Невыученные уроки первых боёв.
Заслонившись от корпусов армии генерала Ренненкампфа - на северном берегу р. Прегеля гарнизоном Кенигсберга, и южнее – частями германской кавалерии, поддержанные небольшими отрядами ландвера и ландштурма (всего около 4 –х дивизий), Гинденбург развернул на южном фланге 1-й русской армии 16 пехотных дивизий при значительном перевесе в артиллерии.
Историк Н. Евсеев отмечал:
«На фронте 1-ой армии к этому времени находилось 8,5 пер-
воочередных и 2 второочередных пех. дивизии (№№ 53 и 56 из которых формировался XXVI корпус). Остальные подтягиваемые к армии три второочередные дивизии (№№ 54, 57, 72 ) не могли поспеть в нужное время на левый фланг; Да, кроме того, правильное применение этих вновь и наскоро сформированных дивизий требовало введения их в действие лишь в непосредственном соседстве и прочно "окаймленными" первоочередными войсками, подобно тому, как делали это немцы в первых боях со своим ландвером. Таким образом, для парирования немецкой угрозы со стороны главных Мазурских озер должны были быть применены ближайшие корпуса 1-ой армии, находившиеся на фронте, т. е. II-й и IV-й».
Конечно, боевые качества русских второочередных дивизий в то время были крайне слабыми. Причины этого явления были рассмотрены в предыдущих главах. Винить за ТАКУЮ подготовку к войне можно только самих российских военачальников и руководителей империи.
Важно отметить, что ЗНАЧИТЕЛЬНОЕ численное превосходство (к моменту начала наступления 8-й Армии Гинденбурга против 1-й русской Армии Ренненкампфа было на нашей стороне.
Другое дело, что по ряду причин, распорядилось этим превосходством русское командование из рук вон плохо.
Одну из ГЛАВНЫХ причин наших неудач и поражений назвал русский историк генерал Н. Головин, анализируя бои в Восточной Пруссии:
«...уже в этом первом столкновении (Сталлупенен) ярко обнаружились с нашей стороны крупные недочеты в области управления войсками и разведки, в результате коих последовала тяжелая тактическая неудача в одной из пехотных дивизий и почти полная гибель на поле сражения одного из наших очень доблестных полков, неожиданно атакованного немцами во фланг и тыл. Таким образом, с первого же дня войны выявилась старая язва, с давних пор отравлявшая здоровую жизнь нашей армии, - стремление к сокрытию правды. Это неискоренившееся зло не раз в течение войны препятствовало верной оценке обстановки и своевременному устранению недочетов, путем добросовестного вскрытия их до основания».
Считается, что в первом серьёзном бою (у Сталлупенена, который и упоминает Н. Головин) наша 1-я Армия достигла успеха.
Судите сами.
По данным нашего историка, на стороне немцев в бою у Сталупенена участвовали: 5 пех. полков и 20 легких и тяжелых батарей.
На стороне русских было: 10 пехотных полков и 19 легких батарей.
Таким образом, двукратное преимущество в живой силе было на НАШЕЙ стороне.
В артиллерии было примерное равенство (за исключением тяжелой артиллерии, где немцы имели преимущество).
А вот в кавалерии у нас было ПОДАВЛЯЮЩЕЕ превосходство: во всей 8-й германской Армии было всего ОДНА кавалерийская дивизия, а только в 1-й Армии Ренненкампфы их было целых ПЯТЬ, в том числе ВСЯ блестящая русская гвардейская кавалерия. Да ещё 1-я отдельная кавалерийская бригада генерала Орановского в придачу.
Во время маневренной войны (а именно она и была В ТО ВРЕМЯ в Восточной Пруссии) кавалерия может сыграть огромную роль.
Та же единственная германская кавалерийская дивизия 8-й Армии, в самом начале боёв, совершила глубокий обход наших позиций и внезапно напала на местоположение ШТАБА 1-й русской Армии:
«Германская 1-й кав. дивизия, оттеснив конницу ген. Орановского, к 15 ч. 7(20) авг. проникла в район Пилькален, а затем действовала в направлении на Сталлупенен, где произвела большой беспорядок в тыловых частях 1-й армии. Мелкие кавалерийские части германцев беспрепятственно работали на путях отхода частей 28-й пех. дивизии, сея беспорядок и панику. В частности в районе Шеленингкен был рассеян сводный отряд 28-й пех. дивизии, который располагался на отдых. Однако у Сталлупенена германцы были отбиты этапным батальоном, прибывшим для открытия головного этапа. После этого германская кавалерия вернулась к Пилькалену, пройдя в общей сложности за день до 50 км и имея боевые столкновения. Этот рейд внес большую путаницу в управление корпусами со стороны штаба 1-й армии...»
Некоторые историки утверждают, что появление германской кавалерии даже вызвало бегство штаба 1-й армии из Сталлупенена в Ковно. В любом случае, нельзя не отметить, что командир германской кавалерийской дивизии генерал Брехт действовал крайне активно и инициативно, в отличии от своих русских кавалерийских коллег.
И такие лихие рейды, как это ни печально признавать, неоднократно удавались немецкой кавалерии именно на ВОСТОЧНОМ фронте в 1914-15г.г.
А вот русская кавалерия против германцев действовала крайне неудачно.
Всё началось ещё с первой серьёзной схватки.
6/19 августа состоялся фронтальный бой 4-х русских кавалерийских дивизий (1-й Гвардейской, 2-й Гвардейской, 2-й и 3-й кавалерийских дивизий, всего 76 эскадронов, 48 конных орудий, 32 пулемета) сводного корпуса генерала Хана Нахичеванского; с переправившейся через Инстер 2-ю ландверною бригадой противника...
«1-я и 2-я Гвардейские кав. дивизии спешиваются и ведут энергичное наступление. Шесть конных батарей обрушились на две батареи, бывшие у противника. Полное господство артиллерийского огня оказалось на стороне русских. Атака спешенной кавалерии увенчалась успехом, причем одному эскадрону Л. Гв. Конного полка (3-му эскадрону под командой ротмистра барона Врангеля) даже удалось в конном строю доскакать до 2-х немецких пушек и взять их».
В нашей историографии считается, что это был большой успех русской кавалерии, этот бой часто вспоминают (в качестве примера её доблести) в различных книгах и статьях.
Однако ПРЕСЛЕДОВАТЬ отступившие части неприятеля русские кавалеристы НЕ СТАЛИ, ссылаясь на наступившую темноту, обстрел и израсходование боеприпасов. Таким образом тактический успех (всячески раздутый нашим командованием в реляциях) не принёс особой выгоды другим русским войскам. Да и потери в ходе этого боя у нас были тяжелейшие. ДВЕ русские гвардейские дивизии, при трёхкратном превосходстве в артиллерии, «в лоб» атакуют германскую ЛАНДВЕРНУЮ бригаду и теряют при этом 46 офицеров и 329 нижних чинов. СтОили ли ДВЕ захваченные германские пушки ТАКИХ потерь?!
Ответ на это дал командующий 1-й Армией Ренненкампф в своей телеграмме Хану Нахичеванскому:
"... Как и прежде, остаюсь при полном убеждении, что действия крайне неудачны. Средняя колонна (1-я Гвардейская кавал. дивизия), наткнувшись с фронта на противника, совершенно правильно развернулась. Фланговым дивизиям Бельгарда и Рауха следовало направиться в обход флангов противника в полном составе. Относительно генерала Рауха я знаю, что он направил часть дивизии с артиллерией; генерал же Бельгард меня буквально возмущает. Неужели генерал, дошедший до должности начальника дивизии, не знает, что для действительности обхода ему надо было взять свои 3 батареи. Противник, взятый с обоих флангов под анфиладный артиллерийский огонь, был бы уничтожен. Все его 12 орудий попали бы легко в Ваши руки, а так Вы взяли только 2 с тяжелыми потерями. Все эти потери ложатся тяжелой ответственностью на Ваших начальников дивизий.
Получаете новую задачу, поэтому еще раз напоминаю, что Вам надо действовать артиллерийским огнем во фланг и тыл.
Относительно генерала Бельгарда Вы мне докладывали наедине 25 поля (7 авг.н.ст.) в вагоне. Если начальствующая лица не отвечают своему назначению, Вы обязаны быть безжалостны, иначе вся ответственность ложится исключительно на Вас. Полковнику Чеснокову я наговорил много неприятного по поводу Ваших совершенно недостаточных донесений. Ничего, т.е. слишком мало, знаю о Ваших действиях, о потерях же почти ничего".
Видите, КАК на самом деле оценивал Ренненкампф действия русской гвардейской кавалерии, и какие ДЕЛОВЫЕ И ТОЧНЫЕ указания он давал своим подчинённым?! Тут нет общих рассуждений и указаний. В этой телеграмме он также подчёркивает, что НИЧЕГО не знает о потерях своих войск и требует «безжалостно» относиться к генералам «не отвечающим своему назначению».
(По странной иронии судьбы упомянутый им командир дивизии генерал Бельгард спустя несколько дней был убит револьверным выстрелом, в захваченном прусском имении, когда он читал боевой приказ своим офицерам. Убийцу не нашли, а имение это сожгли казаки).
Да и само сражение у Сталлупенена было очень сложным и неоднозначным для ОБЕИХ противников. Н. Головин отмечал:
«Противник стойко удерживался, развивая сильнейший артиллерийский огонь. Особенно чувствительно было действие его тяжелой артиллерии, наносившее нашим войскам не только материальный ущерб, но и действовавшее морально...
Уже в начале боя было замечено движение германской пехоты с артиллерией от Сталупенена к Бильдервейчену, имевшее по-видимому целью охватить 25-ю дивизию с правого фланга. Этот маневр немцам не удался. Начальник 29-ой пехотной дивизии генерал Розеншильд-Паулин, не имея против себя крупных частей противника, решает по собственной инициативе двинуться для удара в тыл Немцам, охватывающим правый фланг соседа. "Направляю все силы, чтобы поддержать 25-ю дивизии", доносил он своему командиру корпуса. Блестящая действия генерала Розеншильд-Паулина приводят к разгрому немцев у Бильдервейчен. 1
15 пех. Вяземский полк берет у неприятеля пленных и 8 орудий.
На левом фланге III-го корпуса обстановка сложилась иначе. 40-я пех. дивизия (IV корпуса), вследствие неурегулированности движения, оказалась оторванной от 27-й пехотной дивизий на 12-18 верст". Она ввязалась в бой с немцами у Мелькемена и потеснила их. Вследствие отсутствия дивизионной конницы в обеих дивизиях, промежуток между ними оказался совершенно не оберегаемым. В него проникла часть 2-й германской дивизии (4 батальона при 5-ти батареях) и совершенно неожиданно атаковала в тыл левофланговый полк 27-й пех. дивизий (105 пех. Оренбургский полк), в свою очередь охвативший правый фланг Сталупененской германской группы, 105 пех. полк был буквально разстрелян, убит командир полка полковник Комаров и выбыло из строя 31 офицер и 2.989 солдат, остальные части 27-й пехотной дивизии, неся большая потери, отошли назад».
Называя вещи своими именами, из-за поразительной несогласованности действий русских дивизий, немцам удалось наголову разгромить 105 –й пехотный полк Оренбургский полк.
Вот что вспоминал об этом УЧАСТНИК сражения, командир роты Уфимского полка, капитан А. Успенский:
«В это, именно, время произошла катастрофа с 105-м Оренбургским полком, наступавшим левее нас на Будветчен. Овладевши Будветченом, а также Сансейченом, доблестный командир 105-го полка - полковник Комаров, не имея впереди себя противника, изменил под большим углом направление своего наступления, с целью помочь нашему полку овладеть Герритен. Этим воспользовались немцы.
Они знали (благодаря своей прекрасной разведке), а полковник Комаров не знал (по вине Штаба Корпуса), что наша 40-ая соседняя слева дивизия опоздала на целый переход (20 верст.) и, таким образом, образовалась пустота. Сюда немцы и двинули, во фланг и тыл 105-му полку, отряд из полка пехоты с 5-ю батареями и 2-мя эскадронами.
Первое движение этого отряда полковник Комаров принял за движение нашей, долженствующей здесь быть, 40-й дивизии; так, именно он и сказал своему адьютанту на его доклад о движении немцев. "Какие немцы, что вы?! Это же наша 40-ая дивизия!" Но когда немцы открыли огонь из своих орудий и пулеметов в тыл и фланг, 105-ый полк дрогнул и, под страшным близким огнем, начал беспорядочно отступить. Командир полка успел крикнуть: "знамя! знамя! спасайте знамя!" и сам пал, пронзенный пулями пулемета. Знамя успели вынести, но большая часть полка была окружена немцами, потеряв все пулеметы (8) и попала в плен.
Необходимо здесь упомянуть следующий факт. В виду спешности, - в 3-х дневный срок, - мобилизации, 105-й Оренбургский полк при выступлении получил пополнение местными запасными из гор. Вильно, т.е. получил 2500 еврейчиков. Командир полка перед выступлением подал рапорт, что его полк, благодаря этому, сделался небоеспособным и, действительно, эти еврейчики почти все сдались в плен во время упомянутой катастрофы. 14 офицеров было убитых, еще более раненых и попавших в плен.
Катастрофа со 105-м полком имела бы роковые последствия для исхода всей Сталупененской операции, потому что паника быстро отступавших оренбургцев начала передаваться по всей линии наступления, цепи дрогнули и под натиском немцев, местами уже начали отступать, - но Начальник 27-ой пехотной дивизии генерал-лейтенант Адариди быстро локализировал этот неуспех: приказано было 108-му Саратовскому полку, стоявшему в резерве у д. Пемилаукен восстановить положение левого крыла, а артиллерии сосредоточить огонь против артиллерии противника...
Как сейчас вижу фигуру командира роты капитана 99-го Ивангородского полка, раненого в грудь, плечо и бедро. Кровь сочилась у него по всему френчу, его перевязывал ротный санитар индивидуальным пакетиком! Когда, не выдержав страшного огня, кучка ивангородцев начала отходить, капитан поднялся во весь рост со страшной раной на груди - весь окровавленный и, со сверкающими глазами, закричал своим солдатам: "Куда? ошалели! где противник? - Вон где - Ивангородцы, вперед!"
Один вид и жест этого героя, показывающего окровавленной рукой в сторону немцев, заставил сконфуженных солдат остановиться и повернуться в сторону противника!
При начавшемся беспорядке и отходе некоторых цепей: нашего полка, соседних: 99-го Ивангородского и 100-го Островского, среди цепей неожиданно появился командир 100-го Островского полка полковник Зарин. При помощи ближайших офицеров ему удалось остановить начавшееся отступление, указав этим ротам новую позицию, фронтом к северо-западу и приказал на этой позиции укрепиться - окопаться.
Быстро вырыты были здесь окопы, и неожиданно наступивший с севера во фланг нам противник, силою не менее баталиона, в сомкнутом строю, был встречен нами сильным ружейным огнем и отбит.
Потери полка, сравнительно, были небольшие: так, напр., у меня в роте из солдат убитых было 6 человек, раненых 12, но без вести пропавших 22. Так как в наши роты влились сейчас приставшие солдаты других полков и даже дивизий (особенно Ивангородского полка), то, вероятно, и наши солдаты в темноте пристали к другим полкам, что впоследствии и подтвердилось, когда они вернулись в свои части; но были и такие "вояки", которые в панике прямо бежали с поля боя и, очутившись далеко в тылу, верст за 10, эти герои рассказывали в обозах всякие небылицы, особенно о гибели офицеров и тех рот, откуда они сами бежали!
Всех нас занимал вопрос, что делают немцы? Где они? И что будет с наступлением утра?»
Судите сами, МОЖНО ЛИ называть такое сражение ПОБЕДНЫМ для русской армии? Ликовать, или задуматься над его уроками и результатами следовало бы нашим полководцам? Понять, ПОЧЕМУ солдаты КАДРОВЫХ полков так ЛЕГКО БЕЖАЛИ с поля боя в тыл (и оставались совершенно БЕЗНАКАЗАННЫМИ за это) а мобилизованные второочередники вдруг так легко сдались в плен германцам?! (Были среди них далеко не только вильновские «еврейчики», которых упомянул А. Успенский).
НИЧЕГО этого сделано не было.
Тактический наш успех, в победных реляциях и сообщениях газет, был раздут до масштаба РАЗГРОМА германских войск и последствия такого легковесного подхода ОЧЕНЬ скоро скажутся на судьбе всей 1-й русской Армии.
ПРАВ оказался Н. Головин, в своём наблюдении: «с первого же дня войны выявилась старая язва, с давних пор отравлявшая здоровую жизнь нашей армии, - стремление к сокрытию правды». И язва эта преследовала нашу армию все годы войны.
Как нередко бывает, ОБЕ стороны приписывали победу в схватке под Сталлупененом СЕБЕ, и для ОБЕИХ сторон эта победа оказалась «пирровой».
Про немецкую сторону хорошо рассказал Н. Головин:
«Для немцев бой у Сталупенена явился разведочным боем. Командующему 8-й армией хотелось выяснить, двигаются ли главный силы 1-ой русской армии в район к северу от Роминтенского леса. Вследствие этого, когда вопрос этот выяснился, он приказал командиру 1-го корпуса генералу Франсуа оттянуть войска назад к Гумбинену. Это приказание было привезено офицером штаба армии на автомобиле около часу дня. Генерал Франсуа в своих воспоминаниях очень кичится своим ответом, данным этому офицеру: "Доложите генералу фон-Притвиц, что генерал Франсуа прервет бой после того, как побьет русских". Он продолжал притягивать подкрепления и вводит, в конце концов, в бой у Сталупенена всю 1-ую пехотную дивизии и часть 2-ой. Но в результат, если он и "бьет" русских на своем правом фланге, то за то он был еще сильнее "побит" русскими на своем левом фланге, где он теряет даже пушки. Вечером он начинает отвод назад ввязавшихся у Сталупенена сил. Генерал Притвиц остался недоволен действиями командира 1-го корпуса; но последний для своего обеления составил донесение, изображающее бой у Сталупенена, как свою большую победу».
Как видим, некоторые германские генералы тоже не прочь были «почудить» в начале войны. Но присущая немцам дисциплина, субординация и чёткая организация деятельности штабов быстро преодолели эти «чудачества». Разумная инициатива и готовность командиров взять на себя ответственность в бою у немцев всегда приветствовалась. Тот же генерал Франсуа, спустя 2 недели ПО СВОЕЙ ИНИЦИАТИВЕ двинет дивизии своего корпуса по тылам армии Самсонова, произведя там «жуткий погром», и предопределив этим катастрофу центральных корпусов нашей 2-й Армии.
А вот русское командование раздув свои успехи под Сталлупененом, и особенно в Гумбиненском сражении, до полного разгрома 8-й немецкой Армии, напрочь утратили чувство реальности.
Генерал – квартирмейстер русской армии Ю.Н. Данилов в книге «Россия в мировой войне. 1914-1915 гг.» вспоминает:
«Впечатление от победы генерала Ренненкампфа и спешного отступления германцев было столь сильным, что одно время возникла даже мысль о переброске 1-й армии к Варшаве, дабы, закрепив за собою владение Восточной Пpyccиeй вступившей в ее пределы с юга 2-й apмией, подойти быстрее к вопросу о перенесении военных действий на левый берег р. Вислы».
Вот такое «головокружение от успехов» случилось у русского командования от мифического «разгрома» 8-й немецкой Армии под Гумбиненом. Последствия этого головокружения хорошо известны.
Заканчивая разговор о присущим русским военачальникам стремлении приукрасить ситуацию, «втереть очки» своему руководству приведём слова начальника Штата русской армии генерала М.В. Алексеева, сказанные им протопресвитеру русской армии Г.И Шавельскому:
«В 1916 году, однажды, ген. М. В. Алексеев изливал передо мной свою скорбь:
— Ну, как тут воевать? Когда Гинденбург отдает приказание, он знает, что его приказание будет точно исполнено, не только командиром, но и каждым унтером. Я же никогда не уверен, что даже командующие армиями исполнят мои приказания. Что делается на фронте, — я никогда точно не знаю, ибо все успехи преувеличены, а неудачи либо уменьшены, либо совсем скрыты».
Думаю, что ИМЕННО в ЭТОМ и содержится первопричина всех бед и поражений русской армии на германском фронте Первой мировой войны.
На схеме: положение на фронте перед немецким наступлением 9 сентября 1914 г
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/08/31/274