Это что же ты такое говоришь? - прошептал, округлив глаза, Добрыня.
- Это выходит, Алеша того... Не сможет теперь домой? - ошарашено переспросил Илья.
Садко только пожал плечами. И тут дверь распахнулась, и в нее, счастливо улыбаясь, вошла Лебедь.
- С утречком вас, добры молодцы. С добрым утром, Аленушка, - под тяжелыми, подозрительными взглядами, улыбка сползла с ее губ. - А что... Что-то случилось?
Наступившую гробовую тишину решился нарушить Илья Муромец:
- Что с Алешей?
Лебедь нервно хихикнула.
- Что это вы вдруг? Я что, съем его что ли?
Илья смутился, но потом, нахмурив брови, продолжил.
- Нет уж. Давай разберемся... Рассказывай, Садко. Про дочерей, про воздух...
Лебедь слушала, нахмурясь, но, не дослушав до конца, рассмеялась и беззаботно махнула рукой.
- Я-то думала, на самом деле что-то серьезное... Да не смотрите на меня так. Все с Алешей в порядке. Спит сейчас богатырским сном. Ничего с ним не сделалось, и не сделается. Не забивайте себе голову ерундой. Я ведь понимаю прекрасно, что постоянно здесь жить он не сможет. Да я и сама большую часть времени привыкла проводить на поверхности.
- Выходит что, Черномор мне специально наврал? - вскипел Садко. - Выходит, я зря тут мучаюсь, целый год, понимаешь?! Да кабы я знал...
- Может и не зря, - покачала головой Лебедь. - Такую штуку сделать можно. Что-то похожее делают русалки, заманивая мужичков в реку. Те потом выбраться не могут. Так и остаются в реке работниками. Но... Само собой такое не получается. Тут надо сильно постараться, да еще иметь привычку к подобным занятиям. Так что, гусляр, не знаю. Может и не зря тебя Черномор предупреждал. Может прослышал он что-то о планах папочки... А ты и правда лучше оставайся. Жена, небось, тебя уже забыла. Казну всю переделили, наверное. Ведь год прошел! Наверняка все решили, что ты утонул. А здесь - благодать. Все у тебя будет. Заведешь семью... Если ты так боишься что тебя тут... превратят, так я могу поговорить с сестрицами. Совсем необязательно с тобой такие штуки проделывать. Просто, папа очень хочет, чтобы ты остался его придворным музыкантом. Да от тебя не только он, весь двор в восторге! Ты на свадьбе нашей поиграй обязательно, - Лебедь вдруг замолкла. На лице ее появилось паническое выражение. - Ой! Через полдня свадьба, а у меня платья подвенечного нет!.. Это ж надо так, а?.. - и она, выскочив вон, побежала по коридору, бормоча себе под нос что-то невнятное.
- Ну вот как, как им объяснить, что не могу я здесь больше! - безнадежно взмахнул руками Садко. - Нравится им, веселятся они, когда я пою и играю. А мне что же, сдохнуть теперь от тоски ради их удовольствия? Да лучше бы я утонул, в самом деле!
- Да погоди ты, погоди убиваться-то! - Илья положил ему руку на плечо. - Ну, хочешь, мы все пойдем к Морскому, мы скажем ему... - богатырь сжал свой могучий кулак так, что побелели костяшки.
- Ты еще пообещай, что морду Царю набьешь, - буркнул Добрыня. - Давно что ли в погребе не сидел? Мало тебе ямы у Владимира Красна Солнышка?.. А ведь тоже прав был! И что бы от тебя осталось после года в сырой темнице, коли бы не кормили тебя, не одевали княжьи дочери?.. А ведь Владимир кто? - так, земной властитель. А этот - он пальцем щелкнул, так ты и меч-кладенец удержать не смог. И Горыныч не смог, между прочим, хотя не только силен, но и в колдовстве понимает. Плетью обуха, Илюшенька, не перешибешь.
- Так что ж нам, терпеть дело неправое? Да по мне, так сгнить лучше в погребе, - не унимался Илья.
- Терпеть много ума не надобно. Побороть-ка попробую хитростью, - задумчиво произнес Добрыня. - Что как я с Царем Морским сыграю в шахматы? Или в зернь, или поспорю с ним о чем-нибудь. Гусляра я попробую выиграть, из подводного царства вытянуть.
- А может тебе, Садко, устроить забастовку? - предложила Алена.
- Чего? - удивленно захлопал глазами купец.
- Ну, откажись играть. Скажи, мол, не буду больше играть для вас. Домой хочу... Ведь тебя здесь Царь держит для того, чтобы ты ему на гуслях играл?
- Ну?
- Так если ты играть не будешь, то какой смысл тебя здесь держать? Только хлопоты лишние.
- Ну! - Садко довольно хлопнул в ладоши. - Думаешь выпустят?
- Думаю, отпустят. Только ни под каким видом не соглашайся играть. Можно заставить человека камни таскать. Но заставить веселить публику...
- А что? Ведь верно! Сколько можно просить? Пора требовать! На свадьбу музыка нужна? Так пусть им рыбы поют! А я не буду. Отказываюсь петь. И пусть меня немедля домой отпускают! Вот, прямо сейчас пойду к нему, и скажу. Царь, скажу, ты не прав!.. - и Садко, поднявшись со стула, чуть покачиваясь, вышел из спальни и решительно зашагал по коридору в направлении тронного зала.
Гости на свадьбу все прибывали, и морское дно, насколько хватает глаз, пестрело и шевелилось, покрытое представителями подводного мира. Косяками ходили рыбы, одновременно, словно по сигналу, меняя направление движения и переливаясь всеми цветами радуги. У поверхности воды, отбрасывая до самого дна длинные полосы тени, целым стадом толпились киты, плескались над самым дворцом морские котики. Выбираясь на базальтовую крышу башни "Поднебесье", они грелись на солнце, а потом вновь ныряли в прохладные глубины моря. Жадно блестели при виде огромного скопища добычи глаза акул и других хищников моря, но все приглашенные усердно сдерживали себя, повинуясь приказу Царя. Взгляды всех морских жителей были прикованы к широким столам, расставленным прямо на дне по всему периметру дворца. Столы пока продолжали устанавливать осьминоги-гвардейцы под руководством сверкающих чешуей богатырей. А многочисленные русалки и морские девы - дочери Морского Царя и прочих вельмож - начали уже разносить огромные блюда, заполненные холодными закусками.
Алену, с интересом наблюдавшую за всей этой суетой из окна своей спальни, потревожил краб-дворецкий.
- Сударыня, Его величество просит вас пройти в тронный зал.
«Не рано ли? Неужели уже начинается торжество? Господи, надо же платье найти, ведь я подружка невесты!» - подумала девушка, поднимаясь со скамьи. Дворецкий уже поскакал вперед, и она поспешила следом за ним.
- Ну и как это понимать, милая моя? - неласково встретил ее Морской Царь.
- Что понимать? - удивленно распахнула глаза Алена.
- Саботаж, подстрекательство и всякое прочее безобразие. Тебя тут подружкой на свадьбу пригласили, а ты, сталбыть, решила все мероприятие сорвать?
- Как, сорвать? - Алена растерянно оглянулась.
- Она еще и делает вид, что ничего не знает! - все сильнее вскипал Царь. - А как же еще это называется? Гусляра моего подучила, чтобы он это... Где я тебе нового, за три часа до свадьбы возьму? Гусляры чай косяками по морю не плавают. А без музыки, что за свадьба? Тоска одна. И кто виноват? - Морской вновь грозно посмотрел на Алену.
- А кто виноват? – прищурилась девушка.
- Ты! - указал на нее пальцем Царь. - Это ты купца подучила. Мне рыба-слухач все-все доложила. И как вы в спальне Добрыни сговаривались, и про эту... забатовку!
- Да с таким настроением, какое сейчас у Садко, ему в пору не свадебные песни петь, а погребальные! - завелась Алена. - Как вы можете? Он же человек творческий. Столько времени в плену его держать... Да это просто свинство!
- Да ты, девка, совсем сдурела? Что ж мне его, отпустить что ли?
- Отпустить. У вас просто другого выхода нет. Он же в своем праве. Хочет петь - поет. Не хочет - не поет. А если вам так уж нужен музыкант, так заинтересовать Садко надо, а не томить в плену.
- Прекрати мне выкать! Я не Кощей какой-нибудь, - раздраженно махнул рукой Царь. - И вообще, думай, что говоришь-то. Как же я его сейчас отпущу? Кто тогда на свадьбе петь будет?
- Я про свадьбу, честно говоря, и не думала, когда с ним говорила, - смутилась Алена. - Ну, да это можно вот как сделать. Пообещай ему, Царь, что отпустишь, если он сыграет на свадьбе.
- Ишь, чего удумала, - покачал головой Морской. - Пообещаю, так выполнять же придется. Я не Черномор. Обещанное всегда выполняю.
- Вот и прекрасно. Отпустишь его после свадьбы...
- А сам что же, без придворного музыканта останусь? - возмутился Царь.
- Будет лучше, если еще через год он тут у вас умрет от тоски по дому? - сквозь зубы спросила Алена.
- Заболеет - вылечу, заскучает - развеселю, а помрет, так могу и воскресить! Я все могу! - Царь лихо взмахнул рукой. Потом, поправив корону, продолжил. - Почти все. Играть вот на гуслях, как Садко, не умею. Коли бы мог, так не стал бы томить человека от дома вдали. Я ведь тоже не зверь дикий. Все вижу. Все понимаю. Плохо ему тут. Неуютно. Хоть ты в лепешку перед ним расшибись, а все не так будет. Ну а выпущу я его, и что? Сам по музыке его затоскую.
- Всемогущий Морской Царь не может обойтись без музыки простого смертного? - с сомнением в голосе проговорила Алена.
- Ты сама-то слышала, как он играет?.. Шум ветра, плеск прибоя, шорох подводных течений - все это я и сам могу. Но ведь есть в его музыке еще что-то. Запредельное, неподвластное стихиям. Такое, что только вы, смертные люди, можете почувствовать и передать... Когда он прошлый раз удрал от меня, после ночи с Чернавушкой... Ох, как я злился! А потом заскучал. Я же потом двенадцать лет его не слышал. Если бы не этот спор, если бы он не поехал сам продавать свои товары за море... Раньше-то, бывало, если не звали его на пир, или там, на свадьбу, так выходил он играть на берег Ильмень-озера. И так играл - все жители водяные приплывали послушать. И я приплывал. Слушал... А как наградил его тогда, как выиграл он спор, так стал появляться все реже и реже. Совсем, видно, в делах своих торговых увяз. Потому и заскучал я. Потому и призвал его в первый раз на дно морское... А теперь ты говоришь – «Отпусти его». Да я же тогда больше вовек его не услышу!
- А ты так отпусти, чтобы услышать, - не уступала Алена. - Ты же умный, Царь. Придумай что-нибудь. Чтобы он зла на тебя не держал, чтоб не боялся, что его тут навечно оставят. Садко же купец. Предложи ему выгодную сделку.
- Ох, и хитрая ты девка, - Царь погрозил ей пальцем. Но морщины уже постепенно разглаживались на его лице. - Ты хитрая, да и я не дурак... Будет он петь на свадьбе моей любимой доченьки! - Морской уже довольно потирал руки. Он, похоже, что-то придумал. - Все. Ступай теперь прочь. Не сержусь на тебя более... Эй, стража! Привести сюда Садко! Да кандалы с него снять не забудьте.
Выйдя из тронного зала, Алена задержалась у самых дверей и стала прислушиваться. Не терпелось узнать, что же такое придумал Морской. Чтобы лучше слышать она приоткрыла створку.
- ...Но, так и быть. Помня все твои прежние заслуги, обещаю я тебя отпустить домой, на поверхность, при одном только условии. Что на свадьбе моей любимой дочери будешь петь ты песни веселые, да гостей игрой своей радовать, а когда вернешься на родину, в свой родимый город, вольный Новгород, то возьмешь себе за строгое правило раз в неделю петь у Ильмень-озера. Чтобы я, и все мои подданные приплывали, да песни твои слушали... Ну, а если не выйдешь петь, так не серчай. Кораблики твои, те что в море вышли, могут и не вернуться.
- Да нешто ты погубишь души невинные - за мою вину других начнешь топить?
- Коли ты нарушишь этот наш уговор, так я просто царское свое слово исполню. А погубишь души невинные ты, тем, что раз в неделю не нашел времени спеть, сыграть для старых друзей... Да не хмурься так, Садко. Коли хорошо будешь петь нам, так волна прибьет к берегу что-нибудь ценное. Уж я постараюсь, не беспокойся.