1.
20 мая 1918 года заменивший вышедшего из ЦК большевиков Л. Б. Каменева на посту председателя ВЦИК 32-летний Я. М. Свердлов в своём выступлении поставил перед органами власти основную задачу:
– Товарищи коммунисты! Необходимо разжечь гражданскую войну в деревне. Расколов крестьянство, создать две противоположные враждебные силы: противопоставить бедняков деревенской буржуазии, организовать и вооружить бедноту для удушения ненавистных нам, большевикам, кулаков.
Так была объявлена война крестьянству форсированием извне и сверху социального раскола крестьянства на бедноту и кулачество. До той поры зажиточные крестьяне в российской деревне ещё не порвали связи с общиной, и большинство их жило по тем же законам патриархальной жизни, что и бедняцко-середняцкая масса. Отмена частной собственности на землю, запрещение аренды, уравнение в нормах землепользования, дополненные лишением кулаков гражданских прав, и т. п. имели целью подавление социальной активности кулачества.
11 июня декрет о комитетах бедноты законодательно закрепил курс на раскол деревни. Комбедам передавалась вся власть в деревне. Чрезвычайные акты завершила циркулярная телеграмма наркома внутренних дел от 2 июля "О борьбе с кулаками в Советах". Она требовала полного устранения от выборов в органы власти и участия в них всех зажиточных и кулацких элементов деревни.
Комбеды и продотряды стали ударными органами пролетариата против кулачества. Но в них же было много и откровенных лодырей, хулиганов и уголовных элементов, которых Советская власть считала бедняками. Их произвол создал почву для массовых восстаний крестьян, у которых большевики изымали хлеб руками сельской бедноты.
Ещё весной 1918 года, когда в результате сепаратного, «похабного и унизительного» по словам Ленина, Брестского мира была потеряна хлебная Украина, оккупированная Германией, в городах возникли серьёзные трудности с хлебом. Большевики не разрешали свободную торговлю хлебом потому, что это противоречило их коренным убеждениям. Да и сам город в условиях разрухи мало, что мог дать деревне в обмен на хлеб. Деньги во время "военного коммунизма" обесценились: ходили купюры в миллионы и миллиарды рублей. Но и они ничего не стоили. Рабочие получали зарплату "натурой" – в основном продуктами.
Назначение Троцкого после возвращения из Бреста главой Чрезвычайной Комиссии по снабжению и транспорту было признаком того, какое огромное значение придавало правительство «охоте за провиантом», первому этапу «продовольственной диктатуры». Именно этой комиссии Ленин предложил свой проект декрета.
– Предлагается, – писал в нём предсовнаркома, – обязать всех крестьян сдавать излишки продовольствия в обмен на квитанции. В случае отказа или даже задержки с поставками продуктов виновных следует расстреливать.
– Принятие такого предложенного декрета привело бы к массовым казням, – возражал ему народный комиссар продовольствия Цурюпа.
После долгих дебатов проект Ленина был членами комиссии отклонён.
Декретом СНК о продразвёрстке была запрещена частная торговля, рынки закрывались. Голодные горожане старались обойти государство и при первой же возможности отправлялись в деревню "мешочничать": покупать или менять вещи на продукты. "Классового" пайка на жизнь не хватало – особенно всем "нетрудовым элементам". Власти развернули борьбу с "мешочниками" и «спекулянтами», сделав их «козлами отпущения». Для этого привлекли силы ВЧК. Заградительные отряды осматривали в поездах все грузы и ручной багаж и конфисковывали продовольствие, если его вес превышал норму – 20 фунтов на человека.
С конца августа 1918 года деревня наполняется создаваемыми в городе вооружёнными "продотрядами" – основными сборщиками сельхозпродуктов. В своей работе они опирались на комитеты деревенской бедноты. Наделённые диктаторскими полномочиями для заготовки хлеба и правом применять вооружённую силу вплоть до расстрела на месте при оказании противодействия со стороны владельцев хлеба, они объявляли врагами народа всех, кто скрывал хлеб, не вывозил его на ссыпные пункты.
В порядке реквизиций у крестьян поначалу забирались все "излишки зерна" и зернофураж, потом мясо и картофель, а к концу 1920 года почти все сельхозпродукты. Никто, естественно, не хотел отдавать свой выращенный хлеб, а силой удавалось изъять только часть урожая ценой больших людских потерь с обеих сторон. В 1918 году в целях предотвращения взрыва крестьянского негодования СНК принял постановление о введении в России военного положения. В 1919 году ввели "сухой закон" – запретили производить и продавать спиртные напитки, что, впрочем, не помешало широкому производству самогона.
Крестьяне всячески сопротивлялись насилию. Против непокорных сельских жителей власти стали применять карательные меры, подвергая крестьян поркам, ещё незабытым со времён старого режима. Но сопротивление росло, доходя порою до сражений в открытом бою. Практикуемый органами власти, ячейками РКП (б), продотрядами, комбедами террор осенью 1918 года приобретал тотальный характер.
2 сентября 1918 года Совнарком принял постановление о "красном терроре". Так был узаконен террор против своего народа. К "врагам революции" применялись массовые расстрелы и организации концлагерей, по сути своей лагерей смерти. Заключение в эти лагеря не требовало никакой судебной процедуры и осуществлялось, как элементарная административная мера в отношении «сомнительных». Концентрационные лагеря для военнопленных существовали во время войны, как в России, так и в других воюющих государствах, но концлагеря для лиц гражданских были изобретением большевиков.
Сразу после легализации «красного террора» в Петрограде, Москве, Нижнем Новгороде, Вятке и в других городах силами ЧК начались многотысячные расстрелы заложников – бывших офицеров, солдат и гражданских лиц. Участились забастовки рабочих, протестовавших против работы без выходных, привилегий коммунистов, нищенской зарплаты и действий ЧК – «новой охранки», состоящей на службе у «комиссародержавия». В ответ высокие партийные руководители, в числе которых был Ленин, требовали самой суровой и показательной расправы над забастовщиками.
Жестоко подавлялись и малейшие попытки крестьянских сообществ воспротивиться как реквизиционным поборам продотрядов, так и насильственной мобилизации в Красную Армию. Все эти попытки характеризовались Советской властью, как «мятежи кулаков-контрреволюционеров», которым нечего было рассчитывать на пощаду.
2.
Массовому нашествию рабочих продотрядов в свои пределы подверглась Тамбовская губерния, одна из главных житниц черноземья Средней России, где был большой процент зажиточного крестьянства. Будучи по своей природе "хлебной" да ещё близкой от центра, Тамбовщина испытала на себе всю тяжесть продовольственной диктатуры и "крестового похода" за хлебом для остро нуждавшейся в нём Красной Армии. Уже к концу 1918 года в губернии действовало около 50 продотрядов из Петрограда, Москвы и других городов, общей численностью свыше 5 тысяч человек. Такого размаха конфискаций не знала ни одна губерния.
Одно за другим вспыхивали восстания против насилия со стороны продотрядов и комбедов. Даже тех крестьян, которые готовы были мириться с продразвёрсткой, как временной и вынужденной мерой, не могли не возмущать произвол в определении объёма поставок, злоупотребления грубой силой и пренебрежения к хранению и использованию изъятой у них продукции – к результатам их тяжёлого крестьянского труда. После того, как хлеб у них выгребали дочиста, он часто пропадал на месте: гнил на ближайших станциях, пропивался продотрядовцами, перегонялся на самогон.
Осенью 1918 года РВС республики объявил о повсеместной мобилизации в Красную Армию. Но на призывные пункты Тамбовской губернии явилась лишь пятая часть подлежащих мобилизации да и то большинство – комбедовцев, бежавших из своих деревень от гнева односельчан за свои махинации. Отказавшихся явиться – расстреливали. После этого начались восстания мобилизованных крестьян – в 11 из 12 уездов Рязанской и в 7 – Тамбовской губерний. Вооружённые повстанцы захватили в Рязанской губернии города Касимов и Пронск, в Тамбовской – Шацк, штурмовали Спасск-Рязанский. После жестокого подавления восстаний силами Красной Армии и ЧК возросло дезертирство в Армии. Крестьяне уходили в леса и становились партизанами. Так появились тамбовские «волки».
В конце 1918 года с тамбовских крестьян была взыскана огромная контрибуция хлебом за участие в осенних восстаниях. В 1919 году в губернии установлена продразвёрстка в 27 млн. пудов. Но этот год и следующий выдались неурожайными. Крестьяне прятали скудные остатки прошлогоднего хлеба. В июне стало ясно, что добровольной сдачи хлеба не будет. 20 июня Тамбовский губисполком констатировал полное прекращение сдачи хлеба крестьянами. 3 июля в восьми уездах было введено военное положение, чтобы сломить сопротивление сельчан.
На фоне массового дезертирства из Красной Армии применение вооружённой силы продотрядов для сбора хлеба лишь обострило положение. Хлеб выбирался "под метлу", вызывая справедливые возмущения крестьян. Восставшие крестьяне громили строения совхозов, здания Советов и ссыпные пункты. 26 июля Кирсановский ВРК Тамбовской губернии, признав своё бессилие, издал приказ:
– Волостным исполкомам, военным комиссарам и ячейкам РКП (б). Брать заложников из числа кулаков, чтобы те головой отвечали за каждого убитого коммуниста и любое сопротивление крестьян. От имени Советской власти сопротивление крестьян квалифицировать, как бандитизм и уголовщину.
Вот только неизвестно, кто больше походил на бандитов и уголовников: забиравшие чужое продотряды и те, кто посылал их в деревню, или крестьяне, защищавшие своё, подчас последнее?!
Летом 1919 года конницей генерала Мамонтова был прорван Южный фронт. Развал его и, как следствие, рейд белых по тылам Красной Армии, сорвали возможность получения Советами продовольственной дани с Тамбовской и Воронежской губерний. Реальная угроза возвращения помещиков ослабила волну крестьянской войны, сократилось дезертирство. Из двух зол крестьянство выбрало меньшее, то есть Советскую власть. Но после осеннего разгрома Деникина снова начались многотысячные восстания с участием дезертиров из Красной Армии. В дезертирах числилось около 50 тысяч человек. Ширилось и росло партизанское движение.
В 1919 году комбеды ликвидировали, передав их функции сельсоветам. Продотряды оставили, как необходимое орудие осуществления продразвёрстки, размеры которой были непосильны для крестьян, что неизбежно вело к росту их сопротивления. Не доверяя новым органам власти, "осередняченное" крестьянство возвращалось к традиционному общинному управлению – мирской сход, староста. К середине мая 1920 года в двух десятках волостей Козловского и Кирсановского уездов после разгромов волостных исполкомов и советов создалось безвластие. Народ переходил на самоуправление. Сельские сходы создавали новые органы власти – Союзы Трудового Крестьянства, нацеленные на беспощадную борьбу со своими политическими противниками – коммунистами.
Положение деревни стало поистине трагическим к осени 1920 года, когда Тамбовщину поразила жестокая засуха и, как следствие, неурожай и неизбежный голод. Но продразвёрстка по-прежнему оставалась чрезвычайно высокой: забирали всё, что полагалось по разнарядке и даже семенной фонд будущего урожая. Уже в январе 1921 года крестьянам было нечем кормиться. С февраля начала расти смертность. Перед крестьянами возникла элементарная проблема физического выживания. Так крестьянство губернии пришло в полный упадок, а в ряде волостей, в том числе в Козловском уезде, от разразившегося голода проели не только мякину, лебеду и крапиву, но и древесную кору.
В то время, когда одни большевики во имя коммунистической идеи дрались с белогвардейцами на фронтах гражданской войны, другие их собратья по партии в составе продотрядов, упиваясь – в прямом и переносном смысле – своими диктаторскими полномочиями в проведении продразвёрстки, в ряде уездов под лозунгом диктатуры пролетариата ничем не отличались от простых обнаглевших зажравшихся бандитов.
Они отбирали у голодных крестьян последний хлеб подчистую, пьянствовали, занимались откровенным грабежом населения, насиловали женщин, избивали и издевались над сельчанами, запирая их раздетыми зимою в холодный амбар, а особо непокорных подвергали изощрённым пыткам: кидали в колодец или наливали в сапоги воды и выставляли на мороз. Вся эта продовольственная вакханалия и толкала озлобившихся крестьян на крайние формы протеста. Так в муках человеческих рождалась "Антоновщина" – "русский бунт", кровавый и беспощадный, но отнюдь не бессмысленный.
3.
В августе 1920 года крестьяне нескольких сёл Кирсановского уезда отказались сдавать хлеб и разоружили продотряды. 19 августа на собрании крестьян села Каменка эсер Г. Н. Плужников объявил о начале восстания и огласил программу "Союза трудового крестьянства". К концу августа восстание охватило пять уездов. А уже в сентябре 1920 года восставшие антоновцы подковой охватили Тамбов. Их численность достигала свыше 4-х тысяч вооружённых огнестрельным оружием повстанцев и около 10-ти тысяч людей с вилами и косами.
Во главе тамбовского восстания встали известные в крестьянской среде революционеры, избравшие близкие бунтарскому духу крестьян способы борьбы через боевые дружины и партизанские отряды начавшегося ещё осенью 1918 года в Кирсановском уезде повстанческого движения – братья А. С. и Д. С. Антоновы, И. Е. Ишин, Г. Н. Плужников, П. М. Токмаков, А. И. Дёгтев и др.
Обеспокоенное руководство ВЧКа в Москве срочно затребовало от тамбовских чекистов данные о вожде восставших крестьян. Вскоре на столе в одном из кабинетов на Лубянке лежал листок бумаги, в верхней части которого были наклеены две фотографии в анфас и в профиль молодого человека с короткой стрижкой, в гимнастёрке, с бритым худощавым скуластым лицом и оттопыренными ушами. Внизу листа были приведены краткие данные из биографии Антонова:
«Александр Степанович Антонов. Родился в 1889 году в мещанской семье отставного фельдфебеля. Окончил 4-х классное городское реальное училище в Кирсанове. Работал волостным писарем, рабочим на заводе в Тамбове и народным учителем. Сам называл себя эсером с 1905 года, имел политическую кличку «Шурка». С 1909 года сидел в тюрьме, был приговорён за террористическую деятельность к смертной казни, заменённой бессрочной каторгой. После всеобщей амнистии февральской революции 1917 года вернулся на родину, был помощником начальника милиции Тамбова и начальником милиции Кирсановского уезда. В августе 1918 года порвав с большевиками, Антонов из кирсановских крестьян сформировал "боевую дружину" для прямой вооружённой борьбы с "пролетарской диктатурой". Эта дружина и стала организационным ядром будущей партизанской армии».
Пока руководство ВЧК знакомилось с крестьянским вождём, восстание набирало силы и ширилось. Дезертиры из Красной Армии тысячами вливались в армию Антонова. Образовалась своеобразная "крестьянская республика" на территории Кирсановского, Тамбовского и Борисоглебского уездов с центром в селе Каменка. Вооружённые силы А. С. Антонова сочетали в себе принципы построения регулярной армии (две армии в составе 21 полка и отдельной бригады) с иррегулярными вооружёнными отрядами.
А. С. Антонов, благодаря своим незаурядным личным качествам, постепенно превратился из командира "боевой дружины", ведущей партизанскую борьбу с большевистским режимом в пределах Кирсановского уезда, в настоящего вождя крестьянской войны губернского масштаба. Все успехи повстанцев – следствие согласованной работы штаба Антонова, руководившего военными действиями, комитетов Союза Трудового Крестьянства (СТК), являвшихся политическими органами восстания, и сельских обществ, оказывавших повседневную житейскую поддержку повстанцам.
Применение тактики партизанской войны и активная поддержка крестьянства делала Антонова неуловимым для регулярной Красной армии. Созданное Антоновым крестьянское ополчение располагало великолепной военной организацией, разведывательной службой и политической программой, усилившей и сплотившей их. В то же время в Красной армии росли недовольство Советской властью и сочувствие восставшим крестьянам. Части ВОХР и местных Советов, состоявших из крестьян-дезертиров, переходили на сторону восставших.
В феврале 1921 года число бойцов в антоновском войске достигло 40 тысяч, не считая охраны. Повстанцы, объединённые в единую партизанскую армию Тамбовского края, контролировали значительную территорию губернии. В некоторых уездах Советская власть временами удерживала лишь крупные города, объявленные на военном положении. Здания ревкомов и ЧК в них были обложены баррикадами и ощетинились стволами пулемётов и артиллерии. Так власти боялись восставших крестьян.
В освобождённых антоновцами от власти Советов населённых пунктах Тамбовщины на центральной площади собирался многотысячный митинг и перед собравшимися выступали руководители восстания, агитируя народ присоединяться к ним.
– А какова программа действий вашей армии? – кричали им из толпы наиболее смелые и просвещённые из мужиков.
– В отличие от крестьянских войн прошлого, – взобравшись на тачанку, отвечал им со своей импровизированной трибуны Александр Антонов, – на этот раз мы выдвигаем цельную программу действий. Она включает в себя: свободу рыночной торговли, прекращение реквизиций, свободные выборы, упразднение комиссаров и ЧК. Конечной целью нашей программы является свержение диктатуры партии большевиков, доведших страну до нищеты, гибели и позора, и установление в России демократической республики – подлинно народной власти.
– Вот это по-нашему, – одобрительно раздавалось из толпы в ответ, – Давно бы так.
На лозунги программы восставших заметное влияние оказала эссеровская идеология, имевшая богатую историческую традицию на Тамбовщине, благодаря деятельности её уроженцев В. Чернова, М. Спиридоновой, Ю. Подбельского, деятельности самой партии эсеров (ПСР), вставшей в 1920 году на путь организации "Советов без коммунистов" – ячеек СТК. Но главная сила повстанцев заключалась в сочувствии и поддержке населения.
К весне 1921 года восстание достигло полной силы. Антонову подчинялись уже две армии общей численностью около 50-ти тысяч человек. В начале апреля антоновцы разгромили гарнизон Красной Армии, занимавший город Рассказово под Тамбовом. При этом целый батальон красноармейцев был взят в плен. Больше полугода власти не могли справиться с восставшими. Видно, с белыми, Деникиным и Колчаком, воевать было легче.
Уже 19 октября 1920 года всерьёз обеспокоенный В. И. Ульянов-Ленин пишет председателю ВЧК Ф. Э. Дзержинскому и командующему ВОХР В. С. Корневу:
«Скорейшая и примерная ликвидация антоновщины безусловна необходима. Прошу сообщить мне, какие меры принимаются. Необходимо проявить больше энергии и дать больше сил».
Энергию проявили, силы дали. Против тамбовских крестьян советское правительство направило 120-тысячное войско. Ликвидация фронтов против Польши и Врангеля позволяла Советам двинуть на Тамбовщину крупные и боеспособные воинские контингенты, боевую технику, включая тяжёлую артиллерию, бронечасти и авиацию.
Вместе с М. Н. Тухачевским, уже имевшим опыт подавления Кронштадского мятежа, на Тамбовщину прибыли и другие прославленные герои гражданской войны: И. П. Уборевич, Г. И. Котовский, Н. Е. Какурин, И. Федько, Г. К. Жуков, И. Конев, командиры кавалерийских эскадронов, будущие командармы и маршалы, готовые в лихих атаках стрелять и рубить шашками головы своих же российских мужиков, ещё не так давно вместе с ними воевавшими против немцев на фронтах Первой мировой войны.
Одновременно туда были командированы и карательные органы под руководством глав ВЧК – ГПУ Г. Г. Ягоды и В. В. Ульриха. Преуспел в боях с антоновцами 58-й Нижегородский отдельный Особого назначения полк, которым командовал семнадцатилетний Аркадий Голиков, будущий советский писатель и кумир детворы Аркадий Гайдар. Хотя, конечно, все они были солдатами и выполняли приказы вышестоящего начальства, только с невиданной доселе изуверской жестокостью – одним словом, красные каратели.
Так начался военный разгром антоновщины. Ход боевых действий с самого начала отличала обоюдоострая конфронтация, зачастую носившая бесчеловечный характер с обеих сторон, нередко выбиравших самые жестокие формы борьбы с противником. По приказам Главоперштаба повстанческой армии истреблялись семьи коммунистов и красноармейцев. Как говорится, око за око, кровь за кровь.
Красная Армия ввела режим военной оккупации повстанческих местностей со всеми атрибутами "чрезвычайщины", включавшей в себя: занятие территории войсками, уничтожение хозяйств и разрушение домов участников мятежа и их семей, взятие заложников (одиночками и целыми семьями), создание концентрационных лагерей и репрессии вплоть до расстрела за неповиновение, укрывательство повстанцев и оружия.
Репрессии обрушивались на всех, не жалея детей, женщин и стариков. Был издан приказ №171, образец безнравственности, вводивший расстрелы заложников – мирных, непричастных к восстанию людей – в "бандитских сёлах до полного подчинения", выдачи "бандитов" и активного участия в борьбе против "бандитизма":
"Без расстрелов ничего не получается. Расстрелы в одном селении на другое не действуют, пока в них не будет проведена такая же мера".
И стреляли в народ без всякой жалости, а запах крови ещё более пьянил палачей.
8 февраля 1921 года с Тамбовской губернии была снята продразвёрстка. Видать, не напрасны были многочисленные жертвы восстания. Теперь у крестьянина уже не отбирали все "излишки хлеба" без остатка. Вместо этого он сдавал заранее определённую часть – продналог, который, впрочем, вовсе не был таким уж лёгким и нередко взимался с прежней свирепостью. Но отныне каждый знал, сколько хлеба он должен государству, и мог свободно распоряжаться остатком. До крестьян это известие дошло не сразу. Все пути проникновения в деревню советской информации были блокированы повстанцами. В то же время губернские власти ещё более ужесточили репрессии.
В марте того же года председатель губисполкома А. С. Лавров и командующий войсками в губернии А. В. Павлов приказали расстреливать на месте каждого отказавшегося сложить оружие и назвать своё имя. Сёла, сопротивлявшиеся войскам, подлежали немедленному сожжению. При повторных вспышках восстания всё мужское население от 17-ти до 50-ти лет подлежало аресту и заключению в концлагеря. За неисполнение приказа были сожжены несколько сёл и расстреляны несколько сотен крестьян. В губернии были созданы концентрационные лагеря, быстро наполненные семьями повстанцев. Была введена круговая порука, то есть ответственность всего села за неявку "бандитов".
К началу мая 1921 года численность армии Антонова сократилась до 21 тысячи бойцов, как в результате начавшихся решительных действий Красной Армии, так и в связи с отменой продразвёрстки и наступлением весенней страды. Антоновцы были силой только в своих уездах, рядом с родным домом. Когда же теснимые регулярными войсками Тухачевского они оказались в Пензенской и Саратовской губерниях, то скоро были разбиты красноармейцами.
4.
Война Советской власти с восставшими против неё тамбовскими крестьянами входила в свою завершающую фазу. По сёлам Тамбовщины распространили приказ №171 от 11 июня 1921 года, подписанный командующим войсками Тамбовской губернии М. Н. Тухачевским и председателем "Полномочной комиссии ВЦИК по ликвидации бандитизма" В. А. Антоновым-Овсеенко:
1. Граждан, отказывающихся называть своё имя, расстреливать на месте без суда.
2. Селениям, в которых скрывается оружие, властью уполиткомиссии или райполиткомиссии объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых в случае несдачи оружия.
3. В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье. (Даже если работнику было всего-то 15 лет!)
4. Семья, в доме которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество её конфискуется, старший работник в этой семье расстреливается без суда.
5. Семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда.
6. В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать.
8. Настоящий приказ проводить в жизнь сурово и беспощадно.
В дополнение к этому приказу говорилось:
«По прибытии на место волость оцепляется, берутся 60 – 100 наиболее видных лиц в качестве заложников. Собирается полный волостной сход. Жителям даётся два часа на выдачу бандитов и оружия, а также бандитских семей. Если население бандитов и оружия не указало, взятые заложники на глазах у населения расстреливаются. После чего берутся новые заложники, и собравшимся на сход вторично предлагается выдать бандитов и оружие».
Пресловутый приказ командующего №171 власти неуклонно претворяли в жизнь, действуя по утверждённой сверху схеме. Красные герои гражданской войны оцепляли намеченное село, брали заложников, ждали сигнала и расстреливали народ – женщин, детей, стариков – по первому разу, и по второму, и по третьему. Так были расстреляны сотни крестьян и сожжены десятки деревень. Но, видно, одних расстрелов большевикам было мало, да и патронов стало жалко.
12 июня 1921 года будущий красный маршал М. Н. Тухачевский отдал ещё один приказ, посланный на утверждение и одобренный свыше в Москве:
"Остатки разбитых банд и отдельные бандиты продолжают собираться в лесах. Леса, в которых укрываются бандиты, должны быть очищены с помощью удушающих газов. Всё должно быть расчитано так, чтобы газовая завеса, проникая в лес, уничтожала там всё живое. При этом смотреть, чтобы ни в коем случае не пострадал домашний скот. Начальник артиллерии и специалисты, компетентные в такого рода операциях, должны обеспечить достаточное количество газов".
Обеспечивали газом и, жалея скотину, безжалостно травили живых людей. В качестве ядовитого удушающего газа использовался хлор марки Е-56. От первоначальных актов устрашения с каждым разом всё больше стало применяться впервые в истории против своего народа химическое оружие, признанное ещё в 1907 году Гаагской конференцией, как тягчайшее преступление против человечества, и осуждённое в мировой практике.
Жестокая репрессивная политика в такой форме «искоренения» вызывала недовольство даже у тех, кто вынужден был её проводить. Шла деморализация губернской коммунистической организации, которая с ноября 1920 года по март 1921 года уменьшилась вдвое. Методы подавления крестьянского восстания вызвали протест и в высших слоях большевистского руководства – в частности А. И. Рыкова, Л. Д. Троцкого, Н. И. Бухарина.
В конце мая 1921 года в районе Инжавино антоновцам был нанесён первый серьёзный удар. Но часть её во главе с Богуславским избежала разгрома, уйдя за Дон, а затем в Воронежскую губернию. Лишь 20 июля недалеко от Урюпинска она была разбита. А в селе Каменка Кирсановского уезда чекистами был обнаружен губернский комитет СТК. Все 80 руководителей и активистов движения были захвачены и расстреляны.
Летом того же года, когда ЧК удалось внедрить своего агента в штаб А. С. Антонова, основные силы его были разгромлены. В конце июня – начале июля Антоновым был отдан последний приказ, согласно которому боевым отрядам предлагалось разделиться на группы и скрыться в лесах или даже разойтись по домам. Повстанческое движение пошло на убыль, распавшись на ряд мелких, изолированных очагов, которые были ликвидированы до конца года.
Городские тюрьмы в Тамбове и Козлове были забиты под завязку захваченными повстанцами, но и этого властям было мало. Тем же летом 1921 года военные власти и органы ЧК уже приготовили семь концентрационных лагерей, где было размещено по меньшей мере 50000 человек, главным образом стариков, женщин и детей, «заложников» и членов семей крестьян-дезертиров. Обстановка в этих лагерях была ужасающей: там свирепствовали тиф и холера, полуодетые узники страдали от всех возможных бед, от голода и холода. Смертность к осени поднялась до 15 – 20% в месяц.
Начиная с ноября 1921 года многие тысячи заключённых из числа наиболее работоспособных вывозились из «усмирённых» деревень и сёл в концлагеря на север России – на Соловки, в Архангельск и Холмогоры, родину великого Ломоносова. Расположенный на берегу могучей Северной Двины, лагерь в Холмогорах приобрёл мрачную славу одного из самых страшных концлагерей благодаря особому способу избавления от заключённых.
Несчастных погружали на баржу и там, связав руки, сбрасывали с камнем на шее в реку, а пытавшихся спастись расстреливали из пулемётов. Придумал и ввёл в практику эти массовые утопления председатель особого отдела ВЧК Михаил Кедров в июне 1920 года. Таким путём было покончено со многими кронштадцами, казаками и крестьянами Тамбовской губернии, присланными в Холмогоры в 1922 году.
После разгрома восстания на Тамбовщине раненый в голову А. С. Антонов с горсткой своих сторонников не ушёл из губернии, вероятно, не оставляя надежд на возрождение сопротивления Советской власти. Смерть настигла его через год недалеко от родных мест. 24 июня 1922 года в результате предательства одного из соратников А. С. Антонова оперативный отряд чекистов выследил братьев Антоновых, устроив им засаду.
На хуторе Нижний Шибряй переодетые в бригаду плотников-шабашников чекисты окружили деревенский дом, в котором находились братья. Александр и Дмитрий стали отстреливаться. Тогда оперативники подожгли дом. Братья вырвались из огненного кольца и попытались огородами уйти в лес, но были убиты. Старшему из них было 33 года. Возраст Иисуса Христа, взошедшего и распятого на Голгофе – российской Голгофе.
Так закончилась "Антоновщина" для усмирённой Тамбовской губернии. Власть Советов была повсеместно восстановлена беспощадной к врагам революции железной рукой диктатуры пролетариата. За подавление крестьянского восстания на Тамбовщине красные командиры Тухачевский, Жуков и иже с ними получили ордена Красного Знамени – высокие и редкие тогда награды – или Почётное революционное оружие, как командир эскадрона Котовский, лично застреливший одного из лидеров восстания кузнеца Матюхина.
Но, несмотря на жестокое военное поражение, крестьяне всё же победили. Советская власть была вынуждена перейти к НЭПу. Земельный кодекс РСФСР, принятый в декабре 1922 года, закрепил итоги осуществлённой самим крестьянством аграрной революции и отменил "социалистическое" земельное законодательство 1918 – 1920 годов. Почти вся пахотная земля оказалась в пользовании общины ("земельного общества") и была разделена между семьями по числу едоков.
Но победа крестьян была "пирровой". Пролетарское государство лишь временно отступило от своих ортодоксальных принципов. Отдышавшись и набравшись сил, Советы в конце 1929 - 1930 годов с помощью коллективизации решили аграрный вопрос уже по-своему – на этот раз не в пользу крестьян.