Вообще-то говоря, мне эта борьба напоминает один эпизодик из моей дачно-огородной опупеи. Бум "мичуринских участков" 70-х годов к концу десятилетия докатился и до Стрежевого, где я тогда жил. И мы с Лидой в 82-м тоже взяли участок тайги под огород, а спустя два года еще один...
Дело для меня было а) незнакомое, б) нелюбимое. Копалось медленно и неохотно, маленькими грядочками, похожими на могилки. Именно тогда я и пошутил: «Огород — кладбище моих выходных».
А соседи работали быстро, радостно, азартно. Жадно работали. У них через пару лет и клубника была, и капуста, и даже у одного (через три или четыре участка от нашего) арбузы!
И сие сообщество азартных огородников решило приструнить меня, у которого две трети из шести соток были покрыты мохом и травой. А я встал в позу: «Мне мох нравится, он красивый! Я сюда отдыхать приезжаю, а не вкалывать, и душой радоваться! Я вообще намерен здесь кусты посадить, а в кустах скамеечку поставить и книжки читать!» — «Какие кусты — смородину?» — «Нет, вербу!».
И они смотрели на меня, как многодетные на чайлд-фри.
Но тогда-то и у меня-то это была просто поза: не столько даже от лени, сколько от поперечности...
А может, и у чайлд-фри — тоже просто поперечность? Поза, а не позиция? И весь этот гам вокруг них — их самих только забавляет?