Оптимизму больных раком посвящается.
Глава 2
Ильдар.
Огромный комплекс девятиэтажных зданий и строений пониже, как только Ильдар вышел из маршрутки и осмотревшись прочитал вывеску «Областной онкологический центр», своей массивностью и размерами напугал, даже заставил пригнуться, втянуть голову в плечи, чтобы быть менее заметным, как в ожидании неведомой опасности. Но мысль тут же услужливо подкинула спасительное размышление. «Так ведь в этих зданиях, поди-ка, не одна сотня пациентов, а то и тысяча, - думал Ильдар. – Не может быть, чтобы все они были безнадежными! Наверняка, безысходность сильно преувеличена. Ну, не умирают же люди от рака тысячами только в одной области! Есть, конечно, и такие, не без этого. Но ведь народ умирает не только от рака».
Ильдару умирать от рака таким молодым, когда едва перевалило за тридцать, совсем не хотелось. Да как же это может такое быть? Жена, что, в двадцать пять останется вдовой, а двухлетняя дочь – сироткой? Но ведь это же совсем несправедливо!
Спросил у охранника, стоящего на входе на огороженную высоким чугунным забором территорию, куда надо идти с направлением. Тот махнул рукой влево: «Приёмное отделение - там. За угол завернёшь, увидишь».
Ильдар шёл по выложенной узорчатыми плитками неширокой дорожке и думал: «Приёмное отделение, приёмный покой, вечный покой…». Насколько велико временное расстояние между этими двумя определениями? И на сколько лет оно растянется для него, простого деревенского жителя? Но может всё-таки в районе врачиха Анна Степановна ошиблась, и нет у него никакой опухоли? Тем более – злокачественной. И понапрасну убивалась эти дни его жена Айгуль и ходила сама не своя, занятая тяжкими думами.
Чего не было в приёмном отделении или как его там – приёмном покое, так это покоя! Люди в белых халатах сновали туда–сюда по коридору, забитому народом, стоящим в ожидании приёма, кто-то пытался пролезть без очереди, кто-то ворчал на устроенный бардак, ругал власти всех уровней, которые не могут сделать самого элементарного, чтобы навести порядок, кто-то заводил перепалку с хитромудрыми ловкачами, норовящими прошмыгнуть в заветный кабинет раньше других.
- Что у Вас? – раздражённо спросила молодая женщина в белом халате, едва он оказался возле окна регистратуры.
- Вот, направление к вам из района, – и подал заблаговременно вынутую из кармана и бережно разглаженную на широком пластмассовом прилавке бумагу, у которой, как ни старался быть аккуратным, загнулись уголки.
- Ну, и что ты тут мне суёшь? Видишь, написано же: паспорт, страховой медицинский полис, страховое пенсионное и паспорт. К тому же у нас приём ведётся строго по предварительной записи.
- А Денис Михайлович сам при мне сюда звонил и записывал в очередь на сегодня.
- Ну, если сам Денис Абрамович! – произнесла с издёвкой женщина.
- Денис Михайлович, - поправил Ильдар.
- Ну, и кто он такой, твой Денис Михайлович?
- Главный врач нашего района. – Считая, что уж эта должность непременно возымеет воздействие, Ильдар суетливо полез в карман, достал бумажник, торопливо вынул нужные документы и протянул в окошечко, вырезанное в толстом стекле, отделяющем работников регистратуры от нетерпеливой толпы пациентов.
- Карточка есть?
- Какая карточка? – не понял Ильдар.
- Ты что, как нерусский? Раньше у нас бывал? Карту на тебя заводили? - уже совсем раздраженно вопрошала женщина.
- А-а! Нет, не бывал. Первый раз.
- Тётя Вера, заведи на новенького карточку, - повернула голову к работающей рядом соседке недовольная сотрудница, подвинула по столу документы.
- Кто следующий?
Соседка, женщина давно пенсионного возраста, минут пять что-то писала, заполняя какие-то бланки, потом взяла документы Ильдара, посмотрела на него удивительно добрыми, будто от слёз полинялыми серыми глазами и начала заводить медицинскую карту. Писала она неторопливо, старательно, аккуратно выводила каждую буковку.
- Шарапов? Это что, родственник что ли тому Шарапову, который в кино про бандитов был?
- Нет, не родственник. Просто однофамилец, - ответил Ильдар, и на душе почему-то стало немного светлее.
Заполнив карту, бабуля положила её на стопку других таких же и сказала:
- Кабинет 103, вон там. Иди, занимай очередь. Потом вызовут. Но можешь сегодня и не успеть. Хирург один, а вас вон сколько!
- А 103-й это на каком этаже? – переспросил Ильдар.
- Так на первом же! Чего тут не понятного? - ввязалась в разговор недовольная сотрудница, что принимала документы. – Вот деревня! Ни фига не соображают.
Ильдар пошёл вдоль по коридору в указанном направлении и через два поворота вышел в просторный вестибюль, тоже, как коридор, забитый народом. Вдоль стен были расположены больничные, обитые дерматином, широкие лавочки, на которых сидели совсем уж немощные пациенты, те, кто помоложе и поздоровее, стояли кучками посередине или от безделья рассматривали лекарства установленного тут же аптечного «аквариума» и читали заголовки газет почему-то закрытого газетного киоска.
Приём вели в двух кабинетах. На двери одного синела табличка «Маммолог», на другой под нужным Ильдару номером 103, красовалась такая же яркая надпись «Хирург». В первый почему-то заходили только женщины на вид в основном лет этак от тридцати до сорока пяти, в 103 стояли мужчины и женщины. По большей части - солидного возраста. Некоторых сопровождали родственники, и вместе со своими престарелыми родителями заходили внутрь, узнать от доктора о дальнейших действиях, потому что не надеялись на слабеющую память самих пациентов.
В очереди в основном говорили о своих болячках, о множестве народных рецептов, которыми знакомым знакомых удавалось излечиться от рака. Слева бабуля диктовала женщине схему приёма болиголова, которым готова поделиться, потому что уже три года выращивает на своей даче, справа мужчина доказывал благотворное воздействие на организм свекольного сока, что излечил одного дальнего родственника. И если у него сейчас тоже признают рак, он теперь знает, как от него избавиться.
Невольно слушая эти разговоры, Ильдар всё же больше был занят своими невесёлыми мыслями. Вот говорят, что основной причиной онкологических заболеваний является экология. Но он-то всю свою недолгую жизнь, за исключением ПТУ, где за два года получил корочки тракториста, прожил в самой что ни есть благоприятной и экологически чистой зоне. В их селе, что относится к отрезанному болотами и бездорожьем от Большой земли Заозерью, нет не то что вредных производств, нет вообще никакого производства кроме сельскохозяйственного. Испокон веков люди жили тут натуральным хозяйством, пахали землю, разводили скот, ловили в многочисленных озёрах рыбу. Он еще был совсем мальчишкой, но помнит, как в советские времена раз в неделю за ней прилетал гидросамолёт, но потом эти рейсы оказались нерентабельными, и рыбу люди стали ловить исключительно для себя. Ею можно было бы кормить свиней, но население в основном состояло из татар, и потому разводили в Заозёрье в основном коней, да выращивали телят. С наступлением зимы, когда промерзали болота, и появлялась дорога, скот вывозили в ближайшие города на мясокомбинаты или ждали заготовителей с Севера. Правда, эти северяне были родом с Кавказа и для не умеющих торговаться селян безбожно занижали закупочные цены. Зато они избавляли от хлопот с поездками да торговлей на рынках, где чаще всего приходилось отдавать всё оптом таким же расторопным носатым и шумным покупателям, что чувствовали себя в мире торговых отношений не только опытными дельцами, но и хозяевами.
Как оказалось, эти дети гор захватили не только рыночную торговлю. Когда вчера по приезде в область Ильдар сунулся было в ближайшие к автовокзалу гостиницы, они и там тоже были владельцами. И за ночь в самом скромном номере надо было отдать столько, сколько Ильдар зарабатывал за неделю. Поэтому он решил переночевать в пластиковом кресле зала ожидания, но в десять вечера, после отправления последнего междугородного автобуса, его попросили покинуть помещение.
На ночь устроился в таком же кресле на вокзале железнодорожном. Посмотрел в буфете у опять же очень загорелого от природы торговца цены и подивился, как люди умеют делать деньги. Четыре кусочка поджаренного мяса на деревянной палочке стоили ровно столько, сколько платили в их селе закупщики за два килограмма телятины в живом весе. Благо, жена положила в дорогу пакет с едой, но пожевав всухомятку, захотелось пить. И хоть жалко было денег, но пришлось взять стаканчик чая из пакетиков по цене двух буханок хлеба в их приткнувшемся прямо к пекарне заозерском сельмаге.
… Очередь Ильдара к хирургу подошла только к половине третьего. Перед ним вошла надменного вида богато одетая женщина лет пятидесяти с многочисленными перстнями и кольцами на пальцах. Держалась она особняком от всех, в разговоры не вступала и к двери, после того, как оттуда торопливо вышел очередной пациент и, глядя на часы, заторопился влево по коридору, подошла гордой походкой, высоко держа голову. Но у самой двери, прежде, чем постучаться, как-то сразу сникла, робко дважды ткнула костяшками в белый пластик, втянула голову в плечи и в этаком подобострастном полупоклоне шагнула внутрь: «Будьте добры, разрешите, пожалуйста?»
Вышла она минут через десять совсем другим человеком, будто бы разом постарев лет на десять. Опустив голову, побрела по коридору, чуть не натыкаясь на стоящих в очереди пациентов и по-прежнему снующих туда-сюда работников младшего персонала.
В кабинете были мужчина и женщина. Она что-то торопливо писала, он равнодушно посмотрел на вошедшего и голосом безмерно уставшего человека негромко произнёс:
- Присаживайтесь.
Ильдар сел на указанный стул возле стола и стал ждать, пока доктор пролистает принесённые ему из регистратуры документы, мельком пробежал взглядом направление из районной больницы.
-Раздевайтесь до пояса и ложитесь на кушетку.
Ильдар быстро сбросил свитер, футболку, снял ботинки и лёг на спину на холодную клеёнку кушетки. Хирург помыл руки, пощупал живот, помял его в разных местах, спросил, где болит, снова помыл руки и сел за стол.
- Проведём дополнительные обследования. Если потребуется, прооперируем. Ночевать есть где?
- На вокзале. Я и эту ночь там провёл, - поторопился пояснить Ильдар. – Ничего, даже поспал часа три.
- Да нет, батенька! – сказал доктор, обращаясь к пациенту совсем как в старых фильмах про дореволюционную Россию. – В твоём случае – это не лучшие условия для ночлега. Подожди минуту.
Он набрал три цифры внутреннего телефона, спросил, есть ли места в комнатах для приезжих, потом снова набрал три цифры:
- Володя, я тебе сейчас пациента из района направлю. Посмотри, куда его можно пристроить. Да знаю я, что нет мест. Парень и так уже одну ночь на вокзале ночевал. Устрой хоть в вестибюле на диван, а завтра выпишешь кого, и на его место положишь. Надо, Володя, очень надо! Хорошо! Спасибо! Так, давай сейчас иди по коридору влево, поднимайся на второй этаж, там тебя устроят. Скажешь, документы сестра чуть позднее занесёт. Вещи с собой? Всё, топай. Да скажи, пусть следующий заходит.
Так началась для Ильдара жизнь в онкологическом центре.