Каждое утро мой путь на работу проходит через маленький уютный парк, носящий имя знаменитого русского изобретателя и конструктора Ивана Петровича Кулибина. В последние годы дорожки здесь выложили брусчаткой, не совсем сочетающейся со старыми липами и кленами, с немногочисленными памятниками – Горькому, самому Кулибину, потрескавшимися от времени, подкрашиваемыми изредка масляной краской. Но ходить по таким дорожкам, конечно, стало удобнее.
А уж осенью, когда все покрыто толстым слоем опавшей листы, о городе напоминает только шум проезжающих рядом с парком машин. К тому же, поскольку я иду довольно рано, дворники не успевают еще убрать листву, и парковые аллеи с опадающей листвой в это время особенно живописны.
Вот уже несколько дней встречаю здесь женщину, выгуливающую двух красавиц – русских борзых. Оба поводка женщина держит в одной руке, собаки бегут чуть впереди, не интересуясь, как это обычно делают их сородичи, кустиками вдоль дорожки, урнами и скамейками.
Их удлиненные сухие головки опущены, крупные, чуть прикрытые глаза внимательно смотрят на дорожку, замечают и меня, но никаких лишних движений.
Я любуюсь их поджарыми телами, мысленно глажу крупными завитками спускающуюся по бокам шелковистую шерсть, почесываю за маленькими ушками, плотно прижатыми к шее, и забываю, что это обычное утро, обычный рабочий день…
Из памяти приходит княгиня Бэтси в фильме Александра Зархи «Анна Каренина». Когда я смотрел фильм в первый раз, Майя Плисецкая в роли княгини запомнилась мне больше всего. Благоговея перед великой актрисой, в созданном ею образе я не находил отрицательных черт, хотя и Толстой и Плисецкая прописали их достаточно ярко.
А я был пленен княгиней, ее осанкой, сдержанной светской речью, которая, конечно же, была полна и лицемерия и даже лжи, ее манерами… И еще, рядом с Бэтси, и в салоне, и в парке, во время прогулки с Анной, всегда были собаки - гончие, такие же, которых я встретил сейчас.
Право, в тихое солнечное утро, на этой аллейке среди насыщенно-желтых кленов и лип, так здорово было бы встретить незнакомку в старинном наряде, в изящной шляпке, обязательно – с легкой вуалью… Ее платье чуть касалось бы опавшей листвы, иногда она приподнимала бы слегка его край, чтобы переступить через лужицу, и на миг показывалась бы ножка в изящном башмачке… И чтобы она никуда не торопилась. И не торопила собак. Чтобы это была дама, а не только женщина.
Моя же «героиня», хотя, мне показалось, была даже помладше княгини Бэтси, шла тяжеловато, переваливаясь с ноги на ногу. Бесформенное синтетическое пальто, наброшенное, скорее всего, на домашний халат, обязательные тренировочные штаны, стоптанные кроссовки…
По походке видно, что в перспективе ее ждет операция на суставах. Женщина не прогуливалась, она выгуливала собак. Скорее даже, не своих. Нет, она не сердилась явно, не дергала их, Но умиротворения, благости, которые не могли не снисходить на человека в этом парке, в это утро, нет на ее лице. Ей нет дела до падающей листвы, она не замечает все более розовеющего неба над парком.
- Скорее бы они делали свои дела, - думала она, - еще детей надо проводить, самой на работу собраться.
И так каждый день.