8
Для Северного флота, — для ремонта его атомных подводных лодок, отечественное военное ведомство заказало “Палладе” плавучий док “Север”. Согласно требованиям заказчика это должен был быть даже не док, а скорее настоящий плавающий судоремонтный завод. К тому же почти полностью автономный; который можно было бы перетаскивать из одной географической точки в любую другую.
Когда я весной 1975 года ещё только устраивался на “Палладу” остов этого самого “Севера”, (а именно: понтон и стальные не покрашенные коробки башен по его бортам), уже красовался железобетонным айсбергом, пришвартованным к достроечной стенке. Летом его стали напичкивать всякой нужной техникой. В частности мы с дядей Петей, обливаясь потом и задыхаясь от жары, понасверливали дырок в фундаментах, — в помещении вентиляторов микроклимата. А затем уже всей бригадой, с помощью грузовых талей, кусков труб — в качестве катков и рычагов, а также непечатных выражений, устанавливали на них эти самые вентиляторы микроклимата; в «улитках» которых можно было запросто спать, в обеденный перерыв.
Осенью его накрыли крышей и сварили двое ворот, — между башнями по торцам понтона. В общем, док “Север” снаружи стал выглядеть точной копией того самого автономного плавсредства, которое, по чертежам самого Господа Бога, соорудил прапрадедушка всех корабелов — судостроитель Ной.
Зимою пригнали из Заполярья матросов с офицерами, — обживать, осваивать “Ноев ковчег - 2”... тьфу ты, — док “Север”.
И вот снова настала весна и пора ему уже отправляться на север.
Из Одессы пришли два ледокола, — те самые “Афанасий Никитин” и “Владимир Русанов”, которые крушили лёд, зимой в лимане. А из Питера явился новенький могучий красавец-хищник — буксир-спасатель “Ягуар”.
Команду “Севера” переодели в “гражданку”, — в смысле в рабочую одежду; такую же какую выдавали и слесарям-монтажникам на “Палладе”. Над носовыми воротами сделали надпись, большими буквами: “Перед входом в док — завали мачты!”
Интересно, какие это такие мачты ...у подводных лодок?
Ну, вот вроде бы и замаскировались. Можно отправляться в путь....
“Афанасий Никитин” осторожно пятится, — задним ходом, медленно приближаясь к кринолину — специальной металлической площадке, консолью вынесенной впереди носовых ворот “Севера”. Это уже третья попытка ледокола забрать на себя, разложенный на ней, толстый, чёрный, жирно смазанный, стальной буксирный конец. Чтобы затем передать его на “Ягуар”, который стоит на якоре, на рейде, напротив завода.
Если “Северу” у берега глубина в самый раз, то для “Афанасия Никитина” здесь мелковато; и потому ледокол плохо управляется. Вздымая ил винтами, почти по дну ползёт он к доку, а корма его снова уваливается в сторону “Бизона”; который прижался к боку “Севера”, как рыба-прилипала к брюху акулы.
— Ну что же это Вы — моряки, подойти как следует не можете! — выйдя на крыло мостика, комментирует очередную неудачу одесситов наш “кэп”.
На низком юте ледокола, (который, кстати, вровень с мостиком “Бизона”), распоряжается боцман — типичный одесский “жорик”. Он окатывает презрительным взглядом нашего “мастера” и цедит сквозь зубы:
— Секстант сп... соврал. Неправильно опредилились.
— ......!!!?
“Бизон”, пока что, дожидается своего выхода на сцену. В этом техническом спектакле ему досталась роль поводыря. Наш буксир пойдёт головным в караване, и будет служить в качестве подруливающего устройства у “Ягуара”. Должно получиться очень впечатляюще; как если бы Моська тащила, за собою, за хобот слона.
В то время как на акватории судостроительного завода “Паллада”, и прилегающем к ней рейде херсонского морского порта заканчивались подготовительные операции по буксировке дока “Север” вокруг Европы, на берегу, — в самом городе, тоже происходили довольно любопытные события.
Утром, как обычно по расписанию, в херсонском аэропорту приземлился АН-24, рейсом из Москвы. Среди прочих пассажиров, обвешанных чемоданами, сумками, авоськами и другой ручной кладью, на маленькую круглую площадь перед “стекляшкой” аэровокзала вышли и двое худощавых мужчин средних лет. Эти были без багажа; не считая новомодных “дипломатов” и лёгких весенних плащей, перекинутых через руку, по причине херсонской теплыни.
Сев в такси они минут через двадцать оказались на берегу Днепра. В этом месте главная улица города — проспект Ушакова, оборвавшись гранитными ступенями в реку, превращается в прогулочную набережную, протянувшуюся вдоль Днепра между бетонными заборами морпорта и берегового элеватора.
Расплатившись с водителем, незнакомцы вышли из такси и направились в сторону памятника первым херсонским корабелам, рядом с которым красовался пришвартованный к набережной “Товарищ” — учебный барк торговой мореходки. Постояв, полюбовавшись, некоторое время, парусником, они отправились дальше, — к деревянному дебаркадеру, служившему причалом катерам дачных линий....
Вахтенный матрос дебаркадера, — пожилой уже дядька из пригородного села, всего лишь несколько часов как заступил на суточное дежурство. Три дня “пахал” он не разгибаясь в своем огороде и теплицах — на приусадебном участке, и вот, наконец дождался отдыха. Целые сутки законного ничегониделания!
Поэтому настроен он был благодушно, и охотно вступил в разговор с двумя мужиками; по всему видать приезжими издалека. Наверное, эстонцы какие, или латыши; уж больно медленно говорят по-русски, и с акцентом.
— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, когда будет отправляться теплоход на другую сторону Днепра — в зону отдыха?
— Да Вы чего, ребята! Какая зона отдыха? Апрель на дворе; на пляж ещё рано.
— Будьте любезны ответить, как можно отсюда уехать в Одессу?
— Отправляйтесь в морпорт. Оттуда должны ходить на Одессу “кометы” ; может и уедете.
Незнакомцы переглянулись, поблагодарили вахтенного и отправились в обратный путь по набережной.
Не успели они скрыться за памятником, как вдруг, словно из-под воды вынырнули перед опешившим дядькой ещё два типа с мрачными физиономиями. Одновременно ткнув ему под нос “корочки” со страшными буквами “КГБ”, они выпотрошили из перепуганного деда дословно всю его беседу с предыдущей парой. Затем, посоветовав держать рот на замке, испарились; так же как и возникли....
Военно-морские атташе Великобритании и США, воспользовавшись тем что Херсон,( в отличии от Николаева), не является закрытым для иностранцев городом, приехали полюбоваться “Севером” и проводить его в дальнее плавание вокруг Европы.
Об этой истории нам поведали пограничники, прибывшие сопровождать караван до выхода его в Чёрное море.
И вот, наконец, (говоря сухим и корявым казённым канцелярским языком), все плавсредства, участвующие в буксировочной операции, встали в походный ордер и караван начал движение. Перемещение же всех прочих судов по БДЛК было запрещено и перекрыто.
Впереди, (как я уже хвастался), шёл наш маленький, но гордый кораблик, ведя за нос “Ягуара” строго по оси канала. “Ягуар” тащил за собой док «Север», в корму которого, в специальное приспособление, носом упирался “Афанасий Никитин”. А от поперечного смещения с оси канала док подстраховывали по бокам “Владимир Русанов” и ещё один буксир-спасатель, поменьше “ Ягуара”. В общем, получился целый поезд. Правда ползёт этот поезд на манер похоронной процессии. Громоздкий, прямоугольный “Север”, похожий на чемодан, не рассекает и даже не раздвигает, а гребёт перед собой воду как бульдозер землю. Поэтому и ход у всего каравана не намного больше, чем у пешехода; так, узла четыре — пять, не более. Месяца на три выйдет у них этот круиз, не меньше.
Как утверждал неисправимый оптимист Шурик, за посадку на мель такого дока как “Север” всему экипажу “Бизона” могли запросто дать на выбор: или собирать урожаи кедровых орехов, или убирать снег... в Сибири... примерно пару лет... не больше. Поэтому большую часть пути вёл буксир лично наш “мастер”. А взятый снова напрокат Аркаша только иногда его подменял, да и то не надолго.
Уже почти стемнело, когда караван выполз из тесного канала в широкое Чёрное море. За островом Березань, над спокойной, чуть колышущейся водной гладью, возвышалась внушительная туша какого-то судна, ярко освещённого огнями. Это стоял на якоре и дожидался нас танкер “Пекин”. Дальше, — через моря и океаны потащит док именно он; а “Ягуар” ему будет, так сказать, ассистировать. На нём же находился и запас топлива для всей “эскадры”.
— “Бизону” отдать буксир! — прохрипела из динамика долгожданная команда.
— Есть отдать буксир! — продублировал команду Аркаша. Валерка, пришпоренный капитанским взглядом, метнулся за рубку и дёрнул за тросик гидравлического затвора.
Тяжелый, массивный гак, с лязгом опрокинувшись, отпустил обшитую брезентовой рубашкой капроновую петлю, и буксирный конец взлетел извивающимся белым червяком вверх и утонул в темноте за кормой.
Круто развернувшись “Бизон” подошёл к трапу, опущенному с правого борта “Ягуара”.
Пока капитан ходил на мостик буксира-спасателя — выслушивать благодарность от начальника экспедиции, — за ювелирную проводку по каналу, мы с Шурой отпросились у “деда” сбегать — посмотреть машинное отделение “Ягуара”.
Понятно, что по сравнению со скромной машиной “Бизона” тут было настоящее механическое царство, или даже империя.
Кстати, дизеля наши оказались родственничками, хоть и бедными, главных двигателей “Ягуара”. И тех и других построили в Питере, на заводе “Русский дизель”. Но на буксире – спасателе они, конечно, были, как сейчас говорят, ну очень уж навороченные. По семи тысяч лошадиных сил каждый; шестнадцать цилиндров, в два ряда; в каждом цилиндре по два поршня, движущихся навстречу друг дружке; четыре коленвала, да ещё в придачу газовая турбина для наддува.
Но если честно, то они нам с Шурой не очень понравились, — уж больно громко орут; без противошумных наушников по машинному отделению не погуляешь.
Откуда я тогда мог знать, что через десять лет, на атомной станции, мне придётся вплотную столкнуться с однотипными собратьями этих монстров? Но это уже отдельный рассказ.
А тогда, получив большое спасибо от моряков-перегонщиков, и забрав на борт пограничников, а также письма на Родину у матросов срочной службы дока “Север”, мы развернулись и пошли себе домой, — в Херсон, на “Палладу”.
----------------------------
ют - кормовая часть судна.
"кометы" - суда на подводных крыльях.
Продолжение следует.