Серый
Уж которую ночь воет вьюга... Голодная волчица, в тоске и отчаянии, спасаясь от холода, ищет хоть какой-нибудь кров, где можно будет, наконец, залечь, свернувшись клубком, закрыть пушистым хвостом нос и чуточку согреться. Переждать метель, а там Бог даст повезет, попадется на глаза зайчишка, жирненький да глупенький, из тех что страх забывая, уцелевшие на деревьях листья поедают. Вытянется на задних лапах, уши прижмет, глаза закроет и жует, наслаждается, ничего не слышит. К нему легко подойти близко, потихонечку, да так, чтоб под снегом сухая ветка не хрустнула, дыхание свое не выдать. И вот когда почуешь запах сладкий, что сводит в судорогах желудок, прыжок, и клыками добыть свой желанный ужин...
Сглотнув слюну, обессилено простонал Серый и повернулся на другой бок. Галлюцинации стали более частыми, поселившийся где-то там, глубоко внутри голод, не давал спать. Несколько дней, проведенных в этом дальнем зимовье, хватило, чтобы пережить и понять многое.
Здесь он уже бывал, давно, еще в другой жизни, когда охотой увлекался, друзей имел, жену. Когда это было? И было ли вообще? Может и не было вовсе, привиделось, показалось, едва запомнилось. Пролетела праздная жизнь, пронеслась будто перелетная птица, махнула крыльями, скрылась из виду.
Серый, собравшись силами, встал и подбросив несколько поленьев в печь, потянул с полки холстяной мешочек. Высушенные ягоды шиповника, коробок спичек да комок соли, заботливо оставленные охотниками, были единственными припасами. Талая вода в закопченном котелке разыгралась пузырьками, забулькала, призывно поднимая пар с ароматом целебных ягод, сухие губы невольно раздвинулись, но пить сразу нельзя. Обожжешь кишки - тогда точно конец, никто не поможет. Надо потерпеть, подождать, пусть немного остынет. Плеснув в алюминиевую кружку горячий напиток, Серый зажал ее в ладонях, и склонившись, с жадностью стал вдыхать пары, шумно пропуская их через легкие.
" Ничего, встанет солнце, пойду проверю капканы, вдруг какой-нибудь глупый зверь и попался. Устрою пир, отведу душу, сначала набью живот мясом, а потом буду есть медленно, в удовольствие, пережевывая маленькие вареные кусочки", - с этими мыслями он подошел к окошку, дыхнул на замерзшее стекло, потер его горячей ладонью. Ночная темнота и вой вьюги пугающей безысходностью коснулись истерзанной души, разыгравшаяся метель наметала сугробы, скрывая следы беглеца.
Серый вернулся к печи, прикрыл поддувало и, усевшись по удобнее, открыл дверцу. Дрова потрескивая шипели, превращаясь в угли, они постреливали живыми маленькими огоньками, гипнотически приковывая взгляд. В этом танце огня привиделось далекое детство...
Белокурый мальчишка с удочкой на перевес, в закатанных до колен штанах, босиком, идет по перекату горной реки. Там, на другом берегу, искусно укрывшись в зарослях, рыбачит его отец, человек большой и сильный. Рядом с ним Сереже нечего бояться. Он всегда поможет, защитит, приободрит ласковым словом, потреплет за волосы большой шершавой ладонью, улыбнется, и вот оно счастье! Застучит сердце, запрыгает, загорится в глазах огонек, будто крылья за спиной вырастают сильные, крепкие, которым не страшен никакой перелет. Ведь было же счастье, было, светлое, как летний солнечный день, звонкое, как водопад горной реки, желанное, как губы любимой. Неужели больше никогда не встретить мне птицу счастья? Неужели испугалась она ловцов удачи и навсегда покинула края эти приморские, перелетела океан и живет теперь в теплых странах, на солнце перья свои вычищает, обнимается с ласковым ветром, песни звонкие поет, да не для нас, живущих на краю земли.
Поедая разбухшие в горячей воде ягоды, он пил ароматный напиток, не отрывая взгляда от огня.
" Может еще что привидится, вспомнится. Скоро рассвет, угомонится метель, солнце над тайгою поднимется, только бы новый день был удачнее, дал надежду мне, силы прежние. Соберусь духом, выстою, приспособлюсь здесь, приноровлюсь, Бог даст выживу."
Мысли текли чередом прожитых лет, память листала страницы жизни... Первый звонок, первый учитель, за одной партой девочка в белом фартуке с косичками, курносый носик, веснушки. Первая любовь, выпускные экзамены. Владивосток, университет, спартакиады, свадьба... Согревшись у открытого огня, глаза незаметно сомкнулись и сознание, оторвавшись от реальности, устремилось в темноту.
* * *
Недалеко от зимовья, среди корней огромного дуба устроила себе логово волчица. Она родила двух волчат и в трескучий мороз, согревая их своим телом, заботливо прикармливала молоком. Разыгравшаяся вьюга лишила ее охоты, и вот уже несколько дней оголодавшие детеныши до боли покусывали соски, выпивая все до последней капли. Не выжить им зимой в тайге, если завтра не будет удачной охоты. Неоткуда молоку взяться, если мать голодна. Волчица ласково облизала своих щенят и, наконец, угомонившись, они заснули.
Долгожданное солнце выкатилось из-за горы, заглянув в самые дальние, потаенные уголки лесной чащи. Его теплые лучи сбежали по распадку вниз к старому дубу и заглянули в логово. Волчата по прежнему спали, тесно прижавшись друг к другу, но матери рядом не было. Еще до рассвета она ушла на охоту, поднялась по распадку и почуяла дым: "Неужели человек снова вернулся сюда?"- она подбежала к зимовью и, укрывшись за деревьями, стала наблюдать. Тихо вокруг, нет следов, только дым из трубы вьется, привлекая внимание лесных обитателей. "Худо дело, не будет теперь покоя", - сердце волчицы, поддавшись внезапному чувству, яростно забилось в груди. Ее взгляд был прикован к заимке. Дверь покачнулась вперед и со скрипом открылась. На пороге появился совсем не тот, кого она ожидала увидеть. Того она ненавидела и даже боялась, а этот был совсем другим. Худой, не бритый, в тонком свитере, брюках и сапогах. Сделал два шага, остановился, осмотрелся вокруг и давай снегом умываться.
"Один он здесь, один", - волчица ни разу не оторвала от него взгляд, пытаясь уловить запах пороха. Она хорошо знала, какой силой обладает человек, имея этот смертоносный запах. Ей уже довелось попасть под перекрестный огонь обезумевших внезапной властью людей. Этой осенью они расстреляли ее стаю ради забавы, просто для поддержания спортивной формы. Она чудом уцелела, а вместе с ней, в ее утробе, два очаровательных волчонка, так похожих на отца - вожака, погибшего в этой побоище.
Вспомнив о голодных щенятах, возобладали инстинкты. Мгновенно оценив расстояние, матерая хищница обнажила клыки. Пригнувшись к мягкому снегу, ступая осторожно, но быстро, с трудом сдерживая нахлынувший азарт, она приближалась к своей добыче, неумолимо сокращая расстояние.
Серый, докрасна растерев лицо снегом, немного приободрился, но стоило ему обернуться, как неожиданно для себя он увидел волка, отчаянного, голодного, готового атаковать. Их взгляды встретились, счет пошел на секунды.
Должно быть тоже повинуясь инстинктам, Серый мгновенно выхватил из-за голенища собственноручно изготовленную заточку, острую как бритва, отполированную до зеркального блеска. Встал на колени, оперся о снег руками и, оскалив зубы, зарычал, как зверь лесной. Столь неожиданное поведение человека привело волчицу в смятение, она остановилась, ее шерсть устрашающе поднялась дыбом. Не смея больше ступить и шага, замерла, не отводя напряженного и вместе с тем удивленного взгляда от своего противника. Серый не был похож на волка, да и рычал не страшно, беззлобно, вот только в глазах его дерзкий отчаянный блеск был знаком ей. Так во время доброй охоты блестели глаза у вожака стаи.
- Ну что, драться будем или разойдемся по-хорошему? - Серый продолжал стоять на четвереньках, сжимая в руках заточку. - Что стоишь, смотришь, сожрать меня хочешь?
Иди же, иди, я вырежу твое храброе сердце, порежу на куски и съем его без соли! Серый первым сделал движение навстречу, продолжая выкрикивать слова, в которых слышались угроза, отвага, охотничий азарт, накопившаяся злоба. Не дожидаясь развязки, волчица, сверкнув на солнце клыками отвернулась от Серого и с достоинством удалилась в лес так же незаметно, как и появилась.
- А, волчара, испугался! - Серый перешел на шепот. - Правильно сделал, - поднялся, стряхнул с колен снег, - убил бы я тебя, а не хотелось бы.
Он все еще стоял и смотрел на укрытые снегом деревья. В наступившей тишине было слышно, как бьется сердце, тревожно, трепетно. Ветер стих, разрешая солнцу раскрасить верхушки елей блесками, словно новогодними игрушками, выгодно подчеркнув первозданную красоту, скрытую от бренного мира. Неожиданная ясность и покой коснулись сердца Серого, ему показалось, что по синему небу пролетела птица, красивая, как этот солнечный день.
- Пора на охоту, - повторили губы застывшую в сознании мысль. Он вернулся на заимку, накинул короткий, видавший виды овчинный полушубок, прихватил топор и надежно подперев бревном дверь, отправился проверять силки и капканы. Снег похрустывал под кирзовыми сапогами, скрывая лесные ямы, поваленные сухие деревья. Серый проваливался по пояс, тратя последние силы выбирался, но упорно шел дальше, гонимый надеждой.
Спускаясь к реке, он заметил ярко-красные огоньки лимонника. Присыпанные снегом, они хранили в себе солнечный свет и мерцали, подобно россыпи рубинов. «Соберу на обратном пути», - он несколько мгновений любовался увиденным, переводя дух, и неожиданно для себя улыбнулся: "А ведь это знак!".
В течении последних трех лет, проведенных за высокими стенами, не было и дня, чтобы увиденному он был так искренне рад. Похожие один на другой они тянулись невыносимо медленно, казалось даже время умышленно замедляет свой бег и ему никогда не увидеть свободы.
"За что же я так провинился перед людьми, если свои лучшие годы должен просидеть за колючей проволокой!? Что сделал я, кроме желания помочь близким мне людям? Разве я не любил? Любил! Ее не возможно было не любить. Таня, Танечка... Присядет рядом, тихо прильнет, падут волосы с плеч, повеет ароматом, закружится голова, а она продолжает ластиться, словно кошка, тепла ищет, понимания. Сила ее в слабости, покорности, таится, прячется, но стоит заглянуть в глаза попристальней, и не заметишь, как глаза эти повелевать будут, требовать исполнения.
* * *
"Все-таки есть в жизни счастье!", - Серый не сводил глаз с крупного зайца, задохнувшегося в поставленной загодя петле. Тело его уже остыло, а раскрытые глаза испуганно смотрели в бездонное небо. "Отбегался, бедолага", - Серый разжал удавку и снова установил ее. Остальные силки и капканы оказались пустыми, но это обстоятельство теперь его уже нисколько не смущало. Ужин был обеспечен. Решив сократить обратный путь, Серый спустился к реке. Прошедшая вьюга намела на берега глубокие сугробы, оставив лед по самой середине реки слегка присыпанным снегом, разбросав по нему зеркальными пятнами небольшие изумрудные участки. В некоторых местах, где глубина достигала нескольких метров лед был прозрачнее и темнее, а на мелководье - белым как пломбир. Зима строила свои плотины, останавливала течение горной реки, но жизнь продолжалась, несмотря на январские морозы. Серый заметил, как подо льдом медленно проплыла рыба. Блеснув чешуей, она повернулась на бок и игриво покружив прямо под его ногами, исчезла в темнеющей толще воды. "Завтра пойду на рыбалку", - волна хорошего настроения прокатилась по всему телу. Горячее сердце погнало по жилам кровь, да так, что на лбу выступила испарина. Идти стало легче, до заимки оставалось не более двухсот метров. Здесь река делала крутой поворот, огибая распадок, она уходила вниз по склону горы, разбиваясь на ручейки. Заприметив огромный дуб, Серый сразу определил его ориентиром, и сокращая путь, направился к нему. Берег в этом месте казался более пологим, взобраться по нему не составило особого труда, но стоило ему это сделать, как перед ним внезапно снова возник волк. Его свирепый оскал дополнял отчаянный блеск бесстрашных зеленых глаз. Серый отчетливо осознавая, что схватки не избежать, бросил на снег зайца и мгновенно выхватил из-за пояса топор. Хищник не раздумывая метнулся к ногам Серого, чтобы овладеть столь легкой добычей. Но человек не собирался отдавать свой ужин. Топор просвистел у самого виска изголодавшегося зверя и обрушился на молодую березу, перерубив ее словно соломинку. Волк, испугавшись, отпрыгнул и на мгновенье замер, вырабатывая новую тактику. Серый сразу узнал его. Та же торчащая дыбом шерсть и жестокий, холодящий кровь взгляд, вот только провисшие пустые соски никак не совпадали с образом, сохранившемся в памяти после первой их встречи.
- Да ты не волк, а волчица..., - невольно прошептали сухие губы и словно в подтверждение этих слов откуда-то из под корней дуба, пошатываясь вышел волчонок. Дрожа всем телом, щуря на солнце глаза, он жалобно поскуливал, подзывая мать. Она тут же подбежала к нему и недовольно рыкнув, нежно потерлась носом, ловко подтолкнула назад, стараясь удержать сына на слабых, неокрепших лапах. Потратив еще несколько мгновений, ей все же удалось заставить малыша вернуться, а затем ее шерсть опять поднялась дыбом, блеснули клыки и она, снова была готова атаковать. Но на этот раз бой должен быть смертельным. Один останется в живых и ему жить дальше - дерзкому, отважному, сильному. Медленно сближаясь, противники смотрели друг другу в глаза, стараясь уловить малейшие движения, разгадать мысли и во что бы то ни стало победить в этой роковой схватке.
Серый, сжимая обеими руками топорище, выжидал, когда волчица совершит свой прыжок, а он не промахнется, поднатужится, рубанет с плеча так, что прыжок этот станет для нее последним.
- Остепенись, дура, я не хочу тебя убивать! Мне твоя жизнь не нужна! Мы с тобой одной крови! - в отчаянии выкрикнул человек теряя терпение. Затем схватил зайца, и одним движением перерубив пополам тушку, кинул волчице одну половину. - Бери, ешь!
Голодная хищница не стала долго раздумывать. Мгновенно ее клыки вонзились в желанное мясо, глаза блеснули огнем, и через секунду она исчезла. Растаяла как призрак, все произошло так быстро, что невольно повергло Серого в легкий шок.
- Недооценил я тебя, - он все еще стоял, всматриваясь в просвет присыпанных снегом елей. - Может лежал бы сейчас здесь, истекая кровью, с разорванным горлом. Да видать пока не судьба...
* * * *
"Как все-таки переменчива судьба", - думал Серый, разглядывая свой улов. Сегодняшняя рыбалка - оказалась более чем удачной. Два жирных леща, каждый из которых тянул по более килограмма, не менее увесистая щука, до сих пор таращившая на свет Божий удивленные глаза, и прочая мелочь, все это давало возможность жить сыто, как минимум несколько дней. Он еще раз с благодарностью вспомнил о неведомом охотнике или рыбаке оставившем в зимовье отличные снасти для подледного лова и непроизвольно сглотнув слюну, представил, как через каких-нибудь два, ну три часа, на столе будет стоять котелок с дымящейся наваристой ухой.
Уже вечерело, а потому следовало поторопиться. Собирая рыбу в видавший виды рюкзак, Серый внезапно замер. Его обостренное чувство опасности стало настолько тонким, что даже осторожная поступь волчицы резанула по воспаленным нервам так, словно ржавая пила вгрызлась в утомленное жизнью дерево.
С трудом превозмогая навалившийся страх, Серый заставил себя быть спокойным:
- Ну что, подруга, проголодалась? Вижу, истощала совсем.
На мгновенье ему показалось, что матерая волчица, точь-в-точь как обыкновенная собака, склонив голову внимательно слушала и пыталась что-то понять, а потом опомнившись, приняла привычный грозный вид способный устрашить любого противника.
- Брось дурить, я к тебе с добром. Как там твое потомство, не голодают, а то вот я сегодня и поделиться могу.
Он медленно нагнулся, поднял все еще сопротивляющуюся щуку и протянув вперед руки, продолжил:
- Ну вот смотри, еще живая.
Шерсть на загривке голодного зверя опустилась: она пыталась угадать, что сулит ей эта новая встреча. Инстинкт толкал ее на конфликт, а разум подсказывал, что перед ней скорее друг, чем враг.
- Ну что, возьмешь? Это - не подачка. Я же тебя понимаю, не зверь какой-нибудь.
Немного смутившись последних слов, он бросил на лед рыбину, а сам отойдя на несколько шагов, с замиранием сердца стал ждать, что же последует дальше. Еще какое-то время две мощных силы боролись в сердце голодной матери. Победило то, что на человеческом языке называют разумом. Не прошло получаса, как над тайгой пронесся ликующий вой зверя. В нем не было привычной тоски, одиночества и безысходности, в нем не было мольбы о лучшей участи, но был восторг самки, прожившей бок о бок рядом с вожаком стаи.
Серый уже догадывался, что имеет дело не с простой волчицей. И теперь он убедился, что это именно так. Как ни суди, а "папаша" должен был крутиться где-то поблизости, и коли он ему ни разу не встретился, значит его просто истребили. Вот почему она взяла ту первую половинку тушки зайца, почему не отказалась и от этой щуки. Ей нужны сыновья, ее опора и уверенность в завтрашнем дне. Волчица была молодой, но мудрой. Она уже сейчас знала, что один из ее щенков однажды соберет и возглавит стаю.
Теперь, когда Серый уже не ощущал муки голода, его истощенный организм медленно наполнялся силой и здоровьем. Горячий напиток из лимонника, шиповника, делал свое дело, и он все чаще начинал подумывать об истинной цели своего побега. Сердце сжималось от боли, когда память вырывала из прошлого страшные картины. Подумать только, еще совсем недавно он был Сергеем Алексеевичем Анохиным. Поймав себя на том, что даже в мыслях называет себя Серым, он горько усмехнулся. В детстве его тоже так называли, но это было какой-то игрой, чем-то не значительным, а теперь в этом дремучем океане девственной природы, кличка "Серый" приобретала совсем другие оттенки. Сергей отчетливо представил, как он стоит рядом с волчицей, однако вожаком себя не почувствовал. Нужно было еще набираться сил и вытравить к черту эту кличку. Все! С этой минуты я - Сергей Анохин.
* * * *
Он не испытывал теперь уже страха умереть голодной смертью в глухом лесу. За последние дни он многому научился.
Тот, кто способен понять язык тайги, лишь он и только он, сможет сохранить свою жизнь, где царствуют совершенно иные и может быть более совершенные законы: ему необходимо быть внимательным, осторожным, мудрым и добрым, гораздо добрее остальных. Вот тогда она сможет рассказать и показать многое, доверить свои секреты, клады, сердцу чуткому, трепетному, бесстрашному. Тому, кто способен не только брать, но и отдавать, защищать, любить по-настоящему. Сергей не переставал удивляться ее продуманной, бесхитростной правоте.
Вчера, возвращаясь с рыбалки, он уже поднимался к зимовью, как вдруг ему послышалось какое-то жалобное поскуливание. Словно мольбу о спасении донес ветер из глубины чащи. Сергей на минуту замер, прислушался, определил направление, и бросив на снег свой улов, кинулся на помощь. Вскоре он отыскал глубокую яму с отвесными стенами: на дне, среди остро заточенных кольев, сидел волчонок. Малыш упал в нее удачно, всего лишь слегка поцарапался в силу своего небольшого размера, но выбраться самостоятельно на свободу ему уже не представлялось возможным. Чтобы самому не попасть в эту ловушку, Сергей разбросал тонкий хворост, которым сверху она была присыпана и ужаснулся. Сколько раз, изучая окрестности он ходил здесь, совсем рядом. Стоило сделать всего лишь один шаг в сторону и ему бы уже так не посчастливилось, как этому волчонку. Острые колья мгновенно пронзили бы тело и лишили жизни любого, сделавшего этот роковой шаг.
- Не бойся, малыш, сейчас я тебе помогу! - Сергей решил выбрать подходящее дерево, из которого можно было изготовить подобие стремянки, чтобы потом беспрепятственно выбраться из ямы с волчонком на руках.
Сергей оглядывал близко растущие деревья, довольный тем, что всегда на рыбалку брал топор и теперь, когда он так необходим, имеется под рукой.
Среди зеленых, присыпанных снегом елей, он заметил следившую за ним волчицу. Притаившись, она наблюдала за действиями человека, доверив ему судьбу своего детеныша.
Сергей срубил елку с окрепшими сучьями, быстро отрубил лишние ветки и установив ствол между кольями, стал осторожно спускаться. Волчонок забеспокоился, жалобно заскулил, забился в угол.
"Только бы он с испугу не попытался выбраться сам" - пронеслось в голове. Сергей мгновенно оценил ситуацию, - Прыжок на свободу ему может стоить жизни. - Тихо, тихо малыш, я иду. Сейчас все будет хорошо, - он ступил на землю едва втиснувшись между острыми кольями, как сразу почувствовал, что чья-то тень закрыла смертельную ловушку.
Волчица казалась огромной, шерсть ее искрилась в последних лучах уходящего солнца. Она стояла неподвижно, внимательно наблюдая за тем, что происходит внизу. Было видно, что мать в любое мгновенье готова броситься в яму, лишь только ее малышу будет угрожать смертельная опасность.
Сергей невольно передернул плечами, хищница сейчас находилась как раз за его спиной. Быстро поборов страх, он попытался расшевелить смертоносные деревянные заточки, но смерзшись с землей, они даже не покачнулись, тогда он топором срубил две из них, те, что были самыми высокими и находились посередине. Они представляли наибольшую опасность. Ловушка была рассчитана на то, что крупный зверь, падая в нее, вначале пронзает себя центральными длинными и тонкими кольями, а затем смертельно раненый, опускается на короткие. Выжить шансов нет ни у кого, а вот волчонок, едва научившись бегать, умудрился приземлиться так, что ему посчастливилось упасть между двумя центральными кольями и лишь слегка поцарапаться. Сергей взял на руки и внимательно осмотрел внезапно притихшего, молодого хищника. По- детски, в упор, рассматривая человека, он лишь поджал хвост, всем своим видом выражая неудовольствие.
- Какой же ты красавец! - не удержался Сергей и с чувством подкинул малыша.
Мать оскалила клыки, сверкнув зелеными глазами.
- Не беспокойтесь мамаша, ваш сын - в надежных руках! - осторожно наступая на сучки, одной рукой цепляясь за ветки, Сергей медленно и уверенно поднимался на поверхность, стараясь как можно бережнее придерживать волчонка. Надо сказать, задача была не из простых. Прижмешь покрепче, стараясь обезопасить себя от внезапного укуса - волчонок может испугаться. Насилия волки не терпят, позовет на помощь и тогда всю дружбу можно будет перечеркнуть. Ну а о том, что может произойти дальше, думать не хотелось.
- Потерпи еще немного, - шептал он, стараясь каждое движение делать расчетливым, помня, что смертельная ловушка еще ждет свою жертву.
" Но что происходит на поверхности? Может его мать сейчас притаилась за стволом, за теми ветками с хвойными иголками, что не стал рубить я второпях и поджидает, когда можно будет, наконец, вцепиться мне в горло? Если упадем вместе на дно этой ямы, - Сергей невольно посмотрел вниз, - не жить обоим. Ну, судьба, что скажешь?", - едва дотянувшись до поверхности, он выпустил на снег волчонка, для верности подтолкнув его рукой подальше от ловушки. Притаился, замер на дереве, пытаясь уловить каждый звук, понять, что происходит наверху. Несколько минут он прислушивался тому, что скажет тайга. Предупредит об опасности или, наоборот, промолчит, накажет за пренебрежительное к ней отношение? Нельзя допустить ошибки, она будет дорого стоить здесь, в лесу. Никто не придет на помощь, остановится сердце, вороны выклюют глаза, засыплет землей останки и будет хранить тайга тайну о гибели человека".
- Эй, подруга, ты еще там? Небось ждешь меня, дожидаешься? Лучше иди домой, пока я добрый! А то вот сейчас поднимусь и отшлепаю ремнем твоего пацана, чтоб не шастал где ни попадя. Тебе тоже достанется за то, что приглядываешь плохо, - выкрикивал он осторожно поднимаясь наверх, но стоило высунуть голову и осмотреться в наступивших сумерках, как сразу понял, почувствовал, что волчицы рядом нет. Да и скорее быть не могло, ведь за последнее время он не раз замечал, что хищница смирилась с его появлением в этом лесу и сейчас их отношения, с натяжкой, можно было бы назвать добрососедскими.
Размышляя над этим, Сергей не мог не почувствовать ту теплоту, которая появляясь неизвестно откуда, окутала всю его душу. Он спускался к наспех брошенному в снег улову, ощущая стойкий прилив нахлынувшей энергии.
"Устрою сегодня праздничный ужин, - желая продлить это свое состояние, он предавался мечтам, воображая золотистую корочку запеченной на углях рыбы, а делать он ее научился так, что подай ее должным образом, и она могла бы стать изысканным блюдом в самом фешенебельном ресторане. - Как все таки приятно творить добро, бескорыстно, от души, осознавать, что рискуя собственной жизнью, ты спас кого-то и не ждешь благодарности, а просто знаешь: поступил правильно. Так любой должен был поступить на моем месте". - сменяли мысли одна другую.
На небе зажигались первые звезды и снег, похрустывая под ногами, казалось, притягивал их свет, указывая тем самым путь туда, где он оставил свой будущий ужин.
Подходя к заветному месту, он невольно замедлил шаг. Вместо оставленной здесь рыбы, явно просматривалась цепочка следов оставленных могучими лапами зверя, которую то и дело переплетала другая, только чуть мельче. Сергей мгновенно все понял. Несмотря на весь "трагизм" создавшегося положения, он не знал - злиться ему или смеяться. Представив на мгновенье только что спасенного им волчонка, уплетающего запланированный ужин, Сергей все-таки расхохотался... Широко, открыто, как смеются люди, у которых нет «камня за пазухой». Эхо разносило по лесу его крепкий баритон, а смеялся он всегда красиво и заразительно, и как бы вторя ему откуда-то из-за распадка раздался совсем не тоскливый вой.
- Ах ты воровка, ну погоди у меня! Я тебя еще на цепь посажу, а что без ужина оставила, ладно, прощаю.
Шутливо погрозив кулаком, он невольно сглотнул слюну и быстрым шагом направился в сторону зимовья.
Впервые он поймал себя на мысли, что ему грустно расставаться с полюбившимся лесным домиком, который стал для него всем. Как ни странно, но в этом ограниченном пространстве, он почувствовал себя свободным и чувство это кружило ему голову. Не имея возможности поделиться своими переживаниями с близкими людьми, Сергей волей не волей начал разговаривать с самим собой. Порой ему казалось, что стены домика слышат и понимают его. Но вот со всем этим скоро придется прощаться. Рассуждая так, он пожарче растопил печь, еще раз вспомнив про конфискованный "соседями" ужин, глубоко вздохнул, бросил в кипяток густую гроздь лимонника. Растекающееся по дому тепло приятно расслабляло, а этого делать было нельзя. Сергей чувствовал, что силы его почти восстановлены и понимал, что пора начинать действовать. Это как в шахматной партии. Победу иногда приносят самые первые шаги, как и случилось однажды перед самым его побегом.
Хозяин затеял тогда провести в зоне шахматный турнир, а одним из главных претендентов на шахматный трон был не кто иной, как Григорий Юрьевич, по кличке - Ферзь. Ни для кого из заключенных не было секретом, что расправиться с противником Ферзь мог не только на шахматной доской, но и, например, за кружечкой чифиря решить чью либо судьбу. Сергей слышал о нем и точно знал, какими привилегиями пользуется этот человек, будучи завхозом зоны, но он и думать не мог, что судьба сведет его с ним. Предстоящее событие бурно обсуждалось в отрядах. Интеллектуальная игра приобрела такой накал внутри зоны, что администрация лагеря, намеревавшаяся поставить жирную галочку в многочисленных отчетах, не могла и представить себе размаха предстоящих событий. Во-первых, - проиграть Ферзю означало выложить штуку баксов сразу по окончанию игры. Выиграть у него, - возможно хуже, чем проиграть. Это в свою очередь означало, что нужно просто нарисовать на своем лбу зеленкой крестик и ждать, когда чья-то жестокая рука прикоснется к нему, а потом из жалости прикроет твои веки.
Весь лагерь затаил дыхание, когда до поединка оставались считанные минуты. Уже к этому времени Сергей зарекомендовал себя неплохим стратегом на шахматной доске, а что касается Ферзя - о том вообще ходили легенды. Даже бывалые "бугры" и "дубаки", были похожи в этот день на воспитателей из детского сада. Они приветливо улыбались заключенным, как бы говоря этим самым - и в их среде есть заслуживающие уважения люди! Словом обстановка царила непривычная, совсем не зоновская. Для этого блиц турнира, состоящего из одной пары, был выбран самый большой барак. Зеки выдраили и вычистили помещение, а «дубаки» даже умудрились украсить подоконники цветами, чего они никогда не делали даже в собственных квартирах. Но самое главное - и Сергей сейчас вспоминал об этом с восхищением - это был шахматный стол. Назвать его просто шахматным столом, означало бы назвать балерину плясуньей. Много раз Сергей слышал о поделках из-за колючей проволоки, но то что он увидел перед собой едва ли не шокировало его. Могучие атланты держали на своих плечах купол небес, где разместились два войска. На лицах воинов можно было увидеть боль, страдание, гордость и восторг и трудно было поверить, что делалось это великолепие людскими руками из подручных древесных отходов.
Ферзь уже сидел в удобном кресле, напоминающем трон, ревниво осматривая поле предстоящей баталии. Видимо, оставшись довольным, он почти приветливо кивнул Сергею и указал на место напротив. Усаживаясь на обычную барачную табуретку, Сергей невольно усмехнулся, а про себя подумал: "Не много же у меня сегодня будет болельщиков, но цыплят по осени считают", и уже вслух сказал, стараясь чтобы слышал один только Ферзь:
- Григорий Юрьевич, я предоставляю вам право играть белыми.
- А я и без твоего права всегда прав, - ответил Ферзь, выдвигая белую пешку с Е-2, на Е-4.
И тут Сергей вспомнил, как сам, однажды, попался на крючок одному шахматному гению. По-сути, действия противника в той партии были чистой аферой в результате которой Сергей залез в железную ловушку. Стараясь не смотреть в глаза Ферзя, он решился на этот рискованный блеф и сделал ответный ход.
Игра началась и было похоже, что Ферзь решил не утомлять себя долгими размышлениями. Он был спокоен и уверен в себе. Сергей же напротив, предельно напрягся, наблюдая, как постепенно сжимается пока еще невидимое кольцо вокруг белого короля. Но скоро кольцо это стало менее прозрачным, и настроение Ферзя резко изменилось. Теперь и он увидел, что ему ничего не остается, как делать вынужденные ходы, которые неизбежно приведут к мату. Ферзь вдруг понял, что ему вот-вот придется сложить одну из своих "корон", а именно шахматную. Смятения, бушевавшие в душе, отражались в глазах и не могли быть не замеченными окружающими. Даже те из заключенных, которые считали шахматы «фуфелем», начинали понимать, что за столом происходит что-то «шухерное». Мало кому приходилось видеть, как волнуется Ферзь. Годы проведенные за решеткой, казалось начисто стерли с его лица любые проявления душевных переживаний. А тут вдруг такое... Сергею даже стало немножко жаль Ферзя. Может именно это едва теплое чувство толкнуло его на следующий безумный, а может быть мудрый поступок. Сергей потянулся к фигуре, которая своим ходом начинала последнюю решающую атаку, но остановился на полпути, встретив напряженный взгляд Ферзя, и он выдержал этот взгляд, но сделал при этом совершенно другой ход, значительно ослабив тем самым петлю на шее соперника. Ферзь недоумевал, получалось что этот молодой «фрайер» решил сдать ему выигрышную партию и выложить штуку баксов?! Теперь его мысли закружились в другом направлении: " Этот парень, - думал Ферзь, - совсем не выглядит лохом, а значит преследует какую-то цель. И надо будет присмотреться к нему по внимательней".
Рассуждая так, Ферзь, вновь приобретая уверенность, победоносно завершил чуть не ставшую для него позором игру. Фальшивому ликованию зеков не было предела, когда черный король лег на доску и лишь некоторые из них покидали барак, теряясь в догадках. Больше всего толпу поразила внезапная милость вора, обладавшего почти неограниченной властью в зоне и по сути являвшимся держателем ключа ко всем секретным дверям и кабинетам, ( на то он и завхоз), - ведь он объявил, что расчет за игру будет завтра на «стрелке» после отбоя.
За это время Ферзь собрал на Сергея обширное досье и к вечеру следующего дня знал о нем все, или почти все. После отбоя в уютной, но сильно прокуренной и терпко пропахшей чифирем «кандейке», куда был приглашен Сергей, помимо Ферзя, находились еще два приближенных к нему вора. Почтительно поздоровавшись, Сергей остановился у порога, ожидая дальнейших действий. Ферзь не спешил, давая клиенту "созреть" и лишь после того, как медленно и с наслаждением раскурил сигарету, внезапно спросил:
- Бабки принес?
- Нет, - ответил Сергей, - у меня их нету.
- Я так и знал, садись, - Ферзь протянул парню пачку "Винстона", - кури, а я кое – о - чем тебя поспрашаю. Ты, я знаю, не очень-то общительный, но и это о многом говорит. Вот к примеру, срок у тебя приличный и статья подходящая, а раскаиваться, я вижу, ты не собираешься и не переживаешь ничуть. Думаю, носишь ты, парень, в себе совсем другое чувство, которому дано летать только на крыльях свободы. Месть - она, штука не простая. Знаю, на себе не раз испытывал. Да вот только совершая ее, мы не всегда успокаиваемся. Прошлого никому не вернуть, а вот жизнь свою злобой лютою окончательно перечеркнуть можно. Приживется она в твоей душе, начнет выедать изнутри, а потом гляди и за горло схватит. Не заметишь, как петлю на шею накинешь. От нее нет спасения. - Ферзь нервно потушил сигарету, - уж я-то знаю каких парней она под корень косила. - Он замолчал, потупив взгляд и наступившая тишина, казалось, была минутой памяти о тех крутых, безвременно ушедших в лучший мир. На какое-то время бронь на лице Ферзя уступила место эмоциям, и он совсем по-отечески добавил: - Я постараюсь помочь тебе, но сначала задам свой последний вопрос. Гоша, - обратился он к одному из присутствующих воров, который по всему видно был правой рукой Ферзя. - Давайте-ка, отдохните немного за дверью, а когда надо позову.
Теперь уже обращаясь к Сергею и пребывая в том же, доселе не привычном состоянии, почти шепотом спросил:
- Скажи мне, как на духу, почему отдал партию?
- Григорий Юрьевич, - Сергею не надо было играть, он говорил то, что чувствовал, - я не собираюсь связывать свою жизнь с тем, что нас с вами сейчас окружает и мне эта корона не нужна. Мне кусочек свободы теперь дороже всякой короны. И если уж как на духу, то не убивал я никого, подставили меня.
- Да знаю я, - перебил Ферзь, мы тут тоже, слава Богу не глухие, он не торопясь достал из тумбочки початую бутылку с "шилом" и два граненых стакана.
- Тебе разводить?
- Я вообще-то не пью, но сейчас разведенного выпью.
- Вот и ладушки, - оживился Ферзь, - а я вот по-маленьку чистого употребляю. Врачи говорят даже полезно, - и без всякого перехода добавил: - Выпущу я тебя от сюда, да и информации кое-какой подброшу, адресок дам полезный. Если приспичит заглянешь, там помогут.
- Григорий Юрьевич, я уже давно присматриваюсь, но что-то пока не вижу надежного способа вырваться отсюда.
Ферзь хмыкнул и хитровато спросил:
- А ты стол, за которым мы играли, хорошо рассмотрел?
- Да уж, конечно, вещь музейная, на него часами можно любоваться.
- Любоваться можно, это верно. А теперь давай отбросим лирику. Стол этот по-моему заказу делался. Под его крышкой при желании можно спрятать человека и по-крупней тебя. Завтра эта, как ты говоришь, "музейная вещь" отправится на волю в качестве подарка одной высокопоставленной птице. Никакой охране не придет в голову искать в нем человека, а как оттуда выбраться я тебя научу. Хороший будет подарок! Этот «гусь» до конца своих дней не узнает, что собственными руками вытащил из зоны зека. А теперь ступай, - Ферзь еще плеснул себе в стакан спирта, - тебе еще нужно собраться не только в дорогу, но и с мыслями.
Сергей разволновался. Под напором нахлынувших чувств, рождалось настоящее чудо. Он верил и не верил в неожиданную удачу, и не находил нужных слов, чтобы выразить свою благодарность. Ферзь, почувствовав это, пришел на выручку:
- Только без соплей, давай иди, отблагодаришь, когда управишься с делами. Если управишься. Завтра в десять чтобы был здесь.
Даже потом, на тряской лесной дороге, по которой натружено катился старенький зоновский ЗИЛок с "дорогим подарком" Сергей до конца не верил в успех задуманного, хотя знал, что в кузове, плотно обтянутом тентом он был один. Сопровождавшего охранника на такой дороге никакими калачами в кузов было не заманить. Оставалось только высчитать нужный поворот, найти секретную защелку и незаметно покинуть свое убежище.
Сергей так увлекся воспоминаниями, что невольно начал шарить вокруг себя рукой. Опрокинув стоящую рядом кружку с заваренным на лимоннике кипятком, он пришел в себя. Теперь уже не так ярко выхватывала память обрывки состоявшегося побега. Вспомнилось, как он долго бежал, до изнемождения, не обращая внимания на хлесткие удары веток, спотыкаясь о коряги и проваливаясь в снежные завалы. "Свобода, свобода!", - стучало в висках. Трое суток голодного и холодного пути привели сюда, в дом с которым он так не хотел расставаться. А расставаться надо было.
* * * *
Что испытывает человек, если он добившись чего-то очень важного, слышит гимн страны в свою честь? Разве можно ответить на этот вопрос, даже если с вами такое случилось? Конечно, нет. Такое состояние можно только испытать. Разные причины могут пробудить эти ощущения, но можно с уверенностью сказать, что таких причин очень мало. Одной из самых явных является матушка природа.
Когда Сергей, подготовивший все к своему уходу из тайги и прощанию с волчицей, вышел на рассвете из зимовья, то он испытал, пусть не такое, но очень похожее чувство. Перед его глазами предстала какая-то не земная, волшебная картина. Солнце только приподняло над горизонтом свою величественную корону и лесной мир тут же начал оживать. Палитру этой красоты выдавала неповторимая Приморская тайга, в которой самым чудесным образом сочетались представители различных координат и параллелей. Могучие кедры и трогательно стройные березки, величавые сосны и готовый распушиться мохнатыми почками багульник, рощи из дикого винограда, оставшиеся плоды которого не успели доклевать птицы и множество других , так и не сбросивших с себя, зеленых, желтых, красных, нарядов возможных только здесь, в Приморье. Все это поражало воображение. Остатки снега на сопках переплетались причудливыми узорами, повинуясь теплу, начинали делать первые шаги для того, что бы однажды превратиться в звонкие ручейки, и они обязательно найдут в пути друг друга, обретая все новых и новых собратьев, и набирая силу проторят себе уже широкую дорогу. Весна вступит в свои права. Все усиливающиеся шорохи в оттаявшей листве, любовные попискивания, крики об опасности и восторге, воспринимались Сергеем как музыка. Почему? Ну, почему он слышит это впервые? Сколько подобных, а может более красочных рассветов встретил он в этом ограниченном пространстве, в его стране, где только что звучал и продолжает звучать гимн этой страны. И вдруг он понял, это все потому, что сейчас предстоит прощание с той, кто дала ему надежды на жизнь. Сергей подхватил и забросил на плечо довольно увесистый мешок с зайчатиной и рыбой, путь к логову волчицы он давно уже мог пройти с завязанными глазами. Мудрая хозяйка территории выбрала убежище таким образом, что все подступы к нему контролировались, поэтому Сергей интуитивно замедлил шаг. Но как он не присматривался ко входу в логово, признаков жизни не замечал. Он сделал еще несколько шагов к старому дубу, бросил на землю мешок:
- Ну вот, может случайно пробегать будете, может долежит. Поймете, что от меня и даст Бог свидимся.
* * * *
Город встретил Сергея не очень дружелюбно. Резкие порывы влажного ветра, вперемешку с пылью, больно хлестали по лицам спешащих по своим делам людей и, что удивительно, куда бы не лежал ваш путь, ветер всегда был навстречу. Влившись в этот извечный людской поток присущий крупным городам, Сергей усиленно размышлял. Денег, по его мнению пока было достаточно, - спасибо Ферзю, - не смотря на то, что пришлось изрядно потратиться на внешний прикид. За время проведенное в тайге лицо его обветрилось и загорело, что делало черты мужественными и спартанскими, поэтому одежду Сергей выбрал со спортивным уклоном. Словом, сделал все, да бы не выделяться из толпы. Сейчас все действия и помыслы его были направлены на то, чтобы связаться со своим, пожалуй, единственным по большому счету близким человеком, которого считал очень талантливым художником. Хотя сам Андрей к токовым себя не причислял, но потому как более делать ничего не умел, то довольствовался тем, что может. Сегодня Сергей уже дважды пытался найти друга в его мастерской находившейся в пригороде. Андрея там не было. Это означало, что он либо где-нибудь на уличном вернисаже, либо у себя в квартире, отмечает выполнение удачного заказа. Днем появляться у него было бы рискованно. Многие из соседей приятеля хорошо знали его в лицо и вполне возможно им было известно, где он должен был сейчас находиться. Осторожность здесь не помешает, а вот ночью...
Сергея радовало, что он не встретил ни одной живой души, до того как в полночь надавил на кнопку звонка и сердце учащенно забилось. Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем послышались недовольное бормотание и шаркающие шаги. Но художник есть художник:
- Могу я поинтересоваться, зачем и кому я обязан в столь поздний час?
- Андрюха, это я.
- Не может быть, - дохнуло из-за двери и она тут же распахнулась.
- Серый! Могу ли я верить своим глазам! - С этими словами он сгреб Сергея в охапку и потащил в прихожую, не умолкая при этом ни на секунду.
- Ты откуда? Хотя о чем это я. Давай раздевайся быстренько. О, ты и водочки с собой прихватил! Молодец, а то у меня как раз кончилась. Так ты что, досрочно освободился или может быть, - он сделал страшные глаза, - сбежал? - И тут же разразился хохотом. - Пошли на кухню, сейчас я тебе такой закусь сварганю, пальчики оближешь.
Трезвый мозг художника мгновенно оценил создавшуюся ситуацию, он понял, что его друг совершенно не в курсе произошедших недавно событий, скорее всего Сергей еще не знает, что найден истинный убийца, и он уже дал показания. А это означало, что Сергей не виновен и все-таки он не спешил сообщить об этом. Ему хотелось продлить удовольствие.
- Надеюсь ты не забыл каким салом меня мама из деревни снабжает. А огурчики, а капустка! Сейчас мы дружище такой пир закатим!
Все это художник выпалил на одном дыхании, потом замолчал, внимательно посмотрел в лицо Сергея и совсем просто, как при встречах после не продолжительных разлук, сказал: - Ну, здравствуй, друг.
Мужчины крепко обнялись, и не было для Сергея в этот миг человека ближе и дороже. Свой нелегкий рассказ он заканчивал уже на рассвете, когда в своем повествовании дошел до суда, Андрей заметно разволновался и перебил его:
- Ты знаешь Серый, а ведь тут твоим делом один старший лейтенант занимался. Был у меня уже не один раз, ты уж извини, что я тебе сразу не сказал, что в курсе твоих дел, боялся нечаянно обидеть. Если верить словам того лейтенанта и моему сердцу, ты не в чем не виноват. Но самое интересное, Серега, - художник нервно заходил по комнате, потом внезапно остановился, и посмотрел на друга так, словно он только что закончил писать свою самую лучшую картину в жизни, - вчера этот лейтенант снова был у меня и сказал, что копал он не зря, в общем оправдали тебя, а ты, на сколько я понимаю, убежал, или как там у них – совершил побег?
Сергей слушал и не верил происходящему. Если он оправдан, то зачем все это было: - - побег, тайга, неукротимая жажда поиска истины. А что же теперь? Неужели, едва улыбнувшись, судьба вновь уготовила ему еще одно испытание? Кто не знает, что ждет заключенного, совершившего побег? Где найти выход? Как разорвать этот замкнутый круг?
Сергей смутно вспоминал в последствии розовощекого сержанта за окошком с надписью «дежурный», бесконечные допросы следователей и, наконец, очень строгого на вид, но решившего его судьбу полковника, который не остался равнодушным к его судьбе. Это было, пожалуй, самым ярким пятном в его памяти. Два года (условно), не очень огорчили Сергея, зато теперь, он все чаще и чаще, стал вспоминать самое сердце тайги, где он так многое понял. А еще он вспоминал волчицу и не мог удержать дрожь при мысли о встрече с ней.
* * * *
Близилась новогодняя ночь и как это очень часто бывает, природа дарила людям больше, чем могла подарить себе. Совершенно безоблачное и от того казавшееся прозрачным небо рассыпало по своей чаше, самые причудливые, сверкающие узоры. Тайга не хотела уступать красоте бездонному зрелищу. Повинуясь сияющей луне, она расцветала своими неповторимыми красками. Чистый искрящийся снег тоже хотел соперничать с небом. Он был таким, каким мог быть только в тайге. Из трубы затерявшегося среди могучих деревьев зимовья летели к небу веселые блестки в окружении ароматного дыма. Почти как из новогодней хлопушки. Из окошка струился слабый свет, позволявший надеяться на уют. Прислушавшись у окна, можно было узнать доносившийся изнутри голос.
- Ну, Серый, ты даешь! Притащить меня в новогоднюю ночь к черту на кулички, да еще пуда два груза на спине пять километров сюда припереть, по моему я впадаю в детство. Ну а если серьезно, Сережа, спасибо тебе за эти красоты, которые я сегодня увидел. Никогда еще у меня не было такой твердой уверенности, что я обязательно вернусь туда, где оставил частицу своего сердца.
- А я, со своей стороны, обещаю быть первым посетителем твоей выставки, - Сергей подбросил в печку поленьев и взглянул на часы, - оба, Андрюха, мы рискуем, до нового года пятнадцать минут. Быстро за дело.
На столе в считанные минуты появились "изысканные закуски", о происхождении которых напоминать нет необходимости, и бутылка шампанского.
- Я думаю Серый надо бы нам и старый год проводить. Шампанское трогать не будим, у меня вот тут есть, - и он с легкостью фокусника разлил по стаканам коньяк. С тебя тост.
- Что ж, как говорят в Одессе, он таки у нас есть! - Сергей встал из-за стола, - я хочу выпить за старый год хотя бы потому, что в нем я снова обрел своего верного друга и по тому без тебя этого тоста не может быть. Я желаю тебе Андрей в новом году много прекрасных картин, а в твоем холодильнике чтобы всегда были сало, капустка и огурчики с помидорчиками.
Чуть ли не до слез растроганный Андрей, как всегда внезапно разразился хохотом:
- Ну, ты мудер! Одним выстрелом двух зайцев бьешь! Я так понимаю, это ты моей маме пожелал долгие лета, когда про холодильник сказал? Жаль она тебя не слышит.
Да перестань ты, - Сергей тоже не выдержал и рассмеялся, - когда я говорил про холодильник, то думал, прежде всего о себе! Ну а ты что-нибудь скажешь?
- А что говорить и так все ясно. Если бы я мог извиниться перед тобой за тех , кто отнял у тебя три года жизни и вернуть тем самым тебе их обратно, я бы это сделал. Прости, но это было выше моих сил. Зато нашлись другие, которые не привыкли оставлять людей за бортом, а потому мы сейчас с тобой вместе. Вот за них то я и хочу поднять тост.
Потом были тосты еще и еще, пока наконец Сергей не встрепенулся.
- Слушай Андрей, в моем сегодняшнем плане есть еще одно мероприятие. Ты помнишь, я рассказывал тебе про волчицу? Так вот, если нам повезет, ты увидишь то, чего никогда в своей жизни не видел. Ты думаешь, вон ту груду мяса, я притащил сюда для шашлыков?
- Ну а для чего же еще?
- Скоро узнаешь. Не нам с тобой одним справлять здесь новый год. Одевайся, только идем тихо и во всем слушайся меня.
- Погоди, Серый, а тем к тому мы идем не покажется этого мало? Мы, там, на десерт не угодим?
- Все может быть. У одного меня получалось.
А план у Сергея действительно был. Подумав так, что в логове волчицы может и не оказаться, он решил выбрать такое место, где мог бы лучше всего быть увиденным и услышанным. Речка с устоявшимся льдом как нельзя лучше подходила для этой цели. Когда подошли к берегу, Сергей наклонился к другу и шепотом произнес:
- Теперь стой вот за этим деревом, смотри и запоминай. Главное, ни малейшего звука.
С гулко бьющимся сердцем он отправился на середину реки волоча, по льду тяжелый рюкзак. Все было как тогда, вот только получится ли на этот раз.
С какой-то не понятной, озорной решимостью он встал на четвереньки и, обратив лицо к небу призывно, как ему казалось, завыл. Первый раз получилось не важно, он повторил еще и еще, уже увереннее и крепче, потом замер в ожидании чуда. Время для человека остановилось. Отчаявшись, он набрал в грудь воздух для нового крика, как вдруг из-за перелеска, по пройме реки, понеслось, теряясь в поворотах длинное: у-у-у-у. Не успело укатиться эхо откликнувшегося волка, как с обратной стороны, на льду, покрытом серебристым белым снегом, выросли фигуры пяти великолепно сложенных волков, и все-таки один из них выделялся.
- Пришла, - прошептал Сергей. Потом немного громче, - я верил, что ты придешь! А кто же это еще с тобой?
По мере того, как человек говорил громче, верхние губы двух зверей поднимались, обнажая мерцающие в лунном свете клыки, остальные были относительно спокойны. Сергей торопливо развязал рюкзак и стал вытаскивать от туда куски мяса приговаривая:
- Я вот гостинцев вам принес, - он выбрал самый увесистый кусок и бросил перед собой, - иди, бери. Ты же помнишь меня, я твой друг.
Волчица, чуть склонив голову набок, слушала человека, потом сделала несколько шагов в его сторону, остановилась и оглянулась назад. Ее спутники замерли, они привыкли доверять мудрой самке, сумевшей воспитать своих щенков так, что один из них уже теперь претендовал на место вожака стаи, а второй ни чуть ему не уступал, но под взглядом матери оба покорно уселись на льду. Их примеру последовала и присоединившаяся к ним пара. Волчица сделала еще несколько не решительных шагов, затем рывком преодолела расстояние разделяющее ее с человеком и улеглась на брюхо совсем не далеко от него. Было совершенно очевидно, что волки сыты, а значит, не мясо привлекло сюда эту волчицу. Сергея поразили глаза этого умного зверя. Можно было подумать, что самка пытается выяснить с какой же целью теперь пришел сюда ее недавний сосед. Память хранила о нем добрые воспоминания. Сергей снова решился заговорить:
- Ты отлично выглядишь подружка, я рад за тебя. А я попрощаться пришел, может больше не свидимся. Нате вот, празднуйте! - Сергей подтолкнул в сторону волчицы еще несколько кусков мяса, отчего та вскочила, но тут же уселась на задние лапы. – Ну, я пошел, - Сергей поднялся, медленно повернулся и так же медленно зашагал к берегу. Он был в полной уверенности, что его спина не нуждается в защите.
Когда он поравнялся с деревом, за которым скрывался Андрей, то был поражен видом своего друга. Художник смотрел в сторону стаи, лицо его было бледным, а по щекам текли слезы. И тут забыв об опасности, Андрей как всегда внезапно расхохотался:
- Ну, ты даешь Серый. Слушай, а ведь ты настоящий «СЕРЫЙ». Обнявшись за плечи, друзья направились в сторону зимовья.
Луна, в это время, удалив с себя последнюю, темную полоску, в полной красе взобралась на верхушки деревьев, щедро изливая жемчужные потоки света, всем своим видом говорила, что на земле царят мир, покой, и благодетель.