Дедушка подарил мне самодельную дубовую скамеечку, тётя Маруся – новый коричневый карандаш, а мама – акварельные краски, шесть цветов. Я вставала рано утром, в пять часов, и начинала рисовать. Мочила кисточку и рисовала на газете. И вот я решила, встав на скамеечку, разрисовать стены, которые были обклеены газетами, упала и сильно ушиблась…
…Утром встала, выглянула в окно. «Ух, ты! – говорю я, – Каток, самый настоящий каток!» Выбежала на улицу: вонь такая стоит! Бабы собрались, слышу, говорят что-то про колодцы. А мне радостно – не идётся и не едется, потому что гололедица. Дети катаются, кто как может.
Я быстро надела свои красные шаровары, пальто, шапку и валенки с галошами. Варежки никогда не носила – с детства руки всегда были горячими. Валенок не было видно – одни лапики. Галоши тоже были на два размера больше и всё время соскакивали с ног, и дети мне их подавали – то левый, то правый. Дедову скамеечку я быстро в сани преобразила, перевернув её вверх тормашками. Разгонялась и ехала долго. Все дети по очереди на ней катались, и так с утра до вечера три дня подряд.
И какая была досада, когда я, однажды выглянув в окно, увидела такую картину: идёт снег, а каток исчез. Наступила весна, и канализацию починили. А лавочка дедова до сих пор цела, потому что из дуба.