Вкус кеты

       
     Вкус кеты я ощущаю душой. Не бывает так, скажете? Чтобы вкус рыбы  - и душой? Может быть, у вас и не бывает, а у меня - да...
     Мимо нас торопились поезда. Они всегда торопятся, оставляя после себя пыль на лицах да изуродованные причёски А тогда они торопились по-другому: любопытные колёса интересовались у кого-то: "ты куда. ты куда?" Проводники в тулупах махали нам в ответ на наши приветствия желтыми палочками, дОбро улыбались, стоя в открытых тамбурах и на площадах в конце состава...
     Возвращаясь из школы, мы с Любой любили постоять у насыпи, посчитать вагоны, успевали даже пообщаться с совсем незнакомыми людьми. Поездов было много, ждать долго не приходилось: проводили на Дальний Восток эшелон новоявленных защитников Родины, выглядывающих через высокие оконца в красно-коричневых дощатых вагонах, глядь, а оттуда, где едва скрылся состав, катят уже развесёлые "дембеля". Отодвинуты широченные дверные полотна; у бруса, перегораживающего проём, сидят на вагонном полу, машут нам,  аж страшно за них.
    - Папа, - как-то вечером я задумалась и впустила в свои детские мысли отца, - а почему туда,- показала я на запад, - все такие весёлые едут, а оттуда, - кивнула в противоположную сторону, - грустно так через маленькие оконца выглядывают?
    - А ты не переходя линию посмотри: и песни услышишь, и двери открытые увидишь, а вообще-то ты права: домой возвращаться всегда радостнее...
Нам было интереснее почему-то смотреть вслед весёлым парням. Однажды в мои уши влетел кусочек задорной песни: "Ой тызи мама рОдная..." ДОма все долго решали, что такое "тызи". Ребус разрешил папа, привезя из Улан Удэ новую пластинку. И в тот же вечер мы всей семьёй распевали: "Ой ты, зима морозная, ноченька яснозвёздная..."
     А однажды , когда мы с Любой решили узнать, стоя у насыпи, что нас ждёт: счастье, несчастье, деньги, подарки, дорога, любовь или письмо, нам помешал это сделать один пассажир, если можно так назвать временного обитателя солдатского эшелона. Он отчаянно что-то кричал, глядя на нас. Руки с чем-то тяжёлым  он держал над брусом. Когда дверной проём вагона поравнялся с нами, с насыпи, рассыпая газеты и клочки коричневой промасленной бумаги, почти к нашим ногам скатился изрядно "раздетый" свёрток. Мы побежали, забыв про считалку-гадалку. Мигом высвободили мы из него две тяжёлые кетины, золотящиеся янтарными брюшками. Задыхаясь от восторга, давясь слюной, мы кое-как завернули по рыбине в клочки газет, почерневших  от типографской краски и рыбьего жира. Прижали их к себе; портфели, перемещённые в левые руки, нам сразу как-то замешали. И только разобравшись с ношей, встретились наши смущённые взгляды: где эшелон, как докричаться со своим "спасибо" до доброго солдата?
     Огромный брезентовый плащ, из-под капюшона которого едва угадывалось лицо, а из рукава, как всегда, торчал ярко-жёлтый флажок, маячил на площадке последнего вагона.
     И ничего, что  мамы уже не отстирают наши форменные платья от жира, - это будет потом...
     Папа обьяснял долго, что  существуют различные "рыбные" болезни, что кету, видимо, просто-напросто выбросили, так как парню  надо было ехать ещё очень долго, а она, возможно, уже испортилась. Дерзкая Люда, сестра моя, пытаясь спасти положение, осмелилась возразить папе:
    - Но ведь едят же омуль с душком и не умирают, а даже наоборот, очень его многие любят именно с душком!
     Не помогли доводы сестры. Красивая, с приятным запахом, и, наверное, вкусная моя добыча "ушла" на мусор.
     Расстроенная, я быстро сделала уроки и отправилась к соседям. Открыла дверь и сразу поняла: здесь никаких "рыбных болезней" не боятся, про них просто не знают, здесь всё семейство дружно уплетает кету с картошкой! "Нет, обычай приглашать к столу сегодня на меня не распространяется, - стенала моя душа, - ведь они думают, что мы уже попотчевались рыбкой".
    - Вера. иди к столу, у нас картоха горячая с кетой,- необьятной радостью влился  голос тёти Маруси в моё сознание!
     Рыбка показалась мне вкуснее той, которую мама очень часто жарила, вымачивала в молоке, запекала в тесте, делала пироги с ней и луком, а главное, её ели все члены соседской семьи с наслаждением и благодарно поглядывали на Любу и почему-то на меня тоже.
     "Ни за что, думала я, не скажу сёстрам, как вкусна была кета - ведь папа боялся за своих детей, иначе он ни за что не лишил бы нас такого удовольствия".