Партийное собрание завода, посвященное Кубе, провели быстро и организованно. Секретарь партбюро, Павел Павлович, обстоятельно и строго осудил американских империалистов за блокаду острова свободы. Два начальника цехов выступили в прениях, заклеймили позором американцев и сообщили, что для Кубы досрочно будет изготовлена партия приборов. На этом, собрание объявили закрытым. Членов бюро, как всегда, попросили зайти в партком. Оперативность, с которой проводилось собрание, было вызвана, прежде всего, тем, что все торопились. В этот день на заводе выдавали зарплату и, как было принято, рабочие, после трудового дня, это событие отмечали скромным застольем на рабочих местах.
Партком завода располагался на втором этаже производственного корпуса. Вдоль одной стены длинного коридора были двери КИП (лаборатории контрольно-измерительных приборов), отдела технического контроля и парткома. А вот вторая, глухая стена коридора была украшена плакатами, лозунгами, стендами передовиков производства и фотографиями членов политбюро ЦК КПСС. Партком занимал большое светлое помещение. Вдоль стен комнаты стояли шкафы с папками и небольшой старинный сейф. В углу красовалось знамя завода, а под ним гипсовый Ленин застывшим взглядом пустых глазниц смотрел в центр комнаты, где, занимая почти ее половину, вальяжно располагался длинный стол, покрытый зеленой скатертью. Вот в этот уютный кабинет и привел Павел Павлович своих друзей, двух начальников цехов. Они закрыли изнутри дверь ключом и начали сервировку большого стола. Из сейфа на стол перекочевала бутылка со спиртом, сюда же были выложены свертки с закуской, из шкафов достали стаканы, ножи, тарелки, графин с водой. Когда все было готово, Павел Павлович позвонил начальнику первого (секретного) отдела и, после его прихода, трапеза началась.
В это же время, в соседнем помещении, лаборатории КИП, два слесаря у верстака выпили по полстакана спирта, закусили кусочком черного хлеба и, обсуждая житейские проблемы, спокойно стали собираться домой. Но позвонил городской телефон и одного из них срочно попросили приехать домой. Он быстро переоделся и уехал. Второй слесарь, его звали Леша, когда убирал рабочую одежду в шкаф, обнаружил в кармане своей рабочей куртки бутылочку. Он вспомнил, что днем, работница соседнего отдела попросила отремонтировать магнитофон. Алексей быстро его починил, принес магнитофон женщине и та, не смотря на его протесты , сунула в карман эту бутылочку, в которой было не меньше двухсот граммов спирта. Детей у Алексея не было, жена работала в магазине и приходила домой поздно. А в лаборатории было тепло и спокойно. На верстаке стоял стакан и бутылочка и, не заметно для себя, он стал наливать спирт в стакан. Очнулся он, когда бутылка была уже пуста. А выпить хотелось еще больше, а ничего не было.
Это его разозлило, он вышел в коридор и услышал голоса за дверью парткома. Дверь была закрыта. Леша постучал. Голоса стихли, но через некоторое время дверь открыл секретарь партбюро:
- Алексей, здравствуй, рад тебя видеть! Что домой не едешь?
- Пал Палыч, выпить хочется, налей сто грамм! – Лешу изрядно качало.
- Ты что, Леша, у меня нет выпивки, мы в шахматы играем! Смотри! – он еще шире распахнул дверь кабинета, чтобы были видны стоящие на столе шахматные доски с расставленными фигурами и три игрока подле них.
Леша увидел красные, толстые морды начальников цехов и понял, что его обманывают. Особенно его разозлила рожа бездельника, начальника первого отдела. Но он стерпел, ничего не сказал, повернулся и, шатаясь, пошел к себе в лабораторию. Но злость усиливалась и в ярости, вращая голову из стороны в сторону, он искал справедливого решения.
Проходя мимо заводской доски почета остановился. Он увидел фотографии действительно симпатичных, даже красивых мужиков. На него смотрел усатый кузнец Николай. Это он, прошлой весной , для Алексея сделал мотыгу и не взял денег. А лекальщик Петрович, золотые руки! Прошел всю войну. Какие страшные истории рассказывал Алексею, когда вместе выпивали. Герой! Добрейший человек. Ну поместили фотографию на доску почета, дали премию сто рублей, а настоящего почета им нет! Несправедливо! Когда он выкрикнул это слово, на глаза ему попался щит с фотографиями членов ЦК КПСС. Морды. Хмурые. Старые. А что они сделали для страны? Ничего! Ну разве можно сравнить с Николаем и Петровичем! Алексей опять заорал на весь коридор: несправедливо! Но никто не ответил. Председатель парткома не вышел. Откуда ждать справедливости? Всем наплевать. Но я, Алексей Павлов, не позволю! Чтобы не упасть, Алексей двумя руками уперся в стену, как раз в том месте, где висел щит «Политбюро ЦК КПСС» с фотографиями старцев - небожителей.
Пытаясь пойти дальше и переставляя руки по стене, Алексей случайно задел фотографии нижнего ряда и они упали на пол. Алексей посмотрел на лежащих перед его ногами фото вождей и улыбнулся. Справедливость все-таки восторжествовала. Потом поднял голову вверх и увидел на месте выпавших фото темные дыры. Это ему не понравилось, это не красиво, это надо исправить. Сначала попытался поднять фото с пола, но чуть не упал и понял, что с пола ему не подняться. Ища выход из создавшегося положения, повернул голову в сторону и увидел стенд передовиков завода. Дальше уже действовал автоматически: Алексей снял фотографии усатого кузнеца Николая, лекальщика-фронтовика Петровича и заполнил ими пустоты выбывших членов политбюро ЦК КПСС. Он был толковым слесарем, его хвалили, но никогда его не называли изобретателем. А тут такое придумать! Знать спирт был особенный. Он отошел от стенда к противоположной стене коридора, чтобы посмотреть издалека, как смотрятся его избранники. Все было прекрасно. Ему захотелось, чтобы это увидел и оценил еще кто-нибудь. Но вдруг он почувствовал, что в спину что-то упирается и мешает смотреть. Алексей повернул голову и увидел, что он стоит у двери парткома и в спину упирается дверная ручка. Не меняя позы, стоя задом к двери, он каблуком ботинка стал стучать в дверь. Дверь вскоре отварилась, и кто-то поддержал его за спину и не позволил телу упасть в проем двери. Он оглянулся и увидел Пал Палыча:
- Ты почему после окончания рабочего дня, пьяный ходишь по производственным помещениям?
- Прошу прощения, Пал Палыч, но я навожу на заводе порядок, восстанавливаю справедливость – Алексей с трудом выговаривал слова.
- Это где же ты навел порядок и справедливость?
- Вот, посмотрите – и Алексей рукой показал в сторону стенда политбюро.
Когда секретарь партбюро увидел новых членов ЦК, то зашелся в нервном кашле. Сзади, к двери подошли и остальные игроки в шахматы. И вдруг раздался резкий, срывающийся на крик, писклявый голос начальника первого отдела:
- Смотрите, этот негодяй сорвал и топчет портрет члена ЦК, товарища Долгих! Это политическое преступление! Надо звонить в КГБ, а до приезда их сотрудников, надо вызвать заводскую охрану и арестовать хулигана.
Алексея Павлова увезли в «Большой дом»(Управление КГБ по Ленинграду) и о нем ничего не было известно более недели. Но отзвуки этого скандала все таки ходили по заводу. Так приехали незнакомые молодые люди, пришли в заводскую библиотеку и потребовали читательскую карточку Павлова. Его счастье, что он читал только детективную и приключенческую литературу. Алексей читал много, и его карточка была как бухгалтерская книга. Сотрудник КГБ видимо читал мало и не об этом. Целую неделю, два библиотекаря приносили для ознакомления проверяющим гору книг, и только после этого стало ясно, что о советской власти не в одной книге, ничего плохого не написано. Вызывали на допрос жену, осматривали комнату в коммунальной квартире, беседовали с соседями, но даже прицепиться было не к чему. Дома, как у всех, без излишеств. Из дома ходил только на работу и в магазин. Ни в кино, ни в театр, даже на каток не ходил. Много читал, даже в туалете. Выпивал часто, но никогда не скандалил.
Впервые, в спортивном зале завода, где проводилось собрание по осуждению хулиганского поступка Алексея Павлова, не было пустого места. С осуждением выступил фронтовик, лекальщик Петрович. Он предложил взять Алексея Павлова на поруки. Все единогласно проголосовали за это. Потом парторг зачитал приказ директора завода о переводе слесаря Павлова за хулиганство в хозяйственный отдел, на должность дворника, сроком три месяца.
Первые дни Алексею было трудно привыкать к метле и тележке. Но потом стал привыкать. Приятно было, что его уже все знали, мужики уважительно здоровались, а женщины жалели, останавливались и успокаивали. Но в день зарплаты, когда мужики выпили, стали обижать. Два мужика из инструментального цеха подошли и говорят:
- Леша, а в нашем цехе, кроме лекальщика Петровича, есть еще хорошие мастера. Вот мы , например. К тебе просьба. Введи нас в политбюро ЦК КПСС. Мы тебе даже бутылку поставим.