В свете фар появилось нечто. Оно свалилось на обочину. Я затормозила и пошла смотреть. Дождь полил ещё сильнее. Вода текла мне зашиворот. Струилась вдоль хребта. Сколько можно? Люди на моем пути без конца падают. Из-за этого и я не могу встать на ноги, потому что приходится падать за ними, чтобы поднять.
«Надо машину развернуть, чтоб свет падал сюда. Боже, свет тоже падает… Я, наверное, очень устала ...»
Обочина была условной. Сразу за асфальтом (тоже условным) был ров, заросший камышом и бурьяном. В него-то и укатилось нечто или некто. «Эй, там есть кто-нибудь живой? - В ответ послышался хрип, — Кости целы? Кто ты»?
- Памагите мне встать.
- Ну, вот снова спускаться.
Скользить так, скользить. Выдавливаю ботинками лыжную дорожку. Хоть бы на задницу не сесть – до завтра переодеться не во что. Фонариком свечу в место хрипа.
«Ведьма из Блейр» – цветочки по сравнению с тем, что я вижу. Тело когда-то бывшее симпатичной женщиной, одетое в телогрейку и кирзовые сапоги, хрипело, истекая кровью. Кровь, смешиваясь с грязью, текла из области живота.
- Господи, почему мое сердце так болит за них? Такая у меня работа? -- Подбираюсь ближе, ноги тонут в болоте.
- Как же тебя угораздило?
- Памагите, пажалуста. Жизнь вкусная. Я хочу еще чуть-чуть. Дайте, мне еще кусочек. Я не наелась. Я галодная. Я не хочу умирать галодная.
- А кто хочет? И как я тебе её дам? Я тебя на ноги поставить могу, а остальное, сама знаешь, дело паучье.
- Да, поставьте меня на ноги, а лучше на голову. Я умею стоять на голове. Пока я стою на ней, кровь течет мне прямо в рот, правда, верх ногами глотать неудобно.
- Ах, ты дура. Ты себя сама зарезала?
- Я не могла больше ждать. Ко всем пришли, а про меня забыли, а я хочу как все – на тот свет, мне на этом очень скучно одной без всех. Вот и резанула. А потом только глядь – жизнь вкуснее смерти. Рукой рану-то и держала. А на обочине скользко. Упала. Но вы меня увидели. Теперь выживу.
- Давай, лезь ко мне на спину. Потащу тебя.
- Да я же без сил совсем. Как я залезу?
- Как резала, дура, так и лезь.
Пришлось присесть, чтобы она схватилась за меня.
- А ты не тяжелая совсем. Даже легкая. Много из тебя гадости, видно, вытекло.
- Много.
-Так тебе теперь в Паутине не жить. Теперь тебя любой ветер понесет. А паук таких укусить не может. Если выживешь, может, в нашу службу пойдешь. На моё место. Поняла?
-Разбежалась. Я здесь всю жизнь ишачила и там таких же, как и я, дур из канав собирать? Ни за что!
-Ты и в самом деле дура. Знаешь, брошу я тебя сейчас дальше лежать. Сгинешь ведь.
- А вот и не сгину, я щас вгрызусь тебе в спину и каюк тебе.
- Ага, кусай покрепче.
- Не веришь? А я спиногрыз ещё тот. У меня по линии обоих создателей все спиногрызами
были.
- Мой хребет не такие как ты стервы кусали. Все сгинули.
- Правда?
- Хочешь, проверь.
- Я жизни хочу ещё чуть-чуть поесть, а сгинуть всегда успею, а ты неси и помалкивай.
- Нервы у меня железные, но из твоих слов льётся гадость и разъедает их. Мои ржавые нервы – твоя сгибель. Заткнись себе на здоровье.
И так каждый божий день...