ХРОНИКА БЕЗ УМНОЙ ВОЙНЫ-7
9 сентября
В ночь перед дуэлью Печорин не мог заснуть.”С час я ходил по комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были “Шотландские пуритане”; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом... Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?”
Вот вам и лесть и приглашение непременно прочесть “Пу-ритан”. Уж если книга увлекла Печорина перед его возможной смертью, то значит роман стоит того, чтобы прочитать его.
Я взял да и прочитал, и действительно получил несколько не минут, а отрадных дней. И более того. Получил ответ на вопросы, на которые в годы “рефлексии” Лермонтов не мог открыто ответить в “Герое нашего времени”.
Итак, о чем “Пуритане”? О восстании шотландцев против тирании династии Стюартов, попытавшейся затормозить буржуазно-демократическое развитие страны и устано-вившей абсолютную власть. В Шотландии конца 17 века, как и в России начала 19-го, свирепствовал кризис, возрастало недовольство, жестоко подавлявшееся правительством и феодалами, помещиками. Но, в отличие от россиян, впавших в рефлексию, в подавляющую бездеятельность, шотландцы нашли в себе силы взяться за оружие, вступить в борьбу с тиранией.
Главный герой романа Генри Мортон говорит:
– Я буду сопротивляться любой власти на свете, любой власти, деспотически попирающей права свободного человека, закрепленные хартией... Хартия, о которой я говорю, принадлежит всем шотландцам и даже самому последнему среди них. Это – свобода от кнута и тюрьмы, провозглашенная, как вы можете прочесть в священном писании, не кем иным, как апостолом Павлом, и ее обязан отстаивать всякий, рожденный свободным, как ради себя самого, так и ради своих соотечественников.
Мортон, ранее не вмешивавшийся в жестокую политическую борьбу, решил присоединиться к восставшим, чтобы вырвать у тирании свободу, права, гуманные человеческие отношения... Значит, Лермонтов таким завуалированным способом все же призывает россиян к восстанию против усиливающегося самодержавия, против абсолютизма Николая I, против попрания человеческих прав?
Привлечем к анализу стихи поэта.
Да, Лермонтов понимает, что рефлексия сменится бурей:
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой...
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!..
Он осуждает россиян за их рабское послушание:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ...
Он обличает стоящих у трона:
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!..
Он предрекает “наперсникам разврата” “грозный”, “божий суд “:
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!..
И суд этого уже недалек: “он ждет”. Сменится поколение Печориных, придут новые люди, избавленные от рефлексии и реакции, и знамя Вольности затрепещет на российском ветру. Лермонтов символической смертью Печорина как бы предвосхитил появление в нашей жизни Базаровых, Рахметовых, Инсаровых – всех тех, кто поддержит дело декабристов.
Значит, восстание? революция? Но ведь Лермонтов уже в юношеские годы отчетливо видел все ужасы революционных потрясений. Вспомним “Предсказание”:
...И пища многих будет смерть и кровь...
Так что же, поэт изменил свое отношение к Революции? Как мы увидим из романа В. Скотта, ничуть не бывало. Лермонтов потому и отсылает своих читателей к “Пуританам”, что их автор придерживается точно таких же взглядов, как и Лермонтов. Сама по себе революция – это деяние ужасное! Здесь вражда рождает вражду, кровь рождает кровь. Автор “Пуритан” пишет:
“...души отважных и искренних, принадлежавших к той и другой партии, долгие годы взирали с небес, как в этой юдоли тьмы, крови и слез извращаются их идеи, порождая взаимную ненависть и вражду...”
Короче:
Неумолимый гнев был их виною,
И тяжким было искупленье их...
Именно “неумолимый гнев” противоборствующих сторон, представителей противоположных начал в обществе – заставил Мортона пересмотреть свое прежнее отношение к восстанию, осудить его безумную жестокость. В беседе со своим идейным оппонентом со стороны восставших, Бел-фуром, Мортон признается:
– Разумеется, я был бы рад способствовать смягчению ужасов гражданской войны, и я не покину принятого мною поста до тех пор, пока не увижу, что творятся дела, несогласные с моей совестью. Но кровавые побоища после того, как враг запросил пощады, или расправы без следствия и суда никогда не встретят с моей стороны ни поддержки, ни одобрения, и вы можете быть уверены, что я буду противиться им словом и делом, твердо и решительно, будут ли в них повинны наши сторонники или наши враги...
Смягчение ужасов гражданской войны, путь компромиссов между противоборствующими сторонами, сближение противоположностей и дальнейшее их слияние, то есть признание совместного их существования – вот единственно возможный выход, тем более что он не перечит и закономерностям развития, которые известны нам и были, как мы убеждаемся в этом, известны Лермонтову и В. Скотту . (Кстати, такой выход предлагал и Н. В. Гоголь в своей “Авторской исповеди”, да и другие русские классики – Пушкин, Лесков, Толстой, Достоевский...).
Попытаться понять друг друга, понять душою то, что и “враги” – люди, и они имею право жить под солнцем – это не такая уж и утопия, как раньше утверждали, да и теперь еще утверждает немалое количество политиков и обществоведов. Лучшим примером тому – народные отношения к “своим” и “чужим”, к добру и злу, к возможности их сосуществования. О разумном смирении со злом, если его нельзя предотвратить, о возможности слияния их друг с другом, а точнее, мирного сосуществолвания добра и зла – мы уже говорили (“Герой нашего времени”). О “своих” и “чужих” поговорим сейчас. Вот мнение о противоположных сторонах простой крестьянской девушки Дженни (“Пуритане”):
– ...совсем не так уж и плохо иметь друзей и с той и с другой стороны...
А сколь красноречив эпизод со слепой старухой, спасшей “врага” – офицера в своей избушке от преследования восставших!
Но “примиренческие” насроения свойственны не только простолюдинам. “Враги” Милтон и Эвендел находят в себе мудрости уважать и спасать друг друга. Подавить восстание поручено “либеральному” генералу, идущему на компро-миссы. И новый король Вильгельм оказался склонным к “мягким мерам”:
– Шотландия начала уже оправляться от потрясений, пережитых ею при смене династии, и благодаря разумной терпимости короля Вильгельма благополучно избегла ужасов затяжной гражданской войны...”
Таким образом, выход из кризиса Лермонтов видит и в революции, и в то же время не совсем и в революции. Революция компромиссов не знает. На компормиссы идут подлинные реформаторы, люди, придерживающиеся взглядов, близких слиянию противоположностей, близких взглядам мудрецов, признающих неразрывную вязь полярных начал.
Так Лермонтов встал в ряд русских пророков (Пушкин, Гоголь, Тургенев, Лесков, Толстой, Достоевский, Шолохов, Солженицын), видевших неизбежность грядущих революций, предупреждавших об их жестоких последствиях и, самое главное, – предлагавших новый выход из кризисов: выход с помощью реформ, сближения противоположностей, примирения противоборствующих сил.
Эта возможность существовала во все века, но, по мере общественного развития, реформы будут всё чаще и всё успешнее выходить на первый план, заменяя собой кровавые революции. Наш век, в целом,за исключением отдельных примеров, подтверждает такой “мягкий” ход исторического преобразования (Россия, Европа, Англия, Восточная Азия и т. д.)...
10 сентября
Дела мои с газетой никак и ни в какую сторону не хотят двигаться. Пытаюсь найти рекламщиков, но не получается. Люди, вроде бы, берутся за дело и исчезают. Кроме того, пакостит прежний рекламный агент: берет деньги наличными и не сдает рекламу. Словом, – полный затор.
Стараюсь верить, что всё это для моих же благ: нет худа без добра. Но состояние – скверное. Тяжело на душе, когда дела не идут. И денег нет, и свои мысли выразить через газету нельзя.
Знаю: это новый Знак. Да вот как его разгадать?
Терпение, терпение и еще раз терпение (да простит меня Ильич за перефразировку).
Смирение, смирение и еще раз смирение...
* * *
Иоанн Кронштадтский пишет, что у человека раздражительного и нерассудительного никакое дело не идет на лад:
“Но возьмись же за все это мастер этого дела, и всё пойдет своим порядком. Отчего? Оттого, что с умом, с рассуждением и сметливостью, с душою взялся человек за дело. К чему приводит меня это наблюдение над обыкновенным житейским обращением нашим с вещами? К каким мыслям? Я вижу, что везде над веществом царствует ум или разумный дух чело-веческий, и без ума ничто само собою сделаться не может, положим хоть правильное движение; равно никакая вещь сама собою приспособляться к известной цели не может, как и достигать известной цели, ибо цель достигается посредством известных, определенных законов, а законы исходят от ума...”
Перенося эти наблюдения на Вселенную, Иоанн делает вывод о тем, что развитие Мироздания свидетельствует о существовании Вселенского Разума, Господа, Творца, создавшего Космос и Законы Космического Развития...
* * *
Борьба с собой, со своими слабостями – самая изнурительная по своей бесконечности борьба. Из себя не выпрыгнешь, не убежишь... Как же я устал... Сил нет...
* * *
Писал Бунин в 1900 году:
“Может быть, скоро задымят здесь трубы заводов, лягут крепкие железные пути на месте старой дороги и поднимется город на месте дикой деревушки. И то, что освящало здесь старую жизнь – серый, упавший на землю крест будет забыт всеми... Чем-то освятят новые люди свою новую жизнь? Чье благословение призовут они на свой бодрый и шумный труд?..”
Новым людям новый труд освятить оказалось нечем...
Разве что “новым” крестом, могильным...
(Продолжение следует)