ПЕРЕЙТИ ГРАНИЦУ
(продолжение)
___________________________________________________
Об азарте, пожаре и крупном выигрыше в карты,
поездке в Кавминводы, облаке, наркотиках,
о предательстве, тяжёлом роке (PF, LZ, DP),
тюрьме и психбольнице, о задуманном убийстве,
Библии, переходе государственной границы,
о циклах, разбившемся самолёте и дружбе,
с эпилогом.
____________________________________________________
Глава II
7
Николай уходил в армию весной 79-го. Он рассказывал:
– На призывном пункте собралась команда в двадцать стриженых голов. Появился офицер в морской форме:
«Ко мне обращаться «Товарищ капитан второго ранга!» Сейчас направляемся на железнодорожный вокзал. Вопросы и разъяснения по ходу следования.»
Какие вопросы?! И так всё ясно – на флот, на три года. Один глупец нашёлся, спросил:
«А куда едем, товарищ капитан?»
«Второго ранга, – тут же поправил офицер. – Прибудем – узнаешь, и потом всю жизнь помнить будешь! Ещё вопросы есть, защитники Отечества?»
Спросили ёще. Человек в чёрном опять находчиво ответил, но я уже не слушал его чепухи. На вокзале пробыли час от силы, объявили посадку на поезд. В вагон я зашёл пятым и быстро направился в его конец.
Контролирую своё дыхание, как при заплыве кролем: вправо – вдох, влево – выдох; вправо – окно с боковыми местами, влево – четыре полки. Что там на улице? Всё нормально, никакой паники. Вправо – влево, вдох – выдох. Только б не побежать – не привлечь внимания. Захлопнул за собой дверь тамбура. Рыжий парень стоит, прижавшись спиной к стене. Смотрит на меня с тревогой. Да это ж из нашей команды! Как он здесь оказался?
«Ты чего!?»
«Ничего, – я догадался, что он тоже «делает ноги». Наверное, решил, что я бегу за ним вернуть обратно. – Я домой!»
«И я!!»
Мы вместе дали дёру: в следующий вагон, в следующий. Выскочили из поезда. На вокзал носа не совали, обошли его стороной. Мы расстались с Рыжим на остановке, он был из этого города. А к вечеру и я добрался до дому. Два дня тихорился. В военкомате сказал, что отстал от команды. Через неделю вызвали – попал в стройбат; два года – не три.
В декабре наши войска вошли в Афганистан. А после армии я узнал через знакомых пацанов, что тот Рыжий погиб в Афгане.
8
Утром я задался мыслью, на что потратить деньги. Хорошо: жене отдам зарплату, скажу, ещё и премию получил. А остальную добрую часть? Проиграю в карты?!.. Не хочу. Всё-таки – это сумма! Куда, куда их употребить? Как пришли, так легко и уйдут – это я понимал.
Колян… Я не виделся с ним целых полтора года! Я знал, что он должен быть у себя дома в южном крае. Часто его вспоминаю и думаю о нашей дружбе. Поеду к нему: увидимся, поговорим, расскажу о своей непонятной жизни, узнаю о его делах, чем он жив. Решено!
После развода караулов договорился за деньги с пожарным другой смены, чтобы отдежурил вместо меня. Значит, пять дней в запасе есть. На всякий случай, если вдруг буду не успевать, попросил подстраховать и на последующее дежурство. Рассчитался, как полагается – зарплата делится на количество суток, выпадающих за месяц. Ещё и сверху тому парню за услугу.
Конец мая – начало июня. Как я люблю это время года! Давно скинута тёплая одежда вместе с зимними холодами и затяжными сумерками. Народившиеся листочки уже скрыли совсем ещё недавно голые ветки деревьев; тёмные их стволы прячутся в молоденькой поросли. Пробившаяся травка выкрасила газоны городских улиц и парков нежно-зелёным цветом. Появился забытый запах земли. После зимней спячки мир наполнился жизнью, затаившейся некогда на время: радуют глаз ползающие букашки, летающие жучки и замысловатые пируэты бабочек. Птицы своим щебетанием всё чаще напоминают: «Тепло пришло! Лето!» Люди более открыты и раскрепощенные. Лучи солнца насыщают радостью воздух, с которым вдыхаешь хорошее настроение. Весна приготовилась передать лету бразды правления над природой. Чувствуешь себя подвижным, в походке лёгкость. В любую минуту готов бежать за счастьем!
Спешу в авиа-кассы за билетом на рейс Москва – Минеральные Воды. До столицы доберусь поездом – на самолёт успеваю. Завтра увижусь с Коляном! Я весь в предвкушении приближающегося приключения.
9
Мой друг Колян. Он старше меня на шесть лет. Мы подружились во время учёбы в архитектурно-строительном техникуме. Я уже отучился два года на геодезиста, когда он спустя год после службы в армии поступил на геологическое отделение и его поселили в студенческое общежитие.
Общага! Вся жизнь наша молодая и беспечная пропадала в ней. А занятия посещали как бы за между прочим, можно заодно и поучиться. Благо от общаги до учебного корпуса бегом секунд двадцать, а если с сигаретой пройтись не спеша – минуты три выйдет.
Николай для меня был старшим товарищем, я смотрел на него как на взрослого самостоятельного человека, знающего жизнь не понаслышке. Он знал цену слова, мог понять и разобраться в непростых житейских ситуациях, умел ладить с людьми. Сам-то я буду таковым лишь после службы в армии, что говорится «пороху понюхав», как думалось мне. Колян не замечал разницы в наших годах, даже не подавал виду. Как это льстило – меня принимают за равного! Не все большие парни так могли. Наше взаимоуважение переросло в настоящую дружбу.
В комнате, в которой жил Николай, был катушечный магнитофон с двухполосными стереоколонками.
– Кол, на каком это инструменте так играют?! – заинтересовался я, впервые услышав через качественные динамики с выверенными частотами студийную запись тяжёлого рока.
– На клавишных. Нравится?
– Да… Надо же, пианино может звучать колокольным переливом? – Я всё более изумлённо прислушивался к неожиданно открывшемуся мне красивому звучанию.
Колян прибавил громкости. Комнатку в три на четыре метра «затопило» музыкой так, что она ощущалась кожей, от низких частот вибрировали внутренности.
– Голос какой! Кто это поёт?! – спросил я, стараясь перекричать ревущие динамики.
– Гилан! Группа «Дип Пёрпл»! Концерт «Мэйд ин рок»! – просвещал мою тёмную голову Кол, нисколько не убавляя громкости магнитофона.
– Вещь называется «Дитя во времени».
Хард-рок до сих пор не оставляет меня равнодушным. А «Дип Пёрпл» так и осталась моей первой любовью. Эта музыка способна проникать в неведомые глубины души, задевать её тонкие чувствительные струны, переворачивать внутренний мир и насыщать его беспредельным космосом переживаний. Она способна утягивать в бесконечный поиск непостижимого смысла человеческого существования, давая волшебное наслаждение.
Мы подолгу могли разговаривать с Коляном, обсуждать интересующие нас темы. Сложные и в то же время обыденные вопросы находили своё решение, казалось всё просто и понятно. И что я раньше не мог так подумать? Мне было интересно с моим другом, была потребность постоянно видеться.
Девушки, драки, спорт, шахматные турниры, игра на гитарах, драмкружок «Театр миниатюр», дискотеки… Всё это было в нашем сумасшедшем, брызгающем щедрыми цветами радуги, жизнерадостном времени студенческой поры. В нашей компании алкоголь не приветствовался. Вообще никак, ни с какого боку. Правда, покуривали коноплю, когда она была. А была она часто: добрая половина общаги состояла из ребят с юга.
В армии, особенно в первые полгода службы, в напряжённые сложные моменты, я представлял, что Колян рядом и ощущал его необходимую поддержку. Невидимое для остальных присутствие моего друга придавало мне сил, помогало пережить, скрипя зубами, выпавшие испытания, выстоять, вытерпеть, не уронить своего достоинства. Его голос повторял:
– Ромка, не дрейф! Будь мужиком! Постой за себя, не сдавайся!
И ещё я думал, если дам слабину, поступлю дурно, что скажу ему при встрече в своё оправдание? Мне стыдно будет посмотреть ему в глаза, я боялся потерять друга.
Мы переписывались. В то время как я выполнял гражданский долг перед Родиной в Дальневосточном Краснознамённом Округе, Колян колесил по Матушке-Рассеи в геологических партиях.
10
Комфортабельный аэробус ИЛ-86 плавно выруливает на прямую взлётной полосы. Представляю, что это я сам быстро-быстро, усердно толкая локтями воздух, разбегаюсь, собираю всю свою силу мускул и отталкиваюсь от земли, выбрасывая в стороны руки-крылья. Моё тело не имеет веса, оно выравнивается параллельно земле. Закидываю голову и взлетаю, набирая высоту. Я умею летать! Меня охватывает блаженство.
Так просто! Как же я раньше не мог догадаться – надо лишь очень быстро разбежаться и со всей силы оттолкнуться вперёд головой, не боясь вытянуть ног и обязательно верить, что полетишь. Без веры – никак! Сколько раз подобное было во снах. А потом остаётся сладкое воспоминание о бесправно утерянной свободе парения, и только мечтаешь – вот здорово бы уметь летать на самом деле!
Всё земное осталось внизу. Какое бесконечно голубое небо! Я наблюдаю за проплывающими мимо облаками, забавно видеть их наравне и сверху. Моё воображение рисует разные фигуры: огромная голова русского богатыря в шлеме с колышущейся в сторону бородой; лежащая собака с вытянутыми лапами и поднятой мордой с острыми ушами; проплывает рыба-кит.
Самолёт попадает в средневековый замок с тремя башнями – иллюминатор становится матовым. Я чувствую присутствие некоего живого поля. Оно меня обволакивает, оберегая от внешнего мира своими волшебными границами, и заставляет заглянуть внутрь себя. Что для меня всего важнее в жизни, не упускаю ли самого главного? Не разменяться бы по мелочам, возможно ли осмысление бытия? Каким вижу я своё будущее?
Суета, всё суета – живу не своей жизнью. Не моё это! Горько сознавать, что так проживаю бесцельно. Хочу расходовать свою энергию и силу в радость себе, с пользой для других; иметь дело, которое определяло бы жизненный путь и оправдывало моё существование. Нет, не существование, а жизнь – быть, а не казаться. Чтобы жизнь наполнялась содержанием истинного смысла, чтобы было интересно. И потом уже анализировать, исправлять ошибки, становиться лучше. Но это, когда есть масса, ядро, а пустота ничего не даст и не явит. Сейчас не страшно – страшно будет позднее, когда ничего уже не сможешь поделать.
Мой внутренний мир сжался до предела, чтобы развернуться в обновлённом виде; как брошенное в почву семечко, дать плодоносный росток. Я открыл глаза, самолёт шёл на посадку.
Солнце встречает по-кавказки ласково. Моё сознание пронизывается особым воздухом, от которого меняется восприятие окружающего мира, течение времени обретает иной ход.
Добираюсь автобусом до Пятигорска. И далее в один из его городов-спутников, где живёт Колян. Он не может и предполагать, что мы скоро встретимся.
Звоню в дверь знакомой квартиры, – раньше я бывал у него в гостях, – открывает Лидия Сергеевна:
– Коли нет, – узнаёт меня всё-таки через какое-то мгновение его матушка, как называл её Николай. – Посмотри, должен быть в гараже.
Я направляюсь в указанном направлении по заметно поднимающемуся рельефу асфальтированных опрятных улочек уютно выстроенного южного городка. От силы двадцать минут променадного хода как попадаю на территорию гаражных построек. Вот и узнаваемый пролёт, где находится Колин гараж. К сожалению, закрыт. Где же его искать? Зайду к его старым друзьям: сначала к Ивану, потом к Гене. Что-нибудь да прояснится. День откуковывал четвёртый час. Я повернул обратно. Вдруг по центральной дорожке навстречу мне идёт он своей специфичной походкой, шагая с бедра, выворачивая носок слегка наружу.
– Здорово, Колян!
– О-о-о… – выдаёт звуки удивления Кол. – Оба-на, угол!
– Ты куда?
– Куда и ты!
– А я к тебе, ха-ха!
– Значит, я иду к себе.
Какое удовольствие смеяться шутке близкого друга, что он рад неожиданной встрече.
Район кирпичных гаражей располагается на возвышенности окраины города, с которой видна большая его часть. Колян скользнул длинным зубчатым ключом по замочной скважине дверцы своего владения, внутренности которого предстали моему обозрению.
– Я второй этаж построил, – показывает Кол на верх своего гаража. – Там у меня жилплощадь, а здесь мастерская.
У стены стоит старенький ижак – наследство отца. Мы, было время, рассекали на нём по городу и близлежащей округе. Разобранный вид мотоцикла вызывал жалость. Коляска – вечная его спутница, теперь одиноко торчала грыжей в центре над гаражной ямой.
По лестнице-кудеснице попадаем в верхнюю комнату через проделанный люк в бетонной плите. Ничего так хибара. Пол устлан хорошо подогнанными досками, под человеческий рост – крыша с наклоном. Вообще, построено добротно. В комнате диван-тахта, двухстворчатая тумбочка с высоким зеркалом и что-то подобие стола. На нём разложена шахматная доска с расставленными в начальной позиции фигурами. Конечно же, бобинный магнитофон, колонки с динамиками, закреплённые в разных углах стены со стороны фасада. С потолка свисают, зацепленные за поперечные жерди, небольшие венички из конопли. Живописно изогнутый ствол дерева, выполняющий роль столба, подпирает посередине крышу. Чисто, аккуратно прибрано.
– Здесь я и живу.
– А дома?
– Дома… Мой дом – вот.
– Ромка, смотри, все связки с разных делян, – презентует Кол венички. – На каждой бирка – откуда. Если цепляет, знаю, где брать в следующий раз, а безпонтовые – на кузьму.
– Ты дома не живёшь что ли?
– Потом расскажу. Ты-то хоть как вырвался? Надолго?
Я узнал, что Колян не работает, сидит на мели – без денег. Мы сходили в магазин за продуктами. По пути я рассказал ему о своей непутёвой семейной жизни, о крупном выигрыше в карты, благодаря которому смог приехать повидаться с ним.
– Приколись, ко мне голубой пристал в Москве!
– Да ты чего, Ромка!?
– Жду своего рейса в аэропорту, листаю журнал «За рулём». Мужик в костюме джинсовом, моднячем, рядом сел: «О, авто!» Я ему: «Йес, авто!» Чувствую, что-то не то, подвох здесь какой-то. «Ду ю спик инглиш?» – смотрит на меня хитро-ласково. Я ещё ничего не понимаю. «Шпрехен зи дойч?», и сразу: «Парле-ву франсе?» Думаю, чего ему надо? Повадки странные какие-то, манерные. Пальчиком с моего плеча вежливо так стряхивает, – показываю Колу, как это выглядело. – «Ты чего?!», говорю ему, а сердце так и заколотилось. «Ой, божья коровка села…» – мяукает.
– Дал бы ему в лоб! – среагировал Колян.
– Какое там! Меня словно ошпарило, не знал куда деваться. Я вскочил и дёру от него подальше!
– А он за тобой!
– Не-е… – засмеялся я. – Курю на улице, минут пятнадцать прошло. Вижу, Божья Коровка, с бородой кстати, у припаркованной «Волги» крутится. Откуда-то букет цветов у него взялся. На этой машине и уехал на заднем сиденье с мужиком.
11
В конце восьмидесятых советская власть дала отмашку кооперативному движению. Шили, варили, строили, вязали, чинили и тому подобное – кто что умел, мог делать или, в крайнем случае, к чему имел склонность. Мы с Коляном работали в строительном кооперативе: платили хорошо, но всё же обманывали, черти. Наша бригада успешно справлялась с работой, сдавала вовремя объекты, однако появлялись прихлебатели в виде прорабов и по причине ещё ряда объективных обстоятельств, дело постепенно разваливалось. Один дурачок из бригады собирался жениться, другой подался в бизнес видеопроката, третий вообще ждал у моря погоды. Николай, устав от непонимания ребятами текущего кризисного момента, от гнетущего ощущения застоя, подался домой: «Там решу, как быть дальше».
«Что делать?» – извечный русский вопрос, озвученный ещё в девятнадцатом веке одним несчастным мизантропом. Этот вопрос возникает, по-видимому, в те моменты, когда русский человек оказывается в ситуации на первый взгляд не имеющей разрешения, но требующей на какое-то время отдыха, остановки заданного ритма, смены темпа, а то и вовсе изменения направления движения. В итоге вопрос преобразуется в философское изречение: «Что делать…».
Наступал Новый год. Казалось, пора начинать новую жизнь.
Матушка, как и ожидалось, не очень-то была рада возвращению старшего блудного сына: надежды не оправдались – так-таки не застрял где-нибудь на необъятных просторах огромной страны, прибился бы хоть к какой-никакой бабёнке.
Вот младшенький сынок Федя в институт поступил в областном центре. Ничего, что на заочное перевёлся, так ведь по уважительной причине – женился, учились вместе. А жена-то какая: богатая невеста, дочь председателя одного из преуспевающих совхозов Крыма. Туда уехал, к ним, родненький. Внука подарил – не видела ещё пока; да вправду сказать, на свадьбу-то не пригласили, всё сами сделали, как-то по быстрому. Уж потом в гости позвали. Да дорога больно дальняя и неудобств людям лишний раз создавать не хочется. Придёт время – сами объявятся. Небось, Феденька соскучится по родным местам, приедет маму навестить, захочет друзей повидать, дома побыть. Так примерно размышляла Лидия Сергеевна.
Она действительно была не в восторге от появления Николая. И сын не особенно пылал чувствами к родившей его женщине. Поэтому отношения их складывались безнадёжно натянутыми, даже враждебно настроенными.
А спустя полгода приезжает младший – Федя. И не на побывку, а насовсем: не задалась семейная жизнь, разладилась. Тесть отказывался содержать далее нерадивого зятя, решил о внуке заботиться без шалопайнистового отца и мужа своей единственной любимой дочери. Как руководитель большого хозяйства родитель мыслил масштабно: «Подыщем себе более достойного родственника, способного и умелого работника». Что тут говорить, Федя отличался изрядным лентяйством и был далёк от приземлённого существования, имел особое своё отношение к мироустройству: «Всё само собой образуется, обо мне позаботятся.» Но… в один из пасмурных дней ему куртуазно-настойчиво указали на дверь, за которой простиралась дорога, уходящая за пределы казалось уже обжитого угла на Крымском полуострове.
_____________________
Продолжение следует…