Дембель, ДМБ – эти слово и аббревиатура были мне знакомы с раннего детства, когда мы бегали «в полк». Для меня и моих друзей, детей офицеров, целая дивизия из нескольких полков были нашим полем для игр. Поэтому мы слышали не однажды самую важную мечту каждого солдата, а научившись читать, видели эти буквы на заборах, стенах зданий, в туалетах, а они тогда были уличные с выгребными ямами. И мы однажды наблюдали, как эту яму выгребали вёдрами в бочку. Миазмы стояли такие густые, что приблизиться мы, несколько мальчишек, не решились.
В те детские времена слово «дембель» для нас было странным, но не значило ничего особенного.
Но спустя много лет, будучи солдатом, я стал относиться к нему иначе.
С первых дней службы реакция на него была почти равнодушной потому, что событие это было отдалено от меня на два года.
Когда прошли первые пол года и очередные «дембелисты» стали готовиться к отправке домой, я тоже не испытал никаких особо грустных чувств. Уходили люди, с которыми я не слишком сблизился, ведь они – «старики» держались от нас особняком, даже несколько высокомерно. Хотя я, попавший в армию в двадцать три, а не в восемнадцать, был ими выделен из «салаг» некоторым особым отношением. Меня меньше гоняли, старались избавить от слишком грязных и неприятных нарядов на работу. Но в то же время в охрану и на технику отправляли чаще других.
Потом прошёл год службы. С наступлением весны опять обострились «дембельские» настроения очередников. Одни готовили «дембельскую» форму, ушивая гимнастёрки в талии, нашивая различные щёгольские полоски на погоны, выкупали м;стерские значки, покупали маленькие чемоданчики или спортивные сумки. Но это в основной массе те, кто был призван из сельской местности. Городские же старались купить какую либо гражданскую одежду, чтобы выйдя за ворота части, сбросить с себя надоевшую форменную одежду.
Вечерами после отбоя, в курилке около казармы, бесконечные разговоры о «дембеле» и возвращении домой. Всех гонят спать, а «дембелистов» не трогают, понимая их состояние.
Потом наступило время провожания. Отправляли партиями по три – пять человек. Первыми – самых лучших, дисциплинированных, в основном сержантов.
Я поражался тому, что добрая половина расстававшихся ребят одного призыва, не могли сдержать слёз. Я примеривал их чувства на себя, и мне казалось эта сентиментальность неестественной, несвойственной мужскому характеру.
Но вот и февраль нового моего «дембельского» года. Обычно, в конце февраля или начале марта объявляется по радио и печатается в газетах «Приказ Министра обороны СССР, о призыве на воинскую службу и демобилизации отслуживших положенный срок службы».
Поразительно было то, что когда закончился февраль, а приказа ещё не было, я испытал такое необыкновенное душевное волнение, как будто бы приказа могло не быть!
Наконец, четвёртого марта приказ прозвучал по радио! Все «дембелисты» пришли в волнение, как будто на днях их отпустят домой.
Но ждать ещё надо было не менее двух месяцев. Казалось бы, чего волноваться ранее, чем через два месяца. Но я вдруг начал ощущать внутри себя нервную вибрацию. Она мешала жить, думать, спать. . .
И вот май. Первые трое отличников службы отправляются домой. Их поздравляют перед строем роты, и они уезжают на вокзал. Желающие проводить садятся с ними в машину.
Я ухожу к себе в лабораторию. В горле спазм, в глазах слёзы. Боюсь, что другие увидят мою слабость, поэтому не еду провожать даже своего друга Вадима Метелюка.
Я тоже считаюсь «отличником» боевой и политической подготовки. Но меня нет в списке второй партии отъезжающих. Это ранит моё самолюбие.
Командир роты объявляет, что следующая партия будет сформирована через неделю.
В душе такая невероятная тоска и отчаяние, какие никогда в жизни я не испытывал.
Через два дня на утреннем разводе меня объявляют в наряд на службу. Я готовлюсь к поездке на станцию, и вдруг. . . Меня срочно вызывает в канцелярию командир роты.
Бегу, прокручивая в голове разные варианты событий.
- Командир части приказал демобилизовать тебя. Дуй в отдел кадров получать проездные документы. Да не задерживай, а то на поезд опоздаешь, - говорит ком. роты.
Меня как кипятком облили. Я бегом в отдел кадров. А там мне говорят: «Не торопись, документы готовятся, иди пока собирай вещи».
Со мной в этот день ушёл на «дембель» ещё один солдат, узбек из взвода охраны.
Прощались со мной доброжелательно, говорили хорошие слова. Но я видел тоску в глазах сослуживцев моего призыва и отводил свой взгляд. Я понимал их чувства. . .
Так завершилась одна из страниц моей жизни! . . .