Странный развод

Елене Садловской,
с сочувствием, признательностью
и благодарностью за сюжет


Помимо того, что эта история была сама по себе довольно нехороша, ещё и началась она очень скверно.

Дело в том, что обнаружил её одиннадцатилетний ребёнок, вернувшийся из школы.

Он быстро пообедал и в лучших традициях своего поколения поскорее бросился к отцовскому ноутбуку с мыслью поиграть и пообщаться с друзьями.

Но прежде чем включить стрелялку или бродилку, он почему-то, сам не зная тому причины, принялся с любопытством просматривать файлы. Один особенно привлёк его внимание. Название было родным и привычным – «Денис». Именно там отец размещал стихи, рассказы и сказки, написанные для него и посвящённые ему.

«Может, есть что-то новенькое?» – подумал мальчик и открыл файл. Там было много интересного: фотографии, сказка о страшном крокодиле, из которой Денис уже вырос, но которую очень любил, когда был маленьким. Были здесь и поэма о непослушном мальчике, и разные стихи. Он открывал по очереди папочки и вспоминал. Вот это стихотворение папа написал в честь его рождения, оно занимало почётное второе место в вышедшей пару лет назад книге стихов, посвящённой маме.

Потом Денис увидел новую папку в файле, она была незнакомой и имела странное название, состоящее из простого набора латинских букв, образующих какую-то абракадабру – hgjfkldsf.

«Ого! Что-то новенькое», – подумал Денис и открыл заинтересовавшую его папку. «Папа много пишет по ночам, наверно, что-нибудь интересное», – подумал он.

«Здравствуй, любимая! Не могу дождаться нашей встречи!» – сразу прочитал Денис.

«Интересно, – подумал он, – чего это папа с мамой через Интернет общаются? И что тут ждать: пришли с работы – и встретились».

«Я тоже жду. Надеюсь, что она скоро состоится», – начал читать он дальше, но вдруг остановился и замер от ужаса, словно увидел на стене перед собой большого жирного противного и страшного паука. «Василиса», – прочитал Денис подпись.

«Какая Василиса? – подумал он. – Маму Кристиной зовут».

Мальчик почувствовал, как начинает рушиться мир вокруг, у него похолодели ноги и закружилась голова.

Мгновенно забыв все педагогические постулаты, методично вбиваемые в него отцом, о том, что нельзя читать чужие письма, Денис, спеша, взахлёб, пропуская отдельные слова, принялся читать короткие и казавшиеся ему глупыми реплики.

«Я люблю тебя, – писал всегда правильный в своих поступках отец чужой и противной тётке со странным именем из сказки, – на каникулах, через два месяца, я приеду к тебе. Жди меня».

«Он же обещал, что мы с ним поедем на зимних каникулах в Анталью или на Кипр!» – с возмущением подумал Денис. И продолжал читать плохо засекреченную и открытую им тайную и преступную, как он определил для себя, переписку.

«Как Денис? Он уже поправился?» – вопрошала тётка.

Денис вспомнил, как месяц назад он болел, сильно кашлял, и мама ставила ему горчичники. Как ночью у него поднялась высокая температура, и папа вызывал скорую.

«Он и тогда переписывался с ней!» – ужаснулся мальчик.

«Уже лучше, – писал отец в ответ на притворно-заботливый вопрос, – денька через три-четыре пойдёт в школу».

«Я думаю, они подружатся с моей Лялей, – продолжала тётка, – она очень любит играть со старшими мальчиками».

«Дура! – с негодованием сказал вслух Денис и заочно возненавидел сопливую Ляльку. – Я ни с кем не собираюсь встречаться и дружить».

Упоминание его собственного имени было очень неприятно. Он почувствовал себя так, словно весь вымазался в чём-то приторно-сладком и липком. Денису захотелось немедленно вымыть руки.


Тут раздался телефонный звонок. Мальчик схватил со стола свой мобильник.

– Дениска, привет! – весело и ласково сказала мама.

– Привет, мам, – постарался придать своему голосу бодрые нотки Денис.

– Ты дома? – поинтересовалась она.

– Да, – ответил Денис.

– Пообедал?

Кристина всегда контролировала его распорядок дня.

– Пообедал.

– Чем занимаешься? – продолжала спрашивать ни о чём не догадывающаяся мама.

«Пусть она ничего не знает», – решил Денис, подумав о том, что сможет вразумить и переубедить отца, с которым случилось что-то странное и ужасное, подобное внезапной болезни, которую он, Денис, должен втайне от мамы вылечить.

– Играю в компьютер, – ответил он.

– Закругляйся, – сказала мама, – пора уроки делать.

– Да, сделаю я их, мам, – неестественно энергично ответил Денис и сам почувствовал какую-то фальшь в собственном голосе.

Он испугался, что мама заподозрит что-то странное и начнёт задавать вопросы.

– Я ещё немножко поиграю, – нашёл он правильную и традиционную фразу, – ну пожалуйста.

– Ну ладно, только недолго, – согласилась мама.

– А вы скоро? – поинтересовался Денис.

– Я не скоро, – ответила мама, – у меня ещё уроки. А папа часиков в семь подойдёт.

– А, может, отменишь уроки? – заканючил Денис. – Приходи пораньше. Я так соскучился!

– Нельзя, – ответила мама категорично. – Это работа.

– Ну пожалуйста, – Денис вдруг почувствовал себя маленьким и беззащитным.

– А как ты себя чувствуешь? – забеспокоилась мама, почувствовав что-то неладное.

– Нормально, – ответил Денис, сразу решив быть сильным и мужественным, – работай, мама, только приходи поскорей.


Сказав эту фразу и положив трубку, Денис понял, что только он один сумеет вылечить отца и всё исправить.

Монитор погас. Денис пошевелил мышкой, и на экране перед ним опять возникли страшные буквы.

«Как ученики Кристины?» – опять зелёной лернейской гидрой из книжки древнегреческих мифов лезла к ним в дом чужая тётка.

И папа, умный и добрый папа, отвечал:

«Никита занял первое место на конкурсе. А Анна не вошла даже в первую пятёрку».

«Да, дети бывают разные, – отвечала Василиса, – но Кристина – высококлассный педагог».

«Она молодец, – отвечал отец, – но я люблю только тебя».

«Ужас! – подумал мальчик. – Как он смеет разговаривать с ней о маме!»


Переписка была длинной. Мальчик мужественно прочитал её. Длилась она уже несколько месяцев. Из прочитанного Денис сделал вывод, что отец познакомился с тёткой в Интернете, никогда в жизни с ней не виделся и планирует встречу на ближайшие зимние каникулы.

Тётка жила в Стокгольме. У неё была пятилетняя дочь Элиза, которую она звала Лялей, и богатый муж, которого она почему-то страшно ненавидела.

Сама тётка была родом из того города, где когда-то жил его отец, и куда Денис вместе с родителями ездил в гости к бабушке с дедушкой.

Папа с тёткой мечтали встретиться и жить вместе в этом городе.

Денис испытывал настоящий ужас от того, что человек, в котором он всегда был уверен, которому он доверял и которого очень любил, вдруг предал и его, и маму, и всю их семью.

«Что делать? – со страхом думал Денис, не понимая, откуда могли возникнуть такие чувства. – Ведь они даже никогда не встречались!»

В папке лежало несколько тёткиных фотографий: с толстой рыжей девчонкой на коленях, за рулём машины, в джинсах, в красном длинном платье, в коротком жёлтом, с распущенными волосами, с гладко зачёсанными. Она сразу не понравилась мальчику.

Денис с ненавистью разглядывал Василису и понимал, что папа очень сильно болен и ему, Денису, трудно будет вытащить его из этого болота и заставить забыть неизвестно откуда взявшуюся стокгольмскую тётку.


Он решил сегодня днём переговорить с отцом и выяснить у него, что же случилось, заставить написать Василисе, что всё у них кончено, и прекратить эту ужасную переписку навсегда.

Ему было страшно начать подобный разговор. Он совершенно не представлял себе, как сможет спросить отца о том, что же происходит. Он боялся самой встречи с ним, потому что у того появилась такая ужасная тайна, он стал другим, теперь уже чужим человеком, потому что мечтает бросить их с мамой ради какой-то незнакомой Василисы с Лялькой из компьютера.


Когда в семь часов раздался звонок в дверь, Денис, как прежде, с радостью бросился открывать (это был рефлекс: вечер, птичья трель звонка, приход родителей, радость, ощущение счастья, защищённости и вселенской гармонии).

Он открыл дверь и испугался, потому что сейчас должен был уличить отца в предательстве и лжи. И чтобы не стоять с ним рядом в коридоре, он быстро убежал в свою комнату, сел к ноутбуку, открыл файл и страшную папку.

Отец появился в дверях комнаты, он был чуть навеселе, что часто случалось в последнее время. Денис даже уже привык к этому противному запаху, который страшно раздражал маму и в последнее время часто вызывал ссоры между родителями.

– Ну как дела? – бодренько спросил отец.

Денис не ответил на вопрос. Он решил сразу взять быка за рога, выяснить всё тотчас же. Может быть, это какая-то ошибка. Вдруг папа пишет какую-нибудь странную пьесу? Вот сейчас он даст простое и понятное объяснение и всё опять встанет на свои места.

– Папа, что это? – подозвал он отца к монитору.

– Ну и что ты там нашёл? – беззаботно отозвался отец, переставляя стул и присаживаясь рядом с Денисом.

Денис молча кивнул на экран.

Вадим взглянул на светящийся голубой квадрат, увидел своё письмо и всё понял.

– Закрой, – коротко сказал он сыну.

– Что это? – упрямо повторил Денис.

– Это не твоё дело, – ответил Вадим. – И разве ты не знаешь, что чужие письма читать нельзя?

– А разве можно писать такое? – почти закричал Денис.

Вадим резко протянул руку к компьютерной мыши и закрыл папку.

– Это всё правда? – с отчаянием спросил мальчик?

– Это не твоё дело, – сказал Вадим, выключил компьютер и вышел из комнаты.

Денис понял, что кошмар продолжается и выхода из него нет. Он упал ничком на диван и заплакал, громко, бессильно, содрогаясь всем телом.

Плакал он долго, а отец всё не приходил, чтобы успокоить его, что-то объяснить, попросить прощения.

И Денису, когда он наконец затих, не захотелось видеть его, потому что отец вдруг стал совершенно чужим человеком, предавшим его, разлюбившим, намеревающимся бросить.

Денис долго лежал на диване, глядя в пустоту. Он слышал, как отец включил чайник на кухне. Потом прозвучала такая родная и хорошая фраза: «Денис, иди ужинать». Но на сей раз она была произнесена каким-то чужим и казённым голосом. Мальчик не откликнулся и из комнаты не вышел.

Вадим открыл дверь и сказал:

– Почему я должен звать тебя два раза? Иди есть.

– Я не хочу, – колко и с вызовом ответил Денис, – мне ещё уроки делать.

– Как знаешь! – сказал отец и закрыл дверь.

«Уроки!» – вспомнил Денис.

«Хотя какие тут уроки? – думал он. – Что толку от того, что я буду хорошо учиться, получать высокие оценки! Всё равно он нас бросит».

Однако вскоре должна была прийти с работы мама. Поэтому он достал книги и тетради и начал наспех делать уроки. Задача по математике не решалась. Помимо того, что она на самом деле была для него достаточно сложной, он ещё и утратил всякую способность соображать.

«Спрошу у Димки», – решил Денис и включил компьютер.

Димка тотчас же откликнулся и написал решение.

Небрежно, плохо понимая ход размышления, Денис переписал его. Потом быстро, не вдумываясь в смысл, прочитал заданные по разным предметам параграфы. Он уже заканчивал собирать портфель, когда в комнату заглянул отец.

Вадим молча подошёл к столу. Взял ноутбук и пошёл с ним в другую комнату.

– Не пиши ей больше, пожалуйста, – жалобно попросил Денис.

– Я иду работать, – с какими-то лживыми нотками в голосе (Денис сразу почувствовал их) ответил Вадим. – Ложись спать. Завтра вставать рано.

– Я маму дождусь, – сказал Денис.


И тут раздался долгожданный звонок в дверь.

Мальчик быстро вскочил со стула и побежал в коридор. Он распахнул дверь и прижался к вошедшей матери. Ему стоило невероятных усилий не расплакаться опять. Но он дал себе слово ничего маме не рассказывать и самому исправить ситуацию.

В коридор вышел и Вадим.

– Что-то поздно, – сказал он как ни в чём не бывало и забрал из рук Кристины сумку с продуктами.

Денис бросил на него враждебный взгляд.

– Устала, – сказала мама, снимая плащ. – Кстати, мог бы и ты по вторникам молоко с хлебом покупать! А то мне после всех уроков ещё и в магазин!

– Ну, он же у тебя рядом с остановкой! А мне куда-то тащиться надо, – ответил Вадим, направлявшийся на кухню с пакетом, принесённым Кристиной. Он не слишком-то обременял себя домашними обязанностями.

– Ты как? – поцеловала она Дениса в тёплую макушку.

– Хорошо, – ответил он достаточно правдивым голосом, стараясь, чтобы мама не почувствовала его настроения. Только сейчас рядом с ней он наконец-то ощутил настоящее облегчение, и ему в какой-то мере даже стало лучше после пережитого кошмара.

– Мы с тобой совсем не видимся! – сокрушалась мама. – У меня всё работа и работа! Уже поздно. Ложись-ка, зая, спать.

– Я с тобой поужинаю, – сказал Денис.

– Ты что, не покормил его? – строго обратилась мама к отцу.

– Да он уроки делал, не захотел, – ответил тот.

– Опять? – огорчённо и укоризненно спросила Кристина, уловив запах спиртного.

Вадим как-то замельтешил и ответил:

– Ничего не опять. Ладно, вы ешьте, а я должен поработать. Сегодня звонили из редакции – им срочно нужен перевод. А у меня ещё конь не валялся. Там двадцать тысяч знаков!

И Вадим поспешно скрылся в комнате.

«Пошёл переписываться с этой… – подумал Денис. – Но ничего, я всё исправлю. Главное, чтобы мама ничего не заподозрила».


Поговорить с отцом на следующий день не получилось, потому что мама пришла с работы рано. Среда была у неё довольно свободным днём: восемь уроков в школе и ни одного частного.

Переписка исчезла со старого файла, но Денис без особого труда обнаружил её в другом месте – в папке с отцовской докторской диссертацией. Она пополнилась новыми, полными романтики посланиями.

 
Наступил другой день, когда Денис был дома вдвоём с отцом. Он улучил момент и начал решительный разговор.

– Папа, почему ты переписываешься с ней?

– Это не твоё дело, – довольно холодно ответил Вадим.

– А как же мы с мамой? – продолжал обескураженно спрашивать мальчик.

– Понимаешь, – сказал отец, – я по-прежнему тебя люблю.

– А маму?

– Я встретил другую женщину, – тихо ответил папа и отвёл глаза в сторону.

– Но ведь ты никогда её не видел!

– Жизнь – сложная штука, – ответил банальностью отец и задумался о том, что бы ещё такое сказать мальчику относительно своего в общем-то неблаговидного поступка, от которого он, однако, и не собирался отрекаться.

Но тут пришла с работы Кристина, и разговор прервался.


В течение недели Денис пытался украдкой поговорить с отцом. Но все их короткие и тайные разговоры сводились к тому, что Вадим произносил набор стандартных фраз о любви к нему, Денису, и одновременно к таинственной Василисе.

Однажды обессиленный бесплодными переговорами Денис привёл очень важный и веский, как ему казалось, аргумент:

– Если ты не перестанешь с ней переписываться, я всё расскажу маме!

– Рассказывай! – ответил отец.

– Ты нас бросишь? – со страхом спросил Денис, осознав решимость отца.

– Тебя – никогда, – услышал он в ответ.

– Но ведь ты собираешься к ней уехать!

Вадим почувствовал, как плохо стало сыну. Поэтому он не стал ничего объяснять относительно своих планов на будущее и начал придумывать успокоительные и лживые фразы.

– Это виртуальная переписка. Это просто письма, понимаешь?

– Но ты же пишешь, что вы будете жить вместе!

– Я всё равно тебя люблю, потому что ты мой сын.

– А мама?

– Я люблю Василису.

– Но она же виртуальная!

– Видишь ли, в этой жизни всё очень сложно… Люди ищут себя и друг друга… Находят, расстаются и снова находят…

Вадим не хотел разговаривать с мальчиком о довольно туманном и для него самого будущем, а  лживые общие фразы не могли успокоить мгновенно повзрослевшего Дениса, жаждавшего конкретики, стабильности и полной определённости. Он буквально бился головой о стену ничего не значащих банальных отговорок и никак не мог получить вразумительные ответы на свои чётко сформулированные и требующие немедленных объяснений вопросы.

Все попытки поговорить с отцом и как-то повлиять на него были абсолютно безрезультатными. Разговоров было много, но все они сводились к паре-другой стандартных предложений вроде «Я тебя люблю», «Ты мой сын» и «В жизни всё очень сложно».

В конце концов, обессиленный такой неопределённостью Денис негласно объявил бойкот и вообще перестал разговаривать с отцом. Он молчал и  закрывался в своей комнате. А на вопросы отвечал враждебными «да» или «нет». Он надеялся, что это нарочитое, демонстративное молчание хоть как-то заставит отца переменить своё поведение. Но тот приходил с работы домой всё более и более пьяным, садился к компьютеру и якобы занимался переводами.

Переписка перемещалась в разные закоулки ноутбука, но сообразительному мальчику ничего не стоило находить её пополнившейся и всё более чувственной каждый раз в новом месте. Однажды обнаружив очередное «целую» в конце отцовского письма, Денис пришёл в ярость. Он еле дождался прихода Вадима с работы и сразу же в коридоре набросился на него с кулаками. Мальчик бешено колотил светло-серое пальто, длинный красный шарф и чёрный с золотыми заклёпками портфель, подаренный ими с мамой отцу на недавний день рождения. Вадим с чувством вины молчал и терпеливо ждал конца этого сумасшедшего и в то же время справедливого приступа. Драка была прервана приходом Кристины. Заплаканный и ожесточённый Денис убежал в свою комнату. Вадим открыл дверь.

– Ты ещё не разделся? – удивлённо спросила Кристина, входя в коридор, передавая Вадиму сумки и снимая пальто. – Я видела, как ты садился в троллейбус, но не успела на него.

– Да вот, – соврал Вадим, – Олег позвонил, долго разговаривали.

– Ну, как они?

– Маринка в командировку уехала, – вспомнил он вчерашний разговор с Олегом, – а он уроки с Колькой делает. Я ему с английским помогал. Ты же знаешь, он немецкий учил.

Ложь получилась вполне натуральной, и Кристина не заметила подавленного вида мужа. А Денис ушёл в свою комнату, где уставился в монитор и сделал вид, что до крайности увлечён автогонками.


Кошмар продолжался около двух месяцев. Денис перестал общаться с друзьями, не ходил гулять. Он сидел у компьютера и отслеживал перемещение посланий.

Денис измучился, пытаясь вытащить из отца какое-то объяснение его странного поведения. Зачем ему понадобилась какая-то Василиса с Лялькой, куда и для чего он собрался ехать и поедет ли вообще, что будет с ним, Денисом, и мамой, как они станут жить дальше?


Всё раскрылось очень просто. Как-то Кристина пришла с работы пораньше и стала просматривать электронную почту. Она обнаружила свежее Василисино письмо  с вопросами о её, Кристининых, учениках, здоровье Дениса и полное любви, поцелуев и планов. Немного покопавшись в документах, Кристина нашла и всю переписку. Так же, как и сын два месяца назад, она читала её и чувствовала, как у неё холодеют ноги и руки. Она тоже прочитала всё сразу, на одном дыхании. Первой её мыслью было пойти в комнату, достать из шкафа чемодан, затолкать туда вещи Вадима, выставить всё это к двери и никогда больше не пускать его в дом.

Потом она подумала о Денисе и поняла, что мальчик уже давно всё знает. Она вспомнила случайно услышанную ею громко сказанную им фразу «Я всё расскажу маме». Кристина осознала, что Денис очень изменился в последнее время, стал молчаливым, грустным и задумчивым. «И он держал всё это в себе?» – подумала она, понимая, что сын принёс себя в жертву ради неё, ради её спокойствия, в попытках что-то исправить самому и как-то повлиять на отца.


Вообще-то, Кристина давно чувствовала, что что-то не так у них в семье. Она постоянно мучилась этим и задавала себе вопрос, в чём же причина того, что Вадим начал пить всё больше и чаще. Домой он возвращался поздно, иногда всего лишь навеселе, иногда сильно пьяным, был агрессивным, в ответ на её упрёки отвечал грубо и зло. Скандалы в некогда дружной и образцово-показательной семье стали нормой.

И только обнаружив, что в их доме несколько месяцев назад практически поселилась посторонняя, пусть и виртуальная, женщина, Кристина наконец по-настоящему поняла, как отдалился  Вадим, стал чужим, стремился быть подальше от неё. А присутствие чужого человека в доме она ощутила почти физически: это с ней, Василисой, по полночи проводил Вадим, сидя у компьютера. У них уже сложился свой сленг, свои словечки, милые прозвища, даже традиции.

Кристина была откровенно обескуражена и не знала, что делать.

Как следует всё обдумав, она решила не спешить и не показывать своей полной осведомлённости, а попытаться поговорить с Вадимом как-нибудь исподволь.

– А кто такая Василиса? – промучившись целый следующий огромный день, уже к вечеру, как будто невзначай, спросила она Вадима.

– Так, одна коллега, – почти что физически вздрогнув, но пытаясь скрыть внутреннее напряжение, словно от пустяка отмахнулся он.

– А всё-таки? – спросила Кристина.

– Она пишет научную работу по Сартру и иногда консультируется у меня.

«Хороши консультации! Хорош Сартр!» – вспомнила Кристина откровения из переписки. Но промолчала.

Вадим же понял, что Кристина каким-то образом обнаружила в почте одно из последних Василисиных писем, которое он не успел вовремя получить сам.


Кристина пыталась отвлечь Вадима, устраивая походы то в театр, то на концерт, что, впрочем, и без того было обычным в их семье. Но регулярно обнаруживала в переписке новые послания.

Однажды поздно вечером, когда Вадим уже уснул, она принялась искать в его бумагах телефон Василисы, понимая, что и такой вид общения тоже должен существовать. К тому же Кристина знала, что Вадим никогда не помнит цифр и всё педантично записывает в ежедневник. И она нашла-таки в нём номер со шведским кодом, помеченный одной большой буквой В.

«Василиса! То, что ты делаешь, называется воровством, – написала она в СМС, будучи твёрдо уверенной в том, что обращается именно к Василисе, – оставь Вадима в покое и думай о своей семье. Кристина».

Никакой реакции ни со шведского берега, ни от мужа не последовало.

С каждым днём Кристина становилась всё более подавленной, нервной и раздражительной.

И однажды, не выдержав, она потребовала от Вадима объяснений, разрыва с Василисой, словом, устроила настоящий скандал. Неаполитанские страсти кипели вовсю, бурно и неистово. Вадим ничего не отрицал. Но упорно называл переписку виртуальной и ни к чему не обязывающей.

Назавтра он вернулся домой за полночь и в совершенно невменяемом состоянии. Отчаявшаяся и обозлённая Кристина не открыла ему дверь и в квартиру не пустила.

Тогда-то уязвлённый, обиженный Вадим и ушёл из дому в тёмную холодную ночь. Через пару дней он позвонил ей и сказал, что придёт вечером за своими вещами.

Она не стала, как в сердцах хотела было сделать сначала, демонстративно выставлять за порог чемодан, решив сначала просто поговорить с Вадимом и попытаться вразумить его. Но когда тот, оскорблённый, вызывающе гордый и независимый, пришёл домой, Кристина невольно вместо запланированного спокойного и проникновенного разговора опять принялась выяснять отношения и устроила бурную разборку.

Вадим сильно обиделся на неуважительное отношение к своей персоне, заявил о полном разрыве отношений, быстро собрал всё тот же пресловутый чемодан, забрал ноутбук и ушёл.


Осень в этом году началась внезапно. Сначала по-летнему тёплый сентябрь создавал иллюзию того, что будет продолжаться бесконечно. На клумбах в парках цвели цветы, деревья были по-августовски тёмно-зелёными, даже ласточки не улетали до середины сентября. Но потом в одночасье всё кончилось. Ранние октябрьские заморозки за одну ночь разрушили затянувшийся летний обман. За эту ночь охваченные морозом деревья сразу сбросили всю листву, и она лежала мягким и толстым ковром по всему городу. За пару дней всё зелёное богатство, так долго украшавшее кроны, оказалось на земле. А деревья стали голыми и чёрными, беспомощно, сиротливо и недоумённо раскинув в стороны опустевшие ветки.

Мир вдруг утратил краски. Стало холодно. Потом пошли дожди. Осень началась внезапно, мрачная, бесприютная и серая. И тянулась бесконечно долго, нудно и скучно, чередуя лишь дождливые и не очень дождливые дни, становясь всё более холодной, но не доходящей до морозов и снегопадов. Вокруг царили уныние, слякоть и серость. Зима никак не начиналась. Казалось, что на это у неё просто не было сил.


Их всегда считали идеальной и красивой парой. Да так на самом деле и было.

Собственно, энное количество лет назад Кристина создала Вадима.

Она была старше его на насколько лет. И когда они познакомились, она уже работала в школе, а он учился в университете и тоже подрабатывал в этой же школе. Они, подсмеиваясь над собой, называли свои отношения школьным романом.

Через некоторое время они поженились, переехали в большую двухкомнатную квартиру в старом доме, оставленную бабушкой Кристины ей в наследство. Вадим продолжал учиться. Потом у них родился Денис. Вадим продолжал совершенствоваться, перешагивая со ступени на ступень, занимаясь научной работой, написанием и защитой диссертации, переводами, выпуская книги стихов. Получил он, наконец, и профессорское звание. Всё это время Кристина вела его по жизни, зарабатывая деньги, ведя домашнее хозяйство, радуясь успехам мужа: книгам, научным работам, учёным званиям, выступлениям и росту. Она научила его хорошо и с лоском одеваться, точнее, она сама одевала его, подбирая костюмы, галстуки и кашне. Он был для неё не только близким и любимым человеком, но и творением собственных рук, предметом гордости.


Они регулярно посещали всевозможные тусовки, театры, выставки, концерты. Кристина всегда сопровождала Вадима в его публичной жизни, разъезжая с ним по конференциям, форумам и презентациям. А он ходил вместе с нею на концерты и конкурсы, в которых принимали участие её ученики. Кристина и Вадим действительно были красивы и интересны. Они любовались друг другом, а люди любовались ими.

Однако в какой-то момент, добившись определённого социального статуса, выпустив пару-тройку книг, защитив диссертацию и получив профессорское звание, Вадим как будто остановился. У него исчезли цели в жизни, испарились идеалы. То, чего он когда-то хотел добиться, было достигнуто. А новых перспектив он не видел. В реальности оставались только пара лекций в неделю в институте, школа, скучная, утомительная и мучительная для него учительская деятельность, не приносящая ни денег, ни морального удовлетворения, которую он ненавидел всё больше и больше. Ученики были невоспитанны и подчас тупы, коллеги неинтересны. Переводы, которые он иногда делал, казались нудными, пустыми и никому ненужными. По выходным, во время каникул и отпуска он подрабатывал в туристической фирме, возил группы на автобусные экскурсии – зарабатывал деньги.

Но со временем ему просто стало скучно. Он начал выпивать и порой непомалу. И всё больше времени Вадим начал проводить в Интернете. Пока однажды не встретился на Форуме с землячкой. Их как-то сразу сплотила ностальгия. Где-то далеко была Родина, которую оба в последние годы видели только летом, а потому залитая солнечным светом, тёплая, с голубым бездонным небом над головой, с зелёными полями, берёзовыми светлыми лесами, с родными интонациями в речи, с милым беззаботным детством. И их обоих из осеннего холода, сырости и неприютности потянуло туда, а потом и друг к другу.

Забыв обо всём: о красавице Кристине, о сыне, с которым когда-то он проводил всё свободное время, о кошмарном 7 «А» и директоре, в своё время наобещавшем ему золотые горы, но ничего не выполнившем, Вадим открывал почтовый ящик в ноутбуке и, как маленький ребёнок, погружался в придуманную им самим игру, в которую вместе с ним играла и загадочная Василиса. Сначала это действительно была игра, а потом она всё больше и больше затягивала обоих в свою пучину, становясь для них реальностью.

В какой-то момент Вадим поймал себя на том, что игра перестала существовать в своём первоначальном виде – небольшого ежевечернего развлечения. Он начал думать о Василисе и днём, и ночью, и в транспорте, и на уроках, и за домашними совместными завтраками и ужинами, и в кафеюшках, куда он всё чаще заходил перехватить рюмочку-другую, и во время сцен, устраиваемых Кристиной по поводу его всё более и более масштабных попоек, всегда и везде. Василиса стала навязчивой идеей.

Незаметно она подбросила ему мысль о встрече, о поездке на Родину. И он ухватился за неё. Ему вдруг захотелось всё бросить и начать новую жизнь вдалеке от осенней прибалтийской слякоти, от опротивевшей школы, от переполненных автобусов. Там, в городе своего детства.

И ничто, и никто не мог остановить его. Ни Кристина, ни Денис.

А красавица Кристина со всем своим лоском и блеском, с заботами по зарабатыванию денег и ведением дома с ужасом обнаружила, что вдруг перестала быть любимой. Ей больше не посвящали стихов и песен, она стала ненужной, обузой, балластом; ни за что, ни про что; просто так; из-за какой-то глупой переписки в Интернете. В общем-то, просто из-за выдумки, из-за химеры.


Как выяснилось позже, пристанище Вадим нашёл на даче у их давних общих друзей – Олега и Марины. У тех были двое маленьких детей – Коля-второклассник и малышка Поля. Коля-Поля просто обожали ездить с их семьёй на свою дачу на шашлыки. Там они с подобострастием смотрели на Дениса, как на взрослого, и с визгом и хохотом носились по саду, не щадя Марининых клубничных грядок и цветника. До города было часа полтора езды на электричке, но дом отапливался, и друзья легко согласились дать приют заблудшей овце, надеясь на скорое разрешение конфликта, примирение супругов и восстановление семейства. В окончательный разрыв Вадима и Кристины они не верили, считая такое невозможным в принципе.

А Кристине поначалу было страшно остаться одной. И она просто бессильно плакала, совсем как когда-то Денис. Но слёзы не приносили ей ни облегчения, ни утешения. Она вдруг стала одинокой женщиной, неизвестно почему отвергнутой и никому не нужной. Ей казалось, что это оскорбительное клеймо появилось у неё на лице и все видят его. И она очень страдала и комплексовала из-за этого неведомого ей раньше чувства неполноценности.

Кристина всегда много работала: две школы, частные уроки фортепиано, конкурсы, концерты, встречи, всевозможные мероприятия. Дни её были заполненными, но вечера казались просто ужасными. Она не могла смотреть телевизор, потому что любая передача или фильм подспудно хоть чем-то, какой-то малостью, напоминали ей их ситуацию, предательство, разрыв, одиночество и мрачную депрессию. Стараясь скрыть от Дениса заплаканные глаза, она уходила в спальню и сидела на большой широкой кровати, не включая телевизора и уставясь в одну точку. Необходимость рано вставать заставляла её пораньше ложиться спать. Валерьянка стала постоянным её спутником. На людях она старалась быть весёлой и никому ничего не рассказывала, надеясь, что Вадим одумается и вернётся домой. Расставание из-за виртуальной женщины казалось ей бредом.

«Может быть, и нет никакой Василисы, – иногда думала она. – Сидит в Сети какой-нибудь прыщавый длинноволосый юнец или полоумная старая дева, синий чулок, и строчит всякую чушь по разным адресам». Но фотографии Василисы, виденные ею в ноутбуке, были реальными. А главное, реальным было помешательство Вадима и его нежелание видеться с ней.

Через некоторое время он наконец выразил желание встретиться с сыном. Денис, втайне надеясь, что это первый шаг к примирению мамы с папой, с радостью согласился. Но воскресная встреча ничего не изменила, а все последующие оказались пустыми и неловкими: походы в кино, поедание пиццы и мороженого, кормление лебедей в парке напоминали побег от реальности. В конечном итоге оба чувствовали себя довольно неуютно, проводя время на улице или где-нибудь ещё, когда у них на самом деле был общий дом, где они могли бы жить вместе, если бы не несчастье. Но домой Вадим возвращаться не хотел. И на все просьбы об этом Дениса отвечал, что любит его, но у него теперь началась новая жизнь.

Самым трудным для Кристины было объяснить сыну причину происшедшего. И она по наитию дала это объяснение: отец просто болен. Компьютерная зависимость переросла в болезнь, с которой никто не может справиться.

Вадим же по прошествии некоторого времени начал требовать развода. Но оскорблённая Кристина, не понимая, как из-за нелепой фантазии вдруг можно всё бросить, отказывалась от этого, втайне надеясь, что Вадим одумается, вернётся и станет прежним.

Неожиданно по почте стали приходить конверты из разных банков, содержащие требования о погашении кредитов. Кристина позвонила Вадиму и узнала, что тот в своё время набрал немалые суммы, которые теперь не в состоянии полностью оплатить.

Вадим уверял её, что это его проблемы, которые никак не затронут их с Денисом. О том, что нужно давать ей деньги на сына, он даже не вспомнил. А когда Кристина сказала ему об этом, Вадим стушевался, сумбурно и скомканно начал говорить что-то о том, что вся его зарплата уходит на погашение кредитов, и у него ничего не остаётся.

– А куда же ты всё истратил? – недоумённо поинтересовалась Кристина, пытаясь сопоставить всплывшую вдруг из ниоткуда сумму с их тратами.

Вадим стал вспоминать поездку на форум в город А, на конференцию в город В, издание книги, организацию презентации, банкета, рекламную статью в газете, новый фотоаппарат, пальто и ещё какую-то ерунду, которая никак не могла поглотить такую прорву денег. Но Кристина, зная небрежность Вадима в жизненных и особенно финансовых вопросах, поняла, что деньги, взятые в кредит, частично просочились сквозь пальцы, а частично были просто пропиты поэтом. Одни кредиты шли на погашение других, он уже сам запутался во всём и не знал, кому сколько должен и где сколько наросло.


Наступил момент, когда Кристина наконец  окончательно поняла, что Вадим не собирается возвращаться. И она столкнулась с тем, что вынуждена каким-то образом объяснять ситуацию друзьям и знакомым, ведь их пара перестала появляться вместе, что неминуемо требовало выявления мотивов и причин в сознании общественности.

Друзья и знакомые, услышав новость, не верили, приходили кто в шок, кто в замешательство и не могли понять ничего.

В Вадиме привыкли видеть очень хорошего отца, который постоянно был рядом с Денисом – от походов в театр до игры в футбол во дворе. А также привыкли видеть человека, который смотрел на жену влюблёнными глазами, направо и налево твердил, что обожает её, и проводил с семьёй всё свободное время. Правда, поговаривали о том, что иногда по вечерам он не совсем трезвым возвращался домой. Но это воспринималось как небольшой недостаток.

Внезапный уход Вадима из дому казался всем поступком весьма неординарным и экстравагантным. Многие были уверены, что, перебесившись, он обязательно вернётся. Некоторые особенно близкие друзья пытались как-то повлиять на Вадима и морально поддержать Кристину.

Например, старый друг их семьи умный и рассудительный Герман принёс ей целую кипу материалов о компьютерной зависимости, долго говорил об этом биче современного человечества, приводил в пример знакомых, даже обещал устроить Кристине встречу со своим коллегой, который сумел избавиться от этого недуга и написал об этом статью в газете. Заодно Герман на правах приятеля и советчика встретился с Вадимом. Кристина не знала содержания их беседы, но результат был налицо: Вадим начал иногда звонить ей, интересоваться их с Денисом делами, чаще встречаться с сыном и опять возить его на тренировки по теннису.


Декабрь обычно проходил у них в предпраздничных хлопотах. Вадим и Кристина вместе выбирали или делали своими руками подарки друг другу и, прежде всего, Денису. Строились планы, приглашались гости, выписывались листы с меню, готовились развлечения. Сейчас всё отошло на второй план. Приближающийся праздник не радовал. Было не до сюрпризов и подарков. Хотя Кристина купила небольшие подарочки себе и Денису, стремясь не нарушать традиций.

Друзья – Олег и Марина – пригласили их к себе встречать Новый год. Так что ощущения заброшенности и одиночества у них не было. Но центр праздника переместился из их дома. И это очень угнетало Кристину.


Приближались зимние каникулы. Их Кристина очень боялась, потому что предчувствовала, что Вадим сорвётся и бросится в Стокгольм.

Всё произошло намного раньше. Однажды Денис заявил, что папа уже несколько дней не звонит ему и не отвечает на звонки.

Вадим обычно по воскресеньям возил Дениса на теннис. Это было традицией, и она прерывалась только на небольшой срок. Мобильный Вадима отвечал голосом автоответчика, сообщая, что клиент находится вне зоны досягаемости.

Кристина сама отвезла Дениса на тренировку. И пока тот носился с ракеткой по корту, она, сидя на трибуне, позвонила Олегу, надеясь, что тот как человек, обеспечивший Вадиму приют, сможет что-то разъяснить ей.

– Слушай, а где Вадим? – спросила она.

– Не в курсе, – ответил друг семьи. – Он давно мне не звонил.

– А ты когда на даче был?

– Ой, дорогуша, очень давно. Он там живёт, и мы ему не мешаем.

– Пусть живёт. Только почему телефон молчит? Абонент недоступен и тому подобное.

– Слушай, а может, он уехал?

– Куда же он уедет? У него каникулы через две недели. Тогда бы и ехал. А сейчас самая работа – оценки за полугодие ставить надо.

– Ты знаешь, я тут в рекламе видел скидки на морское путешествие в Стокгольм. Прости, может, он рванул к этой? Как её?

– Ну да, точно, – выдохнула Кристина.

– Ну, конечно, – обрадовался Олег.

– А как же работа? О чём он думает?

– Успокойся. Ты что, Вадюху не знаешь?

– Примерно, – вздохнула Кристина.

– Ну, закружило его. Шоры закрылись. И понесло.

– Да, наверное, он уехал к ней, – задумчиво согласилась Кристина.

– Ты не переживай. Денег у него всё равно нет. На недельку, может быть, ему и хватит. А потом вернётся.

– Ну да, – грустно сказала Кристина.

– Кстати, он тебе деньги-то даёт? – поинтересовался Олег.

– Нет.

– Вот это напрасно.

– А что я могу сделать?

– Сделай. Надо оформить алименты. Пока его с работы не турнули.


Кристина была обескуражена тем, что Вадим, забыв обо всём на свете, безответственно бросив всё, рванул через море к какой-то виртуальной Василисе.

Вечером ей перезвонил Олег.

– Кристин, ты не волнуйся. Я на даче. Вадьки здесь нет. Ноутбук на месте. Чемодана нет. Но вещи взял не все. Точно – поехал к своей… этой… как её?

– Вот как он мог?

– Я бы на его месте тебя не бросил! Я уже этому странному человеку сказал всё, что о нём думаю.

– А он что?

– А он ничего. Послушал. И сказал, что ему стало скучно жить. Что эта его, ну как её?

– Василиса.

– Во-во! Василиса. Что она для него отдушина.

– А ты?

– А я сказал, что он придурок. И что у него жена и ребёнок.

– И кредиты.

– Какие кредиты?

– Я тоже не знала. Оказалось, что он набрал кучу кредитов. Куда дел – неизвестно.

– Ого! Ну, куда он мог их деть? Пропил. Это точно, – уверенно сказал Олег.

– А ты откуда знаешь?

– Да встречал я его мельком частенько. Сильно были-с навеселе-с. Слушай, как ты с ним вообще жила?

– Вот так.

– Знаешь, если мозги у него не вправятся после встречи с этой, как её?

– Да ладно.

– Ну как?

– С Василисой.

– Во-во! Бросай его. Не нужен он тебе. Или закодируй.

– Так что делать-то: бросать или кодировать?

– Ты, главное, не переживай. Расти ребёнка и живи для себя.

– Тебе легко говорить!

– Слушай, приезжайте к нам с Денькой в субботу. Тут Коля-Поля про него спрашивают. Да и сама развеешься. На дачу съездим, камин разожжём, шашлыки пожарим.

– Спасибо, Олег.

– Не спасибо. А в субботу будьте готовы, лучше мы за вами сами заедем.



До каникул оставалась уже неделя, и Кристина, недоумевая по поводу внезапного исчезновения Вадима, теряясь в догадках, всё-таки позвонила ему на работу, представившись сотрудницей журнала, где подрабатывал переводами Вадим. Школьная секретарша сказала, что Вадим Николаевич в срочном порядке взял отпуск за свой счёт и уехал куда-то по семейным обстоятельствам на неделю.

Кристина была шокирована не только внезапным исчезновением Вадима, но и тем, что он сослался на семью.  И она с маниакальным упорством принялась представлять себе встречу Вадима с Василисой и думать о том, где и как они могут устраивать свидания. Ей было по-настоящему плохо. Она не могла понять, что её муж мог найти в этой безвкусно одетой  простушке, какой она запомнила её по фотографиям.

«Авантюристка, – думала Кристина, – она хочет бросить мужа и зачем-то вернуться из Швеции в свою провинцию. И пытается найти замену шведскому бизнесмену в лице школьного учителя с профессорским званием, у которого нет ни копейки в кармане».

Иногда она пыталась успокаивать себя другими мыслями. «А вдруг он разочаруется в ней? Может быть, в жизни она пришепётывает или присвистывает, или приволакивает ножку, или безграмотно говорит. Может быть, она склочная и мелочная, и они там переругаются в пух и прах. Или он проявит свою склонность к выпивке и вызовет этим отвращение с её стороны. Или обо всём узнает муж, пригрозит ей разводом и тем, что отнимет ребёнка. Она испугается и вернётся в лоно семьи. А Вадиму ничего не останется, как тоже вернуться домой».

Полёту наивных фантазий за неимением реальных событий не было предела.

И Кристина ловила себя на том, что способна была бы простить Вадима, если бы он вернулся к ней.


Однажды вечером ей неожиданно позвонила свекровь.

– Ой, Кристиночка, деточка, – панически запричитала она, – что у вас там с Вадиком случилось?

Родители Вадима ничего не знали о произошедшем разрыве. Поэтому Кристина осторожно спросила:

– Алевтина Ильинична, а что у нас случилось?

– Приехал Вадюша. В субботу, нет… в воскресенье. Ещё снег выпал. Ты знаешь, такой сильный, всё завалило! Ну, так вот. Приехал. Без предупреждения. Мы его и не ждали. Сказал, что вы расходитесь. Дома не ночует. Живёт в какой-то гостинице. С какой-то не то Варварой, не то Василисой. Я и не помню. Как-то он странно её называл. Как же ты такое допустила? Что это за Варвара?

– А вы у него спросите. Он вам лучше расскажет.

– Говорит, что переедет сюда. Работу ищет.

– И как? Нашёл?

– Да кто же его знает? Он и был-то у нас один раз. Что же делать-то?

– Ну, вы бы поговорили с ним.

– Да он не слушает нас с отцом. Что ты – Вадика не знаешь? Весь какой-то странный. Говорит, что у нас будут жить. А где у нас? У нас и места нет. Что же делать?

Алевтина Ильинична всегда была склонна поднять большой переполох и перевести все проблемы на себя лично. Денис и Кристина не особенно её интересовали.

– Алевтиночка Ильинична, я сама только что от вас узнала, где он находится. Денег он мне не даёт. Ушёл – и с концами.

– У нас будут жить! – не слушала её Алевтина Ильинична, никогда не воспринимавшая чужих проблем. – А где мы их пристроим?

Кристина почувствовала себя так, словно разговаривает с маленьким ребёнком, и невольно начала язвить.

– Ну, у вас двухкомнатная квартира. В тесноте да не в обиде.

– Да ты что! У нас негде. У нас с Николаем Владимировичем по комнате. И зачем нам тут нужен чужой человек – не то Варвара, на то Василиса?

– Подыщут себе что-нибудь.

– Да о чём ты говоришь! Как у вас там всё хорошо складывалось: работа, квартира, ребёнок. А у нас тут безработица, цены взлетели, квартплаты тоже, лекарства дорогие. Дед, как узнал про всё, так с горя запил. Что мне теперь делать?

– Успокойтесь, – попыталась прекратить истерику на том конце провода Кристина, понимая, что на самом деле в утешении  нуждалась сама. Но она по опыту знала, что говорить о своих проблемах нет никакого смысла. Алевтину Ильиничну в данный момент интересовали только личные жилплощадь и спокойствие.

Лишь одно хоть немного утешило Кристину: теперь она определённо знала, где находится Вадим. И ещё она поняла, что ни поддержки, ни помощи от родителей мужа ей ждать не приходится. Помимо всего прочего, ей было очень горько от мысли о том, что ради Василисы Вадим всё бросил и буквально сломя голову помчался на встречу с ней.



Вадим вернулся через неделю, в воскресенье. Он приехал на заснеженную дачу, усталый, в расстроенных чувствах.

Ни хорошей, достойной профессорского звания работы, ни жилья для двоих в родном городе он не нашёл. Да и Василиса, несмотря на прекрасно проведённое вместе время, утратила прежний романтический ореол. Но мечта вырваться отсюда не оставляла его.

Он очень удивился, издали увидев дымок над крышей, но заметив на снегу следы шин, ведущие к гаражу, понял, в чём дело.

Вадим прошёл по расчищенной дорожке, поднялся на крыльцо, открыл дверь своим ключом и сразу услышал детские визг и хохот.

Навстречу ему в коридор выскочили весело галдящие между собой Коля, Поля и Денис.

– Папа? Привет, – удивлённо и насторожённо сказал его сын, резко остановившись.

– Здрасьте! Здрасьте, дядя Вадим! – залопотала малышня.

– Здравствуй, Поля! Здравствуй, Коля! Привет, Денька! – неестественно радостно приветствовал их Вадим.

После этого он неловко замялся, но быстро нашёлся.

 – Ты что тут делаешь? – обратился он к сыну.

– А мы в гости вчера приехали, – сказал Денис отчуждённо.

Он всю неделю пытался успокоить маму и помнил её заплаканные глаза.

– В гости – это хорошо, – философски заметил Вадим.

Он разделся, поставил чемодан и пошёл в комнату. Денис, замерев, стоял у вешалки.

У разожжённого камина сидели Кристина, Марина и Олег.

– О! Дядя Вадя! Привет! Не ждали! – вскричал хозяин, вскакивая с кресла.

– Привет, – смутился Вадим.

– О, привет, – сказала Марина.

– Привет, – сквозь зубы процедила Кристина.

Наступила неловкая пауза.

«Из дальних странствий возвратясь, какой-то дворянин (а может быть, и князь…)» – шумно процитировал Олег, пытаясь сгладить смущение гостя. – Как съездил, брат?

– Нормально, – скромно ответил Вадим.

– Так, – подытожила Марина неловкость ситуации, – есть хочешь?

– Хочу, – уцепился он за протянутую ему руку помощи, тем более, что действительно был голоден после длинной и утомительной ночи в автобусе.

– Пойдём, накормлю тебя. Мы ещё не всё съели.

Кристина молчала и смотрела на огонь.

К ней подошла пушистая белая кошка Матильда и, вспрыгнув на колени, громко и отвлекающе замурлыкала. Зеленоглазая красавица Матильда ловила настроение мгновенно, как сверхчувствительный радар. Кристину развезло от такой демонстративной солидарности и она благодарно и старательно принялась наглаживать хвостатое и усатое создание.

А Вадим, втянув голову в плечи, поплёлся за Мариной на кухню.

– Сейчас разогрею, а то всё остыло, – сказала та, – садись, Вадюш.

Вадим, ободрённый ласковым словом, но всё-таки насторожённый и напряжённый, послушно сел на резной деревянный табурет у окна и стал смотреть, как Марина кладёт в тарелку рис с котлетой, закрывает её другой тарелкой и помещает получившуюся конструкцию в микроволновку, стоящую на холодильнике.

– Зря ты так, конечно, – осторожно сказала она, ставя, наконец, перед Вадимом извлечённую из печки горячую белую тарелку и убирая в сторону ту, что была сверху. – Ешь, приятного аппетита.

Она подвинула к нему блюдо с салатом и кетчуп.

– Спасибо, Мариш, – ты умеешь вкусно накормить, – сказал он, взяв в руку вилку.

Вадим любил говорить слащавые комплименты по поводу и без, просто пытаясь расположить к себе собеседника. И на сей раз он был верен своей привычке. Но Марину всегда коробило от этой лживости.

– Ты хоть понимаешь, что ты не только Кристинку – это ваши дела, я в них не вмешиваюсь – ты ребёнка собственного бросил, – стараясь не переходить на раздражённые ноты, сказала никогда не отличавшаяся особой деликатностью Марина.

– Я его не бросал.

Она быстро, с кошачьей грацией, уселась напротив Вадима и  наивно-детским тоном, нарочито и отчётливо выговаривая все буквы, спросила:

– Прости, а кто его кормит?

Вадим молчал.

– Ты что, подождать не мог? Что тебя понесло куда-то за две недели до каникул? – выпускала между тем пар Марина. Ей было всё равно, что говорить, лишь бы выразить своё негодование.

– Понимаешь, я влюбился, – попытался изобразить искренность Вадим.

Он не был настроен ни перед кем отчитываться, а разговаривать было нужно – хотелось есть, и он должен был поддерживать разговор с хозяйкой.

– Ты что, идиот? Тебе восемнадцать лет? Пора о вечном думать. Скоро на пятый десяток перевалит!

– Художника легко обидеть!

– Ты, дружок, не путай свои сомнительные стишки и жизнь, – прямолинейно и по-хамски продолжала Марина.

– Спасибо, всё было очень вкусно, – обиделся Вадим и отодвинул пустую тарелку, – пойду покурю.

– Иди-иди. За «сомнительные стишки» прости, конечно. Стихи у тебя нормальные. Но в остальном ты глубоко неправ. Вот вырастет твой Денис и говорить с тобой не захочет.

Вадим не стал отвечать и быстро вышел из кухни.


В холле у камина спиной к нему сидела Кристина с объёмной и тяжёлой кошкой на коленях. Напротив неё, молча глядя на оранжево-жёлтый огонь и держа в руках стильную кочергу, сидел Олег. Сверху, со второго этажа, доносились детские голоса, преимущественно Колины и Полины, и громкая музыка.

Вадим, ни слова не говоря, быстро прошёл в коридор, надел куртку и практически выскочил на улицу. Вслед за ним проследовал Олег.

Стоя на очищенном от снега крыльце, они закурили.

– Ты, однако, дядя Вадик, даёшь! – начал было Олег, следуя принятой в присутствии детей манере называть друг друга.

– Слушай, если и ты будешь меня воспитывать, я лучше сразу уеду.

– Маринка что ли высказалась? Не буду я тебя воспитывать. Такое не лечится.

– Ну, и что мне теперь делать?

– Делай, что хочешь.

Докурили молча.

Когда же они вернулись в дом, Марина стояла у деревянной лестницы и кричала детям на второй этаж:

– Коля, Поля, Денис, собирайтесь! Мы едем домой!

Кристина гремела посудой на кухне. Матильда лежала в кресле и делала вид, что спит.

Вскоре все собрались, вышли из дому и уселись в поданную Олегом машину.

– Да, Денис, – вдруг вспомнил Вадим. – Я тут тебе кое-что привёз.

Он быстро пошёл в дом и вскоре вернулся с жёлтым целлофановым пакетом в руках.

– Тебе бабушка носки связала. Тёплые, мягкие, – пытался он придать ценность и вес подарку.

– Спасибо, – напряжённо, чужим голосом сказал Денис, взял свёрток и закрыл заднюю дверцу синего «Ниссана». Кристина с корзиной, в которой возлежала Матильда, молчала и отстранённо, не замечая Вадима, смотрела в сторону.

Машина выехала. Вадим с облегчением закрыл ворота, махнул вслед джипу рукой  и пошёл в опустевший дом переживать и обдумывать события.


Он вошёл в холл и устало опустился в кресло возле камина, как раз в то, в котором до него сидела Кристина.

Вадим принялся смотреть на догорающие угли и вспоминать свою поездку.

Поездка была сумасшедшей и выматывающей.

Недели три назад Василиса сообщила ему, что приедет погостить к родителям перед Новым годом.

Вообще-то, они планировали встретиться чуть позже. Но она поругалась с мужем, прилетела уже сейчас и принялась торопить Вадима.

Вадим начал метаться и строить планы. Ждать каникул он не мог. Поэтому объявил на работе о необходимости срочного отъезда, сославшись на некие туманные семейные обстоятельства, и, снедаемый нетерпением, бросился в родной город, не сообщив об этом ни своим родителям, ни Денису, ни Кристине.

Неделя, проведённая с Василисой, показалась Вадиму сказочным сном. Правда, этот сон влетел ему в копеечку – оплата гостиницы, где они остановились вдвоём (Ляля-Элиза жила у Василисиных родителей), обедов и культурных мероприятий хорошо опустошила его и без того небогатые карманы.

Василиса в жизни оказалась почти такой же, какой он представлял её себе и какой видел в Скайпе: молодой, энергичной, эмоциональной и практичной в решении житейских вопросов. Она была очень харизматичной и незаметно полностью подчинила себе Вадима, всё больше и больше незаметно диктуя ему и образ мыслей, и манеру поведения.

Родители Вадима были по-настоящему ошарашены его неожиданным приездом. Они очень расстроились, узнав о непредсказуемом и крутом повороте в жизни сына. А Алевтина Ильинична панически боялась ухудшения своего положения, рисуя себе то потенциальный размен жилплощади, то переезд к ним посторонней женщины с ребёнком. Поэтому только ахала и приговаривала: «Да что же это такое?»

Впрочем, Вадим, поглощённый страстью по имени Василиса, уделял родителям мало внимания. За время своего пребывания в родном городе пару раз он позвонил им и один раз навестил.

Методично подталкиваемый Василисой, закладывающей основы будущего гнезда, он пытался искать работу. Но все его усилия не дали никаких приличных результатов.

На его звания и достижения смотрели с уважением, но делиться куском хлеба с незнакомым и чужим человеком не хотел никто.

В перспективе вырисовывалась всё та же школа. Но об этом Вадим и слышать не хотел. Поэтому пока пришлось положиться на авось. К тому же Василиса мечтала о собственной карьере и всячески подталкивала его вперёд, почитая за некий ледокол, который, по её замыслу, должен был проложить путь и ей.

Расставание с Василисой получилось мучительным. Провожая Вадима на автобус, она разрыдалась. И он уехал с тяжёлым сердцем и мыслью, что обязательно вернётся летом. Василиса обещала сделать то же самое.

Она ухватилась за Вадима, как за спасательный круг, в надежде бросить опостылевшего мужа и по-новому устроить свою жизнь здесь, на родине, в городе своего детства. Когда-то Василиса вышла замуж за хорошо обеспеченного иностранца, бывшего соотечественника, который был намного старше её, и уехала за границу, сопровождаемая завистливыми взглядами легкомысленных подружек, на сто процентов уверенных, что счастье в жизни начинается после пересечения таможенной зоны и приграничной полосы.

Но существование рядом с малознакомым человеком, представителем другого поколения, имевшим свои сложившиеся привычки, в чужой среде, без знания языка, без перспектив оказалось сложным. Прежняя весёлая и беззаботная жизнь, наполненная друзьями и встречами, осталась в прошлом. Василиса стала просто домашней хозяйкой. Её мир оказался ограниченным четырьмя стенами. Выходы на детскую площадку вносили небольшое разнообразие в нудный ритм скучного проживания.

Все Василисины развлечения сосредоточились в компьютере, ставшем для неё отдушиной. Она жила в иллюзорном мире, общаясь с сотней разных людей, а в реальной жизни имела лишь заботу о ребёнке, доме и брюзге-муже, вечно попрекавшем её тем, что она делает всё не так, как надо.

Поэтому найденный в электронных лабиринтах Вадим показался ей избавлением от всех проблем. Общение с ним стало для неё настоящим праздником. И Василиса бросилась к нему в надежде, что он поможет ей переменить жизненные обстоятельства и по-новому устроить свою судьбу. Она не думала об этике, о том, что разрушает семью, лишает ребёнка отца, о том, что нельзя брать чужое. Потому что на первом месте для неё были собственные счастье и благополучие, которых она стремилась достичь любым путём.

Василиса вообразила себе, что Вадим сможет обеспечить её именно здесь, в родном городе. Она нимало не догадывалась о том, что весь его стабильный, надёжный и представительный имидж – творение рук Кристины. Вплоть до того, что даже его профессорство было выстрадано ею. Вадима всегда надо было подталкивать. А что касается зарабатывания денег, то в этом он всегда был полным профаном, этого он делать просто не умел.

А Вадим под влиянием молодой любовницы мечтал о новой жизни и планировал развестись с Кристиной.

Василиса же о собственном разводе даже не упоминала, хотя иногда подумывала о нём. Это было очень сложно. Муж, она была уверена в этом, развода не захотел бы, а если она начала бы настаивать, то в конечном итоге могла лишиться ребёнка, которого муж оставил бы у себя.

Поэтому Василиса просто жила и надеялась, что со временем всё как-нибудь при помощи умного и, как ей казалось, много знающего и умеющего в жизни Вадима, разрешится само собой.

Так что перспективы у пары, несмотря на радужные надежды и попытки создать базис совместного благополучия, были весьма неопределёнными. Но пока им хватало того, что они просто были вместе, по-детски отодвинув от себя всё, что было у них в настоящей серьёзной жизни, и забыв, что их связывают обязательства перед другими людьми, прежде всего, перед собственными детьми.

Ночь в автобусе очень утомила Вадима. А случайная встреча на даче доконала.

Вадима мучили угрызения совести: он не мог смотреть в глаза Денису. И теперь всё время вспоминал холодный и отчуждённый, почти враждебный взгляд.

«Надо было ему что-то написать на этой неделе», – ругал он себя.

Но это было сопряжено с тем, что о его нахождении тотчас узнала бы Кристина. А Василиса настоятельно советовала ему ничего ни о себе, ни о ней не сообщать. Да и ему было совсем не до этого.

Неожиданная встреча на даче с Кристиной и Денисом окончательно выбила его из колеи.

Поведение Марины было откровенно оскорбительным. И Вадим очень переживал, что она высказала мнение многих общих знакомых.

Олег тоже был явно не на его стороне, хотя Вадим и ощущал незримое сочувствие.

Он устало сидел в кресле, смотрел на угли в камине и сам не заметил, как уснул, утомлённый долгой дорогой, грустными мыслями и планами начать бракоразводный процесс.

Ему приснился укоризненный взгляд Дениса.

Посреди ночи Вадим проснулся и, почувствовав физическую усталость от того, что уже вторую ночь спит сидя в кресле,  перебрался на второй этаж в комнату на диван, с облегчением вытянул наконец затёкшие ноги и руки и уснул.


По прошествии двух дней совершенно неожиданным для Кристины оказался вечерний звонок Вадима.

Она была на кухне и варила суп для Дениса на завтра.

Мобильник вдруг выдал давно не звучавшую, но не удалённую Кристиной мелодию, которую она когда-то специально установила для мужа.

Услышав её, Кристина вздрогнула от неожиданности, наспех вытерла руки о полотенце и открыла телефон-раскладушку.

– Да, Вадим, – сказала она старательно бесстрастно.

– Добрый вечер, – прозвучало в ответ.

– Что так официально? – спросила она с вызовом. – Не можешь сказать просто «привет»?

– Могу, – ответил  Вадим. – Как дела?

Кристина почувствовала какой-то подвох. Её делами Вадим давно не интересовался.

– Нормально, – отделалась она стандартным, ничего не значащим словечком.

– Слушай, давай встретимся, – предложил муж, – нам надо поговорить.

– Давай, – сразу ответила Кристина, поняв, что Вадим готовится к серьёзному разговору. А вдруг он захотел вернуться?

– Завтра сможешь? – спросил он.

– Нет, – ответила она после некоторых раздумий. – У меня десять уроков, конец четверти, новогодняя репетиция и Аня.

– У тебя же по четвергам было большое окно, – вспомнил Вадим, – а у меня завтра методический день, так что было бы очень удобно. Заодно и пообедали бы где-нибудь вместе.

– Окна уже нет, – горько ответила Кристина.

– А куда оно делось? – недоумённо поинтересовался Вадим.

– Куда делось? – она помолчала в раздумьях, как бы получше объяснить ситуацию, и продолжала. – Денег ты нам не даёшь, а кормить и растить сына я должна.

– И что ты делаешь? – как всегда, не обратил он внимания на финансовые вопросы.

– Взяла пару-другую часов в соседней школе.

– Ну, ты даёшь!

– А что мне ещё остаётся? Хорошо, что это нашлось, – ответила она.

В конечном итоге было достигнуто обоюдное соглашение о встрече в субботу.



Погода в этот день оказалась просто сказочной. Город был заснеженным, красивым и благодатно-спокойным, как на Рождественской открытке. Снег падал большими тяжёлыми хлопьями. И раскидистые ветви деревьев в парке, на углу которого они условились встретиться, были покрыты толстым слоем этой предновогодней пушистой и роскошной ваты. Таким же заснеженным был и Вадим, стоявший у входа в парк. Он утратил свою прежнюю респектабельность, был каким-то обрюзгшим и потерявшим прежний ухоженный вид. К тому же было видно, что он сильно промёрз и даже посинел от холода.

«Ну, конечно, проводит почти три часа в электричке ежедневно. Пьёт, не высыпается, питается кое-как. Да ещё эта поездка», –  сердобольно подумала Кристина, издалека заметив его.

Сама же она основательно подготовилась к встрече: ярко и вызывающе оделась, сильно накрасилась и специально опоздала на добрых полчаса.

– А попозже ты не могла? – сразу же услышала она раздражённую фразу.

– Ну, так о чём ты хотел поговорить? – спросила она, не обращая внимания на скандальные интонации в голосе Вадима.

 «Замёрз – и ничего страшного. Я страдаю больше», – сказала она себе мысленно.

– Хотел. Но не здесь. Я совсем промёрз. Ещё перчатки забыл – на электричку опаздывал и не стал за ними возвращаться. Давай куда-нибудь зайдём.

Вадим задумался и предложил посидеть в кафе неподалёку от парка.

– Это где мы день рождения Антона отмечали, там, помнится, совсем неплохо, – сказал он.

В стильном по-новогоднему украшенном кафе было тепло, уютно и немноголюдно. К тому же здесь витал некий дух былого счастья. Ещё вроде бы совсем недавно они беззаботно сидели тут с друзьями, хохотали и дурачились, не подозревая, что уже через год придут сюда практически врагами.

В ожидании официанта Вадим и Кристина уселись за столик у окна и молча принялись смотреть на парк, на медленно падающий снег, на одиноких прохожих, на молодую семью – маму с папой, играющих с пятилетним мальчиком в снежки. Рядом с ними носился светло-шоколадный спаниель. Пёс высоко подпрыгивал, ловил пастью снежки, лаял и визжал от удовольствия. Вадим с Кристиной невольно засмотрелись и залюбовались идилличной картиной.

У них тоже это было: и снегопад, и парк, и снежки, и счастливый ребёнок, и довольный всем на свете, любящий весь мир светло-шоколадный добряк-спаниель.

– Жалко Джозика, – тихо сказала Кристина.

– Очень, – грустно отозвался Вадим.

– Денис до сих пор его вспоминает, а иногда даже плачет.

– Как он?

– Нормально. По тебе скучает.

К ним подошёл официант в длинном чёрном фартуке.

«Как в чумном бараке!» – вспомнила Кристина шутку Вадима, над которой они всей компанией смеялись в прошлом году.

– Добрый день. Что будем заказывать? – спросил официант.

– Что ты будешь? – спросил Вадим.

Но Кристине ничего не хотелось.

– Кофе без сахара, – ответила она.

– А я, пожалуй, что-нибудь съем, – сказал Вадим и назаказывал себе и салат, и мясо с гарниром, и коньяк, и кофе с пирожным.

– Вадик, ты совсем голодный? – сочувственно спросила Кристина.

– Прости, не поел дома. И хорошо замёрз, пока тебя ждал.

Кристину немного резануло слово «дома». Ей захотелось переспросить: «Дома?»

Но она представила, что может ответить на это Вадим: «Да, у меня теперь другой дом».

Она вообразила себе и свой ответ: «Но он не твой».

«А скоро будет другой», – нарисовало предполагаемый ответ Вадима услужливое подсознание.

И она не стала затевать ненужный и предсказуемый спор.

Поэтому Кристина просто молча смотрела, как Вадим жадно поглощает кусок за куском, вспоминала, что всегда подсмеивалась над его голодным урчанием, и жалела его, неухоженного, некормленого и утратившего прежнюю барскую вальяжность, дом и возможность нормально питаться.

«Сам виноват во всём!» – прервала она своё неизвестно откуда взявшееся  сострадание.

Однако Вадим ел и ел. А она молчала и ждала, когда же он наконец заговорит. Ей очень хотелось, чтобы он попросил прощения, сказал, что хочет вернуться, что роман с Василисой закончен. Она мечтала об этом со вчерашнего вечера, не слушая голоса рассудка, подсказывавшего, что так не может быть. А ещё она предчувствовала, что разговор будет совсем не об этом. Вопреки всему ей хотелось верить в лучшее, и она позволила себе помечтать.

Но худшие Кристинины предчувствия всё-таки оправдались.

Доев содержимое своих тарелок, выпив коньяк и кофе, немного рассказав о своих делах на работе, об общих знакомых, Вадим всё-таки решился и начал:

– Кристин, – Вадим сделал паузу, задумался, собрался с мыслями и выдал стандартную и банальную преамбулу, – я хочу с тобой серьёзно поговорить.

Лирический настрой Кристины мигом куда-то улетучился.

– О чём? – с опаской спросила она.

– О разводе, – ответил Вадим.

– О разводе? – опешила Кристина.
– Да, – просто ответил её пока ещё муж.

– И что, Василиса оправдала твои ожидания? Так понравилась, что надо всё бросить? – саркастически спросила она.

– Я не люблю тебя больше, – ответил Вадим заготовленной фразой. – И ты дашь мне развод.

Вадим обешал Василисе, что разведётся, и последовательно выполнял взятое на себя обязательство.

Но Кристина решила быть вредной, непоколебимой и жёсткой, а заодно и создать как можно больше проблем, чтобы воспрепятствовать предполагаемому счастью ненавистной соперницы и предателя Вадима.

– Нет, Вадюша, – решительно ответила она, – у нас есть сын. И ты должен подумать о нём. Как ты можешь вот так взять и всё бросить? Для чего? Для кого?

Вадиму не хотелось ругаться, да ещё в публичном месте. В его планы входило только получение согласия на развод. Ведь он дал слово Василисе. К тому же он был достаточно слабым человеком и не умел как следует аргументировать и отстаивать свои поступки. Однако, твёрдо решив сдвинуть дело с мёртвой точки, он хотел добиться своей цели любым способом. И поэтому пошёл на крайность.

– Я ненавижу тебя! – сознательно оскорбил он Кристину. – И никогда не вернусь.

Кристина, плохо понимая, что делает, на автомате дала ему хорошую пощёчину, встала и, сорвав своё пальто с вешалки, быстро пошла к выходу.

– Ну и убирайся, – услышала она вслед.

Весь вечер она получала омерзительного содержания эсемески, полные площадной брани и оскорблений.

По жизни Вадим был достаточно корректным и обычно ничего подобного себе не позволял.

«Наверное, напился», – горько думала Кристина, читая пьяный бред.

Для неё стало совершенно очевидным, что Вадим катится в пропасть, разрушая свой выстроенный мир и сжигая все мосты.


Новый год Кристина с Денисом встретили у Олега и Марины.

Поздравлений от Вадима никто не получил.


Именно тогда она впервые подумала о том, что не может больше носить своё горе в себе, что ей надо с кем-то делиться, иначе она просто погрязнет в пучине депрессии.

И как нарочно на следующий день с утра пораньше в учительской она увидела Ларису.

– У тебя что-то случилось? – осторожно спросила её коллега-психолог.

– А что? – с опаской сказала Кристина.

– Посмотри в зеркало, на тебе лица нет.

Кристина со страхом взглянула в зеркало и увидела в нём своё испуганное и встревоженное бледное несчастное лицо с синими кругами под глазами после бессонной ночи.

– Не спрашивай, – со вздохом ответила она. – Сейчас нет времени. Поговорим на большой перемене, заходи ко мне в кабинет.

С этой беседы, наверное, и началось её медленное выздоровление. Для начала Лариса заставила её во всех подробностях, цветах и красках рассказать их с Вадимом историю от начала до конца.

– Попробуй, тебе надо проговаривать свои проблемы. И чем больше и чаще ты будешь это делать, тем легче сможешь к ним относиться, – говорила она.

Обыкновенно в свободное время на большой перемене они усаживались в кабинете музыки, и Лариса подолгу выспрашивала её о разных подробностях их с Вадимом знакомства и совместной жизни, проводила разные тесты, заставляла выполнять какие-то задания, рисовать или дополнять картинки. Словом, всячески развлекала и отвлекала от мрачного настроения и пессимизма, попутно объясняя тайное значение, смысл и целесообразность всяческих действий и поступков, повышала самооценку и внушала принципы феминизма.

Лариса была очень самоуверенной яркой высокой брюнеткой с огромными голубыми глазами, большим и неисчерпаемым самомнением и богатейшим жизненным опытом.

– Голубушка, – обыкновенно начинала она, – посмотри на меня. Я в свои сорок два года была замужем четыре раза. И все – очень удачно. Эти браки были очень разными, разводы бурными и мучительными. Но всё это меня очень обогатило духовно. Надо уметь находить прелесть в познании жизни, пусть даже это познание и будет иногда фейсом об тейбл.

– Подожди, я познакомлю тебя с Иветой, – обещала Лариса. Это моя подруга. Её ситуация куда хлеще твоей. Твой Вадик – просто цветочек по сравнению с её мужем. Там настоящий садист, изверг какой-то. Представь себе: он пил по-чёрному, да ещё и бил её. Но красавец! И она патологически привязана к нему. У неё четверо детей. Она пыталась делать всё так, как надо, считала его больным человеком, лечила, кодировала. И какое-то непродолжительное время они жили вполне сносно. Впрочем, лучше она сама тебе всё расскажет.


– Приготовься, – сказала ей однажды Лариса, – в эти выходные, скорее всего, в субботу, мы поедем к Ивете в гости.

– А где она живёт? – перебила её Кристина.

– Это не столь важно. Мы поедем не домой, а далеко за город, – загадочно продолжала Лариса.

– То есть? – удивилась Кристина.

– То есть за город, – пояснила Лариса. – Бери ребёнка, санки. Хотя…

 Лариса выглянула в окно и поморщилась, увидев мелкие капельки дождя, методично сыплющиеся на набухший серый снег.

И продолжала:

– Санки можешь не брать. А пиццу-другую испеки. Для меня, если тебя не затруднит, пожалуйста, персонально – с тунцом. Это твой шедевр!

– Хорошо, – пролепетала озадаченная и польщённая комплиментом Кристина.

– Там будут дети: парочка Иветиных, твой. Своих не возьму – они оба уже не в том возрасте.

– Это очень далеко? – поинтересовалась Кристина.

– Километров восемьдесят. Там хутор: дом и сад посреди поля. Со всех сторон на горизонте – лес. Соседи – в километровой отдалённости. Уединение, покой и отрешение от всех житейских проблем. Хотя о них-то мы и будем разговаривать.

– А как мы туда доберёмся? – спросила Кристина.

– Ивета за рулём. И она хотела отвезти нас в свой родной дом. Правда, зимой там никто не живёт. На зиму её мама перебирается в город к сестре. Но время от времени они туда наведываются: посмотреть, что да как, печку протопить. Вот завтра мы туда за этим и поедем. Она давно собиралась. И решила взять нас с тобой.

– Ты там когда-нибудь была?

– Однажды весной, в мае, когда цвели бело-розовые яблони и жёлтые одуванчики. Это незабываемо. Там такие аисты! Гнездо рядом с домом на столбе. Они ловят на поле огромных лягушек! И главное, глотают их целиком. Я, честное слово, боялась, что этот аист, бедняга, подавится. Но ничего. Обошлось.

– Но я же совершенно её не знаю, – начала переживать Кристина.

– Да ты что! Она очень общительный человек. К тому же у вас с ней много общего. Я давно обещала вас познакомить. Она наслышана от меня о твоей депрессии и может тебе много чего порассказать. Ивета тоже в стадии подготовки к разводу. Всё. Больше ничего не скажу. Лучше, если ты услышишь её историю от неё самой.


И в субботнее утро, как ни странно, солнечное и морозное после вчерашнего дождя, Кристина с Денисом стояли в условленном месте недалеко от своего дома в ожидании Иветиной машины.

Денис был в восторге от предстоящего путешествия. Он нетерпеливо поглядывал на довольно пустую, почти без машин и прохожих, улицу.

– А вот и «Опель»! – иногда радостно восклицал он.

Но когда машина подъезжала, то с досадой разочарованно говорил:

– Не они. Номер не тот.

Наконец через полчаса появилась машина нужных цвета, марки и модели, с оговоренным заранее номером. Она остановилась как раз напротив Кристины и Дениса.

На переднем сидении была Лариса.

– Прости, Кристин, – виновато сказала она, – это я опоздала, как всегда. Но Ивета меня мужественно дождалась. Не замёрзли?

– Да нет. Всё нормально, – ответил за маму Денис, усаживаясь на заднее сидение рядом с мальчиком-ровесником.

– Познакомьтесь, – начала светскую беседу Лариса и принялась представлять присутствующих друг другу.

Из Иветиных детей поехать на дачу согласился только Дайнис. Старшие предпочитали развлекаться самостоятельно, а младшая была у бабушки.

Ивета хорошо водила машину. И где-то через час с небольшим, удачно и незаметно преодолев положенные восемьдесят километров по шоссе и с напрягом километра три по грунтовке, они оказались возле хутора.

– Сосед трактором дорогу чистит, – пояснила Ивета, подъезжая к своей усадьбе. – Но чистит он её только до ворот. К счастью, его хутор на километр дальше нашего от дороги. А дорога идёт мимо нашего дома. Если бы не это, то зимой сюда добраться было бы невозможно.

Ивета остановила машину на обочине.

– Дальше пойдём пешком. А потом придётся снег чистить.

Они выбрались из машины и пошли по неглубокому снегу к дому.

Дом был старым, каменным, окружённым раскидистыми яблонями, на ветках которых ослепительно блестели на солнце яркие льдинки. Неподалёку от него стоял деревянный сарай с небольшой открытой поленницей дров.

В самом доме было холодно и сыро. Но Ивета, войдя внутрь, своим присутствием и энергией осветила всё, подобно сегодняшнему солнцу после вчерашней слякоти.

Она затопила печку, умело, быстро, со знанием дела. Потом устроила гостям экскурсию по дому, а потом предложила заняться сервировкой стола.

– Во даёт! – комментировала её действия Лариса. – Скажи мне, Кристин, ты умеешь топить печку?

– Нет, – тоненьким голоском Пятачка из мультика про Вини-Пуха ответила та.

– Я бы здесь замёрзла или, хуже того, угорела. Абсолютно не приспособлена к сельской жизни!

Всё здесь оказалось необычным для них, и всё, что в городе было просто, доступно и находилось рядом, здесь нуждалось в определённых затратах времени и сил. Вместо того, чтобы просто повернуть привычный водопроводный кран и набрать воды, пришлось одеться, взять ведро и пойти по нечищеному снегу за водой к находящемуся во дворе колодцу. Вместо того, чтобы открыть дверцу кухонного стола и достать из коробки картошку, пришлось открывать люк в коридоре и спускаться по железной лестнице в погреб с фонарём. Вместо того, чтобы помыть картошку под краном, пришлось набрать ледяной и обжигающей воды в миску. Впрочем, Лариса с Кристиной выступали всего лишь в роли ассистентов и наблюдателей.

– Я чувствую себя неловко, но для меня это смертельно. Ангина обеспечена. Лучше я порежу хлеб, – извиняющимся голосом сказала Лариса.

– Тебя никто и не заставляет чистить картошку, – засмеялась Ивета.

В её умелых руках всё осуществлялось легко, быстро и просто.

Собственно, продукты они привезли из города. И оставалось только всё разогреть и сервировать большой круглый стол, стоявший посреди кухни.

Мальчишки сразу убежали на улицу и принялись строить горку.

А потом, по прошествии некоторого времени, все, уже проголодавшиеся, но довольные, уселись за стол. И это была очень весёлая трапеза, несмотря на то, что собрались за ней ранее незнакомые, за исключением Ларисы и Иветы, друг с другом люди. Денис с Дайнисом как-то сразу нашли общий язык и вскоре, съев, помимо всего прочего, по хорошему куску пиццы, опять убежали на улицу достраивать горку и кататься на санках.

А у мам нашлись темы для разговоров: сначала о доме, потом о кулинарии, потом о детях, а потом и по объявленной заранее повестке дня – о несчастной женской доле.

Ивета предстала очень интересным и искренним человеком. Это была милая и стройная блондинка. Выглядела она значительно моложе своих лет, казалась воздушной и лёгкой, в то время как жизнь у неё была далеко непростой, а на руках – четверо детей.

Пикантность ситуации, сложившейся на данный момент в жизни Иветы, заключалась в том, что она выступала сразу в двух ипостасях: обманутой жены – с одной стороны, и обманывающей любовницы – с другой. Причём всё происходило практически одновременно.

– Расскажи всё по порядку, – попросила Лариса. – Начнём с мужа. Где ты его нашла?

– Мы познакомились на радио.

– Вы там что – работали?

– Нет, – сказала Ивета и начала длинный и детальный рассказ.

– Тогда я почти ушла от первого мужа. Мы решили пожить отдельно друг от друга. У нас было двое детей. В тот момент я болела, лежала в постели и слушала радио. А когда там начинались дискуссии, то звонила и высказывалась по разным вопросам. Марис делал то же самое. А потом за эфиром по его просьбе ему дали мой телефон. Мы ещё долго перезванивались, потом не общались, потом опять перезванивались. А потом решили встретиться, и всё закрутилось.

– А первый муж? – спросила Лариса. – Я и не знала об этом браке.

– К тому времени мы уже расстались.

– У вас были дети?

– Да, двое, – ответила Ивета и продолжила повествование.

Они с Марисом начали жить вместе у его пьющих родителей в маленькой двухкомнатной хрущёвке, вчетвером в одной комнате, вместе с её детьми.

Ивета достала мобильный телефон и показала Кристине фотографию Мариса.

Это был интересный и красивый человек. Но из дальнейшего рассказа стало ясно, что красавец оказался настоящим садистом и в придачу алкоголиком.

В первый раз он в пьяном виде, прицепившись к какой-то незначительной фразе, сильно толкнул её. Ивета упала на пол, сильно ударилась рукой и разбила локоть. А когда через какое-то время сняла носовой платок, которым перевязала рану, то увидела на нём пятно из своей запёкшейся крови в форме сердца. Марис просил прощения и убеждал её, что никогда и ни за что ничего подобного впредь не повторится. И вместо того, чтобы навсегда уйти из этого дома, она посчитала получившийся символ знаком судьбы, поверила клятвам и уверениям и осталась. Дальше – больше. В очередной раз Марис избил её, опять-таки придравшись к какой-то ерунде, когда она была уже на сносях. Да так, что Ивета была вынуждена убежать из дома. И прямо в троллейбусе у неё начались схватки. Транспорт остановили, вызвали скорую. Мальчик, к счастью, родился здоровым. Из роддома Марис её не забрал. А она зачем-то вернулась в этот дом сама. И всё продолжалось в том же ключе.

Но вместо того, чтобы однажды потерять терпение и уйти, она продолжала жить с ним: с пьянками, скандалами и побоями. А потом у них родилась дочь. И всё продолжалось так же, как и было прежде. С той разницей, что им дали отдельную квартиру в аварийном доме: с удобствами во дворе, печным отоплением, холодной водой, огромными щелями, крысами и большими рыжими тараканами.

Ивета очень надеялась на то, что пагубное влияние пьющих родителей перестанет довлеть над Марисом, но её надежды на новую жизнь не оправдались. Наоборот, всё только усугубилось. Марис к тому моменту купил машину и, попавшись трижды пьяным за рулём, к тому же и разбил её, и не только её. В той аварии пострадали только машины, пассажиры, к счастью, остались целы. Но в тюрьму он угодил. И Ивете, которая на могла никого бросить в беде, героически пришлось носить ему передачи холодными тёмными зимними утрами – большими сумками, набитыми термосами, банками и коробками с едой. А поскольку денег не было, ей пришлось устроиться работать. И отвозить маленьких детей в садик — тоже утром и тоже в общественном транспорте.

– В моём рационе были только чай и хлеб, – сдержанно сказала она.

Потом Ивета показала свою руку с вытянутой над поверхностью стола ладонью. И Кристина с Ларисой увидели, как эта холёная, с красивым и изящным маникюром, с тонкой белой кожей, рука мелко дрожит. На глазах у Иветы были слёзы. Она долго собиралась с силами для того, чтобы продолжить рассказ.

Разумеется, в такой ситуации она всячески поддерживала Мариса и тянула весь огромный и тяжёлый воз на себе. Адвокаты, деньги – ей посчастливилось отстоять мужа. Тот получил свои несколько условных лет и благополучно вернулся домой. В конце концов, ей удалось уговорить его закодироваться. А заодно они и оформили свои отношения.

– Так вы ещё и женаты не были? – удивилась Лариса.

– Нет, – ответила Ивета, – и все мои дети считались детьми первого мужа.

– А Марис?

– Ему было всё равно.

Кодирование дало положительные результаты. Пять лет они прожили совсем неплохо. Марис нашёл очень хорошую работу, купил квартиру, машину, на которой и выучилась ездить Ивета. А потом, по прошествии истекшего срока, он опять начал попивать.

Хуже всего было то, что у него появилась молодая любовница, к которой он в один прекрасный день и ушёл, объявив, что Иветин возраст (а она была на пару лет старше Мариса) его совершенно не устраивает. Взаимоотношения с любовницей у него тоже были, по всей видимости, сложными, потому что иногда он возвращался и объявлял, что только одна единственная в мире Ивета – его спасение и он не может без неё жить. Потом он мирился со своей новой пассией и уходил опять к ней, совершенно не думая о том, что собственных детей надо кормить, одевать, за квартиру платить, а единственная в мире Ивета ходит в невропатологу и горстями глушит успокоительные таблетки.

Эти метания в стиле Буриданова осла, не способного выбрать себе нужную охапку сена, ужасно мучили и буквально сводили с ума Ивету.

– Но я всё равно люблю его, – обречённо сказала она.

– За что? – по-деловому поинтересовалась Лариса.

– Не знаю. Это мой человек, – ответила Ивета, сделала паузу и задумалась.

Пока она размышляла и собиралась с мыслями, Ларису осенило.

– Девочки, хотите анекдот? – спросила она.

– Давай, – хором попросили присутствующие.

– Вы только не обижайтесь. Это так – в тему, – начала Лариса.

– Короче, как профессионал я могу вам рассказать. Приходит женщина к психологу и говорит:

– Что мне делать? Муж пьёт как сивый мерин.

– Что ещё?

– Он ещё и бьёт меня.

– Что ещё?

– У него появилась любовница.

– Ну, дальше.

– Он к ней ушёл.

– И что Вы хотите?

– Помогите мне вернуть его!


Кристина с Иветой синхронно рассмеялись.

– Девушки, это клиника. И это про вас.

– Пойдёмте-ка на улицу, – предложила, встав со стула Ивета, а то что-то мы засиделись. – Мне надо почистить снег. Да и погуляем заодно.

Они оделись и вышли во двор, морщась от ослепительно блестевшего на солнце снега. Лопата была всего одна. Поэтому процессом расчистки территории поначалу занималась только Ивета, а Кристина и Лариса сиротливо стояли рядом и смотрели, как ловко и умело она делает дорожку.

– Рассказывать дальше? – спросила она.

– Давай, – сказала Лариса, – только дай и мне почистить, я очень люблю чистить снег, ещё с детского сада.

– На! – протянула ей орудие труда Ивета и продолжила рассказ.

– А потом появился Гунар.

– Это с моей лёгкой руки, – перебила её Лариса. – Она была в таком состоянии, в такой прострации, что я буквально отправила её в Сеть на сайт знакомств и заставила кого-нибудь выбрать.

– Да, мы познакомились и начали встречаться, – продолжила Ивета. – Я тогда не знала о том, что он женат. Он не говорил мне. Это выяснилось уже потом.

– Ну конечно, – саркастически сказала Лариса.

– Для меня это принципиально. Я не хочу никому доставлять страданий. Но тогда я ничего не знала. Гунар на пятнадцать лет старше меня. У него свой бизнес. И это абсолютно другой человек по сравнению с Марисом. Если там я только отдавала, то здесь только получаю. Тут всё для меня.

В кармане у Иветы тихо зазвучала какая-то спокойная и умиротворяющая мелодия.

– Мобильник! – подсказала ей Кристина.

– Это СМС,  – откликнулась та, достала прибор и принялась читать сообщение.

Лицо её как-то сразу посветлело, на нём появилась улыбка, а на щеках заиграли ямочки.

– Это Гунар, – пояснила она, набирая ответ.

– Мы с ним слетали летом на выходные в Рим, – продолжала она, убирая телефон в карман. – Дети были здесь, на хуторе, с мамой.

– Потом мы на недельку съездили на машине в Литву, на море, в Палангу. И это тоже было здорово. У меня был отпуск. И с погодой повезло. Мы много купались. А когда возвращались домой, то по дороге случайно увидели его дальнего родственника на встречной машине. То есть он заметил машину Гунара. Я была за рулём. Только мы разминулись, как вдруг – звонок: «А что, Вероника (так зовут его жену) перекрасилась? Была брюнеткой, стала блондинкой». Гунар начал что-то объяснять. Так я узнала, что у него есть семья.

– А раньше ты не догадывалась? – спросила Лариса.

– Да нет, как-то так получалось, что мы встречались пару раз в неделю. Словом, когда я узнала, то сразу сказала, что больше не хочу этих отношений, и собралась всё порвать, потому что никогда не буду никому причинять страданий. Я сама была в такой ситуации и всё прекрасно себе представляю.

– А он?

– А он начал убеждать меня, что если уж не я, то на моём месте была бы другая. Ему просто некомфортно дома. А не уходит от жены он только из-за детей. Хотя они уже взрослые. Гунар сумел меня уговорить, что всё так и надо. И теперь мы вместе.

Опять в кармане у неё заверещал мобильник. И пока она хихикала над прочитанным сообщением и отвечала, Лариса спросила:

– Кристин, хочешь размяться? – она протянула лопату. – Что-то у меня спина заболела.

– С удовольствием, – ответила та, принимая переходящую эстафетную палочку.

– Однажды, – продолжила свой рассказ Ивета, – в очередной раз неожиданно вернулся Марис. Он опять поссорился со своей малолеткой. А я как раз уходила на свидание. Марис выглянул в окно и увидел, как я сажусь в машину Гунара. Короче, он позвонил мне и сказал, чтобы я забирала вещи и убиралась из его квартиры.

– А дети?

– И дети тоже. Но они тогда находились здесь на хуторе с мамой. У них были каникулы. Я на следующий же день собрала все вещи и ушла. И Гунар снял для нас квартиру. Теперь мы живём в ней все вместе. Но только на выходные он возвращается домой. Тогда приходится общаться эсемесками, – она кивнула на карман, где лежал телефон.

– И давно это продолжается? – спросила Кристина.

– Почти полгода.

– Где сейчас Марис? – спросила Лариса.

– Я подала на развод и алименты. Это недёшево. Но Марис платить отказался, хотя на развод согласен. Всё оплатил Гунар. Теперь мы просто живём и ждём моего развода. Хотя самое главное для меня, чтобы Марис платил алименты.

– А какие планы у Гунара? – поинтересовалась Лариса.

– Планы хорошие: он хочет построить для нас дом и жить там со мной и моими детьми. А у жены и детей останутся квартира и дача. Но о разводе он не говорит. А я не спрашиваю.

Ивета забрала у Кристины лопату и сказала:

– Всё. Спасибо за работу. Пошли домой.

– Бедная Вероника! Мне её очень жалко. Представляю, какая там трагедия. Но вам, Ивета, повезло! – философски прокомментировала Кристина.

А ближе к сумеркам, ещё раз усадив всех за стол и накормив, Ивета погасила печь, помыла посуду, закрыла дом и доставила честную компанию в город, развезя всех по домам.



В понедельник на большой перемене к Кристине в кабинет заскочила Лариса.

– Ну, как тебе Ивета? Правда, она классная!?

– Вот это самообладание! – сказала Кристина. – Сколько на неё всего обрушилось! И она такая…

Кристина не находила слов.

– Какая? – спросила Лариса.

– Сильная, энергичная, искренняя, открытая, всезнающая и очень правильная.

– А как же то, что у Гунара есть семья?

– Всё равно правильная. Она же пыталась с ним порвать.

– А как же с Марисом?

– А вот это уже болезнь.

– Ты сама произнесла это слово, моя дорогая, – значительно сказала Лариса. – Я тебе больше скажу: в студенческие годы в нашей группе ходила одна шутка. Отгадай, что за пословицу перевели на английский. То есть вспомни русский оригинал. Пословица в переводе звучит так: «Превратности любви заводят нас так далеко, что даже козёл кажется идеалом».

– «Любовь зла…» – начала Кристина и рассмеялась.

– Вот-вот, – сказала Лариса, – на всё надо смотреть с юмором. А твой Вадик по сравнению с её Марисом – просто прекрасный цветок, розовый бутон.

– Этот цветок, этот розовый бутон оставил мне сумасшедшие долги, которые даже не думает оплачивать.

– Это как? – поинтересовалась Лариса.

– Да вот так. Мы пару лет назад взяли кредит, отремонтировали квартиру, купили новую мебель, бытовую технику. Всё было оформлено на меня. Мне тогда и в голову не могло прийти, что всё так получится. У нас была семья, всё было общим, всё было нормально. Я думала, что он оплачивает счета. А потом выяснилось, что несколько месяцев он не вносил ни сантима. И теперь там наросли проценты, которые приходится выплачивать мне. Он в этом участия принимать не хочет, да и не может.

– И ты всё ещё хочешь, чтобы он вернулся? – спросила Лариса.

Кристина задумалась и вполне чётко осознала, что уже не может ответить утвердительно на этот вопрос.

– Но это мой человек, – всё-таки сказала она.

– Где-то мы обе уже слышали эту фразу, ты не находишь? – весомо сказала Лариса.


Вслед за Иветой у Ларисы находилась Алина с не менее душераздирающей историей, за ней Лада, за Ладой Мила, за Милой Карина, и все со сходными драмами и ситуациями. В конце концов, у них образовался некий клуб одиноких жён. И, как ни странно, все получали огромное удовольствие от подобного общения и выворачивания души наизнанку. Они понимали друг друга практически с полуслова, сочувствовали, давали советы и вполне достойные, толковые и объёмные юридические консультации, но главное, они нуждались в таком общении и в таких откровенных разговорах.


Медленно выздоравливая, Кристина стала по-другому смотреть на своё горе. Если сначала она рассказывала о том, что с ней случилось, очень эмоционально, с нервным смехом, пытаясь не грузить слушателя своими тоской и безысходностью, то потом постепенно научилась быть спокойнее, находить какие-то смешные моменты, интересные повороты.

Её история стала превращаться для её подруг в своеобразный долгоиграющий сериал. Все ей сочувствовали. И тогда она поняла, что не осталась одна, что у неё много друзей, которые готовы выслушать её, помочь и поддержать. К тому же она услышала огромное количество историй, аналогичных своей, и поняла, что «не одинока во вселенной» и жизнь продолжается, а она должна задуматься и о своей дальнейшей судьбе, хотя плохо представляла себе, как она может сложиться.


Иногда ей звонил Вадим и спрашивал, как они с Денисом. Он по-прежнему продолжал встречаться с мальчиком по выходным, в основном исполняя обязанности проводника на тренировки.


Однажды после уроков Вадим подкараулил её возле школы и, сказав, что им нужно поговорить, проводил до троллейбусной остановки.

– Ты знаешь, у Антона в пятницу презентация книги, – начал он.

– Как? Антон опять книгу написал?

– Ну да, – ответил Вадим.

– Что-то быстро.

– Он работает.

– Бери пример, – посоветовала Кристина, зная о необоримой лени фактически экс-мужа, которого ей частенько приходилось подталкивать.

– Перестань, – Вадима всегда раздражали её попытки заставить его что-либо сделать – как по дому, так и в плане творчества.

– Хорошо. Что ты от меня-то хочешь? – резковато спросила Кристина.

– Ну, послушай, –  заискивающим и одновременно просящим тоном сказал Вадим. – Он приглашает нас с тобой. Обоих. Вместе. Там будут все. Пойдём?

Было видно, что этот выход в свет вдвоём почему-то очень важен для него.

«Стоп!» – сказала себе Кристина и прекратила держаться колючей ёлкой.

Из прошлого пахнуло совместными блестящими походами по всевозможным тусовкам, когда она повязывала ему на шею собственноручно расписанные эксклюзивные шёлковые яркие галстуки, долго выбирала себе украшения и дорогие тонкие духи.

– Пойдём, – отозвалась она охотно.

– Он снял хороший зал. Будет много людей. И книга у него хорошая. Антоха, как всегда, на высоте, – начал рассказывать Вадим. – Да что там говорить – гений! – добавил он иронично.

– Да ладно? – ответила она модным шаблоном.

– Ну, тогда просто талант.

Вадим был сама любезность. И вёл себя, как в их лучшие времена. Поддерживал её под локоток, был галантен, рассказывал анекдоты и в лицах изображал общих знакомых, пытаясь развеселить и создать атмосферу лёгкости и непринуждённости. Он умел быть обаятельным и пользовался этим напропалую и беззастенчиво. Кристина видела неплохую и достаточно убедительную актёрскую игру, но позволяла обманывать себя и изображать, что ничего такого не случилось, что всё хорошо.

Он рассказал, что за книгу написал его друг, как он её издавал, кто спонсировал проект, кто будет на презентации.

У Кристины закружилась голова. Она понимала, что, видимо, приличия ради Антон попросил Вадима прийти на презентацию вместе с ней, ведь раньше они всегда появлялись на подобных мероприятиях вместе. К тому же она предполагала, что Антон, наслышанный об их разрыве и, как все их друзья, сожалеющий о нём, даёт им шанс встретиться, побыть вместе и, может быть,  примириться.

«А может, просто Антон боится, что Вадим переберёт, напьётся и всё испортит», – каркал ей уже дома какой-то внутренний голос.

Но Кристина отгоняла от себя все негативные домыслы и, как школьница, в приподнятом настроении ждала назначенного дня презентации книги их общего друга. Жизнь как будто даже вернулась в прежнюю колею.


Мероприятие было по-настоящему пышным и помпезным. У Антона был щедрый меценат, и всё было организовано на самом высоком уровне.

На Кристину с Вадимом смотрели. На неё – сочувственно, на него – осуждающе. Шушукались, строили догадки о том, почему же они появились вместе. В целом было видно, что воспринимают их по-прежнему – как тандем.

Вадим выступил с хорошей и обстоятельной речью. Ему аплодировали, подходили, обсуждали какие-то вопросы. На Кристину смотрели, как и раньше, с восхищением. И она с наслаждением купалась в лучах любования и доброжелательности.

Атмосфера вечера была для неё глотком свежего воздуха. Кристина слишком устала от своей подавленности. Здесь же она нашла иллюзию их прошлой жизни.

– Вы такая красивая пара, – слышала Кристина от многих пытающихся как-то выразить свою солидарность с нею женщин. И она понимала, что слова эти вполне искренни. Люди привыкли видеть их вместе улыбающимися, успешными и счастливыми. И они хотели и впредь видеть их такими же.

К Кристине подошёл пожилой художник, завсегдатай культурных мероприятий, милый, общительный, говорливый, авторитетный.

– Кристиночка, вы должны простить Вадюшу, – негромко с очаровательной улыбкой сказал ей седобородый знакомец в клетчатом пиджаке и с бокалом белого вина в руке.

Она печально улыбнулась ему в ответ.

– Посмотрите на мою Лилечку, – продолжал он. – Вы думаете, ей было легко? Теперь я старик и могу признаться вам, что был ещё тот ходок! –  кокетливо улыбнулся он. – Я уходил от неё, долго жил с любовницей, мучил, терзал. Дурно представить, что она, бедняжка, пережила! Но, в конце концов, вообразите, я вернулся. И она меня простила! Приняла. Золотое сердце! Я ей благодарен. И не представляю своей жизни без неё.

Кристина видела вполне искренне выступившие слёзы под густой чёлкой старого жеребца. Она верила в его добрые чувства, в золотое всепрощающее сердце героини-Лилечки и радовалась восстановленному семейному счастью.

– Но ведь Вадик же не вернулся. Мне некого прощать, – сказала она.

– Как? – удивился Вениамин. – Ведь вы же вместе.

– Только здесь, – грустно сказала Кристина.

– Я поговорю с ним, деточка, – многообещающе произнёс Вениамин, отпив вина из своего бокала. – Мой опыт должен убедить его.

И седой художник-флорист, джентльменски поцеловав руку Кристины, важно и неспешно направился в сторону Вадима, который с кем-то увлечённо разговаривал, держа в одной руке чашку с кофе, а в другой пустое белое блюдце. Он любил витиевато и сложно пофилософствовать о природе творчества, даже как-то ненавязчиво покрасоваться и пустить небольшое облачко пыли в глаза собеседнику, оставаясь при этом милым и любезным.

К Кристине же с сочувственно-грустноватой улыбкой подошла худышка Лилечка. Это была высокая женщина со следами былой красоты на лице, с хорошо и замысловато уложенными длинными волосами, в роскошном вечернем платье, с изящными кольцами на длинных тонких пальцах, со шлейфом дорогих духов, ухоженная и загадочная.

– Что вам наговорил мой Дон Жуан? – с иронией спросила она.

– Только хорошее. Вениамин – благородный рыцарь, – философски констатировала Кристина.

– О, да! – саркастически на низких нотах пропела Лилечка. – Показать себя он умеет.

Кристина понимающе улыбнулась в ответ.

– Вы простите меня, что вторгаюсь. Но я вам очень сочувствую и понимаю, как это тяжело, – вздохнула Лилечка.

– Позвольте одно наблюдение, – продолжала она, – мой Вениамин  в молодости был очень похож на вашего Вадима. Хотя он, конечно, не был столь красив, – она оценивающим взглядом посмотрела на беседующих поодаль мужчин. – Хотя с кем только не шлялся!

– Как вы это пережили?

– Ну, как – как? Вот так. Вернулся старым, больным, заслуженным, умудрённым. Перед этим написал мой портрет. Такой, знаете ли… сюрреалистического толка. В каждом цветке экзотического рассыпающегося и уплывающего в воздух букета – мои расплывающиеся физиономии. И все разные: одна весёлая, вторая грустная, третья задумчивая, и их много-много-много. То ли гений, то ли по пьяни! Но очень эффектно!

– Да-да. Она мне очень нравится, – сказала Кристина.

Она помнила эту наделавшую шума картину. Та и вправду была великолепна.

– Плакал, каялся, – не обратила внимания на её отзыв Лилечка и со вздохом подвела итог. – Не устояла. Простила. Мы уже десять лет живём вот такими… м-м-м… старосветскими помещиками. Пастораль да и только.

Она помолчала и добавила:

– Простите Вадюшу, если, конечно, сможете. Или если не найдёте кого-нибудь другого! Очень рекомендую! Для вас это было бы спасением.

– Вы так думаете? – удивилась неожиданному повороту мысли Кристина.

– Ну, конечно, деточка. Представьте: ну, перебесится ваш Вадик через год. Ну, вернётся. Ну, простите вы его. А потом ещё лет десять–пятнадцать–двадцать он будет мотать вам нервы. Станете дёргаться от любого телефонного звонка, отслеживать все его передвижения, искать и незаметно проверять мобильник, тайком просматривать по несколько раз в день электронную почту, догадываться, терзаться, мучиться. И он, вообразите, будет всё время лгать, что-то сочинять, придумывать, изворачиваться. Что, думаете, он исправится?

– Да он и не возвращался, – горько, но с затаённой надеждой сказала Кристина.

– Вернётся, – уверенно и безапелляционно сказала Лилечка. – Поверьте опыту! Побегает и вернётся. Он слабый человек, и чуть что не так, – его обязательно потянет назад – в уютное родное тёплое гнездо. Будет хорошим и ласковым. Да ещё выспрашивать начнёт: «Ты рада, что я вернулся?», «А что ты чувствовала, когда я ушёл?» Не вставайте на этот гибельный путь. Этот эгоист (простите, но мой Вениамин – точно такой же) не способен думать о ваших страданиях. Его занимают только свои. Он всю жизнь будет купаться исключительно в них. И стихи про это писать. Мой вам совет – заведите себе молодого любовника. Лучше – с деньгами. И весь ваш минор как рукой снимет.

– Я подумаю, – скромно сказала Кристина.

– А вот и не отделывайтесь пустыми фразами, ищите! Причём далеко ходить не надо. Достаточно посмотреть по сторонам, – Лилечка обвела глазами зал с гостями. – Вон, взгляните, юноша в углу, вон там, справа – рядом с Антоном. Не знаю кто. Но хорош! Прямо из Ницше – белокурая бестия! Пойдёмте, поговорим с ним.

– Вы серьёзно? – испугалась Кристина.

– Абсолютно! – решительно отозвалась Лилечка. – Вам надо развеяться. И немедленно! Вот и составьте мне компанию. А я на правах старой мудрой змеи могу разговаривать с кем угодно и о чём угодно. Пойдёмте!

И Кристина послушно последовала за змеёй-Лилечкой, которая подвела её к дуэту Антона с молодым человеком.

– Антоша, – по-свойски и в то же время манерно и величественно проворковала Лилечка, – ты написал чудесную книгу. Я люблю твои стихи. А что касается переводов – ты гений! Правда-правда! Авторы должны тебе в ноги кланяться. Твои переводы улучшают авторский стиль. Ты точнее, сочнее, ярче! Умница!

– Да, хорошие свежие стихи! – поддержала её Кристина.

Их с Лилечкой оценка звучала вполне искренне, и было видно, что Антон им верит и что ему приятна их похвала.

– А вы как считаете, молодой человек? – обратилась Лилечка к собеседнику Антона.

– Да, мне тоже очень нравятся ваши работы, – пылко отозвался незнакомец, обращаясь к Антону и поправляя прядь длинных белокурых волос, упавшую на лоб.

– Представь нас, – властно потребовала Лилечка, обращаясь к Антону.

– Кристап, журналист, будет писать о сегодняшнем мероприятии, – светским голосом начал Антон, – Лилия Владимировна, Кристина.

– Очень приятно, – чуть поклонился Кристап.

– Прекрасно! – хозяйски сказала Лилия Владимировна. – Теперь я знаю, кого позвать писать юбилейную статью о Веничкиных картинах. Вы знаете, они на стыке искусств и напоминают мне музыку. Вы любите музыку, Кристап?

– О, да, – отозвался тот.

– Вот Кристина – музыкант. Слышали бы вы её импровизации на темы Вивальди! А как прекрасно она иллюстрирует картины Вениамина! Хотите послушать?

Лилечка держалась столь величаво и снисходительно, что совсем не видно было её, по сути дела, вульгарной навязчивости.

– Скажем, в следующее воскресенье, – продолжала она тоном тургеневской (той, что приказала немому Герасиму утопить несчастную Муму) барыни, нанимающей работника.

– Оставьте мне свои координаты, Кристап. Я вам позвоню, – добавила она.

Молодой человек послушно полез в карман за визиткой.

Кристина с восторгом смотрела на Лилечку.

«Женщина-фейерверк! – думала она. – К такой да не вернуться!»

– Я надеюсь, ты свободна в следующее воскресенье, дорогая? – обратилась та к Кристине. – Поиграешь нам?

– Да-да, хорошо, – ответила Кристина и зачем-то обворожительно улыбнулась Кристапу.

– Красавица! – прокомментировала змея-Лилечка, обращаясь к нему же. – А играет ещё лучше! Вот увидите, она вас околдует!

Кристина почувствовала, как кто-то слегка коснулся её локтя. Она обернулась и увидела Вадима. В глазах его читалась плохо скрытая ревность.

«Ого! – подумала она. – Это что-то новенькое. Спасибо Лилии Владимировне!»



– Так, на последнюю электричку я опоздал, – сказал Вадим, когда они вышли на улицу.

Кристина молчала, ей не хотелось возвращаться в реальность.

– Ты не будешь возражать, – осторожно начал и замялся Вадим, – словом, можно я у вас переночую.

– Вообще-то, это называется «дома», – отозвалась Кристина.

– Ну, так можно? – всё ещё не был уверен в её согласии Вадим.

– Ну, давай, – тихо ответила она.

Ей стало его жалко. И к тому же она надеялась на то, что воспитательная беседа с угомонившимся многоопытным гулёной Вениамином вразумила Вадима.

Транспорт уже не ходил, и домой они отправились пешком. Это тоже было их традицией. Они жили в центре города и предпочитали пешие прогулки передвижению на автобусах, троллейбусах или трамваях, конечно, при наличии свободного времени.

– Ты знаешь, Вениамин весь вечер вправлял мне мозги, – поделился Вадим.

Он остановился посреди тротуара и очень натурально изобразил Вениамина с воображаемым бокалом в правой руке:

– Вадюша! Мальчик мой! Поверьте пожившему старику Казанове! Вы неправы! – процитировал он.

Кристина захохотала, потому что на самом деле увидела в Вадиме добряка Вениамина.

– О чём ещё он с тобой говорил?

– Что семью надо чтить и беречь, холить и лелеять. Разрешил мне на собственном примере ходить направо и налево, лишь бы ты ничего не знала.

– По-своему он, конечно, прав, – вздохнула Кристина.

– Говорил, что ты красавица, а в его устах это высокая оценка, – ответил Вадим, явно топорно и по-детски подлизываясь.

– А ещё? – не обратила она внимания на грубоватую игру провинциального актёра.

– Ещё рассказывал, как всю жизнь гулял от своей Лилечки.

– Ну?

– И призывал меня помириться с тобой.

– И что, – осторожно спросила Кристина, – воспитательная беседа возымела действие?

– Возымела. Мы же помирились? – то ли ответил, то ли спросил Вадим.

Больше он не сказал ничего, а Кристина просто побоялась спросить, что он намерен делать дальше. Она знала, что Вадим может всего лишь играть нужную ему роль в зависимости от ситуации.

«Ему просто-напросто негде переночевать», – мысленно пыталась вразумить себя она.

Кристина физически чувствовала витающий над ними призрак далёкой, но властной Василисы. Но всё-таки надеялась на искреннее желание Вадима вернуться.


Денис очень обрадовался приходу отца. Он многого ждал от совместного похода родителей на литературное мероприятие, и его надежды оправдались.

– Ура! – заорал он что было сил, открыв им дверь.

И принялся прямо в пижаме неистово скакать по коридору с криком «Помирились! Помирились!»

– Тихо, – пыталась успокоить его Кристина, – поздно уже. Весь дом перебудишь.

Но Денис не слушался и не хотел ничего слышать. Факт был налицо: оба родителя, спокойные и довольные, пришли вместе поздно вечером домой.

Они ещё долго пили чай с бутербродами на кухне втроём, потом вдвоём загоняли Дениса в кровать. А тот, опять почувствовав себя хозяином положения, капризничал, дурачился и изобретал тысячу способов для того, чтобы не ложиться спать.

Ночью они забыли о спорах и раздорах. Разговоров о будущем не велось. Было просто хорошо, как прежде.


Субботнее утро оказалось великолепным и ослепительным от яркого солнца, голубого неба и тихой семейной идиллии. Они поздно проснулись и неспешно позавтракали всей семьёй. Впереди были два дня счастливого безделья и отдыха.

Кристина старалась не вспоминать о Василисе. Она боялась, что разрушится хрупкое перемирие, и всячески культивировала восстановившееся спокойствие, забыв о предательстве, оскорблениях и страданиях. Кристина была сильным человеком и умела абстрагироваться.

Они всячески избегали разговоров о том, что с ними произошло и как они будут жить дальше.

Вадим явно ностальгировал по утраченному дому, уюту, вещам, привычкам. Он с наслаждением ходил по комнатам, разглядывал картины и безделушки, сидел в любимом кресле возле аквариума и наблюдал за рыбками, о которых когда-то трепетно заботился.

– Кто его моет? – спрашивал он у сына.

– Я, – отвечал Денис.

И они долго обсуждали всевозможные подробности процесса.

Субботу они прогуляли в заснеженном зоопарке, куда их потянул Денис. Вечером Вадим помогал сыну делать уроки.

Воскресный день, который они, релаксируя и вспоминая прежнюю гармонию тихой семейной жизни, провели у телевизора, был не менее прекрасным и спокойным. Но всего лишь до того момента, когда ближе к вечеру Вадим включил свой мобильный телефон, чтобы по издавна сложившейся воскресной традиции позвонить родителям. Всё было бы не менее хорошо, если бы он не забыл его выключить. Но он, к несчастью, забыл это сделать.

Услышав томную и настойчивую мелодию, Вадим вдруг испугался, вскочил с дивана, схватил трубку, пулей вылетел из комнаты и закрылся в ванной.

Денис сидел у компьютера в своей комнате и сцены не видел. Кристина же вышла вслед за перепуганным мужем в коридор и откровенно принялась подслушивать приглушённый полушёпот Вадима. Она сразу поняла, кто ему звонит. А заодно и вспомнила недавнее пророчество прозорливой Лилии Владимировны.

– Здравствуй, солнышко, – услышала она и гадливо содрогнулась.

– Прости, я забыл включить телефон.

– Нет, я не у неё.

– Ну, что – что? Спал. Отсыпался два дня. Очень устал. И ещё прихворнул как-то. Не вылезал из постели.

– Да из своей, из своей. Не веришь? Ну, что мне сделать, чтобы ты мне поверила? Землю, что ли, есть?

– Нормально.

– Я говорю – уже лучше себя чувствую.

– Антон? Всё о’кей. Хорошая книга.

– Да, конечно, ходил на презентацию один. С кем же ещё?

– Что?

– А-а-а… Прости, не могу.

– Не могу включить.

«Ну, конечно, ноутбук-то у него на даче», – злорадно подумала Кристина.

– Глаза болят от монитора. Решил отдохнуть. Да и врач не советует.

– Ну, прости. Ну, правда, болею и потому не звонил.

– Люблю.

– Да, и целую.

– Ну, давай. Пока.

Кристина подождала, когда откроется дверь из ванной.

– Убирайся, – тихо прошептала она появившемуся на пороге Вадиму.

– Но послушай, – начал он примирительным и одновременно просящим прощения голосом.

– Я уже достаточно слышала.

– Я всё тебе объясню.

«Зачем он врёт мне, если ясно, что выбрал её?» – не могла понять Кристина.

– Тебе есть кому объяснять. Уходи немедленно.

Вадим с видом то ли побитой собаки, то ли нашкодившего кота молча оделся и ушёл.

– На электричку не опоздай, – саркастически напутствовала его Кристина, закрывая дверь.


В субботу чета художников-флористов устроила у себя миниатюрный приём. Присутствовали на нём организатор действа Лилия Владимировна, формальный главный герой Вениамин, формальный репортёр, а в реальности главный герой Кристап, главная героиня, ради которой всё и происходило, Кристина, картины Вениамина, белый рояль и тойтерьер Арчибальд-Бонифаций-Фабл-Сэнди, в просторечии Боняша. Место действия – дом «старосветских помещиков» в модном пригороде.

Интервью с демонстрацией картин и музыкальным сопровождением удалось на славу.

Все легко повелись на Лилечкино либретто и с увлечением играли каждый свою, назначенную ему роль.

Вениамин, принявший всё за чистую монету, красовался и наслаждался амплуа пупа земли. Он долго и основательно выкладывал основные факты своей биографии, вспоминал детские впечатления: восторг от впервые увиденной двойной радуги, от белых пятнышек на красновато-коричневых крылышках бабочки, от тёмных мрачных вековых ёлок в лесу, от изумрудного цвета и арбузного запаха свежескошенной травы.

Змея-Лилечка очень натурально, органично и естественно поддакивала экстазу гения и время от времени с восторгом и восхищением поглядывала на сидящую за инструментом Кристину, показывая своими взглядами Кристапу, насколько та хороша и великолепна.

Кристина находилась на пике творческого подъёма. Настроение было возвышенным и немножко авантюрным, пальцы шли, и струны белого рояля звучали именно так, как ей хотелось. Импровизировать было легко, весело и увлекательно.

Кристап, поначалу напряжённый, вскоре расслабился. Он наставил на Вениамина диктофон, положив его на журнальный столик, слушал и спрашивал.

Лилия Владимировна же не поскупилась в духовном плане. Это она была настоящей королевой мини-бала. Это она незримо вела интервью, подсказывая Кристапу вопросы, а Вениамину ответы. Это она усадила Кристину за инструмент и под звуки её импровизаций на темы эпохи барокко показывала картины и рассказывала о них, о Вениамине и его творчестве. Это она незримо устраивала диалоги Кристапа и Кристины. И это она отправила их обоих на такси домой, взяв с репортёра слово, что тот доставит Кристину домой в целости и сохранности, поскольку уже темно, а она, Лилия Владимировна, будет страшно волноваться за «бедняжку Кристиночку».

Как ни странно, но псевдоницшеанец Кристап, который был лет на десять, а то и больше, моложе «бедняжки Кристиночки», правильно отреагировал на Лилечкины флюиды и прямо в такси начал очень тонко и издалека ухаживать за ней. Он видел возраст своей спутницы и повёл себя удивительно правильно.

– Знаете, Кристина, – сказал он, протягивая ей визитку со своими телефонами, – Вы меня просто очаровали. Вы классная! Я не хочу терять вас из вида. Если хотите снизойти к страданиям юного Вертера, позвоните мне. Буду очень ждать.

Кристина визитку взяла, но звонить не обещала, сославшись на необходимость подумать.

Она видела, что молодой человек явно не разобрался в том, сколько ей лет, а, может быть, просто закрыл на это глаза.


– Конечно, звони. Он хороший мальчик. Тебе надо отвлечься. Всё сработало, – напутствовала её Лилия Владимировна. – И не вздумай откладывать! Ты меня расстроишь!

– Ты странная, – сказала ей Лариса, – он молод, и с ним ты быстро и легко забудешь своего… м-м-м… Вадима. Только не вздумай привязаться к нему.


И Кристина позвонила на мобильный Кристапа. Они встретились в тот же день после уроков и славно посидели час-полтора в кафе в центре города. Кристап не давал ей раскрыть рта, рассказывая о себе, своей семье, учёбе, работе, друзьях, интересных встречах с разными людьми. Он был словоохотлив, увлекателен, ненавязчив и нелюбопытен. Ей было легко и просто. От неё требовалось только необременительное внимание к каким-то фактам и шуткам. Но Кристину, которую мастерски вознесли на высокий пьедестал, всё равно продолжал мучить вопрос разницы в возрасте.

– А сколько лет твоей маме? – осторожно и в подходящий момент повествования поинтересовалась она.

Кристап сказал, что обожает свою матушку, а особенно её пирожки с творогом, и непринуждённо назвал цифру. Кристина мысленно облегчённо вздохнула: мама была ненамного, но старше её.

– А у тебя есть девушка? – мазохистски продолжала выспрашивать она.

– Да, – ответил Кристап.

И рассказал, что девушка у него, в принципе, есть, но в данный момент они решили отдохнуть друг от друга, поскольку девушка непростая: слишком волевая и властная. До такой степени, что во всём довлеет над ним.

«И правильно делает, – подумала Кристина, – за таким – глаз да глаз».

Однако же она невольно почувствовала себя в негативной роли разлучницы и поинтересовалась, зачем же, собственно, они встречаются. На что «ницшеанская бестия» галантно ответила, что они, по сути дела, и не так уж, чтобы и встречались, и что она, великолепная и ослепительная Кристина, произвела на него феерическое впечатление, особенно своими музыкальными реминисценциями, и что он устал от диктата, и что они достаточно свободные люди, и что… Словом, Кристап был по-журналистски красноречив и многословен.

Кристина расслабилась и почувствовала, что общение с этим человеком очень приятно для неё: всё было ново, необычно и по-своему захватывающе. Самым главным было то, что Кристап отвлёк Кристину от её проблем. Она забыла о Вадиме, Василисе, работе и только слушала.

Вскоре они встретились ещё раз, а потом ещё. Кристап не обременял её звонками и договорённостями о месте и времени свиданий. Он, будучи человеком в меру свободной профессии, просто встречал Кристину после уроков и консультаций недалеко от школы, предварительно ознакомившись с её расписанием, и они отправлялись выпить чашечку кофе.

Однажды в самый разгар беседы в кафе рядом с ними появился Вадим. У Кристины было подозрение, что он тоже поджидал её после уроков для какого-то нужного ему разговора и просто проследовал вслед за ними.

– Привет, – небрежно сказал он, бесцеремонно усаживаясь прямо в пальто за их столик.

– Откуда ты здесь? – натянуто и неестественно засмеялась Кристина.

Она видела, что появление Вадима было неприятно Кристапу.

– Какая тебе разница, – развязно ответил Вадим, – за тобой слежу.

– Почему вдруг такой интерес? – сдержанно спросила она.

– Да вот думаю, а чем это моя жена на досуге занимается, – он с неприязнью взглянул на юного Вертера.

– Насчёт жены ты погорячился, – тихо парировала Кристина.

– А чего там: горячись – не горячись, а развода ты мне не даёшь. Так что на правах мужа я держу тебя в поле зрения. Вообще-то, я хотел с тобой поговорить.

– Давай обсудим наши проблемы потом, – урезонивающее сказала она, видя, что их семейные дрязги напрягают её нового поклонника.

– А-а-а! Я, кажется, помешал вам. Ну, простите! – язвительно и с вызовом сказал Вадим.

Потом он нарочито громко с грохотом отодвинул свой стул и уселся за другой столик спиной к ним.

Кристина с Кристапом молчали.

– Прости, – извиняющимся тоном сказала она, – он очень нервничает, мы в стадии развода.

Сказав слово «развод», она впервые почувствовала, что оно перестало пугать её и она воспринимает развод как вполне приемлемый для себя вариант. Но, прежде всего, ей было очень стыдно за хамское поведение Вадима по отношению к ней.

Настроение беззаботного свидания было нарушено, беседа не клеилась, и все попытки Кристапа разговориться были натянутыми и неловкими.

К тому же боковым зрением Кристина невольно следила за Вадимом и видела, что тот начинает потихоньку напиваться. Она опасалась, что тот может устроить некрасивый публичный скандал.

– Давай уйдём отсюда, – предложила она.

На что Кристап с хорошо скрытым облегчением согласился.

На том рандеву и закончилось.


Через пару дней он опять встретил её неподалёку от школы и, провожая на частный урок, предложил обсудить статью для толстого глянцевого журнала о картинах Вениамина в более камерной обстановке у себя дома вечером.

Кристина давно ждала подобного предложения, но такая перспектива почему-то тяготила её, потому что она, будучи человеком правильным, всё-таки как-то не была готова к этому повороту событий. Сценарий Лилии Владимировны был хорош только в проекте, осуществить же его на деле было для неё достаточно сложно. По крайней мере, не в ближайшее время.

– Знаешь, я подумала о твоей Лауре, – ответила она.

– И что ты о ней подумала?

– Она тоже будет страдать и мучиться под тяжестью небольших, но всё-таки рожек. Давай не будем встречаться. Это не моя история.

– Ладно, – смиренно согласился хорошо воспитанный Кристап, плохо скрывая разочарование. – Но, может быть, когда-нибудь ты передумаешь?

– Может быть, дай мне время, – пообещала она, успокоившись тем, что не должна предпринимать ничего именно сейчас.

Кристап довёл её до подъезда ученицы и, прощаясь, сказал, что всё-таки, несмотря ни на что, будет ждать, надеяться и звонить.

И он методично выполнял своё обещание. Так что в конечном итоге Кристина привыкла давать краткий практически ежедневный отчёт о себе и выслушивать сводку городских новостей. Это отвлекало её от мрачных мыслей и возвышало над действительностью.


Однажды она согласилась сходить с Кристапом на концерт. Домой он отправил её на такси, оплатив дорогу авансом.

Когда она подъехала к своему дому и вышла из машины, то увидела стоявшего у подъезда и явно поджидавшего её Вадима. В руках у него были чемодан и ноутбук.

– Мне припоминается какая-то фраза про такси и булочную, – попытался пошутить он.

Кристина посмотрела вслед отъехавшей машине и промолчала в ответ. Теперь Вадим ассоциировался у неё со скандалом, и ничего хорошего от его незапланированного визита она не ждала.

– Можно мне подняться? Нам надо поговорить. У вас код на входной двери сменился – я теперь войти не могу. Дениса я не стал беспокоить,– просительно начал он.

– Ладно, пойдём поговорим, – согласилась она.

Вид у Вадима был довольно жалкий. К тому же было уже поздно. Кристина назвала Вадиму новую комбинацию цифр, набрала её, и экс-супруги вошли в подъезд.

Денис встретил их недоверчиво. С отцом мальчик общаться не хотел. (На тренировки он теперь принципиально предпочитал ездить с мамой.) Обиженный и нахохленный, он ушёл в свою комнату, предоставив родителям самим выяснять отношения.

– Прости меня, Кристин, – покаянно начал прямо с порога Вадим, снимая пальто. – Может быть, нам попробовать начать всё сначала?

Такого поворота Кристина не ожидала. Она с удивлением посмотрела на него.

– С чего бы это? – саркастично и недоверчиво пробормотала она, снимая сапоги.

– Так ты согласна? – в его голосе забрезжила надежда.

– А ты уверен, что хоть что-то может получиться?

– Ну а вдруг?

Вадим заботливо и угодливо снял с неё пальто, повесил его на вешалку и убрал в шкаф.

– Ты на электричку не опоздаешь? – отрезвляюще спросила Кристина.

Ответ Вадима в мгновение ока всё объяснил ей:

– Мне некуда ехать.

– Что так? – ёрнически спросила она.

– У Маринкиных родителей начался колоссальный ремонт, с заменой труб, выравниванием стен и потолка, сменой окон и дверей… И они от всех этих прелестей сбежали – препожаловали на дачу. А потом начнётся весна, они будут делать грядки, засаживать их, поливать. Дальше – больше. Настанет лето, у них последует огородный сезон, пойдут заготовки – клубника, малина, огурцы и помидоры. Варенья, соленья и маринады. К сожалению, я в эту схему не вписываюсь. Так что теперь я бездомный. Примешь?

– Ах, вот в чём дело!

– Вот так.

– Ну ладно, оставайся. Раскладушка – в кладовке, поставишь её на кухне, – подчеркнула она.

У них был старый, почти столетний дом, и размеры кухни вполне безболезненно позволяли установку лишнего предмета мебели.

– Как скажешь.

– В конце концов, ты сам виноват, ты сам себе всё это устроил, – менторским тоном сказала Кристина.

Но разговор был прерван звуками её мобильника – страстное танго Астора Пьяццоллы требовательно и настойчиво вторглось в их разборки.

Именно с такими латиноамериканскими мелодиями ассоциировался у неё Кристап, и ему она назначила один из шедевров мастера.

– Да, доехала. Всё хорошо.

– Да, понравилось.

– Да, до завтра. Спокойной ночи, – методично и с лёгкой улыбкой произносила Кристина, с тайным удовольствием чувствуя на себе пристальный и ревнивый взгляд Вадима.

Она положила телефон на журнальный столик.

– Очень чувственная мелодия, – сказал Вадим.

– Романтическая, – поправила его Кристина.

– Ну-ну! Я не помешал? – издевательски поинтересовался Вадим, который понял, с кем разговаривала Кристина.

Его обидело то, что она забыла о нём и завела какие-то отношения на стороне.

Но та не стала реагировать на его неуместный сарказм, подчёркивая этим нежелание обсуждать подробности своей новой, независимой от него жизни.

– Постелишь себе сам. Бельё в комоде в моей комнате, – она сознательно интонационно подчеркнула слово «моей», ведь раньше это была их общая комната.

– Да, – покорно согласился Вадим.

– Я пойду к Денису. Ему пора спать, – короткими и отрывистыми фразами отделалась от него Кристина.

– Я завтра найду себе другое жильё. Сейчас мне просто некуда пойти, – извиняющимся тоном пообещал Вадим, не ожидавший такого поворота событий.

Он почему-то был уверен в том, что стоит ему только вернуться, как Кристина без лишних разговоров, не раздумывая, сразу его примет.

– Ищи, – нарочито равнодушно сказала Кристина и пошла пожелать сыну спокойной ночи.

На самом деле она мечтала о возвращении того, прежнего Вадима, но, наученная горьким опытом, не могла поверить в искренность его слов. И выстраивала стену отчуждённости, надеясь, что Вадим сможет сломать её, переубедить и, как в сказке, вынырнуть из кипящего молока преобразившимся, молодым и красивым, а главное – правдивым.


Вадим не нашёл себе другого приюта ни завтра, ни послезавтра, ни в течение целой недели.

И Кристина поймала себя на том, что его мнимое, но всё-таки возвращение, ей в тягость.

Вадим жил барином: позволял себя кормить, не заботясь о том, откуда в доме появляются продукты, по-прежнему не давал в семейный бюджет ни сантима, включал громко телевизор, забрызгивал зеркало в ванной комнате, упорно не хотел убирать свою раскладушку по утрам, небрежно набрасывая на неё плед, мешался под ногами, приходил по вечерам нетрезвым и создавал проблемы одним своим присутствием.

Кристина реально осознала, что без него ей было намного проще и спокойнее.

Точку в своём пребывании в доме Вадим поставил сам.


Кристина чувствовала, что он начал ревновать её к Кристапу, постоянно выспрашивать о нём, следить за её телефонными разговорами.

Она же старалась ничего Вадиму о своём поклоннике не рассказывать. Однако однажды всё-таки позволила себе маленькую женскую слабость и хитрость, сообщив Вадиму, сколько молодому человеку лет.

Надо сказать, что тема возраста была болезненной в их семье. Дело в том, что Кристина имела несчастье быть на девять лет старше Вадима, что тот всякий раз к месту и не к месту вменял ей в страшную и неисправимую вину. Особенно он довольно цинично и жестоко акцентировал на этом внимание при разрыве. Тем более, что Василиса была моложе его настолько же, насколько сам он был моложе Кристины. И она, без вины виноватая, очень переживала и всегда носила этот груз в себе. Теперь же Кристина преднамеренно подчеркнула возрастной аспект, явно работавший не в пользу Вадима.

– Ну, и как он? – с чувством уязвлённого самолюбия спросил тот.

– Прекрасно! – не стала разубеждать экс-супруга в смелых, но до сих пор беспочвенных подозрениях Кристина.

И Вадим, движимый каким-то вдруг взыгравшим собственническим инстинктом, мошеннически стал подслушивать её телефонные разговоры.

Свой телефон он старательно прятал. Из чего Кристина сделала вывод, что общение с Василисой продолжается в полном объёме.

А в следующую субботу Кристап пригласил её на премьеру уже успевшего наделать шума спектакля.

Кристина не сказала Вадиму, куда именно она отправится сегодня вечером, но собиралась по-садистски долго и основательно, медленно и неторопливо выбирая и меняя наряды, украшения, делая причёску и макияж, перемещаясь по квартире то за той, то за другой вещью и повсюду распространяя аромат своих любимых французских духов.

Вадим с ревностью наблюдал за её перемещениями то из комнаты в комнату, то в ванную, то в коридор, то на кухню, но молчал и вопросов не задавал.

Она дала тщательный инструктаж Денису о том, когда и что есть, пить, когда звонить ей и чем предпочтительнее заниматься. Вадиму не было поручено ничего: она уже воспринимала его, как гостя. И вполне сознательно нарочито подчёркивала, что его пребывание в доме временное.

Когда  Кристина вернулась домой, не очень поздно, но и не очень рано, поскольку после спектакля они с Кристапом ещё зашли в кафе, Вадим, на удивление озабоченный и серьёзный, открыл ей дверь и внимательно принялся разглядывать её.

Пока она снимала пальто, опять зазвучало танго Пьяццоллы.

– Да, – достаточно нежно проворковала Кристина, – уже дома.

– Да, великолепно, – ответила она на вопрос Кристапа о том, как добралась.

– Да, может быть, и скоро, – многообещающе закончила она вполне прозрачный диалог.

Вадим молча ушёл на кухню и улёгся на свою раскладушку.


На следующее утро Кристина позволила себе как следует выспаться. А когда готовила завтрак на всю какую-никакую, но всё-таки семью, то Вадим ушёл в её комнату, бывшую когда-то их спальней.

Дальше последовали обычные утренние дела и хлопоты. А к полудню Кристина, зайдя в свою комнату, обнаружила, что её мобильный лежит не на том месте, где она обычно педантично его оставляла – не на журнальном столике, а почему-то возле телевизора. Она с нехорошими предчувствиями взяла телефон, поняв, что, видимо, Вадим заинтересовался его содержимым.

Кристина принялась просматривать записи: входящие звонки, исходящие, полученные и отправленные эсемески. И то, что она увидела, повергло её в настоящий шок. На номер Кристапа буквально пару часов назад было отправлено совершенно дикое сообщение, написанное от её имени, полное ненормативной лексики и пошлости. Кристине стало по-настоящему нехорошо. Она беспомощно опустилась в кресло и немедленно отправила Кристапу СМС: «Прости и не бери в голову то, что тебе написали от моего имени. Это муж. Я тебе потом всё объясню».

Вскоре она получила ответ: «Я понял, что что-то не так. Это не твой стиль».

Но это был конец.

По всей видимости, Кристап просто не захотел взвалить себе на плечи груз чужих семейных проблем. И потихонечку, хотя и не совсем сразу, испарился.

Надо ли говорить о том, что после всего случившегося Кристина в сердцах в тот же день выставила Вадима из дому.


Чем больше приходилось Кристине выплачивать скопившиеся по вине Вадима долги, тем больше она задумывалась о необходимости расторжения брака и оформления алиментов. К тому же по почте на его имя постоянно приходили банковские извещения. Её это очень беспокоило.

Ещё во время последнего недельного пребывания Вадима в их доме она завела с ним разговор о том, что ребёнка надо содержать, хотя бы из чисто морально-этических соображений.

На что Вадим очень пространно начал перечислять свои долги, которые нависли над его головой дамокловым мечом.

– Хорошо, – отвечала Кристина, – но у тебя, помимо зарплаты, есть и другие источники дохода. Ты постоянно что-то переводишь. В конце концов, возьми ещё часы, учеников, найди ещё что-то.

Но Вадим находил лишь тысячу оправданий для того, что он ничего не даёт ей на сына.

– Ну что, – говорил он, – мне с профессорским званием идти квартиры ремонтировать или овощи на рынке разгружать?

– А я со своим магистерским званием работаю в трёх школах и ещё частные уроки даю. И это, по-твоему, сопоставимо? Вспомни ещё, что ты поэт, – горько-иронично, но бесплодно пыталась взывать она к его глубоко уснувшему чувству долга.

Но Вадим был изворотлив и по-пустому многословен. Главным же было то, что Кристине стало совершенно ясно, что простыми призывами к долгу, совести, разуму и порядочности ей ничего добиться не удастся.

А после изгнания Вадима из квартиры, окончательно обозлившись на его ужасную выходку, Кристина решила, что пора расставить все точки над «i».


Да и окружающие советовали ей немедленно подавать в суд, расторгнуть брак и назначить алименты.

– Тебе известны его планы? – вразумляла её Лариса.

– Нет, очень приблизительно, – ответила Кристина.

– Пока он здесь, – сказала Лариса. – Но закончится учебный год, и его, может статься, тут уже не будет. Или его уволят, а я знаю, что у него ну о-о-очень большие проблемы на работе, или сам уволится и уедет.

– А откуда ты знаешь про работу?

– Рассказали добрые люди.

– Кто? – поинтересовалась Кристина.

– У меня в этой школе подруга работает. Литературу преподаёт. Я специально у неё про Вадима спросила: что да как.

– И что, и как?

– А вот плохо!

И Лариса начала перечислять по пунктам:

– Он на плохом счету. Перед каникулами оценки не выставил, всё бросил, сорвался и смотался. Это раз. На уроки, особенно с утра, беспардонно опаздывает. Это два. Документацию вовремя не сдаёт. Чтобы вытащить из него хоть одну бумажку, за ним нужно с ножом бегать. Да и документация эта просто в жутком виде. Это три. Журнал вовремя не заполняет. Это четыре. На уроках у него бардак. Это пять. С классным руководством – завал, ученики пачками в школу не ходят. Это шесть. Короче, как говорила гоголевская приятная во всех отношениях дама: «Оррёр, оррёр, оррёр!»

– Это что такое? – попросила объяснений Кристина.

– Это «ужас» по-французски.

– Я такого не знала.

– Я тоже подзабыла. Но так Анечка выразилась. Сама понимаешь, это у неё профессиональное.

– В общем, в школе Вадимом Николаевичем очень не довольны. Дотянут до лета, а там выгонят. С кадрами сейчас не проблема – безработица. Кого-нибудь, да найдут. И пока у него есть работа и зарплата, ты должна оформить алименты.

– А судебные издержки? – вдруг осенило Кристину. – Ты не знаешь, это очень дорого?

– Прости, не знаю, я уже давно не разводилась, – начала извиняться Лариса. – Но, по-моему, это теперь недёшево.

–  У меня совсем нет лишних денег.

–  А причём здесь ты? Пусть платит Вадим! В конце концов, развода ещё совсем недавно требовал он. Тебе остаётся всего лишь согласиться.

– «Ты сам этого хотел, Жорж Данден!» – вздохнув, процитировала мольеровскую фразу Кристина и решила, что пора начинать действовать.


Следуя намеченному, Кристина собралась с духом и позвонила Вадиму.

– Привет. Как твои дела? – поинтересовалась она.

– Добрый день. Почему вас интересуют мои дела? – оскорблённо и официально сказал тот.

– Мы перешли на «вы»? – спросила она.

– Вы выгнали меня из дому как собаку на ночь глядя, – продолжал он играть глупую роль. – Мне пришлось ночевать на вокзале.

– Из дому вы ушли сами несколько раньше и по своей воле, – в тон ему ответила Кристина.

– Ах, вот как! – воскликнул Вадим.

– Перестань паясничать! – прервала она дурацкую перепалку. – Мне надо серьёзно с тобой поговорить.

– Нам не о чем с вами разговаривать! – демонстративно сдержанно сказал он и нажал на кнопку.

Разговор прервался. Кристина услышала гудки, разозлилась и решила довести дело до конца.

Она ещё раз позвонила и сказала Вадиму:

– Не хочешь говорить – и не надо. Но выслушать ты должен: я подаю в суд на алименты. Давай встретимся и всё обговорим.

Вадим помолчал, подумал, но всё-таки выдал в той же бурлескной манере:

– Давайте.

«Как его заклинило-то!» – подумала Кристина и продолжала:

– Хорошо, завтра после работы, в четыре часа, возле моей школы.

– Да, я буду там, – важно ответил Вадим.

На следующий день Вадим держался совершенно по-другому. Он бросил клоунский оскорблённый тон и разговаривал уже, как нормальный человек. Видимо, он всё обдумал и не хотел упустить своего. Поэтому в чём-то даже начал заискивать перед Кристиной. Он много рассказывал о себе, о работе, о новом местожительстве. Кристина отдала ему кипу конвертов, полученных на его имя из разных банков. Он озабоченно взял их и, сказав, что просмотрит потом, убрал в портфель.

Они дошли до парка и уселись на скамейку. Мартовское солнце светило по-весеннему: ярко и ослепительно. Снег уже почти весь растаял, обнажив чёрные газоны. Было тепло. На дорожке, громко и утробно воркуя, вовсю флиртовали отливавшие бензиново-фиолетовым оперением сизые голуби.

Вадим поведал, что снял однокомнатную квартиру и обходится это ему довольно дорого. Квартира находилась не очень далеко от школы. Говорил он много и долго, исподволь упирая на то, что денег ему не хватает ни на что, а кредиторы буквально душат его. Словесный поток был мощным и объёмным. Вадим даже принялся было рассказывать о замысле новой книги и строить планы о том, где и как он её издаст. Проблема состояла лишь в том, чтобы найти спонсора, ведь своих средств на это у него, к сожалению, не было.

Кристина понимала, что ей пытаются заговорить зубы и, выслушав интересовавшую её информацию (всё-таки Вадим был не чужим для неё человеком, и ей было интересно, где и как он устроился), стряхнула спагетти с ушей и прервала бурный поток излияний одной реалистичной фразой:

– Знаешь, у меня всё тоже очень сложно. Ты оставил нас в ужасных условиях.

– Да-да, – сочувственно поддакнул Вадим, не пытаясь даже хотя бы на словах найти выход из сложившейся ситуации.

– К тому же мне приходится платить и за квартиру, исходя из того, что ты в ней тоже якобы проживаешь. Давай оформим всё: развод, алименты. И ещё… Вадик, – она постаралась придать голосу смягчающие интонации, – задекларируйся, пожалуйста, где-то в другом месте.

Последняя фраза очень задела Вадима. Ведь другого адреса у него просто не было. Когда-то давно он приехал в этот чужой для него город и жил в общежитии, а после оформления отношений с Кристиной нашёл приют у неё. Теперь же, лишившись адреса и будучи гражданином другого государства, он, уехав, потерял бы и право свободного въезда в страну. Именно по этой причине Вадим разводиться больше не хотел. Равно как и возвращаться в семью. Его, по сути дела, устраивал фиктивный брак. К тому же он не хотел разрывать всевозможных деловых связей, иногда требовавших его присутствия на месте.

А потому изменились и его манеры по отношению к Кристине. Он стал чрезвычайно мил, обаятелен, галантен и угодлив.

Но статус соломенной вдовы вкупе с необходимостью получать на собственный адрес всевозможные долговые уведомления, требующие от Вадима немедленной оплаты, Кристину совершенно не устраивали, и она решительно требовала оформления развода. Вадим дипломатично от процедуры официального расторжения отношений не отказывался. Но в то же время откровенно говорил, что не располагает необходимой для этого суммой денег, и предлагал подождать. Кристине ничего не оставалось делать, как согласиться.


Вадим время от времени рассказывал Олегу о своих делах. Отчасти из-за того, что как-никак когда-то был обязан ему своим местом жительства, отчасти просто потому, что нужно было с кем-то поделиться.

Именно из этого источника Кристина узнала, что Василиса к мужу так и не вернулась, переместившись из Стокгольма на родину на довольно длительный срок. Она приехала со своей Лялей-Элизой к родителям. Формальной причиной  приезда была учёба: Василиса оканчивала магистратуру и писала какую-то работу по Сартру, с которой ей сначала действительно помогал Вадим, сдавала зачёты и экзамены. А ещё она терпеливо ждала приезда Вадима, рвавшегося к ней и считавшего дни до встречи.


Ожидание каких-то решительных действий по поводу развода со стороны Вадима длилось долго. В результате Кристина наконец поняла, что процесс пошёл по обломовскому варианту, и дожидаться письма от деревенского управляющего, подобно Илье Ильичу, не имеет никакого смысла. А потому, зная, что судебные издержки в данном случае всё равно лягут на плечи ответчика и ей ничего не надо будет платить, она подала в суд заявление о назначении алиментов. Вадим воспринял известие об этом с мудрой покорностью, но без энтузиазма.


Тем временем наступило лето – дождливое, холодное – прибалтийское. Июнь для обоих был обычным рабочим школьным месяцем, а с июля начался педагогический рай – каникулы.

К июлю сбылись худшие Ларисины предсказания: Вадим был уволен с работы и порывался уехать. Однако с отъездом возникли проблемы: у него элементарно не было денег на билет. Все доходы были брошены в жадные лапы кредиторов.


А Кристина с Денисом, как это происходило немало лет, выехали на дачу к морю. Это было многолетней традицией – пара месяцев наслаждения тишиной, покоем и полным забвением привычных городских житейских проблем.

У Дениса здесь уже давно сложился свой дружеский круг. Мяч, ракетки с воланчиком, новус, если позволяла погода – пляж – Денис не скучал.

У Кристины тоже был свой круг общения: пара соседок, Герман, как это повелось ещё у их с Кристиной родителей, снимавший комнату неподалёку и ежедневно мотавшийся на работу в город, иногда наезжавшие в гости подруги.

Она уже полгода не смотрела телевизор и не читала газет. Разрыв с Вадимом странным образом привил ей неприятие любых историй, фильмов, сериалов и говорильных передач. Всё это пробуждало ассоциации с собственной драмой и выводило из равновесия. А уж политикой она не интересовалась никогда.

Теперь же большое море, каждый день разное и непредсказуемое, захватило её почти на два месяца.

Особенно хороши были вечера, когда исчезали приезжие, а на пустом пляже встречались только свои.

Днём Кристина любила просто посидеть на краю леса над дюнами и, созерцая откровенно дугообразную линию горизонта, воочию в тысячный раз убедиться, что земля круглая, и удивиться тому, как невнимательны были многие поколения людей, не замечавшие этого.

Она любила запах моря и сосен, свистящий песок под ногами и бесконечные волны, не похожие одна на другую. Кристина наблюдала за серебристыми бликами на светло-серой водной глади или за пенистыми белыми бурунами на жгуче-тёмно-синей, или за мелкими и лёгкими, почти неподвижными всплесками на бледновато-голубой.

Впрочем, одиночество сильно тяготило её. Она предпочитала прогуливаться по пляжу с кем-то из добрых знакомых: с подругами, соседками, а по вечерам с вернувшимся с работы Германом. Последний, как обычно, учил её жизни, давая всегда дельные и точные советы. Герман был умным, правильным и всезнающим.


Несколько раз по хорошо известному ему адресу (ведь прежде они жили здесь вместе каждое лето) к ним приезжал Вадим.

Причины его приездов были неблаговидны: всякий раз он просил денег. Кредиторы знали своё дело хорошо, и у него ничего не осталось ни на отъезд, ни на жизнь, ни тем более на развод. Знакомые были посвящены в суть его финансовых проблем, и денег ему в долг никто больше не давал.

По доброте душевной Кристина кормила его борщами, котлетами и варениками, помимо всего прочего, субсидируя в небольших объёмах незначительными суммами.

Жил Вадим теперь в пустующей летом квартире Олега и Марины, поскольку на съёмную средств у него больше не было. Перебивался случайными заработками.

Во время его редких визитов он мало общался с сыном. Денису же было не до отца – он был всецело увлечён своей насыщенной жизнью, наполненной друзьями и играми.

Каждый раз, приезжая на дачу, Вадим по странному стечению обстоятельств натыкался на Германа: то на улице, то в магазине, то на пляже, то у Кристины, к которой тот захаживал поболтать по выходным.

Вообще-то, Герман был другом семьи. Раньше Вадим относился к нему с положенным пиететом, ведь он был давним другом Кристины, другом родом из детства, когда родители дружили домами, и люди знают друг о друге такие мелочи, тонкости и подробности, какие можно знать, только общаясь всю жизнь, причём с младых ногтей. После того, как Кристина вышла замуж за Вадима, они придерживались старых традиций – дружили семьями. Герман давал Вадиму хорошие советы, он в своё время пытался вернуть его в семью, когда Вадим ушёл из дома.

Теперь же Герман стал вызывать у Вадима двойственные чувства. Неизвестно почему, в душу к нему вдруг закралась ревность, усугублявшаяся и тем, что Герман был одинок – он развёлся с женой после непродолжительного и бездетного брака много лет назад. И Вадим, как знаменитая тривиальная собака на сене, иногда начинал мучительно изводить Кристину расспросами об их взаимоотношениях.

Она же, в свою очередь, предпочитала не давать подробных объяснений ни о чём в своей новой жизни, держа дистанцию и сохраняя загадку.

Ревность Вадима тешила её оскорблённое самолюбие, и она была рада лишний раз пощекотать ему нервы. Кристина даже старалась культивировать в нём это чувство. Ей очень не хотелось выглядеть брошенной, одинокой и жалкой. И она по мере сил подчёркивала, что ведёт прежний образ жизни, что у неё много друзей, что она не одна. Впрочем, так и было на самом деле.

Однажды, увидев в окно идущего по дорожке к дому Вадима, она специально быстро вытащила из шкафа своё вечернее платье и набросила его на стул: то ли откуда-то вернулась, то ли куда-то собирается. Зайдя в комнату, Вадим первым делом увидел груду нарядного шифона – небрежно брошенный тёмно-лиловый с тонкими золотыми полосками-волнами длинный шарф.

– Ты куда-то собираешься? – сразу послушно и охотно заглотил он наживку.

– Да, – коротко ответила Кристина, не считая нужным что-то объяснять Вадиму и в то же время желая подразнить его и вызвать ревность.

– Если не секрет, то куда? – заинтересованно продолжал выспрашивать он.

– На концерт, – ответила Кристина.

– А где одежда Дениса? – почти возмутился Вадим.

– Он не поедет.

– Это почему? – с вызовом спросил Вадим.

– Он не любит Грига, – сказала она первое, что пришло в голову.

– Ах, вот как! И с кем же ты идёшь?

Кристина действительно собиралась на концерт в обществе своей давней подруги ещё со времён музыкально училища и  консерватории, с которой она в последнее время и совершала подобные вояжи. Но мероприятие должно было произойти не сегодня, а завтра.

– С Германом – решила она подогреть ситуацию.

– Прекрасно! – театрально всплеснул руками Вадим и тоже начал нагнетать эмоции. – А с кем ты ребёнка оставишь?

– Он уже достаточно взрослый для того, чтобы побыть один вечер одному.

– Но ты же вернёшься поздно!

– На машине мы поздно не вернёмся. К тому же на втором этаже Людмила Робертовна с Сашей и Мишей, а рядом – тётя Велта с Айваром и Каспаром. И все пятеро детей всё равно до одиннадцати во дворе бегают – светло.

– А накормить? – не унимался Вадим.

– Он всё разогреет в микроволновке.

– Ты плохо о нём заботишься, – не преминул с упрёком подытожить Вадим.

– Ты о нём не заботишься вообще! – парировала Кристина.

В итоге скандала денег Вадим не попросил и, раздражённо хлопнув дверью, ушёл.

«Нет худа без добра», – сказала себе Кристина, уже научившаяся с юмором относиться к скандалам с Вадимом.


А Вадим страшно тосковал. Ему надоело здесь всё и, прежде всего, невозможность уехать. Долги, попытки успокоить и утихомирить кредиторов, беготня по банкам, переговоры, претензии, доводы и аргументы, безденежье, бытовая неустроенность – всё это тяжким грузом лежало на его плечах.

Он строил планы на будущее, договаривался с туристическими фирмами о возможном сотрудничестве, оформлял документы, делал переводы и ждал только одного – отъезда.

К этому круговороту прибавлялись противный летний холод и нескончаемые изнуряющие мелкие дожди. Лето напоминало одновременно и весну, и осень, и даже тёплую зиму с температурой +12 градусов по Цельсию. Демисезонная куртка была самым комфортным предметом гардероба.

А где-то там вдалеке были солнце, настоящее тепло и Василиса, к которой он стремился и о которой постоянно думал.

По ночам или днём, сидя в библиотеке, Вадим заходил в чат и писал там, как привычный пароль, их заветную фразу:

– Ты есть?

И Василиса из загадочных недр непонятного электронного мира немедленно откликалась:

– Я есть!

Они ворковали часами, мечтая о скорой встрече и грядущем счастье, плача от невозможности немедленно броситься в объятия друг друга.

– Дождись меня, солнце! – писал он ей.

– Конечно, дождусь, сердце! – отвечала она.

И Вадим, забыв  о сыне и жене, обещал приехать и быть счастливым вместе с женщиной, часами сидящей в чате и пишущей ему нежные и ласковые слова о вечной любви и горечи вынужденной разлуки.

Они вспоминали время, проведённое вместе, строили достаточно эфемерные планы на будущее. Иногда практичная Василиса давала Вадиму очень дельные деловые советы, спрашивала о Денисе.

Он очень любил Дениса. Но теперь его захватила другая страсть, практически – навязчивая идея. И имя ей было Василиса.


После ссоры он не появлялся у своих на даче довольно долго.

Между тем время шло, лето исчезало, тихо уплывая по капле, делая дни короче, ночи длиннее, начало осыпаться августовскими звездопадами, а Вадим не делал ничего: не разводился, не уезжал и не оставлял Кристину в покое. Она прекрасно понимала, что у всего этого была одна главная причина – отсутствие денег. Но, тем не менее, в глубине души у неё трепетали какие-то иллюзии. Хотя рассудок и друзья в один голос твердили, что лучше бы всё произошло пораньше: и отъезд, и полный окончательный разрыв, и расставание.


Однажды после значительного перерыва Вадим явился снова. Был прежним, как в их лучшие годы, – покладистым, милым, заботливым и обаятельным.

Они провели очень приятный вечер на пляже, когда ушли довольно далеко по побережью вместе с Денисом. Мальчик играл с тихо плещущимся морем, дразня его, запрыгивая в воду, убегая от расслабленных и ленивых волн. А Кристина и Вадим вспоминали свою совместную жизнь – долго, ностальгически и красиво. Он рассказывал, как любил её когда-то, как она была дорога ему, как много ему дала, как была его музой и предметом гордости и обожания. Ещё он сожалел о том, что всё закончилось, и сетовал на собственное непостоянство. Читал стихи – старые, посвящённые ей, и новые – преимущественно переводы, дотошно просил подробных комментариев и оценок, которыми всегда очень дорожил.

В итоге Кристина, как в их лучшие времена, наговорила ему кучу неподдельно ободряющих и поддерживающих творчество комплиментов. Новые стихи действительно понравились ей, и она была вполне искренна. Над ней и Вадимом витало облако прежнего духовного единения и полного взаимопонимания.

Потом, когда они вернулись домой, Кристина накормила бывшего мужа вкусным и сытным ужином и, выдав ему на дорогу небольшую сумму и закрыв за ним дверь, осталась в самом хорошем, возвышенном и лирическом расположении духа. Вадим рассыпался в благодарностях и уверял, что ему непременно надо вернуться в квартиру – рано утром должен подъехать Олег, привезти инструменты, и они вместе будут чистить засорившуюся трубу.

И только когда Кристина, закрыв за Вадимом дверь и убрав со стола, вымыла на кухне посуду и вошла в комнату, то обратила внимание на неосторожно забытый телефон Вадима, сиротливо притулившийся  в уголке дивана в комнате. Прибор заинтриговал её. И вспомнив косвенные заветы Лилии Владимировны, она подошла к нему и в предвкушении новой информации осторожно взяла в руки.

Вадим предпочитал общаться эсемесками. И Кристина почерпнула очень много интригующего и неожиданного. Прежде всего, она обнаружила новый персонаж по имени Зоя.

Кристине после всего пережитого сегодня стало очень горько и досадно от так неожиданно выявленных лжи и предательства. Ведь Вадим казался весь вечер очень правдивым и раскаявшимся – своим, родным человеком. Кристина испытала настоящее потрясение, почти шок. Но это была только первая реакция.

После разочарования, после мрачного осадка от цинично попранных светлых чувств, от двойного предательства она в то же время ощутила тайное и непонятное злорадство по отношению к Василисе. Оказалось, что теперь Вадим изменял и ей – это было совершенно очевидно. Тем более, что в данный момент, как явствовало из СМС, он направлялся именно к Зое.

Переписка Вадима с новой пассией была не слишком-то эмоциональной. Это были просто договорённости о встречах.

И хотя Кристина в последние полгода реально отдавала себе отчёт в неискренности и лживости Вадима, на сей раз была уязвлена до глубины души.

Она вполне конкретно осознала, что сегодняшний романтический вечер воспоминаний имел свои цели и цену и обошёлся ей во вполне точную сумму, имеющую свои единицы исчисления: пара голубцов, салатик, несколько блинчиков, чашка кофе и зелёный пятилатовик.

После всего, что она сегодня услышала на берегу, Кристина почувствовала себя вдвойне оскорблённой и дала выход своему гневу, переслав всю переписку Вадима с Зоей на номер Василисы. Оказалось, что общение Василисы с Вадимом в последнее время тоже происходило по телефону – он больше не мог платить за Интернет. Вадим сетовал на невозможность немедленно приехать, тосковал, уверял абонента в вечной любви и верности, а также обещал к осени любыми правдами и неправдами предстать пред светлые очи своей ненаглядной Дульсинеи.

 «Ну-ну! – не без ехидства думала вконец раздавленная и обиженная в лучших чувствах Кристина, решительно нажимая на кнопки.– Будет лучше, если девочка узнает всю правду! Пускай теперь Вадик оправдывается перед ней!»

Рассчитав, что Вадим, видимо, ещё не добрался до Зои, ожидавшей его у себя дома в дальнем спальном районе, совершенно оскорблённая Кристина в каком-то порыве мстительности набрала и её номер.

– Здравствуйте, Зоя, – очень спокойно начала разговор она.

– Добрый вечер, – ответил высокий женский голос.

– Мне надо поговорить с вами, – довольно уверенно, с чувством собственного достоинства, сказала Кристина.
– Слушаю вас, – забеспокоилась Зоя, явно предполагая что-то неладное.

– Я жена Вадима, – Кристина сделала многозначительную паузу и для верности назвала ещё и фамилию.

– Да, – напряжённо отозвалась Зоя.

– У Вадима сейчас очень сложный период… кризис среднего возраста… Ну, вы меня понимаете… Я нашла у него ваш номер и хочу вас проинформировать, что у него есть семья, ребёнок.

– Да, – напряжённо и виновато сказала Зоя.

– Наверное, он не сказал вам об этом.

– Нет, – Зоя была откровенно обескуражена.

– Оставьте его. Он сам не понимает, что делает.

Зоя помолчала и очень взвешенно сказала:

– Я ничего не знала, он мне не говорил ни о жене, ни о ребёнке. Но я не хочу вмешиваться в ваши отношения. У нас нет ничего серьёзного… И больше не будет... Успокойтесь.

Кристина осталась довольна как собственным самообладанием, так и мудрым тактичным ответом Зои.

Теперь она мучительно ожидала реакции Василисы. Но телефон упрямо промолчал всю ночь.

«Поздно, – успокаивала она себя. – Хотя для Василисы это не проблема. Она типичная сова. Ведь вся переписка с Вадимом у них происходит в ночное время. Наверное, она просто поняла, что тот был у меня и забыл телефон, и это я отправила ей весь компромат».


Вадим приехал утром – небритый, взвинченный и агрессивный.

– Где мой телефон? – закричал он в приотворённую Кристиной дверь и, нетерпеливо отстранив её, бросился в комнату.

– Зачем ты это сделала? – спрашивал он, мечась в пространстве между диваном, столом и шкафом в поисках мобильного.

– Что именно? – Кристина предоставила ему возможность самому называть свои проблемы.

– Зачем ты позвонила Зое?

– Ну, извини, – саркастически сказала она и не стала посвящать его в масштабы своей деятельности.

Немного понаблюдав за перемещениями экс-мужа по замкнутому кругу, Кристина открыла верхний ящик комода, достала оттуда телефон и протянула его обрадованному Вадиму.

– Забирай и уходи! – сказала она.

Вадим быстро выхватил у неё вожделенный мобильник и, как его и просили, ушёл.


Ближе к вечеру он совершенно неожиданно опять позвонил в дверь.

Кристина с Денисом целый день просидели дома: шёл мелкий и холодный дождь, на улице было промозгло и сыро. Денис самозабвенно играл в телеприставку, а Кристина сидела с иголкой и ниткой над ворохом свежевыстиранного и высушенного белья.

Услышав трель звонка, она взглянула в глазок, увидела брутального и всклокоченного Вадима, открыла дверь и мгновенно пожалела о содеянном.

Вадим был основательно пьян и устроил настоящий плебейский дебош: он ввалился в комнату, громко кричал, стучал кулаком по столу и всевозможным поверхностям, которые попадались ему на пути, обвиняя Кристину в его ссоре с Василисой, разрыве с Зоей и прочих жизненных неурядицах.

В какой-то момент этой фееричной  и бешеной фантасмагории Кристина откровенно испугалась – Вадим начал замахиваться на неё. Она схватила Дениса и закрылась с ним в кладовке.

Вадим продолжал неприлично орать и дёргать ручку двери, да так сильно, что полувековой, видавший виды крючок должен был вскоре просто-напросто вылететь из притолоки. Перепуганная Кристина – благо мобильник у неё был с собой – позвонила в полицию. Услышав её взволнованную и сбивчивую речь и осознав, что она делает, Вадим попросту сбежал. Вместе со стражами порядка Кристина объездила на дежурной машине все окрестности, но Вадима обнаружить им не удалось.


Остаток каникул Кристина с Денисом провели спокойно – без экстремальных посещений Вадима.

Впрочем, на следующий день он позвонил для того, чтобы извиниться за причинённые неудобства и объявить, что весь вечер просидел неподалёку от их дачи, в баре.

Кристине очень хотелось съязвить и поинтересоваться, хватило ли ему полученных от неё денег на загул и дорогу, но она не стала усугублять настроение.


В этот день пляж был заполнен основательно. Люди стосковались по теплу, солнцу и морю.

– Ты когда-нибудь слышала о дауншифтерах? – спросил Кристину Герман.

Она только что пересказала ему подробности недавнего, практически позавчерашнего, инцидента с пьяной выходкой Вадима.

Они загорали на песке под лучами наконец-то смилостивившегося жаркого солнца.

Кристина посмотрела на Германа, протянула руку и аккуратно подставила палец божьей коровке, которая ползла по его синему пляжному полотенцу.

– Даун… кто? – спросила она, пересаживая жучка на своё жёлтое полотенце и внимательно наблюдая за ним.

– Это люди, которые отказываются от всего, чего достигли и добились, бросают всё нажитое и уезжают куда-нибудь, например, в тёплые края. Скажем, в Австралию или на Гоа.

– Это ты о ком? – подозрительно спросила Кристина.

– Это я о Вадиме, – отозвался Герман.

– Но он собрался уехать далеко не на Гоа и даже не в Австралию.

– А это не важно, – ответил Герман, – они могут и просто в обычную деревню уехать коров пасти или картошку выращивать.

– А что же в таком случае важно? – спросила Кристина.

– Суть в том, что им надоедают вечный стресс и напряг повседневной жизни. Надоедают до такой степени, что люди бросают всё и уезжают от проблем подальше, жертвуя благополучием, достижениями, достатком, социальным положением. Твой Вадим просто устал: работа долги… К тому же школа – это не для него.

– Ну вот, – вздохнула Кристина, – как всегда, во всём виновата школа.

– Ну, не скажи, – задумчиво произнёс Герман. – Для него она была настоящей каторгой, которую он тянул-тянул да и бросил.

– Перестань, он взрослый же человек!

– Вот послушай: когда я отработал университетское распределение и ушёл из школы, куда глаза глядят, долго искал работу, всё равно я был на седьмом небе от счастья. Для меня до сих пор Первое сентября – личный праздник. Когда я вижу эти букеты цветов и белые бантики, то радуюсь, что мне не надо в школу идти и я не имею больше к этому никакого отношения!

– То есть ты хочешь сказать, что Вадим бросил не меня, а школу?

– Как бы тебе это объяснить? И школу, и тебя, и необходимость содержать и обеспечивать семью, платить за квартиру – все обязанности. Бросил, нашёл себе луч света в лице Василисы и бежит отсюда к нему. Жить будет у родителей, семью содержать не надо, любовницу тоже – у неё муж для этого есть, лафа да и только. А работу себе какую-нибудь найдёт.

– Мам, а можно мне искупаться с ребятами? – подбежал к ним Денис.

И не успела Кристина сказать, что вода ещё, наверное, холодная, как Герман отозвался:

– Пойдём, Денис, я с вами.

– Может, тоже составишь нам компанию? – обратился он к Кристине.

– А почему бы и нет? – отозвалась она.

Впрочем, вода ещё была действительно холодной. И купания как такового у них не получилось.

Денис побежал играть в волейбол со своей компанией. А Кристина с Германом пошли прогуляться по пляжу.

– Как называется то, о чём ты говорил? Даун…

– Вот-вот. Это ты точно сказала. Дауншифтинг – это перевод с английского. Формально обозначает переключение скорости автомобиля на более низкую передачу.

– Я в этом ничего не понимаю.

– Другое значение слова – ослабление процесса. Но это уже сленг.

– Какой ты умный, – только и могла сказать Кристина.

– У меня один знакомый таким вот макаром бросил всё в Лондоне.

– И семью тоже?

– Нет, семьи, к счастью, у него не было.

– А что он сделал? – спросила Кристина.

– Совершил очередной экстравагантный поступок. Лет пять назад уехал человек в Лондон. Устроился, работу приличную нашёл, адаптировался, привык, сделался почти настоящим бритишем. Уже и снегопад (а там это редкое диво)  стал воспринимать, как стихийное бедствие: сантиметров десять снега нападает – из дому ни ногой! Всё было прекрасно. А недавно узнаю от общих знакомых, что он опять всё бросил и уехал оттуда. Знаешь, куда?

– В Африку? – предположила Кристина.

– Ага, в две Африки! В Вологодскую губернию! К бабушке. Представь себе: старый деревянный дом в заброшенной деревне, печка, заготовка дров, огород, коза, куры и двадцать гектаров земли, – перечислял Герман.

– Двадцать гектаров – это много, – сказала Кристина.

– Да, но при этом надо знать, что, собственно, с ними делать. А он, кроме как в индексе Доу-Джонса, ничего ни в чём не петрит. И больше того, чтобы дать трактористу на бутылку, не додумается. А уж рожь от пшеницы не отличит никогда. А там ещё овёс, ячмень, рапс и люцерна. Словом, петля. Это для него китайская грамота.

– А ты что? Отличаешь?

– Я – нет. Но у меня и двадцати гектаров земли нет, и бросать я ничего не собираюсь.

– Зачем же он это сделал? Не мог бабушку к себе забрать?

– А вот такой он. Дауншифтер… На историческую родину его потянуло. Знаешь, как у Есенина: «Брошу всё, отпущу себе бороду и бродягой пойду по Руси».

– Красиво, – отозвалась Кристина.

– Красиво на бумаге. А в жизни – с проблемами. Но дело не в этом. Главное для настоящего дауншифтера – всё бросить. А там хоть трава не расти.

– Да, это очень похоже на Вадима, – сказала Кристина.

Ей оставалось только тяжело вздохнуть и с уважением и восхищением посмотреть на всезнающего и умного товарища.

– А вообще-то, тебе уже пора выходить из этого депрессивного состояния, – посоветовал он.

– Да я и выхожу.

– Ну конечно. По крайней мере, уже не плачешь и нервно не смеёшься. А главное, развестись собираешься.

– А что ещё надо? – с энтузиазмом поинтересовалась Кристина.

– Перестать всё время думать о Вадиме. Хватит. Брось!

– И на Гоа, – добавила она.

– Можно и туда, – отозвался Герман.


Первое сентября было солнечным, тёплым и красивым. Листья на деревьях ещё не начали желтеть. Было много музыки, цветов, красивых слов и нарядных детей.

Уже после всевозможных торжественных мероприятий Кристина столкнулась в школьном коридоре с изящно одетой Ларисой.

– Душа моя, ты заметно посвежела и похорошела, – констатировала та первым делом.

Они хоть и созванивались летом, но не виделись уже давно.

– Каникулы, – объяснила Кристина, пожав плечами, – ты тоже прекрасно выглядишь.

– Пойдём ко мне, посидим. Букет у тебя тяжёлый, а разговор длинный, – предложила Лариса.

И они отправились на второй этаж в кабинет психолога.

– Ты знаешь об Ивете? – спросила Лариса.

– Нет. Как она? – Кристина была в курсе того, что Ивета находилась в состоянии ожидания суда по алиментам и разводу.

– У неё уже состоялся суд.

Вопрос был животрепещущим и вызвал повышенную заинтересованность Кристины.

– Ну и как? – спросила она.

– Цирк. Такое себе представить невозможно.

– То есть? – попросила пояснений заинтригованная Кристина.

– Марис отказался от своих детей! У них получилось так, что когда-то, ещё до оформления брака с Марисом, дети были записаны на имя первого мужа Иветы. Потом, в лучшие годы своей жизни, они всё переоформили. Дети, как и положено, получили фамилию Мариса. А теперь, чтобы не платить алименты, Марис настаивает, что всё было чистой формальностью и настоящий отец детей не он.

– Феноменально, – Кристина была потрясена услышанным.

– В общем, заседание перенесли. Теперь они ждут второго разбирательства. Но дети-то на самом деле его! Анализ можно сделать.

– И как Ивета это перенесла? – спросила Кристина.

– Стоически, – ответила Лариса, – ведь теперь у неё есть Гунар.

– А как у Иветы с Гунаром?

– А здесь ещё интереснее. Слушай и учись: жена выдвинула свои условия и потребовала от него, чтобы он был с семьёй. И теперь он с Иветой встречается только днём, но живёт дома.

– Надо же! С женой считается! Как ей это удаётся? – Кристина, несмотря на большую симпатию и сопереживание по отношению к Ивете, всё-таки  из чувства незримой солидарности испытывала сочувствие к совершенно незнакомому ей человеку – жене Гунара. Ведь та оказалась в том же положении, что и она сама.

– У них общий бизнес. И тут уж никуда не денешься, – прагматично пояснила Лариса.


В следующий раз Кристина с Вадимом встретились только осенью в суде – наконец-то решался вопрос об алиментах.

Работы Вадим к тому моменту, конечно же, не нашёл, да и не искал. Он зарегистрировался на бирже и начал получать пособие по безработице.

В общей сложности им пришлось перенести два судебных разбирательства, между которыми Вадим всё-таки съездил на родину, буквально канув в воду и не подавая в течение двух месяцев никаких известий о себе. В какой-то момент Кристина даже запаниковала, получив опять кипу банковских претензий к Вадиму на свой адрес. Она перешагнула через свою оскорблённую гордость и позвонила Вадиму. Тот демонстративно не стал с ней говорить, сказав, что очень занят. И Кристина сообщила кредиторам о его местонахождении, назвав адрес родителей Вадима. После чего Вадим позвонил сам и официальным тоном назвал дату своего приезда – непосредственно в день суда.

Получилось так, что оба судебных заседания обрамляли его поездку: одно произошло накануне отъезда, другое – тотчас по возвращении.

Первое закончилось предложением поразмыслить о целесообразности расставания.

Оба действа сами по себе были театрализованными и красочными.

Если стандартная процедура у других пар занимала в среднем минут двадцать, то обсуждение их взаимоотношений вылилось в два настоящих почти двухчасовых спектакля.

Вадим хорошо умел держаться за кафедрой, имея опыт чтения вузовских лекций. Речь его была в меру эмоциональна, художественна и интересна.

Он артистично жестикулировал, пользовался парадоксальным построением фраз, живописал свои чувства, был искренним и красноречивым.

Кристина тоже от природы была наделена даром увлечь слушателя. Она могла находить очень правильные и убедительные аргументы, чётко и логично формулировать свои требования и претензии.

Даже в бесконечных спорах и раздорах эта пара выглядела очень органично и по-своему гармонично. Поэтому с первого раза, внимательно выслушав обе стороны и по-житейски решив, что «милые бранятся – только тешатся», судья решил дело отложить и дать людям время всё ещё раз основательно обдумать и, возможно, примириться.

Второе заседание началось совершенно парадоксально. На вопрос судьи о причинах расставания и ухода из дому почти двухметровый розовощёкий здоровяк Вадим заявил, что жена его бьёт.

Кристина вспомнила зимнюю пощёчину в кафе и то, как она однажды в бессильной ярости колотила кулачками по спине вернувшегося после полуночи пьяного Вадима. Поэтому после шокировавшей всех присутствовавших эпатажной фразы о побоях она вопреки протоколу позволила себе встать рядом с Вадимом. Её макушка даже не доставала до плеча несчастной жертвы. К тому же она была особой довольно худощавой, а Вадима почти за два десятилетия совместной жизни откормила хорошо. Субботние пироги и обильные ужины сделали своё дело: комплекция Вадима была весьма внушительной.

– Посмотрите на нас, – только и могла сказать она.

И судья, и секретарь заулыбались.

В конечном итоге решение о выплате алиментов было принято. И поскольку Вадим был безработным, а работы он на тот момент так якобы и не нашёл, то сумма, которую он должен был выплачивать, оказалась совсем не той, на которую рассчитывала Кристина.

Впрочем, у неё были три работы и частные уроки…


После судебного заседания, пережитого стресса и воспоминаний о совместной жизни Вадимом овладело лирическое настроение и он предложил Кристине зайти куда-нибудь отдохнуть и перекусить. И они с Кристиной, уставшие, проголодавшиеся и полные впечатлений, очень славно и душевно посидели в кафе, разговаривая о последних новостях, о знакомых и о жизни вообще.

На все вопросы о Василисе Вадим отвечал, что той больше не существует в его жизни. Кристина, не веря ни слову, позволяла себя обманывать. Ещё он говорил о том, что якобы нашёл работу в родном городе, но о сути и конкретике не распространялся, к тому же приступить к делу он должен был только через пару месяцев. Жил у родителей. Строил грандиозные планы.

Потом речь зашла о жизни Кристины и Дениса.

– Как Герман, бывает у вас? – сразу поинтересовался Вадим.

– Всё, как прежде, – ответила Кристина, – он, как и в прошлые годы, дополнительно занимается с Денисом математикой.


На следующий день Вадим встретился с Денисом. Они погуляли по осенним паркам, усыпанным жёлтыми листьями, сходили в кино и в пиццерию. Вадим любил сына и пытался каким-то образом перед ним оправдаться, уверяя в том, что ушёл он вовсе не от него, а от мамы, не понимая, что подобные аргументы действуют ещё больней. Но он не находил других доводов. Вадим пытался говорить с мальчиком, как со взрослым, внушая ему, что тот уже достаточно большой, невольно требуя от него мудрости и философского отношения к происходящему. А Денису хотелось, чтобы в нём видели ребёнка – заботились, опекали, развлекали, а не взваливали на его хрупкие плечи свои взрослые, не поддающиеся осмыслению проблемы. Однако он мужественно пытался казаться взрослым и что-то понять в нелогичных и необъяснимых поступках. Денис действительно очень повзрослел за этот год.


А потом Вадим, остававшийся в городе, исчез из их поля зрения, и около полутора месяцев от него не было ни слуха, ни духа. Он не звонил и не писал СМС даже Денису. Видя, что мальчик по-настоящему переживает, Кристина перешагнула через свою гордость и позвонила Вадиму.

– Куда ты пропал? – попыталась выспросить она его.

– Я не вернусь, – ответил он и прервал разговор.

И Кристина поняла, что рядом с Вадимом незримо присутствует Василиса. Однако же, как ей это не было больно, она ещё раз набрала номер Вадима и сказала только одну фразу: «Позвони Денису».

И Вадим послушно позвонил Денису. Разговор у них получился малосодержательным, но это хоть как-то успокоило мальчика.


За всё время пребывания Вадима в городе они пересекались с Кристиной несколько раз, в основном по делам.

Но были и незапланированные встречи.


Однажды они столкнулись на открытии фотовыставки их общих друзей, недавно вернувшихся из Индии, куда Кристина отправилась в сопровождении Дениса.

Встреча их оказалась чопорной и церемонной. Каждый словно боялся сказать лишнее слово или сделать что-то не то, неверно истолкованное и ненужное, на глазах у посвящённых в суть дела людей.

Было видно, что Вадим не ожидал встретить Кристину и Дениса. Он подошёл поздороваться, был удивлён очень повзрослевшему сыну, в конце вечера подошёл попрощаться.

Расхаживая между вывешенными фотоработами, вглядываясь в экзотические солнечные пейзажи, слушая специфическую убаюкивающую музыку, они иногда незаметно поглядывали друг на друга, предпочитали общаться со знакомыми, говорить комплименты устроителям выставки и авторам фотографий, но почти ни слова не вымолвить между собой. Одновременно каждый из них чувствовал на себе заинтересованные взгляды, фиксирующие то, что они не вместе. И Вадим, и Кристина боялись подойти друг к другу, ощущая себя уже чужими людьми.

Хуже всех в этой ситуации было Денису, потому что уж он-то чужим не был, но испытывал настоящий стресс от разобщённости самых любимых и близких для него людей. Кристине потом пришлось долго успокаивать его и в тысячный раз пытаться примирить с произошедшим. Однако для мальчика их разрыв стал настоящей катастрофой. И с этим ничего нельзя было поделать.


Другая встреча оказалась не менее неожиданной и весьма экстравагантной.

Кристина уже в осенних сумерках возвращалась домой с частного урока. Она сидела на последнем сиденье полупустого троллейбуса и думала о милой лентяйке Анечке, никак не желающей играть гаммы, о негодяе Орехове и примкнувшем к нему Когане, нахамивших ей и почти сорвавших урок в 8 «А», о том, что она приготовит сегодня Денису на ужин, о нескончаемом надоевшем дожде. На остановке в открывшуюся среднюю дверь троллейбуса вошёл Вадим. Выглядел он неопрятно, был неухоженным. На его руке буквально висела вызывающе одетая развязная молодая особа без следов интеллекта на щедро накрашенном лице. Кристину Вадим не заметил, поскольку был очень увлечён девушкой. Девушка неприлично громко смеялась.

«Ужас! – подумала Кристина. – А вдруг его с ней кто-то из знакомых увидит?!»

Себя в расчёт она как-то не приняла. Но ей было неприятно оттого, что недвусмысленную картину могли лицезреть и их многочисленные знакомые, и ученики, и друзья Дениса, и их родители.

Парочка проехала пару остановок, не заметив её.

Выходя, девица, зацепившись высоким каблуком за ступеньку, споткнулась и с громким хохотом выпала из троллейбуса в руки Вадима.

«Надо ему позвонить и сказать, что так нельзя, – подумала Кристина, – ведь это не только его, но в какой-то мере и наша с Денисом репутация». Но звонить не стала, потому что не хотела показаться навязчивой, ревнивой и дающей ненужные нудные советы ханжой.


Вадим пробыл в городе почти два месяца. Жил он опять на даче у Олега и Марины. А чем занимался, оставалось для Кристины загадкой. Они практически не общались. Кристине Вадим не звонил, а Денису изредка посылал эсемески, спрашивая об оценках, здоровье и настроении.

«Ты есть?» – начинал он свои послания.

Незадолго до отъезда в Вадиме вдруг вспыхнули отцовские чувства. И если он почти никак не общался с сыном в течение почти всего времени своего пребывания в городе, то теперь начал энергично забрасывать его посланиями.

Денис был мальчиком откровенным и очень привязанным к матери, поэтому ничего от неё не скрывал. Он рассказал, что отец строит планы о том, как когда-нибудь Денис переедет жить к нему.

Кристина пришла в ужас от подобных разговоров.

– А где он сам будет жить? – спросила она.

– У бабушки с дедушкой, – ответил Денис.

– А кто будет заботиться о тебе?

– Он и бабушка с дедушкой.

Кристина не стала акцентировать внимание на том, что бабушка с дедушкой месяцами не интересовались Денисом и в прежних телефонных беседах с Вадимом почти не упоминали о нём, предпочитая рассказывать о своих проблемах и самочувствии. А уж после их неожиданного разрыва они не звонили вообще. Она понимала, насколько болезненным осознание этого было бы для Дениса.

– А как же Василиса? – спросила она.

– Папа говорит, что её больше нет в его жизни, – слово в слово повторил Денис текст, которым Вадим некогда потчевал и её.

– А ты понимаешь, что он уже почти год никак о тебе не заботится, не даёт денег, подолгу не звонит? – спросила она.

Денис это признавал. Но он очень любил отца. И зёрна сомнения были брошены в его душу. Мальчик начал поговаривать о том, что или когда вырастет, или на ближайших каникулах обязательно поедет к нему хотя бы в гости.

Кристина поняла, что Вадим для чего-то начал манипулировать Денисом.

А потому, движимая страхом и отчаянием, она, сама не зная, как это у неё получилось, совершила достойный настоящего хакера поступок. Ничего не понимая в компьютере, Кристина открыла в почтовом ящике давнее письмо, полученное от Вадима, и, нажимая какие-то кнопки, непонятным для себя образом проникла в его почтовый ящик.

– Ты есть, сердце? – вопрошал Вадим в Сети.

– Я есть, солнце! – отвечала ему Василиса.

Диалог был обозначен вчерашним числом. Из контекста следовало, что переписка была по-прежнему бурной и не прерывалась ни на день. Кристина смогла ознакомиться с её полным содержанием.

Она нашла ответ на мучивший её вопрос. Дама сердца давала избраннику советы о том, что алименты на сына он может не платить, а получать сам, если ребёнок будет жить с ним.

Вадим писал, что очень любит Дениса и хочет быть с сыном.

Кристина показала переписку мальчику.

Денис, к счастью, как ни горько ему это было осознавать, всё понял и перестал говорить о гипотетических поездках.

Особенно его покоробила фраза «Ты есть?», с которой отец обращался и к нему, и к Василисе.


Между тем время шло. И Кристина, видя, что дело никак не может сдвинуться с мёртвой точки, сама подала документы на развод. После чего позвонила Вадиму и предложила оплатить процедуру вдвоём – пополам, ведь сумма была немаленькой. Тот согласился, но денег у него, как обычно, не было. Надо было ждать получения пособия по безработице.

Развод назначили на зиму. И они решили, что произойдёт эта судьбоносная процедура в отсутствие Вадима, который собирался уехать вскоре после оформления разных документов и совершения всяческих формальностей.

Настал день, когда Вадим получил своё пособие за несколько месяцев. А Кристина, в свою очередь, спустя почти год после ухода мужа из дому наконец получила алименты. Он оплатил часть долговых обязательств банкам и, как обычно, остался без денег.

Однажды вечером Вадим позвонил ей.

– Ты не могла бы мне помочь? – осторожно спросил он.

– Что ты хочешь? – она поняла, что речь пойдёт о финансовых вопросах.

– Я должен ехать. Но у меня нет денег на дорогу.

Кристина грустно улыбнулась и на следующий день пошла на автовокзал, где купила Вадиму билет. Другого выхода из сложившейся ситуации не было.


Перед самым отъездом Вадим ещё раз встретился с Денисом. Они опять гуляли по парку – голому, с облетевшей и уже убранной листвой, пока ещё бесснежному. Мальчик, чувствуя полную безысходность и глотая слёзы перед предстоящей разлукой, отдал отцу свёрток с бутербродами, сделанными мамой, и проводил его на автобус. А вернувшись домой, стал ждать новой встречи.

Рано утром его разбудил мобильный телефон. СМС было совсем коротким: «Denis, ja lublu teba».

Денис прочитал чужие латинские буквы с самыми лучшими в мире словами, тяжело вздохнул и пошёл умываться.


Если сразу после отъезда Вадим что-то писал по телефону Денису, общался с ним по компьютеру, то потом постепенно охладел и выходил на связь всё реже и реже. Спрашивал он только о делах сына, никогда даже не интересуясь Кристиной, словно её не существовало вообще.

Алевтина Ильинична и Николай Владимирович не звонили никогда, как будто забыв о существовании собственного внука.

А Кристина с отъездом Вадима успокоилась.

Она всё больше и больше втягивалась в работу, выходящую за рамки её привычных и установленных служебных обязанностей, делая её с упоением и настоящей увлечённостью.

За осень и почти половину зимы она, находясь на высоком творческом подъёме, получая от этого огромное личное удовольствие, зажигая своим порывом детей и взрослых, провела вокальный конкурс и фестиваль, пару раз мелькнула на телеэкране в новостных программах и даже дала небольшое, но интересное и полное юмора интервью ежедневной газете. Денис был в полном восторге и носил газету с маминой фотографией с собой, с гордостью показывая её друзьям.

Постепенно Кристина стала забывать Вадима. Но, тем не менее, она ждала дня развода, который, наконец, наступил.

Кристина явилась в зал заседаний одна и, слушая речь судьи, вспоминала, как этот брак заключался и каким счастливым был долгие восемнадцать лет.

Почему-то память возвращала её к тёплому августовскому дню, внезапной грозе и проливному дождю. Тогда все говорили, что дождь во время свадьбы – это на счастье. Впрочем, примета сбылась и исправно действовала почти два десятка лет.

Кристина вспоминала свадебное путешествие на берег Эгейского моря, когда Вадим совершал милые и романтичные безумства. Звал её то Афродитой, родившейся из белой пены, то прекрасной Еленой, по которой сходили с ума древние греки. Память назойливо преподносила ей ежедневный утренний, пусть даже самый скромный цветочек, сорванный Вадимом и поставленный ей на прикроватную тумбочку. Она вспоминала стихи, которые Вадим посвящал ей и, будучи любителем театральных жестов, самозабвенно читал, стоя где-нибудь на обрыве над морской синевой.

Она вспоминала рождение Дениса, их счастье и безумную любовь Вадима к сыну.

Перед мысленным взором мелькали поездки на курорты, семейные праздники, встречи с друзьями и много-много всего хорошего, чем была насыщена их совместная жизнь в течение долгих лет.

Под эти тёплые воспоминания Кристина выслушала монотонный официально-деловой казённый текст, зачитанный женщиной в бордовой мантии, возвещавший то, что брак расторгнут.

«Вот и всё», – мысленно сказала Кристина себе, подумав о том, что даже в страшном сне в том далёком августе не могла вообразить, что восемнадцать лет спустя будет разводиться таким образом, да ещё и в полном одиночестве.

Выйдя из здания суда, Кристина, будучи не в силах держать эмоции при себе, обзвонила всех родственников и знакомых, чтобы не только сообщить им о долгожданных кардинальных переменах в судьбе, но и не оставаться одной со своими мыслями.

– Ум-ни-ца! Поздравляю! – одобрительно воскликнула Лариса, изъявлявшая желание присутствовать на заседании вместе с Кристиной ради моральной поддержки, но не допущенная в зал по протоколу.

– Наконец-то! – сказала Ивета. – Это очень важный и нужный шаг.

– Милая девочка! – немного в нос проворковала Лилия Владимировна. – Ты всё сделала очень правильно. Помни, что жизнь начинается каждый день. А для тебя сегодня – особенно!

– Поздравить мне тебя не с чем, – откликнулся Герман. – Хотя повод и грустный, но прими мой респект. Ты сделала то, что должна была сделать. Кстати, как у тебя с субботой?

– С субботой у меня всё хорошо.

– Приходите с Денисом в гости. У меня есть очень интересные материалы о Лаосе.

– Причём здесь Лаос?

– У Дениса проектная неделя, и ему надо писать работу по географии. Ты что, не в курсе?

– Ах, да! Я и забыла, – ответила Кристина.

Получилось так, что почти в течение получаса она выслушивала слова одобрения и всевозможные поздравления. Так что у неё создалась некая иллюзия дня рождения.

Весь оставшийся день она невольно прислушивалась к телефону, ожидая звонка Вадима. Ведь то, что сегодня произошло, напрямую касалось и его.

К вечеру, ничего не дождавшись и решив, что Вадим всё-таки должен быть извещён о важном для обоих событии, Кристина отправила ему СМС.

«Razvod oformlen», – коротко написала она.

«Spasibo, 4to vy postavili mena v izvestnost! Zelaju vam s4astja!» – нелепо ответил он.

Вечером Кристина устроила маленький домашний праздник, не объявляя, однако, истинных причин торжества сыну. Она не хотела лишний раз травмировать его. Поэтому просто объяснила всё хорошим настроением и победой своих учеников на конкурсе. Не отметить этот день она не могла. Кристина приготовила вкусный ужин, поставила на стол парадный сервиз и испекла любимый торт Дениса. Мальчик любил красивые трапезы при свечах с переодеванием в нарядную одежду, которые Кристина уже давно не устраивала.

А назавтра она отправилась в важный высокий кабинет заниматься организацией поездки группы школьников и преподавателей в одну европейскую страну в рамках культурной программы.

И если бы её спросили, не жалеет ли она о том, что рассталась и развелась с Вадимом, она с полной уверенностью ответила бы: «Нет!» Ведь он стал совершенно другим человеком: чужим, лживым, ненадёжным, враждебно настроенным, безответственным, не таким, каким она знала его в их лучшие годы: любящим, ласковым и нежным.

Да, иногда она ностальгировала, не в силах сразу всё забыть, по их счастливым временам, понимая, однако, что эта страница её жизни перевёрнута и возврата к ней быть не может. Кристина слишком много вложила в Вадима, она долгие годы была его музой, поэтому не могла так сразу выбросить всё из памяти.

Она очень сильно переживала от того, что мучился Денис, пожалуй, больше всех пострадавший в этой истории, переживший трагедию в нежном возрасте и так же, как и она сама, несмотря на обилие всевозможных аргументов, не способный объяснить причин происшедшей катастрофы.

Но Кристина была сильным человеком и понимала, что жизнь продолжается и она способна заполнить её новыми яркими и интересными событиями. Хотя бы ради того, чтобы быть счастливой самой, и чтобы был счастлив её сын.

В том, что это время наступит, она была абсолютно уверена.



("Коллекция характеров. Sequel". Рига, "Gvards", 2010.)