Точка зрения…
1
Эльга
Не понимаю, что происходит. Моя жизнь превратилась в черный водоворот, даже слез не осталось. Задыхаюсь в этом порочном круге. Вот уже полгода мне нет покоя ни дома, ни в институте. Кругом косые взгляды и желчные укусы.
Вновь смотрит на меня как демон на жертвенного агнца. Это же мучение. Да он красивый, состоятельный, слышала, его отец крупный бизнесмен. Как же мне надоело чувствовать себя подопытным кроликом, мышью в лапах кошки и мухой в паутине! Все в одном флаконе.
К чему все это? Возможно, поспорил на меня? То-то его дружки ухмыляются мне вслед. А этот презрительный свист в спину, так сигнализируют шлюхам. Почему я? Может он гот и решил совершить надо мной кровавый ритуал? Ходит в черном плаще и патлы, цвета вороньего крыла обрамляют бледное лицо. То ли гот, то ли вампир. И одно и другое меня совершенно не вдохновляет. Куда не плюнь одни бонусы.
Занятия давно закончились, я провела последние два часа в библиотеке в надежде… Надеждам не суждено оправдаться. Особенно моим. Зачем он снова здесь? Курит на крыльце, словно мест других нет. И двое прихлебателей крутятся рядом. Только бы не увидел. Только бы…
— Привет, Эльга! — Протягивает ко мне руки, уф… едва увернулась.
К чему эта миленькая улыбочка? Обрадовался волк козе, одни рога с копытами остались.
— Эй, постой. Мы с ребятами в клуб собрались. Давай с нами? Карета ждет!
Пытаюсь пройти мимо, но сильные руки хватают меня за талию и буквально впихивают в автомобиль. Дверь захлопывается, а водитель с язвительной улыбочкой блокирует двери.
Я чувствую, как мелко дрожат руки. Нет, нет, нет. Если начну кричать, никто не услышит. Может и вправду в клуб собрались, а там я смогу удрать? Падает рядом на сиденье, вжимая меня бедром в дверки. Рука по-хозяйски обнимает за шею. Чувствую, что еще немного и потеряю сознание. Страшно до дрожи в коленях.
Как доехали — не помню, в ушах звон, а в голове туман. Боже, Боже, на что я подписалась?
Сидим, пьем. Уже часа два пьем. После третьего бокала мартини мне стало все равно. Судьба-злодейка ничего хорошего не готовит при любом раскладе. Пусть хотя бы я буду в состоянии “не стояния”. Чьи-то руки отбирают бокал.
— Притормози, детка.
Меня вжимают в диванчик чил-аута и почти робко целуют в угол рта, потом смелее: дорожка поцелуев от виска к подбородку, пока, наконец, меня не засасывает в омут глубокого поцелуя. Последней здравой мыслью было: “Это плохо, очень плохо”…
Велор
Никогда не думал, что возможно вот так вихрем влюбиться: сходу, слету. Безумно, безрассудно, глубоко и, кажется, навечно. Я горел, сходил с ума, умирал и рождался каждый день, каждую минуту. Друзья добродушно посмеиваются надо мной, пламенеющим. Хотя поддерживают. Объект моих чувств — дикая маленькая девчонка с огненными волосами и шальными глазами. Вот уже полгода она сводит меня с ума. Неприступная колючка. Все время утекает, как вода сквозь пальцы. Что ни делал, что ни говорил — ничто не действует на маленькую ведьмочку.
Сегодня открытие нового клуба. Только vip-клиенты. Решился позвать ЕЕ. Ребята поддержали своим присутствием и дружелюбными улыбками. Пригласил Колючку в машину и, мы отправились кутить. Девочка смущенно опустила свои сумасшедшие глазки и всю дорогу изучала лак на ногтях. Никогда не любил скромниц, а тут — с ума схожу!
Пока поговорил с ребятами, поздоровался со знакомыми, Эльга успела высосать треть бутылки “Мартини”. С такими темпами, девочка скоро покинет нас. А сердце жаждало праздника. Тем более что Колючка впервые поехала со мной веселиться.
— Притормози, детка! — Нежно шепчу, вдыхая приятный аромат ее кожи. Голова кругом. Она поднимает на меня свои неземные глаза, и я чуть не сошел с ума от любви и желания. Не знаю, как бы далеко зашло дело, но ведьмочка вдруг нервно задергалась подо мной, а когда я удивленно отстранился, вскочила как ошпаренная и, забыв про сумку с лекциями, бросилась вон. Не понимая ничего, я устремился следом за ней. Что происходит? Она из тех стремных любительниц “продинамить” или предпочитает секс с адреналином, типа “догоняй меня — я за углом подожду”?
С трудом догнал. Глаза дикие, волосы всклокочены, на лбу испарина… Еще немного и завалю прямо на тротуаре. И чего в чил-ауте не сиделось? Все же было так хорошо. Что-то лопочет себе под нос. Жадно хватает воздух ртом. Э, нет! Так дышать детка должна только подо мной!
— Что случилось? Скучно стало? Решила размять ножки?
Девушка дрожала как загнанная лань. И отступала. Хорошо так, правильно пятилась — к машине. Ясно, значит второй вариант. Нужно перехватить инициативу, все же я мужчина. В голове приятно шумит от выпитого алкоголя и нахлынувшей страсти. Никого так жарко не желал. Звезды кружились в лихорадочном танце. Моя… НАКОНЕЦ…
Дальше было как в розовом тумане. Безумно, яростно и незабываемо. Хотя в некоторых моментах Колючка все же переигрывала. Она яростно сопротивлялась до самого конца, извивалась, кусалась и царапалась как кошка. Не знаю, может ей по нраву ролевые игры? Изнасилование там или “девственница и злой разбойник”? Если б она кричала и так эротично не закусывала губы, я б даже поверил, что ей не нравиться действо. А так каждый играл свою роль на “отлично”.
Я отключился буквально на полминуты, может чуток больше, а девушки и след простыл. Что за черт? Все же было замечательно…
2
Эльга
После случившегося кошмара прошло почти два месяца, а я все так же не могу забыть. Хорошая память это кара. Она рвет душу на части, заставляет сердце холодеть. Мне больно и страшно до сих пор, хоть физически я не сильно пострадала. Хотя лучше б претерпеть. Возможно, телесные увечья смогли б перекрыть тот невыносимый стыд и ужас, что с недавнего времени поселился в моем сердце?
Увы, последствия пережитого проявились спустя время. Как и говорила, все самое плохое, что может случиться в жизни, происходит со сто процентной гарантией. Исключений не бывает. Не удивляюсь, привыкла. Человек, рожденный не для счастья, для страдания.
Я — беременна. Никаких сомнений. Утром врач прислал распечатку с моими анализами. Разумеется, родители в этот момент оказались дома и прежде меня увидели факс. Прочитали, обсудили, а потом вломились в мою комнату.
Думала, не переживу, умру на месте. Они что-то кричали, но сквозь шум в ушах не разобрала слов. Дергали меня за руки, на запястьях наверняка появятся уродливые синяки. Пара оплеух тоже не стала сюрпризом. Удивило слово “аборт”. Нет, убило…
Как же так? Мои верующие в Бога родители всегда осуждали подобное “богомерзкое мероприятие”. Что случилось с ними сейчас? Почему не имею право голоса, почему ребенок не имеет право на жизнь? Почему больше чем мое физическое и психическое состояние их интересует, кто отец и будет ли он… жениться, содержать, угождать?… Почему столько этих «почему»?
Не могу так больше. Не могу жить под гнетом, не могу слышать уничижительные речи. Уж лучше самой как-нибудь.
Едва дождалась ночи, забаррикадировавшись в ванной. Осада спала только после полуночи. Я прихватила только самое необходимое: документы и скопленную за последние месяцы наличность. Не таскаться же с чемоданами в моем-то положении? Как шпион из фильма, я ползла по ступенькам вниз. Двери оставила открытыми заблаговременно. Не хватало еще разбудить весь дом, звеня ключами. Больше всего меня удивило, что никто меня не хватился. Семья, так жестоко терзавшая меня, крепко спала.
Что ж это еще один знак, что я лишняя на этом празднике жизни.
Остаток ночи провела на вокзале. Люди оглядывались на меня, туда-сюда прошелся полицейский. Вот, думают, наверное, бомжиха проклятая. Скоро стану не просто «асоциальным элементом», а асоциальным элементом с голодной замерзшей крохой на руках. И умрем мы под забором… вместе …
Я почувствовала, что плачу.
Утро было хмурым, под стать моему настроению. День прошел как в тумане, с наступлением ночи решила подыскать хоть какое-то достойное укрытие. Не спать же на лавочке под дождем? Вот он уже накрапывает. Сейчас будет сильнее. Бр-р-р, как холодно… Заболею.
Долго брела в неизвестном направлении. В голове звенела пустота. Что делать, как жизнь, за что мне все это? Вечные вопросы, на которые нет и не будет ответа.
Я обратила внимание на какой-то неясный шум позади себя. Шорох шин по гравию, хлопок дверей автомобиля и решительные шаги. Вот и все. С моим везением это маньяк и сейчас меня будут долго и страшно убивать.
“Бедный мой народившийся малыш. Я знала, что будет очень и очень плохо…”
Велор
Не знаю, что происходит. Два месяца я как в дыму. Даже моего вечного оптимизма не хватает. Я поднял на ноги всех друзей и знакомых. Все это время ее не было на парах. Эльга словно испарилась. Телефон не отвечает. Друзей, что странно, у нее нет. Что я должен думать? Наконец связался с семьей Колючки. В первый момент меня огорошили известием о ее беременности, во второй, что вчера ночью она сбежала из дому в неизвестном направлении. Ее ищут, но пока безрезультатно.
В том, что я возможный отец ребенка я решил признаться сразу. В конце концов, новая жизнь — это счастье! Прорвемся! Не пропадем уж точно. Потом предложил помощь, все же я знаю этот город как свои пять пальцев, плюс на машине. Друзья в беде не оставили. Мы поделили город на квадраты и стали тщательно их прочесывать.
Было уже достаточно поздно. Накрапывал освежающий дождик. Давно пора прибить пыль. Люблю запах дождя, люблю стоять под дождем и ловить капли губами. Я никогда не болею.
И все же мне повезло! Знал же, что пропажу найду именно я! В конце пустынной улочки увидел уныло бредущую фигурку. Девушка зябко куталась в куцую курточку. На спине висел небольшой рюкзак. Я приглушил фары, чтобы не ослепить и подъехал ближе.
Она застыла как перепуганный заяц, когда я ее окликнул. Что такое? По лицу стекали капельки дождя или это слезы? Раздумывать было не время. Я усадил ее в машину, включил печку. В багажнике где-то валялся плед. Укутал. Погладил по щеке.
— Может, поговорим?
— О чем? О том, как ненавидишь? Как приятно было прилюдно унижаться? Как однажды затащил в машину, накачал алкоголем и изнасиловал? О том, как я залетела и родители выгнали из дому, чтобы я не позорила “честную фамилию”? О том, есть ли смысл мне жить дальше? — С каждым словом ее голос становился все глуше. Но слезы высохли и руки сжались в кулаки.
В то мгновение я многое понял. Глупышка. Я улыбнулся.
— О том, что очень сильно тебя люблю. О том, что моим друзьям ты нравишься, хоть твоя дикость немного смешит. Заметь, я сказал — немного! О том, что я как дурак полгода ждал открытия клуба, чтобы порадовать тебя, увидеть улыбку на твоем лице. С алкоголем мы переусердствовали оба, но если б ты сказала: “нет, не надо, отстань” — ничего бы не было. А мысли я читать не умею. Хотя ради тебя обязательно научусь!
Я очень рад, что ты беременна и родители твои рады. Конечно, первая реакция была слишком бурная, но кто на их месте смог удержать себя в руках? Почему ты решила, что не имеешь право на счастье? Почему ты хочешь лишить и меня счастья?
— Потому, что меня нельзя любить. Я — урод. Таких сжигали в Средневековье!
— О чем ты говоришь?
— О моих рыжих волосах, о моих ужасных веснушках, о моих страшных глазах.
— У тебя прекрасные волосы, они как жидкое пламя, которое хочется приручить. У тебя совершенно очаровательные веснушки. Они делают тебя милой дриадой. Но влюбился я в твои шалые глаза. Никогда ранее не видел ничего подобного. Я готов до конца жизни смотреть в их глубину.
У моей невероятной Эльги разноцветные глаза. Один синий, второй — изумрудно-зеленый. Привыкнуть сложно, а забыть невозможно.
Мне понадобиться много времени, что бы убедить ее в этом. Но я никогда не опускаю рук, ибо уныние это начало конца.
А у меня жизнь только начинается. О, я, кажется, сказал это вслух!
— Не у тебя, у нас. — Фыркнула она, смущенно сдувая рыжую челку с носа.
Конец
Здравствуй, моя весна…
Вы, когда-нибудь любили? То есть, что я говорю… Вы когда-нибудь любили до одержимости, до исступления? Неистово — всей душой? Нет?!
Вы не поймете мня…
Он мое все: дыхание, кровь, пять органов чувств... Вон он, в толпе. Улыбается, бросает в фонтан монетку. Его светлую челку треплет нежный ветерок. Я вижу его и, словно бабочки оживают внутри меня. Я плачу, не могу удержаться. Он красив? Не знаю… Знаю только, что у лица его сияет нечто, похожее на нимб святого.
Что? Это просто солнце бьет в глаза? Возможно…
Любит ли он меня? Скорее нет, чем да. Но моего чувства с избытком хватит на двоих. Я умру, исчезну, угасну, развеюсь ветром, а моя любовь будет жить, расцветать с каждой весной и заполнять Вселенную.
Вы смеетесь? Напрасно…
Чувствуете аромат утреннего ветра обласканного солнцем? Только распустившихся цветов? Сладких, душистых трав с прозрачной росой?
Это моя любовь!
Что? Он отвернулся и смотрит на другую? Их светлые головы склоняются все ближе? Даже сюда доносится их нежный смех? Я должна ревновать? Ревновать?!
Нет. Это черное и грязное чувство не достойно моей Любви. Мое сердце поет — он рядом, пусть любит не меня, но он жив и здоров, он счастлив. Мне достаточно дышать с ним одним воздухом, смотреть на одни звезды и жить в одном городе.
Куда Вы? Постойте! Я же не сказала самого главного…
Я закрываю глаза и чувствую его шаги. Да, да, не слышу, а именно чувствую. Сердцем, душой, каждой капелькой крови. В шуме толпы шагов не услышать. Вот он все ближе и ближе. Все внутри сжимается от восторга, хочу обернуться, но ощущаю на шее теплое дыхание.
Сердце подпрыгнуло и растворилось в лучах бесконечного счастья. Мою руку ласкают лепестки только сорванных полевых цветов. Мои любимые. Это нельзя узнать, можно только почувствовать.
И совсем тихо, почти душой разбирая слова, слышу:
— Здравствуй, моя весна…
Конец
Черно-белая симфония
Чужой город. Незнакомые, безжизненные лица. Тусклый свет сквозь грозовые тучи. Здесь серые будни бесконечно тянутся в серых безликих проулках. Одинаковые, словно “под кальку” вырезанные из картона фигуры прохожих. Не разобрать – мужчина ли, женщина. Не люди — тени.
Стремительным шагом он двигался против серого потока. Выделяясь ярким черным пятном на фоне привычного однообразия и сонного безразличия. Черная ярость бушевала в черном сердце и выплескивалась на серый мир из черных глаз. Он шел, ускоряя шаг, почти бежал. Его ждала работа. Обычная черная работа, но только она горячила черную вязкую кровь в холодеющих жилах.
Дом, еще один. Похожие как братья-близнецы. Но он не собьется, не перепутает и не отступит.
У цели.
Вихрем ворвался в затхлый подъезд. В лицо дохнуло мочой, грязью и котами. Седая пыль безразлично кружила в воздухе. По углам клубилась паутина с трупами дохлых мух. Винтовая лестница со скрипучими ветхими перилами вела все выше и выше. Под ногами хрустели окурки, осколки от пивных бутылок и прочая привычная гадость. На последнем этаже не горит ни одна лампочка. Одна-единственная дверь, оббитая черно-белым кожзаменителем.
Здесь.
Черные чувства бешено накачивали гнилую кровь адреналином. На руки одеты черные автомобильные перчатки. Пистолет снят с предохранителя. Отмычка зловеще щелкнула в замке. Всхлипнув, дверь тихо отварилась. Вчетверо сложенный лист, мягко спикировал в липкую грязь.
Он замер. Задумался. Поднял и развернул. Неровные строчки наползали друг на друга как пьяные. Многие слова не разобрать, их размыли слезы.
Перечитал несколько раз, пока сердце не сменило ритм ударов, забившись часто-часто. Виски прострелила молния. Он медленно вошел. Одна единственная комната. Пустая. Покрытая слоем пыли. Давно не мытое окно с засохшими разводами от дождя. Паркет под ногами жалобно скрипнул.
Где-то там за окном куда-то снова бежал его Белый ангел. Который даже сквозь года задевая крылом, оставляет в черной душе белую нить надежды.
“Я люблю тебя…”
Пропасть
Солнце клонилось к закату, окрашивая позолотой огромное здание аэропорта. Солнечные блики задорно играли на стекле. Вокруг суетились люди: куда-то спешили, кого-то встречали, толкали тележки с чемоданами, плакали, прощаясь у терминала.
Среди беспрерывно движущейся толпы, ярким пятном выделялась молодая пара. Красный штрих на черно-белой фотографии жизни. Они стояли, крепко обнявшись, не замечая никого и ничего вокруг.
— Не уходи. Подожди еще мгновение. Обними, обними крепче. — Порывисто шептала красивая девушка с огненными волосами и томными глазами лани.
— Мы расстаемся всего на два дня. — Шептал парень, но не разжимал рук, а прижимал сильнее к сердцу.
— Я знаю, но несколько дней без тебя — целая вечность.
Девушка подняла голову с плеча любимого. Тоскливый взгляд нашел не менее тоскливый. Грусть, понимание и бесконечная нежность перетекали из одних глаз в другие. Когда любишь, разлука даже на миг — бесконечная пытка.
Они познакомились несколько месяцев назад. Понадобился лишь взгляд, лишь один удар сердца, чтобы понять — люблю. Это не страсть, это то неуловимое звено, которое соединяет души сквозь столетия и пространства. Даже через тысячу лет, в другом обличии, в другой стране, они легко узнают друг друга. Вечность вместе. Две половинки, одно сердце. Как берег и река, как небо и звезды. Нежность Ромео и Джульетты, страсть Дафниса и Хлои, вечность Петрарки и Лауры, верность Тахира и Зухры. Вместе они: Анна и Денис…
Через месяц состоится свадьба. Чтобы утрясти неотложные дела, Денису нужно лететь в другой город. Они знают, чем горше миг расставание, тем сладостней встреча. Но только как расстаться?
— Я так люблю тебя, Денис.
— И я люблю тебя. — Он повторял эти слова вновь и вновь, но реже, чем ей хотелось слышать.
Последующие события слились в один бесконечный миг, кошмарный сон. Хотя, что ужасней реальности? Чей-то визгливый сатанинский хохот ножом прорезал окружающий гул. Люди оборачивались, вздрагивали, ускоряли шаг.
— Счастье тебе не к лицу, Денис. — Проскрипел морок.
— Нет. — Не то крикнула, не то прошептала Анна, с силой отталкивая в сторону любимого. В тоже мгновение прогремел выстрел.
Удивленно распахнув глаза, девушка осела на холодные мраморные плиты. Чуть выше сердце расплывалось бурое пятно. Было даже не больно, только холодно… Что-то горячее сочилось сквозь пальцы. Одинокая слеза скатилась по бледной щеке. Какой-то звук привлек внимание. Денис упал рядом на колени, задыхаясь от ужаса. Девушка слабо улыбнулась.
— Я так люблю тебя… — тихий голос сорвался… любила… Каждый вздох давался с трудом. Кровь пузырилась на губах. Взгляд остекленел.
— Анна, нет… нет… ты не можешь… — не переставал шептать Денис, стискивая в объятиях холодеющее тело. Слезы лились градом, он не слышал, что ему говорят, только не переставал целовать безвольно упавшие руки. Оттолкнув кого-то, он сорвал с себя куртку и нежно укутал девушку.
Она так чувствительно к холоду, а лежать так… прямо на холодном мраморе. Зачем здесь все эти люди? Что им нужно? Забрать, отнять? Нет.
Денис решительно поднял девушку на руки и, расталкивая толпу плечом, вышел сквозь стеклянные двери на улицу, на парковке ждала машина. Звякнула сигнализация. Он усадил девушку на переднее сидение, пристегнув ремнем безопасности.
— Они не отнимут тебя. Не позволю нас разлучить. Мы всегда будем вместе, любимая.
Машина, взвизгнув покрышками, сорвалась с места, поднимая тучи пыли. Не обращая внимание на встречные машины, сирену и призывы остановится, он мчался вперед все больше и больше нажимая на педаль газа. Машина мчала на пределе возможностей, подпрыгивая на камнях. Скоро асфальт сменила проселочная дорога. Ехать стало сложнее, но скорость не снижалась. Дорога вильнула в бок и стала серпантином подниматься в горы. Последний поворот стал роковым. Денис даже не пытался вывернуть руль. Кровавый закат видел как машина кувыркаясь, сорвалась в пропасть…
Он не хотел умирать, он любил жизнь. Он был очень молод, имел множество планов на будущее. Но с последним вздохом Анны понял, они должны быть вместе… даже в смерти.
— Я так люблю тебя, Денис.
— И я люблю тебя, Анна.
Конец