Все проклятая моль... Часть вторая

Часть вторая  Голда


Сородич мой клопов собой кормил,
и рвань перелицовывал, дрожа,
и образ мироздания кроил,
и хаживал на Бога без ножа.

_______________________________________
Введение – между нами, Музами

Муза Ира.
- Послушайте, дорогая, какая дивная аллюзия – царь Исаак и царица(Малка на иврите) Ривка-Ревекка. Такое совпадение не должно пропасть даром, они должны завести детей, которые станут знаменитыми музыкантами или шахматистами !

Муза Тата
- Ах, что Вы, дорогая !. Кто сегодня помнит, как звали жену Исаака и был ли он вообще женат... Да и мы во второй части выводим не авенсцену Голду. Исааку что, женится на них двоих ?

Муза Ира.
Ах, лишь бы мальчику удобно было ! Но как они вернутся к нам ?

Муза Тата
-Тем же способом. Как только вернутся в Тракай, так мы их и вернем !

Муза Ира.
-А может лучше из Нимфея, а ?

Муза Тата
Да откуда угодно ! Только глупые мужчины думают, что это важно – Нимфей, Тракай... Как только соскучимся – сразу заберем ! А пока пусть помогут Голде !
_________________________________________________________


Глава первая – та еще Ярославна, или сколько жизней у кошки.

Добро со злом природой смешаны,
как тьма ночей со светом дней;
чем больше ангельского в женщине,
тем гуще дьявольское в ней.

_________________________________________________________
Отступление первое - и даже это уже было.

Агарь

Агарь - рабыня, служанка Сарры во время бездетности последней, ставшая наложницей Авраама и родившая ему сына.

                Википедия, 2011



 Если бы мне пришлось рассказывать о себе, я начала бы так : мне 28 лет. Я богата, у меня большая любящая  семья, самый лучший в мире отец. Я умна и образована. Я читаю на иврите, тюркском, фарси, греческом, русском и латыни. Книги – любимые гости в моей комнате. Вот именно книги.  Много лет назад я читала вычурную и довольно примитивную поэму о том, как русская княгиня ждала на стене Путивля своего мужа, который от скуки и жадности пошел грабить половцев, но сам попал в плен. Он там в ожидании выкупа мял юнных половчанок, а она выходила на стену и выглядывала его – ждала, скучала. Мне она казалась полной дурой, да, наверное, и была такой – пустоголовой, неграмотной и суеверной гойкой.

Все не так. А как надо : я несчастная больная старуха, и  завидую даже ей, этой Я-ро-слав-не, дуре неумытой. И зову ее дурой именно от зависти. И не просто потому, что она стояла на жалкой земляной стене вокруг сотни грязных деревяных изб своего Путивля – Солхат много больше и богаче, а стены ему не нужны – хватает сабель. Она высматривала мужа и сына. И высмотрела, дождалась.  И написано в леториси про них «жили в супружесстве крепко» - редко такое встретишь, счастливая она...А я, такая умная и богатая, ровно четырнадцать лет назад, высмотрела очередной погром в Лемберге - мастеровщина била жидов то ли за обман с оплатой, то ли за то, что мы ихнего Христа распяли. И моя первая жизнь, счастливые четырнадцать лет закончилась - по дороге из Кракова в Вильно, на углу Еврейской улицы и улицы Боимов, умерла катцеле Голда. Котенком меня прозвали с детства за скулы и разрез глаз. Мы все тогда умерли. И смешной дядя Борух, и моя единственная подружка - его жена Лийка, и все, кто были с нами. Умерла моя маленькая сестричка Хава - ей на спор, с первого удара,  разбил голову кузнечным молотом молодой молотобоец-подмастерье. Умерли близнецы Хаимке и Лейбке - их просто зарезали, как ягнят. А я умерла под вонючим пьяным мясником, залезшим на меня прямо на узкой улочке возле старой школки. Я сопротивлялась, даже пробовала пырнуть его своим  кинжальчиком, но только оцарапала его свиное брюхо... А мясник с удовольствием сломал руку паршивой жидовке, чтоб не смогла никогда больше поднять нож на доброго христианина, избил до полусмерти и  бросил подыхать на снегу...

 У кошки 9 жизней, и я выжила. И все время я спрашивала Б-га - а зачем ? Рука срослась, ключица тоже, хотя и криво. Бабушка Сарра и не дала мне выхаркать отмороженные на снегу легкие в этой литовской сырости, а отправила меня в Крым к моему дяде Аврааму. Меня выгрели на солнце, как больного котенка,отпоили кумысом и виноградным соком. Я жива и здорова.Началась моя вторая жизнь, говорите ?  Да вот только тот мясник был болен дурной болезнью и наградил меня ею. Золото, заплаченное врачам не ушли даром - уже три года, как ушла боль из моего тела. Но ко мне никогда не приходят женские дни, у меня не никогда не будет детей. Так сказали все врачи - моя утроба бесплодна на веки веков. Да и недолог будет мой век, хотя и врачи ошибаются...

Если вы пожалели меня – зря, не надо меня жалеть ! И криво сросшуюся ключицу не надо, и отмороженные легкие не надо. Я уже себя отжалела. Мне надоело умирать и я решила жить. В позапрошлый Пурим, когда отец и мама были в Солхате, я сказала им об этом.

Сказала обоим, папе и маме. Но с мамой мы поговорили еще вечером. Вы знаете, что такое аидише мама ? Так вот моя мама - самая еврейская. Из четверых детей у нее осталась только я. Она смирилась, что больше не родит. Но с тем, что не будет внуков - нет. Как она смотрела на меня, когда я заговорила про Сарру и Агарь, как будто разверзлось небо и Господь заговорил с ней из тернового куста! Теперь мне кажется, что она уже много раз думала об этом, да что толку.

 Мы обе плакали на кухне, а потом мама сказала, что пусть хоть земля упадет на небо, хоть небо на землю - ей все равно, но Абрам Юзефович сделает ЭТО. Мама называла отца по фамилии только в сильном гневе, вот сейчас - за то, что он не сделал все это сам, как и подобает мужу и отцу. Она редко просила у отца за себя,но часто - за нас. Часто говорила, что отец - самый умный, хахам гадоль, а она - только глупая женщина. И редко приказывала ему. Очень редко, и только наедине, я иногда подслушивала. И мой папа, много раз говоривщий "нет" Ягелло и Витовту, ей всегда говорил "да". Мама не переспрашивала - когда, мама твердо знала, что для нее - отец сделает все, придумает - как, даже если не понимает - зачем. А дядя..., дядя смотрит в рот отцу, особенно с тех пор, как отец придумал откупить "для своих" так и не отбитый в очередной раз  литовцами у татар Едигея Крым и создать там еврейское царство, "Новый Иерусалим". Папа всегда помнил, что он - внук Казимира, а значит Царь,мелех по праву гоев. Кто бы устоял перед таким соблазном... 

 А я давно уже прижилась в теплом и сухом Крыму и много лет веду здешние дела отца. И о "Новом Иерусалиме в Крыму", я узнала  из письма отца дяде одной из первых. Во мне была нужда. Я хоть больна и бесплодна, но умна и грамотна, а кому еще могли доверить переписку тайнописью отец и дядя Авраам ? А я переписывала письма о "Новом Иерусалиме", который из царства евреев уже стал по нужде царством евреев и караимов, и  вспоминала, что у наших царей жен считали дюжинами. Так будет и теперь, царю нет дела до херема рабби Гершома! Подумаешь – только одна жена ! А если эта жена не может родить ? И я подумала: а ведь мелеху  все равно , какая из его жен родит, а какая выростит его детей. А потом вдруг меня как молнией ударило : а ведь царю так же все равно, кто из жен считается матерью  его ребенка - отец все равно он! А злословить о царице никто не посмеет... ну не будет у меня молока, так я уже не молода, но то и кормилицы пригодятся... 

 К полудню мы читали Мегилат Эстер.  Папа, как водится, поминул прабабку Эстерку, вспоминал, как в детстве я играла в нее, и заставляла совсем молодого еще дядю Гвидо один-единственный разик, только для меня, одеть доспехи и шлем. А сама нацепила самое лучшее зеленое платье, зеленые сапожки, корону из блестящей жести и громко заявила изумленным родителям, что дядя Гвидо - это прекрасный король Казимир, только лица не видно через забрало шлема. Стррррррашная тайна, вот. А я Эстерка, да только мне семь лет, но я выросту и стану настоящей Эстеркой. А Хаимке и Лейбке смеялись, такие дураки..

 Я не хочу быть Эстеркой даже во сне. Я хочу быть мамой. А если для этого надо стать малкой-царицей Крыма - будет это царство!!!

 Отец тогда приехал не только навестить меня. Он говорил со старейшинами и раввинами, трижды ездил к караимам в Чуфут-Кале, много писал, разговаривал с дядей Авраамом. Последние двадцать лет, как убили Мамая, нет в Крыму покоя. Тохтамыш воюет с Едигеем, за одним – Витовт, за другого – Тимур. Оба они чужие здесь, Крыму не нужен никто из них. Мамая здесь любили, он был свой, а эти – чужаки, громящие торговлю и оставляющие за собой только трупы. Что мы или караимы – даже крымским татарам поперек горла оба хана и их войны. Недовольны все, дело стронулось с места, но быстро застряло - отец не мог сторговаться с евреями и караимами, кто станет мелехом, сядет на трон в Бахчисарае. Отец готовил царство для себя, но...Евреи не очень любят отца, считают его выскочкой и грабителем. А караимы, эти потомки хазар, и вовсе хотели кого-то своего, а если еврея - так потомка царя Давида и не меньше. Об этом и шел вялый предобеденный разговор, пахло гефилте фиш и компотом из вишни. Мама вскользь заметила, что  славно было бы, если  царем-мелехом Крыма все же стал один из "наших". Дядя и отец только покивали в ответ: славно то славно, да только и евреи, и караимы уперлись, что царем Нового Израиля может стать только "кровь Давида", а мы - не она. И поэтому за отцом не пойдут ни евреи, ни, тем более караимы -  это не купишь золотом. Надо было искать эту самую кровь. Отец сидел нахохлившись в глубоком кресле и читал прибывшие с оказией письма нашей кельнской родни. Младшая сестра моей бабушки Сарры, Ривка, писала о бармицве своего любимчика Исаака, старшего сына ее дочки Тамары.

Мама вдруг оживилась:

- Авраам, неужели ты не помнишь, что Ривкина дочь Тамара замужем за Соломоном, этой самой кровью Давида ? Ривка и Лейзер писали об этом, когда выдавали Тамару замуж за Соломона. Бери любого на выбор - вот тебе и готовый мелех Нового Иерусалима, а, Авраам ?

- Все так, но дети Соломона еще сосунки несмышленные - даже старшенький Исаак и то только справил бармицве- вяло возразил дядя. А здесь нужен настоящий лев, как твой муж, Рахиль ! Но даже наши раввины уперлись в этот давидов род – завидуют и боятся...

- Исаак еше совсем ребенок - добавил отец. Похвала дяди была ему приятна - Вот послушай, что пишет о нем сам Соломон: "Добрый, веселый, умный ,но не хитрый, полненький, сладкоежка, похож на Ривкиного свекра Мордехая в молодости - такой же огненно- рыжий. На улицу не выгонишь, сидит целый день на диване, читает и ест клубничное варенье". Ну какой из него царь ?

Мама и я сидели на низенькой, оббитой желтым бархатом скамеечке, мужчины - в высоких креслах. Я встала. Б-же, помоги мне !

- Самый лучший царь, папа - твой собственный, если тебе самому не суждено сесть на трон. Второй лев нам не нужен, нам нужен ягненок  Вот именно такой,как Исаак, тебе и нужен, лучше не бывает –маленький, добрый,тихий и покладистый.  Что, у нас не хватит книг, подушек и варенья ? Найдем и клубничное, и вишневое, и кизиловое ! Или тебе нужен новый Витовт с его сумасшедшими закидонами и шилом в заднице ? Мальчик умный, не злой,ленивый - будет слушаться тебя, а меня сделает опять живой. И пусть сидит на троне как на диване  и читает Талмуд в свое удовольствие - я по твоему слову, отец,  все сделаю за него - для тебя и для него тоже. А у меня будут дети. И мои дети, а твои внуки, будут царями назло всем евреям и караимам. Разве это мало . быть тестем и дедом царя ?

Мой отец, Великий Казначей Абрам Юзефович, самый лучший отец в мире. И самый умный. Среди мужчин, конечно. Он был бы хорош на троне – но он не станет царем, никогда не станет. Я смотрела ему в глаза, мама - наверное тоже, я не видела.   

- Ну сделаю я Исаака мелехом, ну выйдешь ты за него замуж и будешь править его именем, пока он будет есть варенье сидя на троне в Бахчисарае. Ну да, ну да... Мальчик, ты говоришь, будет моей куклой, почему нет, будет, как не быть... Но дети, Голда, но дети ?  Сколько у нес времени - год,  два, ну пять...Исаак выростет, и ему опротивит смотреть тебе в рот - что тогда ? Пусть не сразу, лет через пять, хорошо, десять - но ты ему надоешь хуже горькой редьки. Он тебя не полюбит, Голда. Мальчик войдет в силу, и зачем ты ему тогда, бесплодная, больная и нелюбимая жена, привыкшая помыкать им по слову ненавистного злодея - тестя ? Наши головы слетят с плечь по слову Исаака, Голда, ты прыгаешь с головой в кипяток !

Мама очень спокойно, вполголоса возразила:

- Абрам, где твой ум, тебе надо все сказать вслух ? Ну так слушай, ты сам хотел. Голде нужен муж - мы купим этого мальчика. Да, я сказала это слово – купим, и не стыжусь, что покупаю немного счастья моей дочке ! Они родственники ? Плевать, раввины разрешают жениться на двоюродных сестрах, а больше нам и не надо -  этот Исаак женится на Голде только на бумаге,она будет ему не женой, а старшей сестрой. Да, да, Абрам- наша дочка не будет с ним спать - тебе обьяснить, почему ? Ты это хотел услышать ? А мальчик.. Ну так пора ему взрослеть. Да, Исааку будет сначала обидно и неловко. Он будет сидеть дурачком на троне и шлепать печатью то, что ему принесет Голда. И решать все будет Голда. Да, он поймет, что мы его купили. А потом поймет, что мы купили его и на самом деле для того, чтобы сделать царем, а не куклой на троне!  А чтобы он это понял -  и на людях, и наедине Голда склонит голову перед ним, спрячет свою гордыню и язычок подальше и не обидит Исаака ни словом, ни полусловом ! Это я тебе говорю, Голда !  Дурак решит, что он уже мелех гадоль, а умный поймет свою выгоду и будет слушать Голду и учиться быть мелехом.  Ривка пишет, что Исаак умный - значит поймет нас, а зять-дурак мне не нужен. Если он добрый - то простит Голду и нас за то, что мы его купили, и не будет годами лелеять обиду. А выгода его самая большая - трон мелеха Крыма, богатство и власть в приданное за Голдой. Этого мало ? Так мы ему отслужим за добро - и Голда, и я, и ты, Абрам Юзефович, великий казначей !

А когда Исаак выростет, мы уже будем его семьей, а Голда – матерью его детей. Ты не будешь дергать его за ниточки, Голда, как делает твой отец с Витовтом - ты научишь его править! Не спеша, по шажку передашь ему умение и власть. Время у нас есть - такие мальчики ростут долго. Нет, Исаак не будет куклой, нам самим это во вред -  через 10 лет ты уже состаришься, мой муж и господин, и тебе будет нужна опора, тот, кто пойдет дальше тебя, Абрам. Сегодня ты нужен, а завтра Витовт продаст тебя с потрохами. А вот муж Голды, отец твоих внуков - не продаст! Когда Исаак выростет и поумнеет -я первая буду сама смотреть ему в рот и радоваться, что у меня такой умный зять, счастливая дочь и красивые внуки. И Голда будет, а  ты - больше всех, Абрам! Или призрак короны помрачил твой разум ?  Оставь этот цурес молодому Исааку. Будь к нему добр, люби и учи его, сделай его настоящим царем.  И когда твой зять станет тебе сыном, а не пасынком - спокойна и радостна будет твоя старость в кругу внуков, Абрам! Пусть Исаак тогда правит, а Голда будет вести дом, ростить детей, а потом и внуков. А мы с тобой заслужили спокойную старость - сколько можно ходить по тоненькой ниточке...Мы дадим этому мальчику все, а возьмем у него только то, что он сам захочет отдать, и то на время...

- Но сможет ли Голда ...

- Учить Исаака, помогать ему, почитать как мужа ? Смогу,отец, мне уже давно пора ЗАмуж - за спину мужа. Я все это смогу, и многое другое - даже полюбить этого Исаака, может быть. Но вот родить детей ему я не могу, да и просто лечь с ним как женшина с мужчиной не смогу. Зачем мучить бестолку и себя, и этого мальчика. Исаак меня все равно не захочет, я для него старуха, будь я даже хороша и здорова. Папа, я смирилась с тем, что у меня  никогда не будет красоты  и здоровья. И я их уже и не прошу. Но у меня будет не только муж, но и дети. Я так решила, и да поможет мне праматерь Сарра. Мама благословила меня. И бабушка тоже.

В любой нормальной еврейской семье отец узнает все женские новости последним. Мой папа привык. Мама подняллась и встала за креслом отца, положила руки ему на голову. Отец закрыл глаза, молчал - думал. Молчал...

Дядя Авраам  пристально смотрел на сестру. Мама не отвела взгляд, только уперлась руками в спинку кресла.

-Да, смирись и прими, Авраам, я так решила в моем сердце и благословила Голду. И не перебивай меня, брат мой - Голде нужны дети, а мне внуки. Вот и мой муж согласен, правда ?

Отец открыл глаза и вымученно кивнул головой:

- А как же... Рахиль, подумай - мужчине нужна женщина. И не сестра, а жена...

- А, ты об этом... Ну да, нужна, как без этого. Только оставь свои печали, мой муж и господин и радуйся - этот царь будет есть из рук Голды, а значит - из твоих. Ты вырастишь этого Исаака, как жеребенка на сытных хлебах. Он будет хорошим мужем Голде, это я тебе говорю ! Один, в чужой стране - он будет ее слушать, если не дурак. Пусть, пока не выростет, читает книжки, кушает сладости, просто сидит на троне, в конце концов !

И не будет его ложе пусто, не беспокойся. Для постели Голда купит ему тихую еврейскую девочку с кожей как молоко и широкими бедрами- такую, чтобы у него слюнки потекли и чтобы он помнил во все дни своей жизни, что это Голда купила ему ее. Пусть будет бесприданница, а еще лучше - сирота, но из хорошей  семьи, а там пусть ходит в шелках, есть на серебре- мы не обеднеем, но родит и выкормит детей, а потом положит их с добром и благодарностью Голде на колени! Что ей плохо - детей у нее никто не забирает, она их и выкормит, и вынянчит и увидит царевичами. Какая мать не желает такой судьбы своим детям ?

А будет умна и послушна - Голда сделает ее младшей женой Исааку. Да, женой, и не смотри на меня так, Голда - все мы смертны, и если с тобой что-то случится, то детям твоим лучше поможет мать-царица, чем мать-служанка, ты меня поняла ? А ты не вздумай плохо радоваться внукам, Абрам Юзефович!

Бедная мама, она уже полюбила этих внуков и квохтала над ними как наседка. И имена уже им наверняка придумала. И я поняла, что папа согласен и сопротивляется только для вида.

- Но Голда не забеременеет и все вылезет наружу !

- Мужское ли это дело, Абрам ? Оставь глупой Рахили женское, и все поверят и в беременность Голды, и в роды ! Оставь глупым бабам глупые женские пустяки, займись мужским делом - Голде пора замуж,а престол Крыма пуст. Надо послать верного человека, ну хоть Игаля из Губера, в Кельн, чтобы родители отпустили Исаака и благословили его женитьбу на Голде!

Отец в раздумьи перебирал янтарные четки. Молчал, думал, скупо заулыбался. Значит  придумал.

- Под такое приданное, на царство - отпустят, Рахиль. Соломона я уговорю - он мудр и понимает, что век евреев в Германии истекает. А если бежать сюда, то что может быть лучшим убежищем, чем сын - мелех Крыма. Соломон, я думаю, даже отдаст Исааку печать и перстень, хранящиеся в роду Давида, и караимы с охотой пойдут за ним.  А это четыре тысячи сабель, на минуточку... И полторы тысячи наших сабель.. И наймем генуэзцев, и не только их... Деньги и сабли, сабли и деньги – пустяки, семечки..   Я улажу все, что касается прав, денег и сабель. Но этого мало, Рахиль. Нужно, чтобы Ривка и Тамара согласилась на  брак Исаака с Голдой, отпустили его. А им Исаак нужнее Крыма, ты же их знаешь. Если они скажут «нет», то и Соломон, и Лейзер не возразят им - я здесь не властен. Но если Сарра напишет Ривке, что залог жизни Исаака - наши жизни...

Мама достала свернутое письмо и молча протянула его отцу. Папа  удивился, но не сильно, проживя с мамой уже тридцать лет, он давно понял, на что способны дочери и внучки праматери Хавы. А еще он очень любит маму, даже больше меня. Папочка, папа !!!!!

Отец встал с кресла, посмотрел на маму, потом на дядю Авраама, прозванного Крымским - главу-роша евреев Крыма и Тамани. Тот согласно кивнул - согласен!  Отец скупо кивнул в ответ,он смотрел на меня, как будто хотел разглядеть что-то важное для него, а мне вдруг стало страшно.

А зря я испугалась - это же мой папа. Отец взял меня за подбородок, внимательно посмотрел  в глаза и тихонько спросил :

- Ну как, доця, согласна на рыжего и конопатого ?

- А ты на рыжих внуков ?

- УМЕЙН !
________________________________________________________
Отступление второе - литературное.

Когда народы, распри позабыв,
в единую семью соединятся,
немедля обнаружится мотив
сугубого вреда одной из наций.

Мироныч, я задумывал этот роман как еврейское фэнтэзи с привкусом постмодерна, условными героями, тонкими и плоскими характерами, как у кукол в старом балаганчике, и еврейским орнаментом для колорита. Альтернативная история с еврейским попаданцем в средневековье и Губерманом как его Овидием. Но какая к черту альтернативная история - канонической нет толком. Вот нет других желающих - должность местного Карамзина моя и передумал я баловаться этим самым постмодерном. А раз так, что может быть приятнее моему еврейскому сердцу, чем классический русский исторический роман из еврейской средневековой жизни - с многими героями,  сверхзадачей, несколькими линиями повествования, развитием характеров, иронией.  Итак, история, роман, любовь и фаршированная рыба. Я бы назвал все это еврейской Илиадой, но скромность мне не позволит - Гомер у нас ты, а не я.  Роман именно на русском языке и именно о истории евреев, а не о чем угодно с парочкой благостных евреев – жертв разнообразных злодейств в эпизодах, как у Хаггарта или Вальтер Скотта. Согласись, роман  о евреях должен писать хоть плохонький, ассимилированный, но еврей. И чтоб хоть мало что понимал, многое переврал, но болел за своих и не иначе. И неприменно вопил с любой страницы, что "Эмма - это я !" Я понимаю, что это задачка для Гомера, который ныне Губерман, то есть ты, но ты все гарики да гарики, на эпос тебя не раскачаешь – приходится все самому делать.

  Литературы разной степени благородства – от Владимира Соловьева до Солженицина – о нас  написано немало. Взгляд со всех сторон, так сказать. Но, если вдуматсяь, Мироныч,  то не обязательно смотреть на нас только со стороны - кому то, может быть, даже интересно, что мы, евреи, сами про себя думаем, какие мы на самом деле - без подарочной упаковки. А мы еще и свое мнение об окружающих имеем, и, что интересно - тоже не всегда восторженное.  Ты сам тому первый пример. И ничего, никто не умер.

 А что ? Может же поляк нелицепрятно рассуждать о русских, немец - о поляках, француз - о немцах, а Солженицин - о евреях. Я так думаю - вполне может, и нелицеприятно - тоже не грех. Лишь бы честно и с готовностью услышать и о себе, любимом, парочку острых слов. Глядишь поговорили - и поняли малость лучше, кто чем дышит. Но прямо в лоб – нужна твоя, а не моя мера таланта,  выйдет слишком перчено, обидится собеседник.  Это не беда, можно притчей, иносказательно - давно, мол, дело было, лет шестсот назад, да и не здесь,  летят в самолете русский, украинец и еврей. А специфика..., ну если народ тонко разбирается в отличиях мушкетеров от гвардейцев кардинала, то смогут при желании отличить хоть евреев от караимов, хоть  сефардов от ашкеназов. Не сахарные, не расстают -  еврей, как не крути, в наших краях куда меньшая диковинка, чем француз !

 Мироныч, ну вот почему у меня в этом месте возник рефлекторный порыв извиняясь обьяснить, что еврейцы не хуже ахейцев, и имеют право на свой, еврейский, исторический роман, как и русские, поляки или французы ?  Нет, было бы умно заранее открестится от еврейского ветхозаветного национализма и громко завопить, что все люди – братья, но не хочу. Сенкевич, к примеру, не стал многословно оправдываться, что он мол случайно родил Володыевского, а не Портоса, и вообще не имел в виду обидить москалей или татар - вышло так. Нет, не случайно, а в виду имел. И я тоже не случайно - и хвалю, и обижаю "взирая на форму носа", но буду рад, если написанное мною прочтут те мои друзья, кого в годы оны миновала инвалидность пятой графы. Разве паспорт определяет, кто с кем - одной крови ?

Ну так и я воздержусь от реверансов несуществующей дружбе народов, стыдливо воспитавшей у моего поколения представление о еврействе как не смертельной, но постыдной и неприятной болезни. Так вот заявляю - я рускоязычный еврей с Украины, советский по воспитанию и немецкий по местожительству. И ни одного народа целиком я не люблю - ни русский, ни украинский, ни немецкий, ни еврейский. Только отдельных представителей, а "ан масс" - всюду дерьма хватает, так что нет причин особо стеснятся своего родного дерьма.

  Ты знаешь, меня ни один народ целиком не любит. Это только люди могут любить и дружить, а народы - вряд ли. При упоминании о "дружной семье народов" сне представляется склочная коммуналка, где тещи травит зятьев, мужья побивают жен, а дети ждут смерти родителей. Нет уж, пожалуйста без меня. Как по мне, так уж лучше цивилизованное общение соседей по лестничной клетке. Да, все живут в хороших отдельных квартирах, кто с кем хочет - здоровается, кто не хочет - делает вид, что незнаком - главное, никто не рвется начистить морду соседу, а то чего он там ! Нет, можно дружить, но только добровольно. И никакой обязательной коммунальной кухни - сеачала надо просто научиться говорить друг с другом!

Игорь Мироныч, эка меня занесло в дебри философии, пора вернуться к литературе. У еврейской истории на диво мало хороших романов "до ХIX века". Да, на этом поле ходили Болеслав Прус и Лион Фейхтвангер. Впрочем, Фадей Булгарин тоже накропал дивный роман об Эстерке. Я его прочел - где мое молоко за вредность? Имей Дантес капельку литературного вкуса - он бы соблазнял жену Булгарина. Она и сама была непротив, да только Булгарин был неревнив и до дуэли дело бы не дошло. А зря. Булгарин – не штафирка камер-юнкер Пушкин, а боевой офицер, кавалер  орденов Святой Анны и Почётного легиона - он бы этого прощелыгу Дантеса застрелил, как фазана. А потом сам бы застрелил и Пушкина, вот сюжетец был бы !

 Я прочел "Еврея Зюсса" в возрасте этого рыжего Исаака. Пожалуй, Зюсс и есть Абрам Юзефович того времени и места - мельче и манернее. Абрам – глыба, герой для Шекспира, а не Фейхтвангера.  Вот завещание его правнука, тоже Абрама :

"Старшему сыну своему Яну я оставляю два имения, Жерославку и Гладкович, один дом в Вильне и 10000 дукатов; второму сыну — Константину — имения Новый двор и Глинковщину, дом в Вильне, фольварк около Вильны и семь сундуков литовских монет. Жене Хане — 1000 сундуков монет, все золото и серебро своего дома и доходы от имений Константина; дочери Марине — большое приданое и доходы от имений Яна".

1000 сундуков монет, это сколько же будет ? Но мой герой, Мироныч, все же не Зюсс - Юзефович, а Иосиф Флавий - и не исторический Иосиф бен Маттиягу, а именно фейхтвангеровский. Мой Исаак - это его далекий потомок,чтоб вы знали, а Юст - это Губерман, то есть ты. Ассимилированный немецкий еврей Фейхтвангер перенес себя в прошлое и нарисовал Иосифа-себя живущим контактом и конфликтом Рима и Александрии с Иерусалимом, а умершим от вражды в Иерусалиме. Кто он был римский еврей или еврейский римлянин ? А сам Фейхтвангер ? А я, а ты ? Вечная тема ассимилированного еврея - кто я ? Фейхтвангер соблазнил меня, Иосиф Флавий родил Исаака(что бы об этом не думал автор Танаха), а я одел рыжий парик и поехал в Крым на Буланчике.


Глава вторая- домашние хлопоты.

Природа женская лиха
и много мужеской сильней,
но что у бабы вне греха,
то от лукавого у ней.


Мама всегда относилась ко мне скептически, не то, что папа. Для нее я так и осталась маленькой девочкой,  витающей в своих книжных облаках. И если бы она была здесь, мне бы сегодня  прилично досталось, и поделом  - дура я дурой, а весь мой ум из книг, а не от жизни. Так говорит мама. Я тянула почти три месяца, тянула, тянула и только вчера удосужилась сьездить на рынок в Кафу, потратила кучу денег, но главного не купила. А Исаак будет у нас уже сегодня вечером - Игаль пригнал гонца. Горе мне от моего пустого ума - дюжина книг, четыре воза разной свадебной дребедени, а все впустую. Не сезон - на рынке не продавалась ни одна подходящая еврейская девица.

Рынок в Кафе я знаю хорошо, да и в невольничьих рядах я бывала - и продавцом, и покупателем. И не надо «так» смотреть на меня ! Во все века люди меняют других людей на звонкое серебро, лошадей или других людей. Что удивляться - люди убивают и мучают себе подобных, так пусть лучше покупают и продают - тех, кого нельзя продать или обменять, режут как паршивых тощих овец. Не продают стариков и старух, калек. Пока не в цене воины - кто их будет стеречь, а применить некуда. Это нам будет наруку, но не сейчас - позже. Нынче в мужских рядах как в скотных - тупое, угрюмое, серое  селянское быдло. Их сводили в баню, постригли, накормили. Они стоят равнодушно, что им, не все равно, где гнуть спину -  жать пшеницу или  собирать виноград... Да только есть еще каменоломни. Ремесленников нет, слуг нет. Много дешевого серого быдла за дешевые медные деньги. В детские ряды я не пошла. Потом, потом...

Женские ряды - беда, одиночество, надежда, безразличие и страх, страх, страх. Вошедший в кровь и кости страх боли, страх трупов на обочине Крымского Шляха, страх грубого животного мужского насилия над женщиной - даже не от мужской похоти, а просто от скуки, страх чужого страшного Крыма, страх злого хозяина или хозяйки... Нет им защиты - ни отца, ни брата, ни мужа. Где они все - не важно, все равно не помогут - ни живые, ни мертвые. Больные, слабые и старые остались гнить в степи. Строптивые – тоже.  А этих может быть купит хороший человек.

Мама всегда говорила:"Хочешь сделать доброе дело - купи рабыню. Выкупи ее из беды." Мама каждый год покупала на йом-кипур рабыню-еврейку. Сколько их перебывало у нас - совсем девченок и постарше, красивых и дурнушек, покладистых и вздорных. Мама всегда держала их в строгости - взглядом, словом, пощечинами, редко - розгами, но всегда отпускала на волю  к седьмому йом-кипуру. Так велит наша вера. Кого-то выдала замуж, как Лийку за толстого дядю Боруха, кого-то устроила служанкой в богатые дома, но не все захотели уйти.

Не выжить женщине одной в этом мире, и потому большая заслуг перед Б-гом и людьми -  продать рабыню тому, у кого она будет сыта, одета и в тепле, а может со временем станет женой и хозяйкой дома. Нет большего греха, чем продать рабыню толстому персу Юсуфу. Тройной грех - продать этому кровопийце девственницу. Теряющие мужскую силу старики  верят в снадобья из тела девственниц. Эта мода пришла к нам в Крым после похода Едигея в Трансильванию лет десять назад. Вонючие немочные старики привозят молоденьких девочек Юсуфу, а он лечит их от старости ваннами из крови девственниц, шариками из их растертых яичников, настоями и вытяжками -  возвращает старым похотливым козлам их сомнительное мужское достоинство. Говорят - помогает. А раз так, все знают, но молчат.

  Ну да, конечно -  раввины постановили выкупать еврейских девочек и не продавать их Юсуфу под угрозой проклятия - херема, но проклятые Б-гом Израиля торговцы  плевали на Б-га и на херем и все равно продают ему девчонок через вторые руки. Деньги, деньги... А еще сестер и дочерей проигрывают в карты, меняют на гашиш. А Авигдор бен Маттаи, будь он проклят, проиграл Юсуфу свою дочь в кости. В кости, понимаете ?  Весь город гудит. Лучше бы продал мне, я бы купила, хотя не стоит она 300 динариев. А может соврали - Юсуфа я видела на базаре, он шел в детские ряды. Может и врут, в его дом не приводили новых рабынь.

Я не ушла с рынка  пустыми руками. Купила служанку для еще некупленной девочки, вы такую дуру как я видели ? Маргарита полька лет тридцати, вдова магистратского писаря из Люблина, украли ее караимы под Винницей, а для скорости и сохранности  не гнали на аркане, а бережно привезли вчера в Кафу на телеге - товар-то распродан, места на телегах хватало.

История ее обычна и грустна - дорога, возы переселенцев из Польши на Киевщину, возвращающийся домой караван с охраной из караимов. На дороге не зевай, да и не пей лишнего - вот и не досчитались  утром отошедшей от возов Маргариты. Не погнались мужики, не полезли на сабли - бабой больше, бабой меньше... Вдова, муж и двое детей сгорели от простудной болезни позапрошлой зимой вместе с многими в Люблине.

Мимо нас худющая старая черная гречанка тянула за руку с рынка купленного не понять зачем мальчишку лет шести, а выставленная на продажу  женщина  забыла  вдруг о себе и засмотрелась на ребенка... Судьба есть и в горе, и в радости - я поймала ее взгляд, подумала – да и спросила ее, умеет ли она ходить за роженницами и детьми. Она закивала - да, да, умею, купи, купи меня, добрая госпожа.

Продавец, старый ленивый караим Яннай, от скуки совсем сонный, отдал мне конец цепочки(второй был кое-как приклепан к ошейнику на шее польки)- давай мол сама, эта тихая, бурогозить не будет- и опять заснул.

В задней комнате я велела Маргарите снять всю одежду и быстро осмотрела польку - вроде здоровая, зубы целы, кожа чистая, следов болезней нет. Рожала и кормила грудью - есть чем кормить, не то что мне, плоскогрудой. Следов плети, клейма или аркана тоже нет - выходит и вправду покорная, не убежит. Непотребства никакого с ней тоже вроде не делали - ни синяков, ни ссадин внизу живота, на грудях, бедрах и ягодицах - повезло ей, охранники караванов народ лихой. В Люблине нахваталась идиша, говорит бойко и быстро.
   
Ну раз так, я ее и купила, пусть ей еще раз повезет. Старому Яннаю  было даже лень торговаться, и я легко сбила цену до двадцати динариев - с одеждой и обувью, без ошейника и цепочки. Яннай, что-то бормоча про глупых баб себе под нос, расклепал ошейник. Я взяла Риту за руку и повела к выходу с рынка к нашей арбам. Хочу домой.


Глава третья - о нашем, о девичьем.

Была тихоней тетя Хая
и только с Хаимом по ночам
такая делалась лихая,
что Хаим то хрюкал,то мычал.


Я уже говорила, что я дура ? Так вот она, эта самая  дура, и есть я. А дуракам и дурам счастье, как известно. Я собиралась пораспросить Риту, но не успела - она сама обрушила на меня целый поток новостей. В арбе скучно, ехать часов пять, а за болтовней веселее будет. Что я только не узнала на невероятной смеси идиша, польского и русинского языков - и чем ее кормил Яннай, и где караимы моют своих рабынь, и от кого беремена младшая дочка Янная.

Любопытство ее не имело границ также, как и желание рассказать всем и все. Одна новость даже стоила цену польки. Оказывается, Юсуф таки не купил дочку Авигдора. Он думал, что купил уже, но пришли какие-то евреи и караимы, заплатили долг и забрали эту самую Малку для какого-то Исаака бен Соломона из земли Ашкеназ. И она даже знает зачем - для подарка невесте, ведь он приехал, оказывается, чтобы жениться на какой-то местной красавице. Подарок на 300 динариев, и это еще не все! Жена его будет при таком муже кататься как сыр в масле, Ашкеназ - это где-то далеко в Персии, там золото можно собирать, как у нас грибы, сам Исаак черный, как уголь и ему сто лет, она точно знает, от верного человека слышала !

Тут я, дура ученая, возразила, что все это - чепуха. Ашкеназ - это Германия, прямо за Польшей, золото там в лесах не собирают, Исаак рыжий, а не черный, и лет ему всего пятнадцать.

Маргарита разочарованно поджала губки и спросила, может мудрая госпожа даже знает, на ком же этот Исаак женится ?

-На мне, Рита. Да завтра, а может даже сегодня вечером, ты сама его и увидишь.

Маргарита умолкла только на мгновение а потом затарахтела еще быстрее:

- Ой, госпожа Голда, поздравляю тебя! Пусть тебе будет с ним счастье, богатство,здоровые детки! А я, дура такая, и не поняла, зачем госпожа столько накупила на базаре материи, еды, вина ! Да будет счастливо твое ложе ! А можно мне прислуживать тебе на свадьбе ? А у меня будет новое красивое платье, чтобы не было стыдно прислуживать тебе за столом ? А ты уже была замужем, госпожа ?

Я утонула в сначала потоке слов, а потом в потоке дикой жалости к себе - эта женщина, которую я купила сегодня утром на базаре, единственная, кто просто радуется моей свадьбе, просто желает мне любящего мужа, верит, что я рожу ему детей... А этого не будет, это не свадьба - обман и мишура. Не будет мне настоящей свадьбы...

- Еще не была замужем ? Матка Боска, куда эти мужики столько лет смотрели ! Зато дождалась молодого, богатого и щедрого! А то, что ты старше не беда, я научу тебя, как сделать, чтобы ему с тобой было так хорошо в постели, чтобы он и думать не стал о желторотых соплячках - только о тебе ! Я сделаю тебе притирания, а в вино ему мы капнем...

 Наверное, для любой женщины слово "свадьба" звучит как волшебное заклинание. Даже для меня, а уж для Риты... У меня покраснели щеки: Маргарита учила меня, что одеть, и как снять перед мужем, как стесняться, как раздеваться, как лечь... Я представила себе все это - и расплакалась, как последняя сопливая девченка.

 Я рыдала, уткнувшись лицом в прикрытые грубым полотном тугие груди польки, и рассказывала ей, что эта свадьба- не свадьба, и что я буду жена - не жена на самом деле, и для чьих детей я ее купила... Я рассказывала и  опять рыдала, а Рита, ревя вместе со мной в три ручья, крепко прижимала меня к своей теплой груди, причитала, переспрашивала - а "может траву какую, а может, чтобы бабка пошептала?" Это счастье, что нашим возницей был полуглухой Йонас, который и барабанный бой не услышит, не то, что бабий вой.

Я трудно схожусь с людьми, а моя единственная верная подружка с самого детства, служанка Лийка, погибла тогда со всеми в Лемберге. И вот - нашла себе новую. Маргарита не очень чистым рукавом сорочки утирала слезы себе и мне. Я вдруг обняла ее, мне было тепло и не так больно. Нас тряхнуло, арба повернула вместе с дорогой и чуть не перевернулась вместе с нами...

Маргарита была настоящим сокровищем. Я думаю, переживаю, все мне не так - а она живет себе и верит, что будет хорошо или хотя бы лучше. Пока я нос себе вытирала, она уже и в порядок себя привела, и на возницу накричала, чтоб не вез госпожу как дрова, а когда он огрызнулся, то завопила как резанная и кулачок ему показала. Даже думаю, что испугала она его, а Йонас не боится никого, кроме моей мамы. Так то мама, она его с пяти лет выростила. А тут маленькая, ниже меня на полголовы, пухленькая зеленоглазая блондинка в серой от старости сорочке и узковатой для нее красно-коричневой юбке, только что купленная за купу грошей на базаре - и уже кричит во весь голос на здоровенного дебелого возницу !

Йонас сплюнул в сторону - Вот вздорная баба, и по говору слыхать - польская вертихвостка, эти самые вредные - и снова заснул.

А ей и горя нет, примеряет купленный для "той девочки" белый кожушок, ну не мерзнуть же ей в дороге. Рукава чуть подвернула - и в самый раз будет. Говорю, пусть твоим будет - той девченке я другой куплю, а ты в нем красотка настоящая, красиво тебе в белом. Пусть у меня Ритка красивая ходит, вот тебе и сапожки к кожушку - не купили мы ту самую девицу для Исаака, и не успеем теперь.

-А тебе и не надо уже никого покупать - говорит она мне - у тебя она и так есть.

Я на нее смотрю и не понимаю, а Ритка меня спрашивает:

- Исаак тебе девченку, которую вроде Малкой звать,купил, чтоб тебе на свадьбу подарить ?

- Ну купил, что мне с того ?

- А она подойдет, чтоб тебе детей родить ?

Тут меня как громом ударило - ну дура я дурой, как сама не сообразила ? Вот мне дуре счастье - все за меня сделали, разжевали и в рот положили.

- Подойдет, наверное. Только она девченка еще совсем, пятнадцать лет или меньше, мать ее умерла, теток нет - что она умеет, как она родит и ребенка выходит ? А я и того меньше умею...

А полька руки в бока уперла и усмехается.

- Да  сможет она спать с мальчишкой этим, еще как сможет - для этого большого ума не надо! Это что, учить девку здоровую, как юбку задрать да ноги раздвинуть? Да ей в радость будет- мальчишка ласковый, как теленок, да на белых простынях, в сытости, тепле и добре, она от счастья все забудет ! Это тебе зеленый сосунок от мамочкиной юбки ни к чему, а ей четырнадцать, для здорой девки в соку - самая пора. И мальчишка ей  в самый раз, не старик немочный небось. И еще я ее научу нашим женским уловкам, чтобы этот самый Исаак из ее кровати не вылазил, а она скорей забеременела. И чужих людей звать не придется - я сама за ней ходить буду, пока она в тягости, ты нас только вместе посели, рядом с тобой, я ей и при родах помогу - я умею,а всем расскажу, что ты в тягости была и разродилась - комар носа не подточит, родим мы ТВОЕГО ребеночка, выкормим и вынянчим тебе на радость, ты не сумуй...    

Я услышала про ТВОЕГО ребенка, и второй раз разревелась. Есть Б-г на небе, если послал мне ее в утешение. Хотела с нее рабские браслеты снять, так она только руками замахала - нет, пусть будут, мне они не помеха. А если снять, тебя и меня распросами замучают, а так купила себе служанку - и купила. Да и я на кого тебя оставлю - судьба мне быть с тобой. А кушать есть что ?

Мы достали из корзины курицу, оторвали ей обе ножки, ели и дурацки хихикали. Зачем мне голодная служанка ? А зачем мне голодная хозяйка ?

А я вдруг подумала, что увидь это мама - наконец-то она была бы наконец-то за меня спокойна. Мама чем-то похожа на Ритку, а я похожа на папу. Так его мама от женских дел отставила, а меня - Маргарита. Дескать, погуляйте по холодку, а мы все за вас сделаем, разжуем и в рот вам положим.

Решено, раз дуракам счастье - буду я дурой, меньше шума - больше толка.

Глава четвертая - сплошное отступление.

Эпоху хамскую не хая
и власть нахальства не хуля,
блаженно жили Хаим и Хая,
друг друга холя и хваля. 

Первое неотправленое, да и ненаписаное письмо Абрама Юзефовича его дочке Голде в город Солхат Крымского ханства.

Что тебе сказать, Голда ? Я так и не написал ЭТО письмо. То есть письмо я тебе написал, и длинное. но там все не о том, а о полезном  и нужном: Витовт собирает полки, хлеб  Киеве в весне подорожает, польский король Владислав, называемый иначе Ягайло или Ягелло овдовел и вряд ли усидит на краковском троне. Дочка Витовта Сонька никак не может родить наследника московскому князю Василию - снова выкидыш.

А я подумал о тебе, и мне стало жалко тебя, а еще больше - себя. Я старый, Голда, я никому не нужен просто так. Даже моя Рахиль не спросит меня: " А что ты хочешь, Абрам, зачем ты живешь ?" Я нужен для денег, для внуков, для власти... Дай, дай, дай... А кто мне скажет - на, Абрам, возьми просто так, не заработай, не укради, не обмани - на, просто так, ты же менч, человек, нельзя на тебе ездить всю жизнь...

Смешно - моя Рахиль, прожившая со мной всю жизнь, готова бросить меня в печь, лишь бы сварилась каша для внуков. Тех, которых еще нет, а если и будут - все равно не мое семя, хотя и кровь Эстерки. И их она любит больше меня, ты понимаешь, Голда ? Раньше я думал, что всегда за меня мама, жена, дети и Б-г. А теперь думаю - никто...  Я для всех только рабочий скот и мешок с деньгами. Много ли мне надо ? Зачем я всю жизнь нес деньги Ольгерду, Ягайло, Витовту, зачем продал свою жизнь и душу - что я увидел взамен кроме очередного "Абрам дай, Абрам сделай..."

  И ты, и мама даже рады, что я не смогу стать мелехом Крыма - на моем несчастье будет твое счастье, Голда. Так было всегда - дети, чтобы пойти дальше родителей, сначала залазят им на шею, а потом попирают пятой головы отцов. Закон жизни, что скажешь - дети выростают, и не они для тебя, а ты для них. А они все равно уходят от нас.

Мы далеко друг от друга, намного дальше, чем Вильно от Солхата, а родство наше больше на словах и в привычке, чем в любви и невозможности прожить без другого. Осталась ниточка, тоненькая совсем ниточка. Вот ты часто думаешь обо мне, чем я живу, что у меня на душе ? Думаю, что нет, Голда, думаю, что нет.Я искал слова, чтобы описать и то, как  я тебя люблю, и ужас от выросшей между нами стены, и отчаяние от того, что я что-то не тебе сказал, что-то упустил - и все, время прошло- не догонишь... Все не то, а нужных я слов не припас.

Мне пятьдесят один год. Сколько мне осталось, Голда ? Моя шуба протерлсь и полиняла, а новой не купишь. Ну так ее и выкинут без жалости - старая шуба, была да сносилась. Я совсем один, Голда, народу вокруг толпа, а я один. Хоть скучать некуда - надо успеть многое, а главное - обещанное тебе. Ты не бойся, раз я обещал - сделаю.

Допишу завтра. Зай гезунд, доця. Папа.

Абрам,

Голда не прочтет это письмо. Никогда - я надеюсь, никогда. Хватит того, что его прочла я. Я прочла - и не решилась поговорить с тобой, только написать. Абрам, я не дура – так, по крайней мере, я думала всю жизнь. А оказалось, что дура, если так обидела тебя. Я смотрю сейчас на последние годы - это плохие годы для нас, Абрам, а твоя разумная Рахиль так долго ничего не замечала, не подумала - почему. Ко многим мудрость приходит только с годами, а от меня вот с годами ум ушел насовсем - и какая я жена после этого. Я не заметила, как ты ушел от меня, мой муж - и не к чужой юбке, а просто от меня. А теперь, прочтя письмо, даже знаю почему ушел. Я посмотрела на нашу жизнь твоими глазами, Абрам, и мне нечего сказать - ты прав, а я виновата перед тобой.

Ты привык за столько лет, что мы с тобой - это одно целое, что не простил мне моей бабьей дури - любой ценой увидить внуков своими глазами. Этой любой ценой оказался ты, и что теперь с того, что я люблю тебя сильнее, чем 30 лет тому, горжусь тобой и готова умереть для тебя! Ты прав,что зачеркнул меня, Абрам, так как ты это умеешь - твердо и без ненужных слов - мне ли не знать. Ты понял уже тогда, после того памятного разговора в Солхате на Пурим, что теперь я - это не ты, а я, старая дура, поняла это, только сегодня, прочтя твое письмо - ведь мне и в голову не приходило, что я наделала. Глупость и слепота – не оправдание, а раз так, то ты прав, и я потеряла милость в глазах твоих по справедливости - и неважно, почему я думала и делала так, а не иначе. Это горько мне, я ведь не желала тебе зла, Абрам, но еще горьше то, что я на самом деле предала тебя в глазах твоих.

Я ведь вышла за тебя замуж без любви - воля родителей - и полюбила тебя не сразу. Я вела твой дом, спала с тобой, рожала тебе детей. Были дни - я гордилась тобой, были дни - ненавидила тебя, но испугалась тебя только раз.

Мы тогда прискакали во Львов на день позже условленного - тогда, четырнадцать лет назад. Иван Немирич привел хоругвь служилых караимов. Мы опоздали, Абрам. Лейзер уже отнес Голду  в наш возок, я осталась с ней ждать лекаря и раввина - Голда только слабо стонала. Я не плакала, а ты - ты даже не говорил. Посмотрел на Голду – на меня – махнул рукой Ивану -  шагнул к коню. К вечеру караимы закончили - на улицах мясников и кузнецов мало кто остался живым. Ты никогда не рассказывал мне об этом, Иван тоже молчит, а люди говорили страшное. Наплевать и растереть, Абрам, что там говорили ...

Вот тогда я поняла, как ты любишь всех нас. И еще - как я боюсь и люблю тебя, именно такого - страшного, почерневшего, в кафтане с свежими пятнами крови. Ты был как волк, у которого убили волчат - без нужды, от шальной дури. А потом ожила Голда - и ты стал обычным, умным и скучным - к тебе вернулась вера в нас...

И именно эта вера в нас пропала у тебя тогда, на Пурим. Я забыла, что ты седой волк и обошлись с тобой как с старым волом, Абрам. Ты не показал обиды при людях ни словом, ни взглядом, что у тебя в душе не знала ни я, ни Сарра, твоя мать. Ты гордый человек, Абрам, а прожил свою жизнь в унижении, обмане и страхе - чтобы твоей семье было хорошо, а твоя семья...

Горе мне, Абрам, я никого и никогда не любила так, как тебя сейчас - даже рожденных мной детей, всегда гордилась тобой. За все годы ты ни разу не обидел меня, не сказал грубого слова, не посмотрел на другую женщину. А я, я очень глупая дура, если так обидела тебя, и неважно - вольно или невольно. Я думала только о нерожденных внуках, а на тебя меня не хватило...

Наверное я зажилась, Абрам, ты даже не захотел поговорить со мной - и наверное правильно, разве я в своей гордыне услышала бы тебя... Можно сказать много слов в мое оправданее, но зачем - ты уже взвесил и решил. Мой мелех - ты, а не тот мальчишка, что сядет твоей волей на престол в Крыму. И я прошу тебя не о справедливости, а о милосердии.  Не ко мне - к Голде.

Глава пятая - Гость в дом - Б-г в дом.

Тоска мужчины о престиже
и горечь вражеской хулы
бледней становятся и жиже
от женской стонущей хвалы.
 
Все наперекосяк, полон дом народу, но вы представляете - мне это нравится. Мы ждали гостей к полудню, но Исаак с компанией явились - не запылились только к вечеру, в сумерках. Маргарита вся истомилась от нетерпения. Она успела меня принарядить, подсунула ваты под левое плечо платья, подкрасила хной и подстригла мне волосы. Я смотрюсь в зеркало – грустная высокая худая женщина лет тридцати пяти. Высокие скулы, кошачий разрез глаз, прямые черные волосы с рыжиной от хны на седине, тонкие губы, впалые щеки. Не красавица, но и не кошмар. Ритка шипит :" Улыбайся, Матка Боска, улыбайся!". Я улыбаюсь, беру Ритку за руку и мы выходим к гостям.

Ну что вам сказать - прошло все хорошо и даже весело хотя Маргарита была сильно разочарована. Исаака мы узнали сразу - толстенький веселый мальчик не очень ловко слез с толстенькой веселой лошадки и рассыпался в похвалах моей красоте и уму. Смотрел на меня спокойно,не испугался, пригодились Риткины труды. Вот он, мой суженый - огненнорыжий, конопатый, изрядный нос, глаза веселые и незлые. Он громко и бойко говорил, изредка запинаясь, положенные фразы, но было видно, что ему самому смешно от высокопарных оборотов, хочется быстрее закруглиться и перейти к вечерней трапезе - от запахов, доносящихся из кухни, проголодался бы и сытый. На меня особо не смотрел, да и стояла я за дядиной спиной, много в сумерках и не рассмотришь.

  Остальных я уже знала до этого. С Исааком остались Игаль, Шмуль и Лейзер, хоть у него здесь родня. Я только сейчас сообразила, что раз  Лейзер - младший брат Авигдора, то Малка ему, выходит, племянница, вот как интересно получается. Лейзер - это особый человек в моей жизни, надо будет с ним обо многом переговорить. Маргарита уже шепнула Лейзеру, чтобы он за Малку не беспокоился - не будет ей от меня зла.  А Лейзер пусть придет ко мне поговорить, скажем, завтра до обеда.   

 Дядя Авраам так же витеевато и цветасто ответчал Исааку, но долгие речи отложил на завтра. А на сегодня - баня и ужин. Но сначала – подарки жениха невесте - две  немалые серебряные шкатулки с украшениями и та самая девочка, Малка-Ривка. Я пристойно ахала и охала, рассыпалась в благодарностях. Кольца, сережки, ожерелья, что мне в них - не спорю,  красивых и очень дорогих - а смотрела я на девченку. А девченка – на меня.

Малка мне понравилась, хотя я ей, определенно, нет. Но знаете что - мне еще больше понравился Исаак. Малка вредно смотрела на меня исподлобья и пряталась  за его спиной, будто он ее отец или старший брат, чувствуя себя там в сравнительной безопасности. И за руку его держалась, сколько могла. Вот оно как, молодец мальчишка – видать, не обидил Малку-Ривку, добрый. И когда мне ее дарил - то не столько говорил о ценности подарка, сколько просил меня не обижать девченку. А я и не собираюсь, смешной ты мальчик. У меня на нее, да и на тебя, совсем другие планы.

 Малка неохотно сделала несколько маленьких шажков ко мне и остановилась. Так она до завтра до меня не дойдет, мне ее что – на цепи тащить ? Ну все, хватит - замерзла я, мне нельзя долго быть на холоде. Ритка, как мы заранее условились, берет шкатулки, Лейзер вручает девченке скудный тючек с ее вещами, я беру Малку-Ривку крепко за руку и мы удаляемся. Я не люблю слез, а у этой Малки глаза были уже на мокром месте. Да и у Исаака, по-моему. Ну с Малкой понятно, но Исаак - он же должен быть царем , а сам мягче воска... Малка семенит за мной и оглядывается на стоящего посреди двора Исаака. Влюбилась она в него, что-ли ? И он в нее тоже ?  Этого мне только не доставало, хвачу я горя с этими детьми!

- Голденю, что случилось, почему девочка плачет, я тебя спрашиваю ? Или ее обидел этот Исаак ?

Малка качает головой – нет, Исаак ее не обижал, этого еще не хватало. Ее жизнь обидела, бабушка Эмма – мать умерла, а отец... Но Эмма уже сама все знает от болтушки Ритки, расписавшей Малкину историю в цветах и красках, начиная с толстого Юсуфа, и настроена весьма решительно – защитить и обогреть Малку-Ривку, совершающую в данный момент за моей спиной скрытный маневр в сторону  «бабушки Эммы», медленно двигающейся ей навстречу.

Я спасена - отдадим Малку-Ривку бабушке Эмме на подержание. Эмма  вроде бы должна по просьбе бабушки Сарры за мной присматривать, но на самом деле она просто живет со мной. Эмма совсем старенькая, она еще мою маму выростила, наверное ей столько лет, как бабушке Сарре. Старенькая, маленькая, сгорбленная, с выцветшими голубыми глазами и выпяченной нижней губой , она целый день в делах - то молоко нагреть, то кашу сварить, то пыль вытереть. Получается у нее это с каждым годом все медленнее, ну да куда ей спешить ? Она то и из дому выходит только чтобы позвать кота.

Кот Филька вообще-то мой, но ходит целый день за Эммой и попрошайничает. Ко мне он заглядывает изредка - что с меня толку ? Эмма его раскормила, он целый день спит у нее  в комнате на подушках, даже мышей не ловит. А Эмма рассказывает ему бесконечные истории из своей длинной жизни. Все зовет ее бабушкой, редко кто по имени - и я, и дядя Авраам, и его жена Песя-Двойра, и возница Йонас. Филька, я уверена, тоже. Эмму никто никогда в жизни не боялся и не слушался, зато все ее любят. А это нам и надо - чтоб Малка успокоилась и не рыдала. И мой план сработал – Малка так и не успела толком пустить слезу.

 Вот Вы спросите, ну что такого особенного сказала или сделала Эмма ? Да ничего особенного, ей оно ни к чему – она особенная сама по себе,  через минуту Малка уже была «насквозь промерзшим несчастным ребенком, непонятно зачем стоявшим на улице и слушавшем эти дурацкие разговоры вместо того, чтобы прямо идти к ней, Эмме, и попить теплого молока, пока Авраам и Исаак говорили друг другу всяких глупостей...».  И вообще, что МЫ здесь забыли -  две взрослые, нивроку, женщины, то есть Голда и Рита,  Эмма так считает,  могут сами идти ужинать, не маленькие, а она пока переоденет несчастного ребенка во что-нибудь приличное и , главное, теплое.

Вот вы думаете, что Эмма не заметила на шее Малки рабского ошейника ? Все она заметила. Ну и что меняет рабский ошейник или жемчужное ожерелье  в том, что девочка замерзла, испугана, плачет ? Для Эммы – ничего. Эмма понимает жизнь просто : ребенок голоден – накорми, замерз – обогрей, плачет – пожалей. Если вдуматься, то может быть, она права ? Малка, уже записанная в почетный список Эмминых внучек,
побежала за бабушкой хвостиком, даже вещи свои забыла. Кто бы сомневался - главное, от меня подальше.  А мы с Маргаритой остались вдвоем.

Глава шестая - дамы и девицы.

Блестя глазами сокровенно,
стыдясь вульгарности подруг,
девица ждет любви смиренно,
как муху робко ждет паук.

Маргариту всю распирало от слов. Она уже знала все - и больше того. Оказалось,что Исаак хорошо играет в шахматы, но  верблюд его два раза сбросил (Б-же мой, мальчика прямо с дивана пересадили на спину этому упрямому двугорбому чудовищу). К Малке под юбку Исаак не лез, но Авигдору хочет отрубить голову, Шмуль его еле отговорил. Игаль заночевал в Минске у знакомой вдовушки, а  купить Малку Шмуль придумал, а Игаль непонятно почему злился, хоть денег дал. И что Исаак Малку ни разу не обидил, кормил и защищал - понравилась она ему, наверное, а это нам на руку. И какая я красавица, и как на меня засматривался Игаль, который из Губера- сразу видно, зрелый мужчина, понимает толк в женщинах, мало ли что сплетничают, у кого он ночевал, не то, что этот сопливый Исаак, который ни на нее, ни на меня не смотрел, а зыркал во все стороны. И вот интересно узнать, женат ли дядя Малки - ну такой серьезный, представительный мужчина. Да, Лейзер. Нет, он ей совсем не понравился, просто интересно. А приезжих сейчас отвели в баню, а постелят им на втором этаже. Она  меня покормит, а потом сбегает и узнает все подробности.

Я ем немного, а вечером - и всего ничего. Спасибо хорошему аппетиту Маргариты, меня не будут ругать, что все осталось на тарелках. А Ритка перешла к главному - Малке. Эта самая Малка влюбилась в Исаака по самые уши - ну ты сама видела, госпожа - и руку ему целовала, когда он ее кашей кормил,и отпускать не хотела, а на тебя смотрела исподлобья - ревнует уже тебя к этому Исааку, ты себе представляешь ?  Дети, ну просто дети - за ними нужно ходить и носы вытирать...

- Ритка, а я этой Малке-Ривке завидую. Нет, не ревную - Исаак этот мне почти в сыновья годится, и смешной он, и неловкий- тут Ритка очень похоже смешно показала, как он шел вперевалочку в дом - маленький он еще, этот Исаак. И она маленькая. И любовь у них наверное будет такая же, как они - детская, самая первая. Ритка, какая эта Малка счастливая, хотя сама этого не знает и, верно, рыдает там у Эммы в два ручья.

- А ты от них, можно подумать, далеко ушла ? - говорит мне Ритка. - Правильно мне Эмма  вчера сказала - Голда хоть и большая, и умная, а все равно дите малое. Послал мне Б-г сразу трех деток, бабушку и кота. Самый взрослый - кот ленивый, а самый любимый - ты, моя госпожа...

-Ну тебя, Ритка, какой я тебе ребенок ? - вяло возразила я.

- Мой любимый - выпалила полька. - Ну пусть не дочка - сестра младшая, или племяшка ! Ты вот все время себя коришь - свадьба не свадьба, муж не муж, ребенок не мой, а рабынин, обман все. А ты представь, что Малка - это Хава, сестренка твоя малая. И не рабыниного ребенка Малка тебе родит - а племянника, своего, родного, от плоти и крови. А где племянник, там и сын - кто разберет?  Малка эта мало добра в жизни видела, за доброе слово и тарелку каши влюбилась в этого Исаака по уши, неужто тебе не ответит добром на добро?   

Я семимильными шагами превращаюсь в Эмму - меня все любят, но всерьез никто не принимает. Все знают, как мне лучше – только меня забывают спросить для приличия.. Ну хоть бабушкой не зовут, и за это спасибо. Ну что мне делать, Ритка ?

-А давай пойдем в баню ? И Малку эту самую возьмем, хватит ей лить слезы горькие - Эмма насквозь промокнет . В бане тепло, слезы высохнут. Маааалка, оставь Фильку в покое и беги сюда быстро !

Ну молодец Ритка, куда я без нее ?

   

Глава седьмая - женская баня. Раздевалка напротив.

Не спится горячей Нехаме;
под матери храп непробудный
Нехама мечтает о Хайме,
который нахальный, но чудный.

Отступление третье, банно-музыкальное.

Мой папа иногда вспоминает, как давно, сразу после войны, дедушка каждую неделю водил его в Караваевские бани. Прадедушки тоже не были грязнулями, а завсегдатаями бердичевских бань. А вот на мне традиция умерла - появилась ванная. Баня у меня ассоциировалась с Мягковым и Брыльской, хотя Брыльская в баню так и не попала. Женская баня - это Женька Камелькова и Соня Гурвич - первая сцена "ню" пуританского советского кино. Вот ведь насколько чистой может быть эротика - даже мысли не возникало неприлично хихикать. И поэтому подглядывать Исаак с Игалем не будут, а о происшедшем нам расскажут музы - в пределах приличий, разумеется.

Муза Тата(строго). Ну отойди ты подальше !

Муза Ира(громко). Из твоего "подальше" плохо слышно и ничего не видно !

Муза Тата(тоже перебираясь поближе). Увидят же нас !

Муза Ира. А мы сделаем вид, что мы - мраморные статуи, стоим здесь для красоты !

Муза Тата. Ира, ты что - у евреев статуи не положены по уставу !

Муза Ира. Подумаешь! У евреев и Муз не бывает ! А мы бываем. Вот сегодня все должно быть хорошо - тепло и немножечко сентиментально.

Муза Тата. И никакого реализма !

Раздеваются, становятся на перевернутые тазики и замирают.



Хорошо ! Пахнет деревом, настоем трав, медом - Ритка все намешала и вылила на горячие камни очага. Лежу на скамейке, пар, ничего не видно.

- Малка, иди сюда !

- Куда ?

- Сюда !

Топ-топ-топ. Ааай !!!! Ой.. Громкий шлепок, наверняка по попе. Точно, по попе - из пара появляется Малка, потирающая пострадавшее левое полупопие. В пару она перевернула скамейку с Риткой, и ее месть отчетливо запечатлена на левой Малкиной ягодице. Из дальнейших комментариев Ритки можно выделить полезный совет Малке - перестать прикрывать тазиком то, что у нас тоже есть - она нас ничем не удивит. Ну и кое-что вдогонку про круглую попу, которую просто грех не шлепнуть.

Девица Малка-Ривка краснеет еще сильнее, но тазик опускает и бочком семенит ко мне. Я прикрываю глаза и велю ей помыть мне спину. Ожидавшая от меня непонятно каких невзгод и безобразий девочка облегченно вздыхает, усердно намыливает мочалку, начинает тереть мне спину, вдруг ойкает и роняет мочалку на пол.

- Ой, госпожа Голда, что это у тебя ?- в голосе жалость и ужас.

На крик прибегает Ритка, тоже ойкает. У обеих глаза как блюдца. На мои шрамы не стоит смотреть на ночь глядя - забыла я совсем. Малка намыливает руку и начинает нежно – нежно, уже не мочалкой - ладошкой мыть мое плечо. Да не бойся ты так, шрамы же давно не болят. Да она уже не моет, а просто гладит шрам, будто хочет разгладить его. Я переворачиваюсь, не открывая глаз, на спину,  и Ритка с Малкой видит мои шрамы на груди и животе. Малка еще раз намыливает меня своими тонкими, еще детскими пальчиками.

 Ритка шепчет: "Не плачь, Малка, Матка Боска, проше тебе, только не плачь!", но мне на живот падают маленькие соленые капельки...

Сухо и тепло. В печке трещат дрова, горит свечка.Мы забрались ко мне в кровать - я и Ритка по краям, а Малка спряталась в серединку. Пора спать. Или рассказывать стрррашные истории.

- Малка, ты страшилки любишь ?

- Неа, я сказки люблю.

- А ты, Ритка ?

- Я тоже сказки люблю! Про прекрасных принцесс, отважных принцев, а в конце чтобы была свадьба !

- Я тоже про это люблю !

- Жила-была прекрасная принцесса. Ну не совсем принцесса, хоть прадедушка ее был настоящим королем, пусть не совсем прекрасная, но и не дурнушка. Девочка как девочка, мама с папой называли ее котенком...

- А меня Исаак мышкой называл ! - пискнула Малка.

- Ну вот, и было ей ... не важно, столько лет, сколько тебе, Малка. Однажды на нее напали ... ну злые разбойники, убили ее братьев и сестричку, а ее всю гмм.. поломали.

- Госпожа Голда, а где же был твой принц, почему он тебя не спас ?

- Ой девочка, ты понимаешь - спас принцессу не принц, а просто очень добрый человек по имени Лейзер. Да, Маргарита, тот самый Лейзер. Но вылечить принцессу мог бы только принц, но это была еще маленькая принцесса и у нее еще не было своего принца. А теперь и не будет. И деток у нее не будет. И лечь с мужчиной не сможет.

- Никогда-никогда ???

- Никогда-никогда, Малка. Я же сказала - принцессу поломали, очень сильно поломали... Прошло много лет, это была уже  не очень молодая принцесса, как вдруг на ней решил жениться один принц. Это был очень смешной принц - рыжий, толстенький, смешной, а главное - совсем маленький...

- А еще очень добрый и хороший, правда ?

- Правда-правда, Малка. Принцессу он не то, чтобы сильно любил, принцесса его тоже, но так решили родители...

- А кого он любил, этот принц ?

- Малка, если  ты будешь меня все время перебивать, я не буду больше рассказывать! Он еще никого не любил, только маму и бабушку - это был такой принц, ну невзрослый еще - он еще тоже не нашел свою принцессу.

- Ой, прости меня, я буду тихенькая, как мышка !

- Бедная принцесса сначала обрадовалась принцу, а потом подумала и заплакала - зачем она принцу такая поломанная, да и маленький этот принц совсем - зачем он ей? Сидела она  у окна и плакала, но тут к ней прилетела добрая фея по имени Маргарита...

- Добрые феи не бьются больно по попе! Ой-ой-ой, и не щекочутся, вот! Молчу-молчу-молчу...

-  .. посмотрела в свою волшебную книгу и говорит : " Не плач, бедная принцесса, я знаю,  как помочь твоему горю. Тут недалеко есть добрая девочка, которая полюбит  этого самого рыжего принца, а принц - ее. И у нее  родятся детки, у которых будет две мамы - эта девочка и ты, моя принцесса...»

- Ой, госпожа Голда, а ты кого больше хочешь : сына или дочку ?

- Конечно сына, доця - ты у меня уже есть, а со второй я и обождать могу...

Ритка задула свечку.

Глава восьмая - музыкально - стратегическая.

Если к Богу допустят еврея –
что он скажет, вошедши с приветом?
– Да, я жил в интересное время,
но совсем не просил я об этом.   

Клио заложила крутой вираж и спикировала на Солхат - прямо в дымоход. В равномерном и беспощадном движении ее крылышек была слышна поступь слонов Ганибала  и рев римских легионов. Клио вылезла из еще теплой печки, отряхнулась от сажи и увидела двух уже знакомых нам муз, оставшихся ночевать на кухне после вечерней дегустации массандровских вин. Воровато озираясь, Клио вытащила у музы Иры из хитона ту самую пресловутую женскую стекляную головку, взяла обеих муз за шкирку, как нашкодивших котят и универсальным движением левой брови отправила их назад, в двадцать первый век. Отдуваясь и злобно приговаривая :"Развели тут розовые нюни в серьезном историческом романе !", Клио поднялась в комнату Гомера, спавшего не менее беспробудным сном, влюбленно посмотрела на него, почесала в затылке: "Б-же мой, если бы этот Гомер не пил так много - какой бы Геродот из него вышел !", взяла стило и глиняную табличку и написала эту самую восьмую главу.

Синопсис - с востока на запад, год 1398, 27 ноября.

-Китаем уже 30 лет правит династия Мин. Уже в 1368  Пекин пал, а последний монгольский император Тогон-Тэмур с супругой и двором бежал в Монголию.

-Индия в развалинах после разорения Дели Тамерланом в 1398-99.

-Тамерлан, создавший великую империю со столицей в Самарканде, уже три года как разгромил хана Золотой Орды Тохтамыша при Кундурче, а еще через четыре года разгромит при Анкаре турецкого султана Баязида Молниеносного, чтобы потом возить его в клетке по подвластным землям.

-Империя турок на время распадется, а Константинополь простоит до 1452 года.

-По Северо-Восточной Руси расползается, как раковая опухоль, Московское княжество. Сын Дмитрия Донского и прапрадед Ивана Грозного Василий уже проглотил Нижний Новгород, но Рязань, Тверь и Великий Новгород пока держатся. Василия дергает за ниточки его жена Софья Витовтовна, отец которой - государь Литвы Витовт Великий - уже присоединил Смоленск.

Литовское княжество тоже набухает силой. Та самая "Речь Посполита от можа до можа" - это именно об этом, и только об этом времени. С Запада его подпирает союзная Польша, которой правит двоюродный брат Витовта Ягайло. В 1410 году Польша и Литва разгромят Тевтонский орден при Грюнвальде, а еще через 20 лет император пришлет Витовту королевскую корону, которой тот так и не успеет короноваться...

Но до этого еще далеко - не пройдет и года, и 12 августа 1399 тевтонские рыцари будут сражаться на стороне Витовта против ставленников Тимура - хана Золотой Орды Тимур-Кутлуга и эмира Едигея. В этом сражении Витовт был разгромлен, а цвет литовско русской аристократии :

     Дмитрий Ольгердович, князь брянский;
     Андрей Ольгердович, князь полоцкий;
     Глеб Святославич, князь смоленский;
     Дмитрий Кориатович, воевода Дмитрия Донского, тот самый Боброк- Волынец
     Глеб Кориатович
     Семён Кориатович
     Стефан I Мушат господарь Молдавского княжества;

   погиб, а история пошла другим путем.

- У Священной Римской Империи уже двадцать лет нет императора.  И не скоро будет. Зато римских пап два одновременно. Это уже слишком. Через шестнадцать лет сожгут Яна Гуса, через двадцать- гуситские войны взорвут Германию, а кончится все тезисами, прибитыми Лютером к дверям виттенбергской Замковой церкви.

-После нейтрализации Генуи в 1381 г., Венеция становится госпожой торговли на Востоке, воюет с Миланом.

-Францией правит безумный Карл VI, у Англии проблемы с Шотландией. Перемирие - Столетняя война  замерла на девятнадцать лет.
   
-Заснула и Реконкиста в Испании. Уже почти сто лет испанская граница замерла, и арабы удерживают Гранаду. Еще почти сто лет до 2 января 1492 г. — падения Гранады и бегства последнего эмира Боабдила. Фердинанд и Изабелла откажутся от титула монархов трех религий и провозгласят себя Католическими королями. Мусульмане и евреи, не желающие обращаться в христианскую веру, изгоняются из Испании, a остальным вменяется принять католичество. В том же году Колумб откроет Америку - начнется Новое Время.

ВСЕ!!!!!!!!!!

Клио складывает написаннное в котомку Гомера, приговаривает : "Эта глава так украсит роман! И пусть только попробуют ее не прочитать !". Задумывается, ехидно улыбается, кладет в ту же котомку отобранную у Музы Иры женскую головку.

Выходит через дверь, расправляет крылья, разгоняется тяжело топая кирзовыми сапогами со шпорами и взлетает.

Глава девятая - родственная.

В эпохи любых философий
солонка стоит на клеенке,
и женится Лева на Софе,
и Софа стирает пеленки.


- Ритка, я вот подумала - подумала, и вот что надумала : с младенцами у меня будут только проблемы. В самом деле :я их грудью кормить не могу, даже пеленать не умею. И о чем мне с ними разговаривать? А тут уже готовый хороший ребенок, да еще и девочка. Вот я и подумала, зачем мне этот цурес - и удочерила Малку, вот ...

- Это когда ты успела ?

- А ночью, пока ты спала ...

Малка заснула быстро, а вот ночью плакала во сне, как маленькая : "Мама, мама...". Нет ее мамы уже года три или четыре - умерла родами, мне Эмма рассказывала, тогда Авигдор и ударился во все тяжкие. Ну я ей и говорю тихонечко :"Не плачь, доченька - я теперь твоя мама !" Она и уснула, а я лежу, думаю...

- Ночью спать надо ! Ну и что ты надумала ?

- Я вот подумала, Ритка - ты вчера про племянника говорила, помнишь,  а может внук - еще лучше ?

- Голда, ты настоящая мишигене, сумасшедшая! Какой внук, ты же детей хотела, ты же молодая, тебе еще тридцати нет !

- Нет, Ритка - ты посчитай мои годы после Львова за два каждый - все ровно и выйдет.

- Ой, Голда...

- Да не ой - так все на своих местах будет. Хватит мне одной дочки и одного сына, пусть не на словах - на деле. Куда я денусь -  усыновлю еще и Исаака, Малку я уже удочерила - ребенком больше, ребенком меньше... Малка, не делай вид, что ты спишь и ничего не слышишь - высунь нос из-под одеяла, и не бойся - я не пошутила и не передумала. Будешь моей дочкой ?      

Из под одеяла слышно сопение, хлюпание носом, мне в грудь и живот тыкается что-то очень теплое и приятное, местами - мокрое, местами- мягкое.

- Малка, не прячься в меня - ты уже родилась ! Ритка, быстро щекочи ее !

Из под одеяла слышны довольные ойки и хрюки. Я присоединяюсь к Ритке. От наших совместных усилий Малка визжит, как недорезанная. Но очень довольная.

В самый розгар шума и безобразия в комнату важно и медленно вплыла Эмма, долго пыталась понять, а что это там пищит. Потом узнала характерный Малкин писк, сделала серьезное лицо и обьяснила нам, что у нас, слава Б-гу, хватает кроватей, спать втроем - негигиенично, и вообще она Малке у себя постелила. На мое заявление, что у меня родилась вот такая большая дочка, а щекотки боится, как маленькая, Эмма прореагировала без особого удивления - ну родилась у тебя дочка, ну так для женщины это самое обычное дело.

  Нет, может родиться и мальчик, но девочка тоже не хуже, что бы там не говорили. Так  она, Эмма, лично думает, а она в своей жизни повидала и мальчиков, и девочек. А что большая - это удобно - у нас пеленок и распашонок не припасено, а на Малку она чего-то там найдет из своей одежды. Можно сказать, что уже и нашла, хотя еще не все. Она, Эмма, не понимает другого: почему две молодые, здоровые женщины не могут накормить одного ребенка, если уже родили его, она, Эмма, не знает, каким способом и почему,  скажите пожалуйста, ей заранее не сказали ? Ей, Эмме, не очень даже интересно, как Голда рожала эту Малку – родила и родила,  дело уже прошлое, но сейчас почти полдень, а вкусный завтрак, который она, Эмма, приготовила для нас, уже наверняка остыл, а мы, вместо того, чтобы покушать самим и, самое главное, накормить ребенка, этого самого ребенка щекочем, что она, Эмма, уже пятдесят лет не делала, хотя раньше...

 Так вот, раньше детей щекотали так, как нам сегодня и не снилось – разве сейчас умеют щекотать ? - но кормили вовремя, и в кровати не кушали - мыли руки, садились за стол, читали молитву-броху на еду и кушали - первое, второе и третье. Нет, она, Эмма, завтрак нам сейчас принесет, но это последний раз, чтобы мы знали ! И вообще, в прихожей с утра сидит Лейзер и ждет, пока его соблагоизволят принять. Как сидит ? Тихо сидит, Лейзер культурный человек, сидит себе и ждет.  Нет, она, Эмма, его, конечно, тоже накормила, но у нее, Эммы, много дел - надо варить обед, и она решила...

Что решила Эмма мы так и не узнали - Малка рыбкой выскочила из кровати, впрыгнула в платье прямо поверх ночной рубашки и побежала к бабушке Эмме - обниматься и целоваться. Эмма растаяла, села в кресло и стала подробно  распрашивать Малку - что ей снилось, какой цвет платьев ей нравится, что она вчера ела на ужин...  В результате Эмма осталась посидеть с нами - "решить, что дальше делать с ребенком" - а Малка на одной ножке притащила с кухни еду, тарелки, ложки, чашки, полотенца. Мы с Ритой, на ходу кушая и одеваясь, собрали постель, разложили подушки и в комнате стало почти прилично. Эмма при этом давала ценные указания, но не успевала ни за Малкой, ни за Риткой. В самом конце она рукой мастера поправила зеленую подушечку и вернулась в кресло осознавая, что привела комнату в порядок, а мы ей «немножко помогли». Ритка усадила меня на кушетку,поправила платье и павой поплыла за Лейзером, а Малка вручила Эмме самую красивую голубую чашку с кофе, кусочек пирога и села на подушку у меня в ногах. Очень хитро так села - лицом ко мне, голову положила мне на колени - спряталась вроде, но одним глазком подсматривала - что там делается. 

Глава десятая - те же и Лейзер   

Над мужским смеется простодушьем
трепетная живость нежных линий,
от романа делаясь воздушней,
от новеллы делаясь невинней.

Лейзер - трудный собеседник. Ему есть, что сказать, только расшевелить его нелегко. Но Маргарита справилась с ним, как с ребенком. Лейзер еще в коридоре оживленно расказывал польке о том, как строил мост в Полонном, Маргарита закатывала глаза и томно ахала, оставляя Лейзера в глубочайшей уверенности в том, что ей ужасненько интересно, как он подбирал балки и забивал сваи. А когда Ритка, усадив гостя, наклонилась к нему так, что все ее достоинства вывалились из выреза платья прямо на нос Лейзера - его сердце  пробила стрела из генуэзского осадного арбалета. А Ритка, добивая уже небоеспособного противника, уселась на низенькой скамеечке возле кресла Лейзера так, чтобы он мог, слегка косясь глазом, продолжать наслаждаться великолепием ландшафта.

Разговор предполагался сложный, а Эмма с Малкой явно были лишними любопытными ушами. Я решила брать Лейзера тепленьким.

- Лейзер, знакомся - это моя дочка Малка. Малка, встань, выровняй спину, не горбись, сделай серьезное лицо и скажи :" Шалом, реб Лейзер, я Малка - дочка Голды Юзефович !"

- Я Малка - дочка мамы Голды ! - и опять спряталась в меня, но тихонечко подглядывает за ошарашенным Лейзером.

Все, ее роль закончилась.

- Бабушка, помнишь, какой вкусный вишневый штрудель ты раньше делала ?

- Голдочка, раньше я была молодая, здоровая - где мне сейчас...

- А ты научи Малку - вы вдвоем и справитесь. Малка, любишь самый вкусный в мире вишневый штрудель ?

- Ой...очень...

- Ну так попроси бабушку, она тебя научит...

Лейзер сидит, думает, дурацки улыбается. А и не дурацки - хорошая у него улыбка.

- Голда, я...

- Лейзер, не говори лишних слов. Ты меня спас тогда, в Львове, а сейчас мы с тобой и вовсе родственники по Малке - чем нам считаться ? Но мне нужна твоя помощь и совет - ты единственный, кто мне может помочь. И кому я могу доверится, кроме Маргариты. Ритка, веди себя прилично и перестань дразнить Лейзера - он не игрушка. !

Ритка встала, стрельнула глазками - еще одно сквозное ранение в сердце Лейзера и паинькой села возле меня.

-Лейзер, я не знаю, с чего начать, и попробую начать с начала. Мой отец хочет Новый Иерусалим в Крыму. Так ?

-Так.

- И я ним вместе. Но я еще хочу стать малкой -царицей, а для этого мы покупаем этого мальчика - чтобы посадить на трон и женить на мне. Лейзер, отбросим красивые слова - так ?

- Так...

- Но зачем мне быть царицей, Лейзер - я бесплодна, как галька на морском берегу. Ты не знал этого ? Ну так знай. Я неплодная смоковица, я виновата в этом, Лейзер ?

- Нет, ты не виновата, Голда!

-Откуда у меня возьмутся дети, а, Лейзер ? И я вспомнила про Сарру и Агарь. Да, Лейзер, Малку я хотела сделать Агарью. Ты осудишь меня, Лейзер ?

- Нет, Голда, не осужу. 
    
- Но это только начало, Лейзер. Они были только на бумаге - Исаак и Малка. А потом я увидела этого смешного рыжего мальчика. А потом я нашла себе дочку. У меня теперь есть дочка, понимаешь, Лейзер ?

-Нет, я не понимаю, Голда, как Малка стала тебе дочкой - я не женщина, но верю тебе. Раз говоришь, что Малка тебе дочка - значит, так оно и есть, таким не шутят. Голда, я и так сделаю для тебя все и больше того. Но я не пойму - зачем ты рассказала мне все эти важные и удивительные вещи ? Я и так все сделаю для тебя, Голда - ты же знаешь. Я простой человек и люблю простые и ясные слова.

- Не торопись, Лейзер, послушай. Ты бы хотел, чтобы твоя дочка рожала детей для другой, а не для себя и своего мужа ?

- Нет, не хотел бы, Голда.

- Ну вот, Лейзер - я тоже не хочу Малке такой судьбы. И я подумала, что меня утешат дочка и внуки - дети моей дочки Малки. Закрой рот, Лейзер, и подумай - что здесь не кошер ? Кому от этого хуже ?

- Голда, перестань меня мучать - я и так запутался в твоих словах -просто расскажи, что сочтешь нужным, и что должен сделать я.

- Ну так вот, я хочу, чтобы Малка и Исаак лягли вместе  не как хозяин с рабыней, а как муж и жена - по любви, после хупы. Пусть будут две свадьбы - для всех моя, и для нас - еще и Малкина. Пока Исаак не царь, над ним довлеет ярмо херема раби Гершома. Но это можно обойти. Ты поможешь мне, Лейзер ?

- Голда, ты задала мне много вопросов, но на все ты и так знала ответы. Хватит мешать кашу в горшке - что я должен сделать ?

- Ты в доле, Лейзер ?

- В доле я, в доле. Зачем столько слов ?

Ритка подкралась к потерявшему бдительность Лейзеру и громко чмокнула его в щеку. Лейзер ...покраснел как маков цвет, я еле удержалась от смеха. Таким Лейзера не видел никто и никогда.

-Послушай, равви Иаков в курсе всего, он напишет ктубу и проведет Малкину хупу ?

-Это моя печаль, Голда. Но что скажет Абрам Юзефович и Рахиль ?

- Это моя печаль, Лейзер. Мама и говорила мне о таком. Ты пойдешь вместо отца под Малкину хупу ?

- Голда, зачем опять пустые вопросы ? Пойду я, пойду.

- Надо будет поговорить с Шмулем...

- Это моя печаль, Голда.

-...и Игалем...

- Я попробую, Голда. Не знаю как сказать - Игаль стал другим после того, что сьездил в Кельн за Исааком. Не знаю, как будет - но попробую. Тогда, в степи он чуть не убил Авигдора...

- С дядей поговорю я сама. Но осталось самое трудное - Исаак. Расскажи мне о нем, Лейзер.

- Ой, Голда, задала ты мне загадку. Тут самая главная трудность, а я - совсем плохой помощник в таких делах. Сначала я думал - мальчик как мальчик, глупый толстый книжный мальчик. Ну не глупый, но с умом из книг. Он и был вначале такой. А потом я смотрю - и такой, и нет. То мальчик, то отец семьи лет пятидесяти. Понимаешь, я его пришел просить за Малку ...

- Ну, ну ? Ритка аж подпрыгивала от любопытства.

- Так он со мной говорил, ну если не как отец и сыном, то как старший брат с младшим. Не в словах дело, в другом - ну не ошибешься с этим. А потом снова что-то мальчишеское ляпнул - зачем мол мой брат вообще нужен... Странно, вроде не один человек, а два, ну или две души в одном теле. Ты поговори с Шмулем, если хочешь - он тоже об этом думал. Но я тебе так скажу - он не злой и не подлый, что та половинка, что эта. И Малку взрослый мужчина пожалел по-отцовски, и мальчишке она, видать, понравилась. Как на меня - поговори с ним, он хороший человек, не играй им, если сможешь.

Лейзер подумал и добавил:

- Мне одно горько, Голда, стыдно и горько - что Малка свое счастье на твоем горе стоит. Так неправильно, Голда, так не делается у приличных людей...

 Какое - такое горе ? - прервала его Ритка - Ты глупости говоришь, Лейзер - Голда дочку замуж выдает за хорошего человека. Радоваться надо !

Лейзер только крякнул. Что тут возразишь, да еще Ритке ? Спасла его Малка, явившаяся хоть и без штруделей, но с оригинальной идеей...

Итоги второй части.

Фемида, в зеленых очках.

-Ваши доказательства ?

Муза Клио.

-Да хоть две последние главы - сентиментальное дамское чтиво !

Фемида

-А ваши доказательства ?

Муза Ира, подпрыгивая от негодования на Клио :

- Да ты, да ты - дура немытая, хамка трамвайная, а еще украла у меня...

Клио, быстро.

Я ?!!!! Ничего я у тебя не брала ! Крест на пузо, зуб даю, век Эллады не видать !

Муза Тата.

-Ирочка, успокойтесь.

Поворачивается к Фемиде.

- Ваша честь, утверждения истицы о том, что роман неисторический - голословны. Многочисленные исторические справки и реминисценции, гипотезы и аллюзии не оставляют и камня на камне от аргументов истицы. Достаточно Вам ознакомится с текстом, прочесть главу-другую...

Фемида.

-Прочесть ? - показывает на зеленые очки. Я неграмотная. Но выслушаем эксперта.

Апполон. На диво красивый мужчина. Из одежды - только лавровый венок.

- Ну, с одной стороны оно конечно, но с другой, тоже, бесспорно... По моему скромному мнению, амбивалентность критериев категорического императива...

Ира, Тата и Клио, хором :

- Жалкий подкаблучник ! У тебя свое мнение есть ?

Дружно забрасывают Апполона помидорами. Апполон, в растрепаном лавровом венке выбегает в сад. Там прогуливается Арес, через блестящий медный шлем которого проросло симпатичные развесистые рожки.

Арес, с интересом рассматривает Апполона.

- Ну ?

Апполон.

- Брателла, представь - полный беспредел в натуре !

Хватает проходящего мимо Бахуса.

- Третьим будешь ?

Бахус.

- А то !

Все трое хором :

- Антракт !!!

Конец второй части.