Артур проснулся от того, что за окнами в очередной раз взвыла сирена «Скорой помощи». Все же тяжко жить в доме, который стоит рядом с больницей… Впрочем, стеклопакеты обеспечивали какую-никакую, а все же звукоизоляцию. Которой этим утром не было и в помине – а значит, Леша в очередной раз оставил окна распахнутыми настежь. Ежась от холода, Артур быстро оделся и вышел на кухню, зябко кутаясь в длинный теплый халат, присланный дальним родственником из Киргизии.
— Неужели так сложно не распахивать окна при такой погоде? – возмущенно поинтересовался он у светловолосого парня, сидящего у раскрытого окна на подоконнике, плюхнувшись за стол.
— Знаешь, с этого вопроса начинается каждое наше утро. С тех самых пор, как мы съехались, — меланхолично заметил Леша, прихлебывая горячий кофе из кружки. Артур потрогал рукой стоявший на столе чайник – тот был теплым, и пару минут мужчина просто грел об него замерзшие руки, поставив источник живительного тепла к себе на колени.
— Вот именно. И ты никак не можешь запомнить? Мы живем вместе уже два года! – фыркнул Артур, наконец перестав обниматься с чайником и плеснув кипятка в огромную кружку с изображением воющих на луну волков.
— Год, одиннадцать месяцев и пятнадцать дней, — непонятно зачем поправил Леша, сделав еще глоток кофе. Артур покачал головой, поднявшись и пытаясь найти на полках кухонного шкафа банку с растворимым кофе.
— Хорошо-хорошо, математик наш.
— Я не математик, — все тем же меланхоличным голосом отозвался Леша и отставил чашку на подоконник, взяв в руки толстую тетрадь с прикрепленной к ней ручкой. Артур хмыкнул и молча уставился за окно. Небо было серым и пасмурным, с черных деревьев облетали последние листья, зато газоны во дворе были ими просто устелены, словно золотистым ковром. Тем контрастнее на этом золоте смотрелся едва заметный серебристый иней, которым осень уже начала баловать по утрам.
— Да. Я знаю. Ты писатель, — немного устало произнес Артур, присаживаясь на край стола. – Но неужели так тяжело не морозить меня каждое утро?
— Прости, — сказал Леша, и по голосу его было понятно, что завтра утром он снова скажет это «прости» в ответ на ворчание теплолюбивого любовника.
— Никак не могу понять, что тебя в этом прет.
— Не знаю. Мне нравится, когда ветер дует в лицо. Когда холодно. Так же холодно снаружи, как мне холодно в душе, — отозвался Леша, и Артур передумал его обнимать. Убрал руки в широкие рукава киргизского халата и мрачно поинтересовался:
— И почему же тебе холодно в душе?
— Не знаю. Просто… холодно. Ничего не греет.
— Мне пора собираться на работу, — резко бросил Артур, спрыгивая со стола. – Я сегодня буду не поздно.
Леша промолчал, и Артур в еще более раздраженном настроении удалился в ванную. Стоя под горячим душем, он думал о том, что творческие люди порой совершенно невыносимы.
Они сошлись три года назад, познакомившись на вечеринке у одного из приятелей Артура. Тот работал в театре и просто боготворил всех «творческих» людей, в связи с чем в его окружении было полным-полно молодых талантов. Одним из таких талантов оказался Алексей Чайкин – светловолосый сероглазый студент, приглянувшийся Артуру с первых минут пребывания на вечеринке. Впрочем, Леша тоже бросал на него взгляды, и Артур все же решил познакомиться. Дружескими были всего две-три встречи, а потом оба ударились в бурный роман, позабыв обо всем. Тогда Артур еще не знал, как сложно бывает с этим юным служителем искусства. В обычное время Леша был нежным, ласковым и заботливым, всегда улыбался и шутил, много говорил о театре и литературе, легко находил общие темы и вообще был крайне легким в общении. Так прошло несколько месяцев, а потом начались проблемы. Стоило отзвенеть первым звонкам в честь Дня Знаний, как Леша стал нервным, дерганым и колючим. Он хронически отлынивал от любых встреч, по телефону разговаривал неохотно, признания в любви игнорировал со стойкостью оловянного солдатика. Сначала Артур решил, что все дело в учебе – после летних каникул парень еще не адаптировался, да и четвертый курс – уже далеко не первый, все не так легко, как раньше… Но чем больше Леша замыкался, тем сильнее накручивал себя Артур. Он перебрал уже все варианты, но мысли упрямо возвращались к одному и тому же: Леша просто нашел себе сверстника и не знает, как сообщить Артуру о том, что всё. Финита ля комедия. И в самом деле, что может быть интересного в двадцативосьмилетнем мужчине, погруженного в мир чисел и сводок, для девятнадцатилетнего писателя? Он, Артур, и в литературе-то толком не разбирается – так, читал стандартную школьную программу и немного фантастики сверху. Конечно, Леше с ним неинтересно…
Но спустя еще неделю Леша позвонил и как ни в чем ни бывало предложил встретиться. И снова был ласков, весел и увлечен. На все вопросы Артура Чайкин смог только пожать плечами и с виноватой улыбкой объяснить – «творческий кризис. У меня бывает, и тогда я сам не свой. Прости». Артур облегченно вздохнул и снова окунулся в счастье, как в омут – с головой. Спустя год отношений они решили съехаться, и в холостяцкой квартире Артура стало уютно и тепло. По вечерам. По утрам как раз нередко бывало прохладно, потому что Леша просто не представлял себе утренний кофе без того, чтобы усесться на подоконнике, свесив ноги вниз – благо, что квартира была на первом этаже, так что хотя бы за жизнь парня Артур мог не опасаться.
Но когда на Лешу вновь «накатывал» творческий кризис, в квартире веяло прямо-таки ледяным холодом, и распахнутые окна тут были не при чем. По осени на Лешу «накатывало» всегда, и Артур уже ненавидел это время года, когда его возлюбленный неизменно начинал выкидывать разные фортеля. В прошлый раз его обвинили в толстокожести и непонимании творческой натуры, теперь вот, пожалуйста – он его не любит… Самое противное, что Леша не мог написать ни строчки уже несколько недель, так что нервы успел изрядно истрепать и себе, и любовнику. Артур тяжело вздохнул и, выключив воду, ушел в спальню собираться на работу. В отличие от Леши, который работал дома и тогда, когда ему захочется, главный бухгалтер должен быть на службе к десяти ноль-ноль, и никак не позже.
Перед уходом он заглянул на кухню – Леша все еще сидел на подоконнике и бездумно пялился на опавшие листья под окнами.
— Я ушел.
— Угу.
— Буду часов в пять.
— Угу.
— Леш. Ты сам себя замораживаешь, — вздохнул Артур.
— Угу.
— Так, ну все. Приду – буду «горячим сердцем плавить лед», — пригрозил мужчина, процитировав строчку из песни Агаты Кристи, и направился к дверям.
Уже у выхода из квартиры он услышал, как Леша быстро захлопывает окно и несется в комнату. Одновременно со звуком включившегося компьютера раздался счастливый голос Чайкина:
— Артур, я тебя обожаю! – и почти сразу – бешеный стук клавиатуры, управляемой чуткими пальцами. Видимо, брошенная Артуром цитата как-то вдохновила юного гения, а значит, с нервотрепкой можно было попрощаться до следующего «опять накатило».
Артур покачал головой и вышел из квартиры. Вот кто их поймет, этих служителей муз?
Только одно Артур знает точно – сколько бы нервов ему не угробил этот мальчишка, он все равно останется самым любимым. А холод, появляющийся в его жизни с незавидной регулярностью, Леша отлично умеет компенсировать своим теплом.