И МОРЕ, И ГОРЫ, И ГОРЕ...
Прошло всего несколько лет, где-то около пяти или шести...
В небольшом посёлке около Ливадии появилась и поселилась на жительство женщина неопределённого возраста.
Возможно, что ей было около пятидесяти лет, а может и нет. Она всё время ходила в чёрном одеянии и всегда смотрела вниз, себе под ноги, словно ей было трудно поднять голову и посмотреть людям в глаза.
Почти каждый день она ездила в церковь, где всегда ставила свечку перед распятым Христом и беззвучными губами шептала поминальную молитву. Она очень долго молилась и крестилась перед образами, но никогда не подходила ни к священнику, ни к его прислужникам. Она вообще сторонилась всех и редко с кем говорила.
Потом, после молитв, женщина молча выходила из храма и неспеша направлялась к церковному кладбищу. Там, среди новых могил, она находила свою родную и садилась рядом с каменным надгробием и долго-долго сидела, утирая с лица горьк0-солёные слёзы.
С тёмного, нагретого солнцем камня, на неё смотрело светлое и спокойное лицо её дочери. На этом лице не было и тени той трагической гибели, которую пришлось пережить молодой девушке в момент её страшной гибели...
Женщина в тёмной одежде долго сидела около могилы своей дочери и словно неслышно разговаривала с ней.
О чём они говорила с дочерью ?
Когда солнце начинало опускаться к морю и горы ощутимо темнели и грозно мрачно сливались с вечерним небом, женщина в чёрном поднималась и отправлялась домой.
Домой она всегда возвращалась пешком, хотя дорога её была не близкой. Но ей некуда было спешить. Дома её никто не ждал, если не считать облезлого приблудного кота да пару полудиких голубей, которых она с утра подкармливала хлебом и скромным своим завтраком.
Дом её был неказистым и стоял на самой окраине посёлка.
Когда-то это был большой посёлок, принадлежащий богатому совхозу, специализирующим на выращивании винного винограда для ливадийского завода... Но потом всё пришло в упадок ...
Женщина приехала сюда откуда-то издалека и поселилась в небольшой хибарке, которую ей удалось купить. Она поселилась в этом посёлке, чтобы быть поближе к могиле своей дочери, которая погибла здесь, в горах...
Эта скорбная женщина хорошо знала, кто виновник смерти её единственной красавицы дочери. Она каждый день видела его, - трусливого виновника-убийцу, - черноволосого мужчины, который пас весь день овец, а вечером возвращался, гоня перед собой большую отары...
И каждый вечер из ворот большого каменного дома выходила смуглая женщина встречать своего мужа. Она была загорелой дочерна и вместе с выводком своих детей, такими же смуглых, как она и её муж, ждала своего хозяина, чтобы помочь ему загнать отару во двор.
Были ли они счастливыми ? - наверное... Он, смугло-цыганистый, когда-то мечтал иметь целый гарем женщин разных окрасов и пород... Но потом смирился с обладанием одной, когда его женили на некрасивой девушке из соседнего посёлка, которую ему нашли родители.
Девушка была тихой и работящей. Она очень обрадовалась, что ей, наконец-то, нашли мужа, да ещё такого красивого, хотя и с плохой репутацией. Она слышала от подруг, что её жених путался со многими женщинами и девицами, но надеялась, что женившись, он всё-таки остепенится.
Но даже женившись, черноглазый красавец и не думал остепеняться и чуть ли ни с первых дней после свадьбы стал изменять своей жене. Так они и жили... Тихая жена делала вид, что ничего не знает и не видит. Да
жене и некогда было замечать такие бытовые мелочи. На её плечи, как только они построили свой новый дом, легло было всё хозяйство по дому, да к тому же она каждый год рожала мужу по ребёнку и хлопот у неё хватало по самое горло. С утра до вечера она вечно была в хлопотах и заботах. Наверное, она была по-своему счастлива, так как иной жизни не знала и спокойно-покорно воспринимала свою женскую судьбу.
И вот так, в течении многих дней и месяцев, каждый вечер, в то время, как красавец-пастух гнал овец с пастбища, его жена с детьми выходила из дома, чтобы встретить отару и мужа, - в этот час на дороге появлялась тёмная фигура устало-медленно идущей женщины...
На какую-то минуту они все останавливались и замирали...
Вечернее солнце в последний раз освещало склоны чернеющих гор и по ослепительно-золотой морской дорожке оно, огромным шаром уплывало за горизонт
В быстро наступившей темных сумерках уже трудно было что-то различить и люди быстро расходились по своим домам... Людям было не до красот природы. И чёрная ночь скрывала и горы и горе людей... И только море в ночной темноте тяжело дышало и шуршало своими волнами о каменистые склоны берегов, тихо перебирая и катая бесчисленную гальку, словно по ней всё время что-то считало, вычитывая и свою и чужую судьбу...