поэма Эллада
I — И Боги спешивались
Ведь и боги Эллады
к людям спешивались*.
И просили пощады,
уповая на жизнь,
ниц лежащие смертные,
прогневившие вечных.
Эти оды затёртые
на путях наших Млечных
вновь читают прозревшие
в небосвода глазах.
Мы как ангелы павшие
догораем в лучах.
Чьих-то горьких симфоний
сел налёт на сердцах.
Аромат благовоний
вновь везут в тех арбах
за звездой Вифлеема
подуставшие кони.
Те же дети Эдема
держат шар на ладони,
рвут одежду на лоскут,
и мир ходит в лохмотьях -
бедный горестный шут.
Шрам белел на запястьях,
колдовала знахарка,
поцелуя несладкость
тихо таяла с губ. Жарко,
пламенно жарко – горсть
вина обжигала, когда пил
это зелье из дрожащей
руки. Обезвоженный Нил
как игрушку-кораблик вещё -
Ей корзинку с младенцем –
словно дар от богов.
Опалённые солнцем,
у иных берегов
мы проснулись немыми
с облупившейся кожей.
Свет саднит фонарями,
время лечится стужей,
гром поёт канонадой,
каплей жизни неспешно
заалел барбарис.
Ведь и боги Эллады
к людям спешивались.
II — Верховная
Голос на голос: вторит и вторит,
Горы в ущельях голосят с собой,
Долгое-долгое горное Эхо – шпорит
Свой отзвук, как эфира прибой.
Всё занимает ревнивую Геру,
Всё отвлекает от ревности мук:
«Верховная, не воспаляй за гетеру
Сердце своё – жажда твоя только недуг,
Только лишь страх, что желает
Отмщенья, только обида, что пишет
Картины: похоть на похоть всё уповает,
Ты не должна ужасаться стать лишней»
Гера не слышит, не знает, не хочет!
Зевс неблагодарностью миг отрезвляет.
Каждый год Девой на ложе восходит!
Он же всё семя своё расточает.
«Ты, Эхо болтливое! Забудь о свободе»
И было безжалостно Эхо разбито,
Рассыпав остро осколками слоги
По миру пустила с Олимпа надменно.
О, как жестокосердны – древние Боги!
III — Медея – Ясону
Что ж дочь Колхиды и Океаниды –
Изящным жестом взявшая шкатулку,
Где в бархатном сияньи были слиты
Янтарные тончайшие листочки. Вот гулко
Звучат твои шаги коварная всесильная Медея
На закате. Закате детской робкой жизни
И рассвете смерти. От волхования хмелея
Ты открываешь чёрную сообщницу. Огни
Потрескивают на стенах древних коридоров.
И музыкой чарующей звучит прощальный
Твой ответ Ясону. Не будет тут укоров.
На ладонях - горят комочки душ. Сигнальный
Свет их отражается на радужной сетчатке
Очей твоих – о! Мать – славнейшая из жриц.
И легкий пепел поднимается к разгадке
Любви и гнева, подлости и верности блудниц.
IV — Геката – Богам
На перекрестье трёх дорог
РазбУжены миров Всевышние сердца;
Лучом струна бежит в чертог
Богов - Геката даром громовержцу:
И бьется сердце первой стати,
Сбирая дань печали, грусти;
Из тел слизав дыханье брати –
Опустошён сосуд. Как гости,
В чужих телах мы ночевали,
А утром – сердцу дань отдав,
Вновь за трехликой кочевали –
Её в наперсницы избрав.
Средь гротов темных подземелий
Стучало тихо сердце друго,
Как будто в каменные кельи
Змей кольцевал заклятье круга
Титанам, скованным без света.
К Урана детям нет пощады.
Им в рабстве множить реку Лета
Под огоньком чужой лампады.
В высоких высях средь прекрасных
Цариц, богинь и лицедеек
Всё ночь и день пульсировали страсти –
Аорта гнала кровь морфеям,
Что б те следили за вселенной,
Чтоб чаша полнилась над миром
Дарами Геи откровенно –
Миров ничтожных эликсиром.
На троесердии богини
Печать стояла воскрешенья
Богов, жрецов, миров, эфира
Шестью побегами сплетенья.
V — Выбор
Я бы новую жизнь
своровал бы как вор**,
Я бы взял для души
настоящих богов,
В этом храме любви
расписал бы я фрески,
что б из самых глубин
бились просини всплески,
Чтоб янтарное солнце
мне роняло в ладонь
слезы сосен, как сердца
захмелевший прибой,
Чтобы пить этот миг,
заглушая в себе,
смертных судорог облик,
Мрака гений во тьме,
чтобы тело моё стало
тонкою вазой, как Милет
заготовка – обнажено, светло
В окна бил бы рассвет,
голос неба – органом
обжигал этот храм,
как раскатами гром,
И душа, как бальзам,
неприкрытому телу
соткала бы хитон,
Я бы вышла несмело
Человека-фантом
И стряхнула бы прах
во свидетельство им,
что есть Боги в мирах,
а не только калым,
Я бы новую жизнь
своровал бы как вор
* М. Цветаева ( из дневников)
** Ю. Визбор