Когда раздался этот звонок, она лежала в постели и читала мемуары о Бунине. Но звонок раздался и как раз в тот момент, когда она вытащила термометр из-под мышки. Уловив краем глаза 37,4, кряхтя покидая диван, с трудом попадая в тапочки и на ходу поправляя распахивающийся халат, надетый поверх ночной рубашки, она заковыляла в коридор. Телефон надрывался, и она схватила трубку, чтобы успеть унять его и не тащиться опять в постель, а потом опять назад на следующую попытку звонка. Определителя номера у неё не было.
– Лизка, привет, – раздалось в трубке. – Что это с тобой? – защебетала Машка.
– Да так, болею, вирус, ничего страшного, – стараясь не хрипеть, просипела Лизка.
– Я начну сразу, потому что не знаю, как сказать, – путано начала Машка. – В общем, надо написать рассказ, повесть, не знаю что – детектив. Небольшой. Листов на пять, на шесть. Сможешь?
– Ну, не знаю, – задумалась Лизка, – я никогда детективов не писала.
– Ты сможешь. Помнишь, я тебе книжку подарила? – продолжала Машка.
Книжку Лизка помнила, та стояла на полке, нетронутая и нечитаная, немым укором взирая на неё почти год.
– Да, конечно, – сказала она.
– Ты сюжет помнишь?
– Я её не читала, – пришлось признаться Лизке, – Извини, но я не люблю детективы.
В своей жизни из детективов она читала только произведения Конан Дойля в детстве и ещё почему-то Чейза в юности. Даже Агата Кристи оставалась для неё белым пятном, несмотря на приличное гуманитарное образование.
– Ты должна её прочитать, – раздалось в трубке.
– Извини, но я не могу, это выше моих сил. И вообще, я болею, – стала неловко защищаться Лизка.
– Ну, придумай что-нибудь.
– А зачем?
– Тут журнал открылся, и им нужен детективный рассказ, повесть, как получится. И чтобы с любовным сюжетом. И чтобы главная героиня была, – Машка замялась, – ну, что надо, типа бизнес-вумен. Там сообразишь. Журнал дамский. Им вообще нужны любовные рассказы, но лучше любовно-детективные. Ты могла бы их писать. Они выходят раз в месяц. И им это нужно. Они хотят что-нибудь завлекательное. Подумай, время у тебя есть, всё равно ведь болеешь.
– Ладно, подумаю, – вяло сказала Лизка.
А Машка принялась рассказывать, сколько стоит определённое количество знаков, и сколько этих знаков умещается на листе, и как их считать, и каким шрифтом всё это должно быть напечатано, и где находится редакция журнала, и какой магазин рядом, и какую блузочку она купила в этом магазине, и сколько она стоила, и как она умудрилась посадить на эту блузочку пятно, и чем она его выводила, и как эта блузочка теперь висит в шкафу, абсолютно никому ненужная, и как она случайно встретила их общую знакомую Д. в такой же блузочке, и как она на ней как на корове седло, и как...
– Недели две тебе хватит? – спросила она под конец.
– Попробую, – отозвалась притихшая и убаюканная Лизка.
– Ладно, пока, а то у меня ещё куча дел, а я уже час на телефоне, – попрощалась Машка.
И Лизка, положив трубку, отправилась в постель.
Собственно, опыт бумагомарания у Лизки был, почему Машка ей и позвонила. А перспектива работы и созидания приятно баюкали душу.
– Что бы такое придумать? – медленно стала соображать Лизка, устраиваясь поудобнее на подушке и отодвигая мемуары.
В голову ничего детективного не приходило.
– Вот ведь дура какая, – пыталась стимулировать она мыслительный процесс, – всю жизнь читала всякую дрянь.
Лизка посмотрела на книжный шкаф, доверху забитый классикой. Потом на журнальный столик, где лежали купленные до болезни «Философские повести» Вольтера, за которые она с вожделением планировала взяться после Бунина, и вздохнула.
Лизка не признавала современной литературы. Книжки в ярких обложках вызывали у неё снобистское презрение.
Она лежала и смотрела в окно. Был серый, слякотный, мартовский день. На грязный, подмокший снег капал унылый дождь. Пейзаж не вдохновлял. Ничего детективного в голову не приходило.
– Надо почитать газеты, криминальную хронику. Что-нибудь да почерпну, – размышляла она, вытирая распухший от двухдневного насморка нос.
– А любовный сюжет... Посмотреть какие-нибудь «Окна», что ли. Может быть, оттуда что-то вытащу.
Мысль работала. Лизка дотянулась до журнального столика и достала вчерашнюю газету. Криминала она не читала никогда, но теперь пришлось поступиться принципами ради пользы дела.
Про убийства и кровь она писать не хотела, ей было страшно, поэтому решила обойтись какой-нибудь не очень жуткой аферой. Но во вчерашней газете таких историй не наблюдалось. Просмотрев несколько номеров, она наткнулась на анекдотическую заметку об угоне машины, когда девушка громким визгом и швырянием ключей отпугнула грабителей. Лизка подумала и решила, что это, пожалуй, подойдёт.
Пусть у какой-нибудь истеричной, увлечённой собой особы с определённой жизненной драмой угонят машину, а в конце найдут. А пока будут искать, вскроется ещё какое-нибудь дело. И на фоне всего этого будет показана судьба главной героини.
– Это уже что-то, – подумала Лизка и принялась сочинять пока неясную самой себе историю. К вечеру девушка была почти готова: судьба, характер, злоключения. Машину, правда, в конце не нашли. Но суть рассказа была уже и не в этом.
К ночи довольная собой Лизка уснула в твёрдой уверенности, что дело наполовину сделано. Оставалось только изложить всё на бумаге в лёгкой, весёлой и захватывающей форме.
Среди ночи она проснулась и больше уже не спала. Мысль работала. Лизка лежала и в темноте сочиняла связный текст.
– Надо бы встать, включить свет, взять бумагу, ручку и всё записать, – подумала она, но вставать было лень.
В результате часам к четырём в голове у неё сложилось нечто. К утру она всё-таки включила свет и в какой-то горячке перенесла это нечто на бумагу.
Потом она принялась перечитывать произведение.
На детективный сюжет тянул не очень. Сказывалось отсутствие опыта. Концовка получилась скомканной, какой-то едкой и грустной. Давала себя знать неопытность в детективном жанре. По жизни Лизка читала классику и была воспитана на гоголевской «Шинели».
Но процесс, как говорится, пошёл. В течение ближайших дней текст был распечатан, отредактирован и тысячу раз перечитан. От рассказа её стало слегка подташнивать. Но дело было сделано.
Лизка поправилась и встретилась с Машкой. Они сидели в кафе, и та, периодически фыркая в чашку, читала, хихикала и комментировала:
– Это же Лёлик, а это Дашка.
– Ну как, ничего?
– Здорово. Только диалогов мало.
– Диалогами я как-то не очень умею.
– Ладно, сойдёт.
В целом Машке рассказ понравился. Она забрала дискету с текстом и приказала ждать.
Ожидание увенчалось телефонным звонком из дамского журнала. Лизка очень волновалась. Но голос в трубке был милым и доброжелательным, а главное, нацеленным на сотрудничество.
– Знаете, нам понравился ваш рассказ. Мы не могли бы встретиться?
Обрадованная Лизка назначила встречу на завтра.
Она очень волновалась, подходя к особняку в центре города, набирая код и поднимаясь по лестнице.
«Редакция», – уважительно думала она.
Встретили её очень доброжелательно.
– Мы планируем напечатать ваш рассказ, повесть, м-м-м... произведение. Скажем, месяца через два.
Далее последовали расценки и пожелания по рассказу.
– Знаете, рассказ нам понравился. Но, понимаете, – стараясь не ранить авторских чувств, – говорила редактор, – сейчас так не пишут. Уж слишком пессимистичный конец. Да и машину не нашли, хотя это уже и не важно. Не могли бы вы кое-что переделать, – мягко предложила она. – Чтобы, скажем, немножко повеселее всё закончилось. Наш читатель, вернее, читательница не поймёт такого реализма. Мы – жёлтое издание. Нам нужен оптимистичный, жизнерадостный настрой. Пусть у героини всё в конце будет хорошо. Например, пусть ей утром позвонит приятный мужской голос и назначит свидание. Дайте ей надежду на счастье.
– Хорошо, – согласилась Лизка, – я что-нибудь придумаю.
Хотя от перспективы подобного звонка в конце какого-никакого, но всё-таки своего сочинения, её несколько покоробило.
«Продаваться так продаваться», - подумала она.
– Вот-вот. И попробуйте, почитайте журнальчики. Мы, знаете ли, на них ориентируемся. Всё, что есть вот в этом, – и редакторша протянула ей толстый глянцевый журнал, – наш стиль. Будет лучше, если вы сделаете хеппи-энд. И помните: чем желтее, тем лучше.
Лизка забрала несколько глянцевых экземпляров и ушла, довольная и окрылённая.
Однако дома в новом стиле ей не писалось.
Хеппи-энд для неё был ужасным моветоном. Хеппи-энд, в её представлении, – это было стыдно и низко, как индийское кино, как мексиканский сериал, как голливудский экшен.
«Чистоплюйка несчастная», – ругала она себя, но придумать счастливого конца для своёго рассказа не могла.
После тупого сидения за столом и перечитывания рассказа она решила полистать журналы.
«Авось, что-нибудь надумаю», — пообещала она себе.
Издания были яркими и красивыми, но тупыми.
Особенно угнетали художественные рассказы. Лизка сразу уловила схему. Главная героиня – молодая девушка, которой до сих пор ну просто жутко не везло в жизни. Но в конце каждого рассказа этой непрухе резко приходил конец. Однажды средь шумного бала, в кафе, на улице, на работе к молодой особе подваливал принц на белом коне в виде чёрного бумера или какого-нибудь серебристого «мерседеса», с почему-то всегда приятным голосом и обязательным букетом цветов, как правило, красных роз. Принц в мгновение ока разруливал пессимистический настрой главной героини, под конец приносил ей кофе в постель и заявлял, что теперь они будут вместе всю жизнь. Гоголевская шинель вместе с Соллогубовским тарантасом были повержены.
«Я так не смогу», – грустно подумала Лизка, откладывая последний номер журнала.
Но сочинить всё-таки что-то было нужно. И Лизка придумала подругу-утешительницу, произносящую полную оптимизма фразу из модных словечек, смысл которой давал понять, что дружба – это великая общечеловеческая ценность, способная компенсировать грустный финал. Пасть до телефонного звонка от незнакомца с приятным голосом Лизка не могла. Это претило её натуре.
«Ну, не напечатают – и не надо, – подумала она. – А я до такой низости опуститься не могу, даже под псевдонимом».
И рассказ действительно не напечатали. Но Лизке предложили заняться редактированием текстов. И уже через неделю несостоявшаяся детективщица браво вычёркивала слово «это» из каждой строчки будущей статьи, исправляла порядок слов в предложениях и писала рецензию на рассказ о юноше, до безумия влюблённом в нежную, красивую девушку с длинными рыжими волосами. В конце рассказа они отправлялись в свадебное путешествие на Сейшельские острова. Хеппи-энд выглядел очень красиво. И читательское настроение испорчено не было.
("Коллекция характеров". Рига, "Gvards", 2008.)