Кто-то может сказать, что 25 лет - совсем не возраст, что в это время самое подходящее занятие - полнейший отрыв, безумный отдых, сумасшедшие поступки и все такое прочее в этом же духе. А на людей, которые в это время, в этом возрасте, стремятся к одиночеству, к уединению, смотрят с опаской, пренебрежением, как на самых опасных бунтарей-безумцев. Надо сказать, что именно так и смотрели на меня все, начиная от семьи, заканчивая коллегами по работе.
Однажды, в детстве, я случайно наткнулась на рисунок в книге. Представьте себе: пустынное песчаное побережье, на котором в беспорядке перепутаны высохшие морские водоросли, щепки, ракушки, чуть подальше переходит в скалистый берег, вечер постепенно вступает в свои права, - сгущающиеся сумерки словно бы окружают зрителя, а штормящее море воистину ужасно - и оно испугало меня не меньше недавно увиденной картинки с нарисованным на ней дьяволом - опасное, чёрное, страшное, с серыми пенными гребнями и словно бы живыми волнами. Кажется, я даже видела их лица: перекошенные от бессильной злобы, жадные, коварные. Волны с непередаваемой злостью бьются о гранитную скалу, на которой стоит какой-то странный дом. Даже не дом, а башня. Белая, невысокая, красивая. Кажется, что стены ее светятся, и это вовсе не отблеск от яркого луча, ускользающего в океан с вершины. Схватив книгу в охапку, я, спотыкаясь, доковыляла до папы.
- Па, что это? – выдала я, подсунув книгу под нос папе, который в этот момент с упоением чинил одну из моих многочисленных игрушек – маленькое красное электронное пианино, мой первый синтезатор. От неожиданности он подпрыгнул на стуле, одновременно проехавшись паяльником по микросхеме – разумеется, микросхема оказалась практически безвозвратно испорченной. Почему практически? Потому что нет на свете вещи, которую мой папа не сумеет починить. Я настойчиво пихала книгу, и он решил не спорить с маленьким деспотично-эгоистически упертым созданием – со вздохом отложив паяльник, придвинул к себе притащенный мной источник проблем и головной боли - ведь книги развивают ум, а от ума, как известно, жди горя. Взглянув на рисунок, он объяснил мне, для чего нужна эта белая башня на скале. А после этого устроил мне взбучку: книгу я вытащила с запретного для меня места – верхней полки книжного шкафа. Разумеется, запрет этот имел под собой лишь практическую причину. Чтобы достать до верхних полок, приходилось пользоваться приставной лесенкой, и родители боялись, как бы я не свернула шею, кувыркнувшись оттуда. Но ведь запретный плод всегда сладок. И на верхней полке стояли такие красивые и интересные книги – как тут не соблазниться! …я обиженно ревела, сидя под столом на кухне, - и ведь сама виновата, надо было вспомнить о запрете вовремя! но картинка меня словно околдовала - в обнимку с книгой, открытой все на той же странице. Так я и познакомилась с маяками.
Прошло 15 лет, и я внезапно осознала: я люблю их, эти одинокие и гордые строения, этих спасателей моряцких жизней. В моей маленькой квартирке постепенно поселялись маяки всех форм и размеров – модели реально существующих башен и башни вымышленные, нарисованные и вышитые, из воска, металла и керамики, статуэтки, подсвечники и свечи. Моим фаворитом был крошечный маяк во Владивостоке со звучным именем Токаревский, а также неприступный гордец Анива. А мечтой было поселиться на одном из одиноких стражей побережья. Но в наш век высоких технологий маяки гасли один за другим, и каждое сообщение о том, что еще один полосатый, снежно-звездно-белый или потрепанный жизнью неясного цвета красавец выведен из строя, несказанно огорчало меня – аналогичное же чувство испытает каждый, хоть как-то связанный с морем, при виде мертвых кораблей, затонувших или севших на мель, - и убивало мою мечту.
…Нельзя сказать, что я была душой компании. Но от подруг отбоя не было. Не проходило ни дня, чтобы кто-то из них не вспомнил обо мне, не позвонил, не написал. Часто не было желания отвечать на звонки-сообщения, но и людей обижать не хотелось. И день за днем повторялось одно и то же: сборы, дорога и встречи, бессмысленные разговоры – о житейских мелочах, о новых моделях одежды, модной в этом сезоне, о том, кто женился, кто развелся, кто кому изменил и что из этого вышло. Я слушала, не вникая в суть, периодически вставляя слово-другое, улыбалась и мечтала поскорее сбежать ото всех – и как можно дальше. Да, я лицемерила – о чем теперь сильно сожалею, но таковы были обстоятельства, а против них при всем желании не пойдешь. В одиночку в этом мире не выживешь – так я думала тогда, так я, кажется, думаю сейчас. Кажется…
Иная ситуация была с друзьями. С ними всегда было как-то проще находить общий язык. И среди них есть абсолютно безумные – с точки зрения нормальных людей – экземпляры, и подарки судьбы, уникальные, единичные - с моей точки зрения - представители класса хомо сапиенс. Я бы назвала каждого из них хомо ауреус – редкие, гордые, непокорные, благородные, как и этот металл. К одному из моих друзей я испытываю особые чувства. Нет, это не любовь – в привычном смысле этого слова – но я тянусь к нему всей своей мерзкой лицемерной сущностью. Этот человек способен на абсолютно безумные поступки, зависим от настроения – как и я, и, загоревшись какой-либо идеей, с жаром принимается за ее воплощение. Он без ума от леса. И от него запросто можно ждать звонка в час ночи с предложением, или, скорее, приказанием – поскольку его предложения отклонить невозможно – составить ему компанию в ночной прогулке по мрачному лесу.
Знать бы, к чему приведет одна из таких прогулок! Но обо всем по порядку.
…Мне очень часто снится один и тот же сон. Точнее даже, не один сон – это целый сериал. И этот сериал неуёмные операторы внутри моей головы с упорством крутят раз за разом.
…наверное, сейчас август – судя по свисающим с кустов спелым соблазнительным ягодам малины, особому, немного горьковатому, по осеннему щемяще-печальному запаху воздуха и начинающему выцветать небу. Вокруг тишина, нарушаемая лишь ссорами чаек да сплетнями волн. Сегодня они присмирели после прошедшего недавно шторма: видимо, хорошо их потрепало. Вокруг меня мелькают тени, оставляя на руках весьма забавный камуфляж. Но мне не до этого – надо спешить. От звука хрустнувшей под ногами ветки сердце начинает испуганно колотиться, я замираю у дерева, оглядываюсь – но я, как и прежде, одна, бояться некого и нечего. И, хотя дневной свет потихоньку меркнет, и скоро станет совсем темно, страха нет. Скоро ведь взойдет луна, а кроме того…
…Еще несколько шагов, и я на месте. Последний рывок сквозь густые заросли, ставшие, к слову, менее густыми из-за моих частых походов сюда – и я вновь на своем любимом месте. И в это раз я как раз вовремя: свет на нем еще не горит.
Небольшая поляна, защищенная с трех сторон плотным кустарником. Кое-где виден песок: скалистость берега дает о себе знать. Но и на этой почве умудрились выжить цветы. Я стараюсь не топтать их – ведь они часть моего маленького мира. Усевшись прямо на землю, я подставляю лицо соленому влажному морскому ветру, закрываю глаза. И в этот миг оживает он: на том берегу крошечной неприступной бухты на свою ночную службу заступает маяк. Я вскакиваю с места и зачарованно смотрю на то, как солнечно-белый мощный луч с легкостью и упорством уходит далеко-далеко в море. Прямо как на той картинке, что я когда-то видела в детстве. Хотя я ведь до сих пор ребенок. Мне 13 лет, и многие твердят, что пора остепениться, повзрослеть, становиться девушкой и бросать мои грубые замашки, благодаря которым я похожа на мальчишку. Даже сейчас я стою, расслабившись, слегка сутулясь, сунув руки в карманы, а платье – немного несуразное, абсолютно не стильное, по словам соседских девчонок, но такое удобное и любимое, заигрывает с ветром – или ветер с ним? Этот же ветер устроил творческий беспорядок из моей мальчишечьей стрижки. Но мне все равно. Все мое внимание приковано к маяку. Как же он красив, как же я хочу на него попасть! Но это, как говорит моя мама, из разряда фантастики.
Где-то там, за моей спиной, у леса, через который я каждый раз, как мне дается шанс, прибегаю сюда, лениво развалился среди прибрежных холмов мой родной поселок. Несколько десятков небольших, непохожих друг на друга, но уютных домов. В каждом дворе – рыбачьи сети, кое у кого - перевернутые вверх дном лодки, которые притащены сюда для ремонта – за неимением в поселке профессионального дока. Рядом с моим домом – необычный двор с садом, не вписывающимся в наш уютный поселок. Кроны деревьев переплелись, и внизу, под деревьями, почти всегда тенисто. В глубине сада – дом соседки, старый, слегка покосившийся, но крепкий, как и она сама. В этот сад мы с моими безбашенными друзьями (подруги на такое не способны. Слабачки! Только о куклах да о платьях болтать могут) тайно вторгаемся по осени, чтобы стащить вкуснейшие яблоки. Нечестно, скажете вы? Нехорошо? Неприлично? А вот и нет, мы всего лишь восстанавливаем справедливость (в нашем, детском, повернутом понимании, справедливость имеет формулу «ты мне навредил – я тебе») – ведь с нашей соседкой иначе нельзя. Она такая вредина, такая нелюдимка! И вечно окружающим всякие гадости подстраивает, а мы никак доказать не можем, что это именно она виновата. Старушки вообще поговаривают, что она – самая что ни на есть настоящая ведьма. Но я не верю и думаю, что это все выдумки. Просто нехорошая она, вот и все.
А вот кстати и наш дом: он немного меньше остальных и не так богато украшен, но зато у нас самая большая библиотека, и соседи часто приходят к нам за книгами (сейчас вдруг подумалось: вернусь домой, влетит же мне за очередной самовольный уход из дома – и за позаимствованный у папы мощный фонарик!)
Почти все мужчины в нашем поселке заняты рыболовством. Уютная бухта надежно защищает хрупкие моряцкие скорлупки-суда во время шторма. И лишь одно плохо: вход в эту бухту очень опасен. Именно для этого в незапамятные времена и был выстроен неподалеку от поселка, на мысу, что разграничивает море и две бухты – нашу, уютную, и еще одну, неприступную, маяк, эта башенка с пристройкой, где живет смотритель.
…Мой наблюдательный пункт – просто идеальное место. Меня не видит никто, я надежно спрятана от посторонних глаз, в то время как передо мной открывается воистину великолепный вид. Игра неба и моря, плавно перетекающих друг в друга на горизонте, колонии чаек и он. В который раз я наблюдаю одну и ту же картину: хрупкая с виду линза преломляет свет, усиливая его во много раз, луч исчезает в бескрайних морских просторах, в хитром, и по-человечески коварном море. И в который раз дверь дома распахивается, и на пороге появляется она – смотрительница маяка. Вы удивлены, что столь трудную работу выполняет девушка? Меня первоначально тоже удивил этот факт – но ведь главное, что маяк служит морю и кораблям верой и правдой, и не было ни одной ночи, когда он бы не сиял. Кажется, что в шторм его магический огонь вспыхивает с особой силой, а смотрительница превращается из замкнутого тенеподобного существа в непокорную, гордую и властную мифическую хранительницу душ, в чьих руках – нити жизней и судеб.
Она выходит навстречу ветру, замирает, и, думаю, если бы я умела читать мысли, прочла бы в ее разуме признание в любви к тому, чью жизнь она столь бдительно охраняет.
Да, мы с ней немного ненормальные. Мы обе любим этот маяк. И нашим чувствам никогда не найти ответ у этой холодной каменной башни. Но она – его хранительница, она имеет доступ к его сердцу – к линзе, уставшей от долгой службы. А я всего лишь наблюдатель. Восторженный, наивный и мечтательный. Но я верю, что однажды и я смогу взлететь по его винтовой лестнице наверх, туда, куда меня так влечет…
Лишь изредка таинственная и нелюдимая хранительница морского огня покидает его, и в эти редкие мгновения у меня есть шанс приблизиться к моей мечте. Я не знаю, куда она уплывает, спустившись по деревянному настилу к небольшой весельной лодке – возможно, в один из ближайших поселков, чтобы пополнить запасы. Для меня этот ход закрыт. Я безумно боюсь не справиться с коварным морем. Кроме того, моя тайна таким образом может быть раскрыта. Поэтому я долго искала другой способ попасть на скалистый мыс – и наконец нашла его. Годами бьющиеся в скалу волны выточили в ней что-то похожее на огромные ступени. И по ним, рискуя на каждом шагу, можно добраться до цели – что я и делаю.
Она покидает маяк всегда в одно и то же время. И завтра я вновь попробую проникнуть на запретную для меня территорию.
Это уже не первая моя партизанская вылазка. Пару недель назад мне удалось подойти к влекущему меня строению. Я восхищалась его идеальной формой, думала о поколениях маячников, служивших здесь, сменявших друг друга – и верных своему долгу до конца, представляла, как это – жить вдали от людей, но для людей. Я решилась, кроме того, на непростительную наглость: подошла к башне и уже хотела было дотронуться до заветной двери, проверить, заперта ли она, но внезапно появившийся из ниоткуда огромный коричнево-грязный лохматый псина нарушил все мои планы – кроме того, я чуть было не стала для него ужином. Не буду рассказывать о хитрости, скорости и пируэтах, которым бы позавидовали видавшие виды акробаты-каскадеры – и которые я тогда выдала – уверена, второй раз мне такое не повторить. К слову, чуть позже я смогла подружиться с этим псом, применив хитрость, которой меня научил папа.
Сейчас я вновь стою у выкрашенной в противный, мерзкий голубой цвет двери, ведущей к сердцу маяка, и никак не могу решиться. Цель так близка – но так страшно сделать шаг! Ведь, если дверь открыта, а такого не может быть, я не поверю своему счастью. Хоть на мгновение оказаться наверху, исполнить мечту. Уставшая линза, сердце маяка…
…Чудеса есть, осознаю я, взлетая все выше и выше по винтовой лестнице. Не хочу думать, что будет, если она застанет меня здесь. Последний виток, и сейчас…
Но раз за разом сон обрывается на этом месте.
...Очередной день наперекосяк. Вновь стою у окна с чашкой вечернего чая, смотрю в никуда, пытаясь понять, почему все так вышло, и прихожу к выводу, что в моем веселом дне виноват, в частности, вновь повторившийся сон. Не проснулась, не вышла из-под его влияния. В итоге, на работе - завал, начальник устроил разбор полетов, какая-то зараза окатила с ног до головы грязной водой, пролетая мимо на своем внедорожнике, - погруженная в свои раздумия-мечтания-мысли, не успела вовремя отпрыгнуть в сторону. Как результат - безнадежно испорченное любимое пальто. Народ на улице - как после объявленной военной тревоги, хмурые, замученные, невыспавшиеся, дерзят, толкаются, ненавидят друг друга. Но среди этого озлобленного осеннего мира есть кусочек лета, островок уюта - мой дом. Даже если я в нем одна – не считая толстой глупой кошки, которую я обожаю. Родители в соседнем городе, любимый человек… Уже как несколько лет такого словосочетания для меня не существует, после одной случившейся со мной истории. Но об этом – не здесь и не сейчас. За спиной на плите - приготовленный по привычке ужин. Бессмысленная, в общем-то, штука - я давно разучилась чувствовать вкус еды, а гостей не предвидится. Достать плед, любимую книгу, и гори оно все! Но...
Иногда мне кажется, что всю мою пока еще короткую жизнь можно подвести под одну формулу: «ВнезапНО». Стоит задумать что-то, как внезапно все планы летят ко всем обитателям преисподней. Самые лучшие моменты жизни происходят внезапно. Самые важные решения принимаются внезапно.
Вот и сейчас. Думала, проведу промозглый осенний вечер в одиночестве, тишине, тепле и уюте. Укуталась в плед. Вгрызлась в тело текста. Задумалась, представив картину, описанную в любимом романе. И внезапно осознала, что уже пару десятков секунд телефон всеми силами пытается привлечь внимание к себе, наигрывая мою любимую мелодию. С мыслью «Ну и кого там черт принес?» тянусь к трубке, уже зная ответ. Так и есть. Мой друг.
- Я внизу. Кобеля выгуливать в лес?
- А где ваше «здравствуйте»?
- Но ведь мы в прошлый раз не договорили, ты спустишься, мы поедем.
Зная, что с ним спорить бесполезно, натягиваю куртку, и через минуту мы уже мчим куда-то по разбитым дорогам. На заднем сидении - моя любовь, огромная лохматая белая псина, которая при нашем с ним знакомстве прошлой зимой первым делом уселась мне на колени, едва не раздавив.
Мой друг ведет машину, сосредоточенно глядя на дорогу. Я играю роль помехи справа - пытаюсь достать его разговорами. Среднестатистический человек не успевает обрабатывать те объемы информации, которыми мы с ним делимся за время наших безумных бесед. А я его прекрасно понимаю. Или мне так только кажется? Ведь нет задачи сложнее, чем понять другого человека. Хотя нет. Есть. Понять себя вообще практически нереально.
- Может, поделишься тайной, куда ты везешь меня в этот раз, и с какой целью?
- Ты вчера родилась? Зачем в лес люди едут?
Ловлю на себе взгляд. Мой безумный водитель проверяет мою реакцию. Я, зная, что это очередная его одноплоскостная шутка, пытаюсь принять вид игрока в покер. Не удается. Решаю подыграть. Все равно этого психолога-интуита черта с два проведешь.
- А как же твоя скромная дева?
- Но ведь она мне позволяет. Мы свободны. У нас нет обязательств.
Заметив мое сконфуженное выражение, он самодовольно улыбается.
Молчим. Редкие секунды тишины. Подобное состояние в его компании - это что-то нереальное.
Дорогущий вездеход марки Тойота сворачивает с трассы на какую-то лесную дорогу.
- Не страшно с маньяком ехать непонятно куда непонятно зачем?
- Маньяку ли маньяка бояться? – парирую я.
Очередная довольная ухмылка. Еще более сосредоточенное выражение лица. Белый лохматый шар на заднем сидении начинает недовольно ворчать и требует, чтобы его выпустили.
...Сосновый бор. Такой типичный для этого региона пейзаж. У меня при нахождении в подобном месте возникает ощущение ограниченной свободы: лес виден на много километров вперед, но в то же время частые и одинаковые стволы не дают разгуляться воображению. Ощущение, что древесное войско выстроилось в каком-то лишь им понятном порядке и готовится к наступлению. Утром стелющийся меж стволами туман придает сосновым лесам мистический оттенок. Днем в нем замечательно побродить в поисках грибов или черничника в компании друзей, не боясь потеряться или наткнуться на обитателей лесов, а на закате лучи солнца окрашивают стволы огненными красками, и при движении кажется, что они вспыхивают - или же отражают отблески незримого бездымного пожара.
Сейчас же вокруг чернильно темно. Луч мощных фар разрезает темноту. Мне показалось, что впереди среди стволов мелькнула полоса воды. Оказалось, не казалось. Мы выезжаем на крутой берег какого-то озера.
Мотор заглушен. Боковым зрением наблюдаю за своим водителем. Тем же занят он - наблюдает за мной и вдруг, не говоря ни слова, выходит на улицу, и, спотыкаясь о корни, достает что-то с заднего сиденья.
- Зачем нам каски и эти фонари-прожекторы? Мы в катакомбы собрались?
Взглянув на меня как на неразумного ребенка (коим я до сих пор и являюсь), он протягивает мне каску.
- Меньше слов. И за мной.
Заинтригованная, двигаюсь за огромной фигурой, спотыкающейся на каждом шагу о торчащие тут и там корни. Более чем уверена, что там придется сейчас нырять куда-то под землю. Что ж, интересно. По крайней мере, будет, что вспомнить. Как ту нашу весеннее-зимнюю поездку, когда мы с ним в течение часа прыгали по сугробам, проваливаясь по пояс, без всякой цели - протоптанная дорога показалась нам слишком скучной, и мы свернули в лес. Ох уж эти воспоминания.
...Впереди - густые заросли, сквозь которые кто-то прорубил проход. Что-то мне это напоминает. Где-то я это уже видела. Но где? Не могу вспомнить. За ними почти у самого обрыва виднеется какое-то здание.
- Мы туда? Что это? Ну сколько можно молчать? Или ждешь, чтоб тебя принудили силой говорить? Ну?
Ряд моих вопросов вызывает у него улыбку, которую он всеми силами пытается скрыть.
Увлеченная изучением проявляющихся на его лице эмоций, я не замечаю, как мы выходим на поляну. Мой Сусанин останавливается. Я врезаюсь в него. Пытаясь сохранить равновесие, поднимаю глаза и замираю.
- Я ведь обещал привезти тебя на маяк. Он заброшен. Пойдем.
Я едва удержалась, чтобы не задушить его в объятиях. Очередная мечта сбылась внезапно.
Издавая поток междометий, я рванула к заветному зданию.
Именно так я и представляла себе классический маяк. Обрывистый мыс, бьющиеся о него волны, небольшой дом, из которого, мне кажется, можно попасть в башню, ведущую к хрустальной линзе по винтовой лестнице. Мы осторожно обошли строение. Время и ветра не пощадили его: краска облезла, стекла выбиты, на подоконниках растет мох и нахальные живучие цветы. В одном месте по стене комнаты - очевидно, прихожей - ползет походящая на молнию трещина. В лучах фонарей маяк выглядит особенно жутко. Закончив обход, мы останавливаемся у двери.
В моей голове мелькает мысль - эх, оказаться бы внутри. Словно в моем сне, я смотрю на дверь и боюсь к ней прикоснуться - а вдруг она открыта? И как же мне хочется, чтобы она была открыта!
Словно прочитав мои мысли, мой друг толкает изрядно прогнившую дверь, и она, к моему удивлению, раскрывается.
- Чего ждем? Заходи. Мечта ждет.
Не сразу осознав значение его слов, я, словно в полусне, шагнула внутрь.
...Иногда я задумываюсь: когда человек становится взрослым? Как это происходит? И почему многие взрослые - такие сухари? Почему их ничем не удивишь? Пока человек еще умеет удивляться, ребенок в нем будет жить. Думала, я огрубела и ничто уже меня не сможет удивить. Наивная... в этот день случилось столько всего, что размышлять мне о том еще не один месяц.
...В неверном лунном свете все вокруг выглядит серым. Обои с крупным цветочным рисунком еще сохранились - почти везде, посреди комнаты - старый стол на шатких ножках, погрызенный крысами или мышами - очевидно, эти существа до сих пор обитают здесь. Когда смотрители покидали этот маяк, стол, очевидно, уже пришел в негодность - потому его и оставили, равно как и пару полок на стенах. Везде толстым слоем лежит пыль. Но подобные мелочи меня не волнуют. Воображение разыгралось, и я представляю, как выглядела эта комната во времена, когда маяк еще был живым.
...Седой суровый смотритель маяка, голубоглазый, морщинистый, с усами и аккуратно подстриженной бородой, в громоздких сапогах, капитанской фуражке и жилете, под которым надета матроска, важно восседает за столом, прямо под яркой лампой без абажура. В руках его - книга, что-нибудь по морской лоции. Он хмурит лоб, вспоминая минувшие дни. Рядом периодически попискивает рация. За окном - дождь, озеро штормит. Но его маяк с легкостью прорезает мокрую тьму и посылает сигнал проходящим мимо судам: курс верный, но все же будьте осторожны, и счастливого пути! На железной кровати в беспорядке свалены вещи - брюки, куртки, одеяло. Подушка висит на краешке, и, того и гляди, приземлится на пол - прямо на спящего у кровати пса. Маячник оглядывает свое уютное, светлое, теплое, но одинокое жилище, и вздыхает. Может быть, он вспомнил ту, из-за которой он ушел со флота и нашел уединение здесь, на этом удаленном от людей маяке...
...Очнувшись от своих фантазий, я замечаю, что друг пытается разобраться с одной из дверей. Их здесь три. Слева, очевидно, ход в кухню, справа - кладовая, мастерская и спуск в подвал, а впереди... именно та дверь, что ведет наверх.
- Ты здесь уже не в первый раз, - скорее утвердительно, нежели отрицательно, говорю я.
- Да.
- Как ты нашел это место?
- Навигатор подсказал, что в паре километров есть дом. Стало интересно. Потому приехал. Нашел маяк. Ты рада?
- Непередаваемо.
Дверь открылась, и луч его фонаря скользнул по склизким каменным стенам и по ступеням винтовой лестницы, ведущей наверх - как я и предполагала.
- Я наверх.
- Наверх - и без меня? Да я тебе...
Не договорив, я рванула вслед за моим необычным другом.
...Десять, двадцать, сорок три, пятьдесят шесть... я увлеклась счетом ступенек. Говорят, каждая ступенька маяка дарит три минуты жизни. Интересно, на сколько мы за сегодня продлили свою?
- Странно все-таки. Такое хорошее здание, а стоит заброшенным.
- Век цифровых технологий - зачем эти маяки теперь? Пережиток прошлого. Дошли.
Стекла смотровой площадки выбиты, и ветер свободно гуляет в этой небольшой комнате. В центре она. Линза. Хрустальная, потемневшая от влаги, с отбитым кусочком. Я смотрю на нее и не верю своему счастью. Ведь об этом я мечтала! Стоять на вершине маяка, иметь возможность прикоснуться к линзе, осматривать окрестности...
Проведя на вершине некоторое время - счастливые часов не наблюдают - мы начинаем спуск. Я упрашиваю моего доброго гения еще когда-нибудь вернуться сюда. Он обещает - но что такое его обещания. Пустые слова, увы.
Зная его характер и зная, что едва ли мы еще когда вернемся, я пытаюсь уговорить его обследовать помещения за двумя оставшимися дверьми. Любопытный, как и все мужчины, он с легкостью поддается на уговоры.
За правой дверью, ведущей, как я и полагала, в машинный зал и подвал, мы не обнаружили ничего интересного. Остатки машины, некогда дававшей свет, проржавевшие трубы, осколки стекла... за левой же дверью мы нашли главное помещение любого дома - кухню.
Потрескавшаяся печка, на удивление хорошо сохранившиеся шкафы, даже несколько чашек и тарелок. И самое интересное - в углу комнаты стоит повидавший, судя по его виду, немало на своем веку сундук со сбитой крышкой. Обычно не в моих правилах совать нос куда не просят, но тут я не удержалась и заглянула внутрь старинного предмета. Очевидно, не мы первые посещаем этот маяк после того, как его забросили. В сундуке наверняка были ценные вещи - иначе на его крышке не было бы столь ярких следов насильственного вскрытия. Царапины, спиленная скоба для замка, сбитая крышка... я заглядываю внутрь, не надеясь найти ничего интересного. Обрывки газет, лоскутки прогнившей ткани, осколки. Но тут мое внимание привлекает какой-то странный предмет, погребенный под грудой вышеперечисленного. Я осторожно достаю что-то завернутое в лоскут ткани. Судя по форме и по весу, это зеркало. Квадратное, старинное и, скорее всего, разбитое. Мою догадку подтверждают сверкающие на дне осколки. Наверно, любители легкой наживы оказались суеверными и побоялись взять с собой мистическое стекло - потому и бросили его здесь, на дне. Друг, заметив, что я обнаружила нечто интересное, подходит ближе - как раз в тот момент, когда я сбрасываю с находки последний лоскут - и чуть не роняю то, что находится у меня в руках.
Это вовсе не зеркало. Представьте мое удивление, когда в руках у меня оказалась картина, на которой нарисована я - та тринадцатилетняя девочка из моего сна! Те же цветы, тот же залив, тот же маяк. Как странно!..
Очевидно, я сильно изменилась в лице – да так, что ему пришлось схватить меня за плечи и хорошенько встряхнуть, пригрозив суровым наказанием, если я вдруг решусь упасть в обморок. Я пообещала, что не стану этого делать. Хотя шок от находки заставил каждую клетку организма активно работать. А я-то, наивная, думала, что меня уже ничем не удивишь.
Глянув на рисунок, мой друг отметил, что неизвестный автор весьма тонко передал состояние природы после шторма. А девочка ему не понравилась (что меня немного обидело, ведь девочка - это я).
Слегка терзаемая муками совести, я бережно завернула картину и опустила ее в свою бездонную сумку.
Когда мы вышли из маяка, я пообещала себе, что во что бы то ни стало узнаю, кто автор этой картины. Как это делать - в тот момент я не имела ни малейшего представления. Но знала: если я сделаю это, что-то кардинально изменится в моей в общем-то бесцветной жизни.
…Каждый раз, когда я произношу фразу «когда я была маленькой», мне становится смешно. Представляется почему-то седая бабушка-старушка-божий одуванчик в огромных очках на носу, с седыми волосами, уютно устроившаяся в кресле-качалке в окружении многочисленных внуков и внучек, с жадностью готовящихся выслушать очередную сказку от «любимой-доброй-нежной-самой-клёвой-на-свете бабули». Но мне-то еще всего 25. И потому эта фраза неизменно вызывает улыбку. И тем не менее, иногда без нее не обойтись. Итак, когда я была маленькой, в нашем многоквартирном доме на далеком острове, название которого не каждый выговорит с первого раза, жила (и до сих пор живет и здравствует) бойкая дамочка, которая всегда была в курсе всех событий, произошедших во всех квартирах со всеми ее обитателями. Соседи ее, мягко говоря, недолюбливали. Любимым занятием «товарища коменданта» было чтение нотаций подрастающему поколению. Самым благодарным слушателем всегда оказывалась я. Из лекций тёти Нади я запомнила несколько простых истин ее жизни, на которые, по ее мнению, следовало бы равняться всем: знакомства не бывают лишними, свою судьбу никогда не поздно изменить, мужики – зло, и ими надо пользоваться, а любовь – бредни сумасшедших, и сегодняшние чувства-страдания через пару дней вызовут не непросыхающий ниагароподобный поток слёз, а кривую усмешку или даже истерический смех.
Не могу сказать, что все ее пункты были истиной, но то, что знакомства – великая вещь, я поняла, когда ввязалась в «историю найденной на маяке картины» (и еще - недавно начала задумываться над ее мыслями о мужчинах).
Уже почти два месяца моя жизнь – череда одних и тех же действий. Подъем – завтрак – работа – дом – ужин – и бесконечные осмотры картины. В поисках хоть какой-то зацепки. Но пока безрезультатно.
Сегодня утром на бегу столкнулась в многотысячном городе с Олей. Чудесная девушка, балерина, взрыв, искра, зажигалка, ходячий позитив – и такой же прижившийся к городскому древу дичок, как и я. Только для нее город смог стать родным. А меня периодически охватывает тоска по родине. Но речь не о том. Кроме всех перечисленных талантов, она обладает еще одним – проницательностью.
По-моему, крайне важно прятать от окружающих свой негатив и заражать их позитивом. Даже когда что-то идет наперекосяк, я стараюсь изображать на своем лице если не радость, то хотя бы спокойствие. Зачем портить настроение другим? Но Ольга интуитивно чувствует, если что-то вас беспокоит. И не может при этом пройти мимо и предоставить вам тонуть в вашей трясине. Или вытащит, или утопится вместе с вами. Вот и сейчас, разговаривая со мной, она что-то заподозрила. Я вкратце объясняю ей, в чем причина (умолчав, впрочем, о том, с кем я была на маяке, поскольку он – ее давнишняя и, увы, неразделенная любовь. Между мной и ним ничего не было, нет и не будет, но попробуйте-ка объяснить это влюбленному человеку. Бесполезняк, как любят говорить мои милые малыши-восьмиклассники).
- Интересно. Время, что ль, такое наступило? У меня тоже жизнь полна неожиданностей. Догадайся, кого я недавно встретила?
- Мистер М.?
Она удивленно смотрит на меня.
- Как догадалась?
- Интуиция. И что он?
- А как обычно, в общем-то. Та же песня. «Любимая девушка», «ты мне нужна», звонки посреди ночи, цветы, безумства, встречи. Но что самое удивительное – раньше я с ним хотела быть. А теперь…
Словно сговорившись, мы одновременно произносим одну фразу:
- Нужно только расхотеть.
Секундная тишина. Взрыв смеха. И вновь – каждая погружена в свои мысли.
- Что думаешь делать?
- Еще не знаю. Время все само по местам расставит.
Тут меня осеняет.
- Он работает все там же?
- Да.
- А архивы ему неподвластны, случаем?
- Хочешь узнать данные смотрителя того маяка? Ты сумасшедшая. Но я спрошу у него. Мой автобус. До встречи!
…кажется, в моем болоте туман начал развеиваться!
Оля позвонила через 4 дня. Ее «мистеру М.» не составило труда ради любимой девушки и ее причуды заглянуть в архив. И вот у меня в руках – листочек с каракулями, столь дорогой для меня: имя, фамилия последнего смотрителя маяка и его адрес. Я не верю своему счастью!
А теперь – самое сложное. Собрать волю в кулак и съездить по этому адресу. Самая жуткая пытка для меня – общение с незнакомыми людьми. Но что ни сделаешь ради мечты!
На то, чтобы решиться на этот поступок, мне потребовалось полмесяца. Вот его дом, третий подъезд, квартира 87. Звонить в домофон или ждать, пока кто-то выйдет? Весьма опрометчиво принимаю решение ждать. Но я не учла один фактор. Зима в нашем городе – это жесть. Кажется, еще пара минут, и мои конечности будет не отогреть. Когда я, отчаявшись, уже собралась набрать номер квартиры и позвонить, дверь открылась. Парочка выпорхнула из подъезда. Эх, у всех людей любовь, а тут…
Поймав дверь, втискиваюсь в подъезд. Учитывая свою патологическую везучесть, не рискую заходить в лифт – неохота в очередной раз зависнуть между этажами.
Один пролет, другой, третий. Черная дверь. Серебристый номер. С бьющимся сердцем нажимаю звонок. Дверь открывается… собрав остатки смелости в кулак, здороваюсь с выглянувшим в коридор стариком.
- Извините, Алексея Сергеевича я могу увидеть?
- Это прежний хозяин квартиры, что ль? Не, не могёшь. Уехал он, лет как 6, наверно, куда – а даже и не знаю, кжись, к внучке своей, она сама его нашла, а мы-то думали, он у нас одиночка, смотритель маяка ведь он же ж. А я квартирку у него прикупил, он недорого продавал, торопился сильно. А ты еще одна внучка что ль?
- Нет, я подружка лучшая его внучки, – мгновенно нашлась я. Что ж, сочиним очередную сказку. - Поссорились мы с ней перед отъездом моим за границу, а тут вернулась, захотелось узнать, как она. Решила вот через дедушку ее поискать. Не судьба, видать… простите за беспокойство!
И, прежде чем старичок успел очнуться, я слетела вниз по лестнице, едва скрывая глупые слёзы.
Вот казалось бы – чего реветь? но ничего не могу с собой поделать. И только дикий мороз, на котором слезы тотчас же застывают, заставил меня успокоиться.
Что ж, пора ползти домой.
…Бывают дни, когда становишься абсолютно равнодушным к окружающему миру. В такие дни могу пройти в двух шагах от подруги и не заметить ее, могу не заметить приближающуюся машину, столкнуться с кем-нибудь. Кажется, ничего не может вывести из этого ступора. Сегодня именно такое состояние – во многом благодаря неудавшейся встрече.
Уже не помню, о чём думала, пока ехала в маршрутке. Кое-как доползла до главного универмага нашего микрорайона, тоже, кажется, без единой мысли в голове. Упрекнула себя в подобном настроении, но тут же поняла – даже приземлившееся рядом НЛО меня едва ли удивит.
Кое-как, скользя и тихо ругаясь про себя, преодолела полосу препятствий – сугробы и гололед, и по известной до каждой выбоины дороге зашагала к дому.
Всё-таки здорово, что в мире есть люди, которые сначала делают что-то, а потом думают. Без них мир точно был бы абсолютно адекватным - скучным, серым, как это небо и эти дома вокруг. Навстречу из ниоткуда выруливают двое парней, бурно что-то обсуждая - класс шестой-седьмой с виду. Если б не они, я так бы до сих пор и была в ступоре, но…
Кто-то хорошо прочистил тропинку во двор, снег оказался расколотым на кусочки разной величины – чем не снаряды? Никого не трогая, шагаю себе, эти двое товарищей – мне навстречу, и тут один из них подбрасывает отколотый кусок снега и, как нападающий футбольной команды у вражеских ворот, отправляет этот снаряд в полет. Снаряд раскалывается на миллион мелких кусочков, обдавая этих двух молодых людей снежной пылью, а его более крупные части пролетают в паре шагов от меня и приземляются где-то позади. Пара секунд молчания с обеих сторон, я пытаюсь понять, что произошло, они – что они сделали. Затем – попытка сдержать смех, и голос одного из них:
- Ты, блин, идиот! Извинииите!
Я, представляя, как это выглядело со стороны, усмехаюсь, и бросаю в ответ:
- Ничего, меня не задело.
Гениальный ответ кого-то из них:
- Это можно исправить!
Не знаю, почему, но меня этот трехфразовый диалог повеселил. И сейчас сижу и улыбаюсь, когда вспоминаю это. К чёрту негатив, в чём бы ни были его причины! Один раз живём, - надо ценить каждую секунду. И рано еще сдаваться!
С новыми силами я принимаюсь за расследование. Детектив доморощенный, тоже мне.
…Карусель жизни внезапно начала набирать обороты. На работе меня вдруг повысили, и объемы работы, соответственно, увеличились в разы. Месяца четыре единственным желанием было добраться до дому и рухнуть спать, что я, собственно, и делала. Тут уже было не до расследований.
А на днях мой долго молчавший телефон вновь очнулся. Оля. Еще одна моя подруга. Художник слова и будущий журналист. Интересная неординарная личность. Единственный человек, который сумел привить мне любовь к спорту. С ней мы бесцельно шатаемся по заснеженным лесам на лыжах по неведомым дорожкам (хорошо, что на следы невиданных зверей пока не наталкивались), с ней я набиваю синяки на катках, с ней штурмуем бассейны: она подобно торпеде - стремительно и бурливо, я подобно медузе - медленно и лениво, с ней же в тридцатиградусную жару, в самое пекло мы, оседлав железных коней, едем туда, не знаем, куда, искать то, не знаем, что. Она принимает меня со всеми моими странностями. И она, скрипя зубами и изображая улыбку, - хотя ей наверняка хотелось меня побить, - терпит все мои перепады настроений.
- Ку, чем занята?
- Привет! Сто лет тебя не слышала, с этой работой ощущение, что мы на разных планетах живем! Когда последний раз состыковывались? Уже не помню! А я – да как обычно, страдаю ерундой. Работа, хобби, всякие мелочи. Ты как?
- А, хватает всего. Встретимся, расскажу. Я чего звоню – тут к нам крутой художник приезжает, маринист, выставку устраивает. Открытие послезавтра, брателл мой репортаж там снимать будет, айда со мной? Будет интересно! Тем более, твоя тема, нервы пощекочешь, родину вспомнишь. Ну?
- Иду естессно!
- Вот незадача, начальника черти принесли. Я в оффлайн!
Через минуту – смс: «Будь как штык в 6 на остановке! Начало в 6.30, но все равно ж опоздаешь».
Усмехнувшись, откладываю телефон и готовлюсь к этому послезавтра.
Оно наступило. Оля была права. Я опоздала. Ну виновата я, что ли, что на мосту вновь образовалась пробка?
Прибыв на место, вижу Ольгу – сердитую, недовольную, ворчащую что-то себе под нос. Но я-то знаю, что это только для виду.
- Ииизвини, – начала я.
Машет рукой, отвернулась, словно разозлившись, но я успеваю заметить мелькнувшую улыбку. Грозы не будет. Мир, дружба, жвачка.
- Аа, да что с тебя, катастрофы ходячей, возьмешь! Пошли уже. Тут два шага сделать.
Очередь перед выставочным залом немаленькая. Но у нас на руках – пропуска, Олин брат постарался, потому мы проникаем с черного хода. До начала пресс-конференции совсем немного времени. Работы уже заняли почетные места на стенах зала, и журналисты с умным видом крутятся вокруг них. Слышны слова «композиция», «колорит»… интересно, они сами-то понимают, о чем говорят? Хотя и я во всех этих вещах – тот еще чайник. И все искусство я воспринимаю исключительно на уровне эмоций. Музыку, живопись, литературу. Удалось автору задеть туго натянутую внутри струнку, заставить ее задрожать – произведение удалось. Нет – будь оно хоть идеально выстроено по всем правилам, законам, композиционным и иным - работа не произведет на меня никакого впечатления.
Работы же этого художника…
Каждая из них оставила след. У него дар свыше к изображению морских пейзажей. Вот, например, простейшая, казалось бы, картина. Морское побережье, солнечный день, бескрайнее море и набегающие на берег волны. Пойдите на берег моря – в любой точке земного шара увидите такое. Но его картина – словно живая. Кажется, что чайка, зависшая в воздухе, сейчас сложит крылья и нырнет за промелькнувшей в глубине рыбешкой, а вам в лицо ударит свежий соленый морской ветер.
Ольга убежала к брату, а я подолгу задерживаюсь перед каждой картиной. Пусть эти журналисты беседуют там, задают вопросы, получают ответы, бешено строчат что-то в своих блокнотах, надеясь на сенсацию… я лучше перенесусь мысленно в потаенные уголки нашей планеты, изображенные на полотнах. Чем я и занимаюсь.
В самом конце зала – еще одна коллекция его же работ. И тут меня охватывает неописуемый восторг. Картин 10 посвящено маякам. Я смотрю на его работы и осознаю, что картина, висящая ныне над моим рабочим столом, очень похожа по стилю на его работы. А вдруг это он? Шансы минимальны, но кто знает!
С трудом протискиваясь среди толпы журналистов, поглощающих глазами художника - пожилого, с седыми волосами, доброй улыбкой и ясными, словно бы выцветшими глазами, я нахожу Олю. По кудрям и горделивой осанке. После конференции я оттаскиваю ее в сторону и спрашиваю, нет ли шанса поговорить с художником. Кажется, мне сегодня везет. Ее брат будет брать у него интервью в режиме «без галстуков», и ей – а значит, и мне – можно там поприсутствовать. Я без зазрения совести хватаюсь за этот шанс.
…Он чудесен, этот художник. И как творец, и как человек. Надолго еще я запомню его бархатистые интонации и теплоту, светящуюся в глазах. Но мои поиски обречены на провал. Он никогда не бывал на том маяке и никогда не рисовал подобных картин.
Что ж, двигаемся дальше! Но куда, и, главное, как?
Остается интернет. На него последняя надежда.
(7 месяцев спустя)
Я приняла решение. Прекращаю поиски. Прошел уже почти год, а я так и не нашла ни одной зацепки. И теперь уже, очевидно, и не найду. Все следы ведут в тупик. Придется мне оставаться в неведении и просто наслаждаться рисунком, слегка потрепанным жизнью, не зная, кто его автор.
Надо сказать лишь одно. За время, проведенное в поисках на просторах сети, я прочитала столько чудесных сказок-рассказов-стихотворений о маяках, нашла столько красивых картинок, узнала стольких чудесных художников, что ни капли не жалею о несбывшемся.
Решив это для себя и успокоившись, я подошла к календарю. Двадцать пятое. Декабрь. Сегодня ведь концерт у группы, где играет мой Сусанин! Почему бы не развеяться? Думаю, это пойдет мне на пользу. Поэтому нацепляю на лицо дежурную улыбку, собираюсь и иду в уютное кафе. По пути захватываю музу-Олесю, скромное, светлое ангельское создание, которое терпит меня со всеми моими тараканами вот уже сколько лет. Олеся в предвкушении красивой музыки, новых эмоций, а я – а мне все равно, куда идти и зачем. Лишь бы не оставаться один на один со своими мыслями и своим долбанным добровольным одиночеством.
...Кто может мне объяснить - какой черт дернул меня сегодня пойти на этот концерт? Стоило мне избавиться от одной головной боли, как появилась другая. Смешно сказать, но я влюбилась.
Один только взгляд - секунда, две, три - глаза в глаза, пронзительно и с удивлением - и все мое спокойствие, которое я столь бдительно берегла последние пару лет, сошло на нет. Ужас. Я снова слаба. И виноват в этом хрупкий с виду музыкант. Но что он вытворяет со своим инструментом... словами это не передать, как не передать и те чувства, что накрывают подобно волнам неспокойного океана нас, слушателей, с головой от его игры.
В какие дебри заведут меня эти чувства, и смогу ли я из них выпутаться? Лучше пока об этом не думать. Пока - мы с Олесей стоим на остановке, вокруг дикая метель, а мы смеемся, поем «We wish you a merry Christmas», и плевать бы хотели, что думают проходящие мимо люди. У меня внутри - буря чувств и эмоций. Вот наконец такси. Поездка по занесенным дорогам, неработающие светофоры. Подъезд. Сон. Улыбка...
...С момента того судьбоносного концерта прошло 10 месяцев. Если раньше я верила в то, что чудеса бывают лишь во снах, то теперь я знаю: чудеса реальны. Если раньше я думала, что никогда в жизни не смогу с ним даже поговорить, то теперь мы идем рядом по заснеженному парку. Холодно, луна периодически выглядывает из-за туч и тут же путается в черных паучьих лапах-ветвях, ветер бросает в лицо ежистый снег, но нас это не страшит. Кроме нас в такую погоду в парке - никого, на набережной нашего чудесного городка - та же картина. Мы стоим и смотрим на волнующееся черное озеро. Жутковатая картина. Он рассказывает о своих приключениях - у этого человека богатый багаж всяческих историй, веселых и грустных, коротких и длинных. Окончательно промерзнув, мы понимаем: согреться можно только чаем и душевными разговорами наедине. Поэтому, поймав такси, мы едем ко мне - зря, что ли, я полдня провела у плиты, оттачивая мастерство приготовления блинов?
Такси петляет по искрящимся снежным улицам, многоэтажные дома почти все уснули. Наконец, вот он, мой подъезд. Ключи, второй этаж, говорливый замок. Как же здорово оказаться дома после того, как ты замерзнешь до такой степени, что чувствуешь себя грешником в девятом кругу ада.
Отправив его в зал на осмотр территории, ставлю чай и внезапно слышу странный звук - то ли вскрик удивления, то ли... испугавшись, что человеку стало плохо, я влетаю в зал в фартуке, с ножом в одной руке и лимоном - в другой. Он стоит посреди комнаты и держит в руках ту самую картину.
Едва переведя дух от удивления, он спрашивает:
- Откуда это у тебя?
Я вкратце пересказываю ему историю, изложенную выше, упустив лишь эпизод со своим повторяющимся сном. Он, все так же держа картину в руках, медленно садится в кресло, я занимаю свою любимую позицию - подлокотник этого же кресла, откладываю нож, лимон, и готовлюсь выслушать его историю. Вот ее начало.
...Тебе когда-нибудь снился один и тот же сон? Мне - да. И, что самое удивительное, сон этот снился человеку, столь же далекому от моря, как ты - от спорта. И не надо корчить недовольную мину, спортсмен из тебя никудышный - вспомни хотя бы, как мы по лестнице поднимались той длиннющей на четвертый этаж нашей студии. А в общем, не суть. Вернусь к рассказу.
Я часто видел одну и ту же картину. Обрывистый мыс, который извивается подковой, на одном из изгибов весь зарос непроходимым лесом. Но с этой стороны его подковы есть небольшая полянка. На этой полянке стоит девочка лет тринадцати-четырнадцати, с волосами по плечи, в смешном платье. Я никогда не вижу ее лицо - словно бы я оператор, и снимаю эту картину, сидя в засаде - в непроходимых зарослях, с двух сторон окружающих эту поляну. С третьей стороны лес тоже некогда был непроходимым, но маленькое упрямое создание расчистило себе тропинку. Девочка с восторгом смотрит на высоченный маяк, стоящий на противоположном берегу мыса-подковы. Я вижу бьющиеся внизу волны, слышу крики чаек, и иногда меня ослепляет мощным лучом. Но самое жуткое для меня - это когда девочка пытается спуститься по практически отвесному обрыву, чтобы пробраться ко второй части подковы, к маяку. Мне хочется ей помочь, но я не могу этого сделать - и просыпаюсь.
Говорят, что застрявшую в мозгах песню можно выключить, пропев ее. Я решил, что таким же образом я могу избавиться от засевшей в подсознании картины: нарисовать ее, и дело с концом. Я с жаром принялся за дело. Пара дней - и рисунок был готов. И, надо сказать - без лишней скромности - это был лучший мой рисунок. Я мог рассматривать его минутами и даже часами, представляя себе, кто эта девочка и что приводит ее сюда, на этот мыс.
Но однажды случилось вот что. Мы крепко поссорились с моей супругой - теперь уже бывшей. Как обычно, разошлись по разным комнатам. Утром - кофе и побег на работу, а вечером я вернулся домой и не обнаружил на стене именно этой картины. Думал, что она уничтожила ее, но, как оказалось, она ее просто выбросила.
...Что было дальше, мы можем только предполагать. Возможно, кто-то из детей, найдя под окнами дома красивую картину, утащил ее себе домой. Суеверные родители, посчитав, что вместе с картиной к ним может прицепиться какая-нибудь напасть, избавились от нее, отнеся ее в местный дом творчества. Там ее выкупил какой-нибудь любитель необычных вещей и подарил еще кому-нибудь. В конце концов картина оказалась у старого смотрителя маяка, и он решил прикрепить ее на рабочем месте. Собираясь с маяка, смотритель забыл сундук со всякой всячиной, и ему стало лень за ним возвращаться. Вандалы, разграбившие остатки добра на маяке, не позарились на картину, и кроме того, основательно подпортили ее, опалив рамку. А потом на маяк приехали мы с моим другом. Дальнейшее вам известно.
В свою очередь, я рассказала ему о своем сне. Мы переглянулись, и я задала ему один нелепый вопрос, на который получила не менее нелепый ответ:
- Как думаешь, если два человека видят во сне друг друга или одно и то же, что бы это могло значить?
- Может быть, то, что эти два человека в реальности должны быть вместе?
...С того вечера мы больше не расставались.
...В моей жизни мне приходилось совершать множество безумных поступков. Знаете, что я недавно сделала? Выкупила тот самый маяк, где нашла судьбоносную картину. Точнее, мы выкупили. Я и он. Он создал план восстановления нашего маяка, отреставрировал его, мы воссоздали аналог некогда работавшей на маяке световой системы - и наш маяк теперь снова светит. Морские пути давно не проходят мимо этого места, смысла в этом свете вроде бы и нет - но иногда по вечерам мы отправляемся на прогулку по нашему заливу на маленьком парусном суденышке - и тогда наш маяк помогает нам найти дорогу к дому, если мы вдруг теряемся во внезапно спустившемся плотном тумане. Мои родители и его родители, поселившиеся по соседству с нами в выстроенном им двухэтажном доме, следят, чтобы свет до нашего возвращения не погас. Этот свет, такой теплый, говорит нам о том, что дом и самые близкие люди ждут нас. И когда мы, замерзшие и продрогшие до костей, входим в светлый и теплый дом - какое же это счастье!..