Мы сидели вдвоем у реки. Ехали сквозь Россию. Где-то у Воронежа остановились. Съехали вниз и костер развели. Мимо дед коров гнал. Я к нему молока попросить. Разговорились. Присел дед с нами.
- Кто, что чует, разговора нет. Я помню маки. Красные. Всё поле до горизонта. Усеяно.
Ни разу. Слышишь? Ни разу такого не видел. Ветерок их шевелит... Там цветы разные тоже. Запах ото всего этого идет страшный. Дух захватывает. Нельзя дышать без слез. Земля парит. Мне бы только доползти. Там километра полтора-два не больше. Пальцы в крови. Красная из черных от пыли рук идёт. Мне бы доползти. Там ведь сынок мой. Он один остался. Лежит там махонький и ничего поделать не может, а я ползу метр в час. Два часа, три. Время застыло. Солнце больно бьет в затылок. Он там лежит один. Мне нужно туда, понимаешь? Глаза закрываются. Я их мыслью держу. Больше не чем. Силы нет, а я ползу. Слышу с неба что-то рявкает. Гул такой страшный. Кусок железа с крыльями. На них кресты. Летит и прямо над поселком из него бомбы как посыплются. Огромные черные семена. Взрыв один за другим. Мочи моей нет, как проклинал я фашиста. «Сыночек мой, - ты только живи. Не обращай на это внимания. Это фриц играет так. Это все не настоящее. А вот ты настоящий и тебя это не может тронуть. И я настоящий и я ползу к тебе, моя кровинушка». Черное облако над поселком поднялось. Гарь. Я носом чуял запах горелого мяса. Ветер нес. Я орал. Дышать не хотел. Это же не только коровы горят. Это же люди там, сынок мой там. Господи, отведи».
Дед замолчал. Мы сидели - не шелохнуться. Сердце замирает от боли.
Дед прислушался. К нам подъехал бобик. Из него выпрыгнул уже в годах мужик.
- Отец, заждались уж тебя. За тобой я.
Лицо деда просияло.
-Да, я сынок, вот с ребятами заговорился.
Мы глядь на деда.
- Дополз я тогда. Дом сгорел, а он сам выполз. Так мы ползком и «встренулись».
- Ой, батя, опять вспоминаешь. Айда домой.
12 сентября 2008 г.