2005 г.
Мне опять нужно идти в тюрьму. Тюрьму, иногда холодную, а иногда невыносимо жаркую, в зависимости от времени дня. Моя тюрьма называется «Panda Express» - это обычный недорогой ресторанчик fast food, правда готовят там не американские бургеры, а китайские блюда: сладко-кислого цыплёнка «Кам-Пау», жареную с капустой и луком лапшу «Чау-Меин», говядину в мандариновом соусе «Ван-Тан» и ещё немного других блюд, оригинальное китайское название которых опускается из-за сложности написания и произношения.
Моим надзирателем в тюрьме является Лэйн, активный и трудолюбивый менеджер, требующий от подчинённых ещё большей активности и трудолюбия. Худая, по американским меркам даже анарексически тощая, маленького роста, как и большинство китайцев, она всё же внушала остальным работникам определённый страх и некую благоговейную боязнь наказания за какой-либо недочет.
Сейчас я вспоминаю с возмущением или даже с отвращением свою искреннюю радость при получении этой работы. Для меня, только приехавшей в Штаты, с аттестатом общеобразовательной школы, без опыта работы, никого и ничего не зная, кроме языка на школьно-шаблонном уровне, получение этой работы было не просто событием, которое и должно было когда-то произойти, а чем-то сверхъестественным. В тот день я думала, что судьба одарила меня сверх меры.
На собеседовании, как ни странно, моё волнение постепенно сменялось завораживающим действием на меня Лэйн. Я восхищалась её молодостью и энергичностью, её милому личику, которое становится особенно прелестным при улыбке, выставляя напоказ ямочки. Интересно, почему теперь ничего этого я не замечаю. В данный момент, я спокойно могу добавить к её рабочей форме: белой рубашке с эмблемой ресторана и черным брюкам, ещё и черный кожаный картуз, плеть, а в период её самых ожесточенных припадков ярости ещё и кожаный ошейник с шипами.
Вот и почти всё. Через пять минут мой велосипед уже будет одиноко стоять, прислонённый к столбу возле парковки. Ну а пока ещё зелёная свежесть утреннего ветра разбивается о моё лицо, ну а пока ещё на моих и без того рыжих волосах играют золотые лучи солнца, я еще вдыхаю и задерживаю подольше в лёгких не по весеннему морозный горный воздух. Пока я еще заезжаю медленно и с усилием на холм и несусь без тормозов вниз, пока я еще на свободе.
Говорят, что у человека всегда должно быть право выбора. Я тоже так раньше думала. Но теперь поняла, что даже если мы думаем, что выбираем, в конечном счете выбирают нас. Поэтому мне жалко потраченного времени на изучение «предложения». Интересно, страдала бы я от тягости безропотного повиновения, если бы из многочисленных анкет поступающего на работу, которые я заполняла целую вечность, мне перезвонили, например, из мексиканского fast food “Taco Bell” или итальянского “Fasolis”, или из Burger King? Или бы вообще подошел бы ко мне какой-нибудь директор продуктового магазина, во время моего шоппинга и сказал, что у меня большие чистые глаза и прекрасная улыбка, и спросил не хотела бы я работать в его команде? Так вот всех ли менеджеров ненавидят? Или только Лэйн? Или только я её ненавижу? Или только я ненавижу вообще кого-то?
Закрывая замок на велосипеде, приковывая его к столбу на восемь часов, я всё ещё думаю о предопределённости своей злосчастной судьбы, из-за которой мне приходиться работать в этом ресторане. Шагая к стеклянным входным дверям, замечаю кучу отпечатков на стекле, оставленных маленькими детскими пальчиками, до этого скорее всего уплетавшими Kid’s Meal1 .
- Всем привет! - бросаю я при в ходе.
- А… Привет Виктория. Ты как всегда рано, - встречает меня своей неестественной улыбкой Лэйн.
- Да, да, я стараюсь никогда не опаздывать.
Кто бы мог подумать, что я каждое утро иду на работу, делая огромное усилие над собой, ненавидя это пожирание моей самости механическим трудом, в котором я никак не могу проявить себя, являясь роботом, которому уже даже не нужно думать, достаточно просто запомнить последовательность выполнения действий, - я всё же прихожу на работу пораньше. Причина этому черные глаза, впивающиеся в мои зелёные каждое утро по несколько раз. Обмены взглядами происходят пока я сижу за столиком, жду начала каторги, потягивая через соломинку травяной китайский чай со льдом. Большие черные глаза с длинными прямыми ресницами, густые брови, длинные черные волосы, собранные в хвост под бейсболкой, чтобы не дай Бог не попали в еду, мужественные руки с широченными ладонями принадлежат Раулю, нашему повару.
Когда я только устроилась на эту работу и проходила недельный тренинг, Рауль сказал, что, к сожалению, вместе нам не много осталось работать. Он уже отдал Лэйн двухнедельное уведомление об уходе. Однако не понятно по какой причине, Рауль всё ешё готовит здесь. Немного смешно, что в китайском ресторане почти весь обслуживающий персонаж – иммигранты и в основном из Мексики. Недаром Лэйн была признана лучшим менеджером среди сети ресторанов “Panda Express” в прошлом году, ведь она так хорошо умеет экономить на повышении зарплаты. Мексиканцы не так требовательны и очень трудолюбивы. Об русских здесь судят только по мне одной, поэтому я стараюсь не ударить в грязь лицом.
Рауль смотрит и улыбается.
- Hola, chica bonita!2
Я не знаю испанского, но отвечаю «Hi!». Его улыбка кажется сверкающе-белоснежной на фоне темной кожи.
- Trabajo, trabajo3, - кричит Лэйн.
Ей бедолаге пришлось выучить испанский, конечно не безупречно, но на достаточном уровне для контроля за речами и действиями подчинённых. Она всё всегда видит, где бы не была. А если и выходит куда-то, потом просматривает запись, сделанную камерой. И чем здесь не колония со строгим надзором и режимом. Рауль разворачивается и уходит на кухню. Я нежно глажу взглядом его широкую спину в дурацкой оранжевой футболке и иду в техническую комнату, чтобы одеть в свою очередь кислотно-салатную футболку, а вместе с ней и маску доброжелательности, гостеприимства, радости встречи с покупателем.
Мысль о красоте и какой-то возвышенности Рауля не покидает меня ни при мытье окон, ни при раскрытии зонтов против солнца на веранде, ни при опускании стульев, ни даже при мытье туалетов.
Мечтания иногда обрываются, а именно во время того, как Лэйн кричит, что через десять минут мы открываемся, а я ещё не добавила лёд в содовый фонтанчик, не принесла одноразовые стаканчики и соломинки, соль и перец в пакетиках, крышки для стаканчиков и зубочистки. Каждое утро я выношу тонны этих вещей из кладовой и каждый день они исчезают и не возвращаются. Куда они уходят, куда вмещаются? А вдруг в один прекрасный момент они все захотят вернуться сюда. В таком случае мы потонем в мусоре одноразовых отходов и наш ресторанчик будет забит до потолка. Не хотела бы я тогда очутиться здесь.
Острый запах, доносящийся из кухни заставляет меня встрепенуться и оставить свои мысли, чтобы никто не догадался, что я не думаю о работе. Я как будто становлюсь птицей, которая специально отлетает подальше от гнезда с птенцами и отвлекает внимание человека. Многие блюда уже готовы и пахнут смешением всего на свете на весь ресторан. Рауль выставляет их в окошко. Вот и отличный шанс чтобы ему подмигнуть, но я этого не делаю: еще в детстве в мама часто говорила мне, что женщина никогда не должна делать первый шаг, и ставила в пример несчастную любовь пушкинской Татьяны. Моя мама и до сих пор живёт православной моралью царских врёмён. Я же, слава Богу, не совсем поддалась влиянию матери, и русская классика не до конца испортила моё мировоззрение, а пожалуй, только отчасти.
Голодные покупатели уже собрались возле двери и ждут открытия. Ещё пять минут приготовления, ещё пять минут я могу дышать полной грудью. Я не спеша раскладываю черпаки, ложки, щипцы и ножи, смачиваю полотенца для принятия кастрюль из кухни и бегу, сопровождаемая криками Лэйн, открывать дверь. Прощай естественность.
“Hello! Welcome to Panda!”4 Вот и первая из моих «обожаемых» рабочих фраз. Пока она еще только первая, но где-то уже к пятидесятой я начну всем сердцем ненавидеть свой приветственный, дружелюбный тон. Но я всё-таки уже научилась почти смиряться с первыми пятидесятью, возможно со временем количество будет увеличиваться. Моя соседка, с которой мы снимаем комнату говорит, что я часто выкрикиваю заученные выражения во сне, и что голос у меня очень приятный и совсем не раздраженный. Да, плохо когда снятся сны, а еще хуже, когда и во сне ты работаешь. Интересно улыбаюсь ли я тогда? Счастлив тот, кто ничем не озабочен и спит ровно и спокойно.
Ой, ой, ой – пары из кастрюли с цыплёнком в мандариновом соусе попали мне в лицо. Начинает слезиться в глазах, щипать в носу и я ощущаю мини ожог лёгких, текут слёзы. Нужно сбежать из фронта в окоп, но как? Противник наступает и его количество явно превышает наше. В данном случае я не могу сказать следующую по плану реплику: «Would you like any egg-rolls or crabragoons as an appetizzer?»5 Лэйн сразу же замечает мою «халатность» по отношению к работе и говорит, что из-за меня вся наша команда лишиться премии. К черту премию и тайного проверяющего, думаю я. Интересно существует ли он вообще, если верить Лэйн, каждый месяц, неизвестный нам работник корпорации приходит как обычный посетитель и отмечает положение в ресторане: чистоту, вкусовые качества и порции блюд, ну и конечно уровень обслуживания. Каждый месяц Лэйн показывает нам результаты проверки и бедные мы, если, например из пяти обязательных фраз, мы сказали только четыре. Один раз я неудачно пошутила, мол, может вынести предложение и вывести таблички типа «Would you like a large drink?»6. «Would you like a soy sauce, hot mustard or teriyaki sauce? »7, «Would you like to eat with a fork or chap-sticks?»8
Я помню Лэйн однажды сделала мне что-то вроде комплимента: «Побольше улыбайся», - сказала она. «Покупателям это нравиться и такой красавице трудно отказать.» Я улыбаюсь, но моя жизнь – не песня, и от моей улыбки ничего светлей не становиться. Наоборот, я опять раздражаю менеджера. Добропорядочные американцы конечно же отвечают на мою улыбку, затем спрашивают откуда у меня такой восхитительный акцент. Я кратко отвечаю, уже не улыбаясь: «Я из Европы», чтобы было короче, Европу знают все, а вот страны, нужно разъяснять, где и что. Вслед за этим меня засыпают кучей других вопросов, умных и глупых, в зависимости от того, кто их задаёт: «Как вы попали в Колорадо Спрингз?» , «Учусь ли я здесь?» или «Есть ли у меня молодой человек», «Нравиться ли мне Америка?» или «Лучше ли в Америке, чем в России?» и тому подобное. Любопытность до чёртиков. Лэйн не терпит болтовни с клиентами, ведь это задерживает конвеер, а я, впрочем, тоже устала повторять одно и то же, но вежливость является частью дохода ресторана.
При выкриках Рауля названий блюд, которые нужно забрать с окошка и перенести на раздаточный стол, при звучании его густого баса, светлая радость заполняет и растекается по мне как сладкая горячая шоколадная нуга по ванильному мороженому. В обеденное время очередь покупателей выстраивается до самых дверей. В таком случае Лэйн мне помогает. Я продвигаюсь миллионы раз от начала раздаточной до кассы, вместе с клиентом. Хуже всех покупатели, которые скорее всего «Весы» по знаку зодиака, они стоят и долго думают, никак не могут выбрать (а выбор-то впрочем не так и велик), а выбрав могут поменять своё мнение. Лэйн ругается, что я делаю много лишних шагов и вообще много лишних движений, начинает показывать как быстрей зачерпнуть, быстрей достать чистую тарелку, быстрей выдать сдачу. Каждая доля секунды стоит деньги. Всё вообще в этой жизни чего-то стоит. Деньги предполагают усилие, если они чисты, усилие предполагает волю, воля предполагает свободу, а свободу предполагают деньги. Или свобода нам дана? Я всегда ценила время, я расстраивалась если тратила его в пустую, например, стоя в очереди или бездумно глядя из окна автобуса на разбивающиеся о стекло капли дождя. Я всегда берегла время для чего-то «путнего». Мне кажется я уже лет пять не ощущала скуки. Если у меня есть под рукой хорошая книга или ручка с бумагой, то мне нечего страшиться. Но в ресторане я не вижу стимула для экономии времени, ведь даже если клиентов нет, существует уйма несделанной работы.
Тюрьма не работает круглосуточно, меня амнистируют. Мне на смену приходит заключенная из Мексики, которая первым делом говорит «Hi! Welcome to Panda!».
Я выхожу на улицу, снимая на ходу фартук, моя униформа насквозь пропитана отвратительным запахом мяса и специй. Я уже представляю душ и сон, кое-как вскарабкиваюсь на дряхленький велосипед и заставляю свои ноги крутить педали. Приехав в квартиру, не могу найти в себе сил для того чтобы стоять в душе, решаю прилечь на диван на время. У меня есть правило: мои мысли чисты, чтобы не случилось вне тюрьмы я никогда не думаю ни о чем связанным с ней, ни о военном отношении Лэйн, ни о привередливости клиентов, ни о недостаче в кассе и даже ни о Рауле. Но в этот вечер, я немножко подумывала о своём менеджере и не просто подумывала, а с неким некой белой завистью. По сути у неё есть всё: семья, любимый человек, социальное положение, хорошо бы, наверное, было быть на её месте и только раздавать приказы.
Как светло по утрам весной! Я просыпаюсь на час раньше будильника, выхожу на балкон и смотрю на хрустальные капельки росы. Они исчезают после семи утра, это ночь прощается с нами плача. Я понимаю, что я не в своей квартире, а в чьей-то спальне без балкона. Кто я? И где? Какой-то дом? Может кто-то пошутил и принёс меня сюда пока я спала? Не может быть… быть… быть… Это не я. Вернее это не моё тело. Так, спокойно, я верю во всё и ничего не отрицаю, но как можно поверить в такое! Подойдя к зеркалу прихожей, я увидела отражение Лэйн. Ну и дела. Как интересно! Что ж кажется это утро особенное. Единственный выход проверить не шизофрения ли у меня – это посмотреть на реакцию других людей, а вокруг как назло никого нет. Не беда, можно взять блестящий на солнце бежевый бьюик Лэйн и отправиться на прогулку в Панду. У меня всё под рукой: и ключи, и бумажник с правами да еще и с Master Card9.
Войдя в ресторан, я вижу только Рауля, он здоровается со мной. Его приветствие не такое как обычно. Он берёт меня за талию, целует в шею и говорит : “Me gustas tu”10. Я хочу его спросить кто я? И заодно узнать я ему нравлюсь как Виктория или как Лэйн, но не успеваю вымолвить слово из-за заполняющего мои губы сладкого поцелуя.
- Нет, нет. Нужно работать, - говорю я, чуть не падая с ног от счастья.
- Опять ты за своё, - отвечает лениво Рауль.
Почти одновременно с его фразой я делаю несколько коротких, глубоких и достаточно громких вдохов. Я осознаю, что мои мечты растаяли и ушли в небытие. Раулю нравиться Лэйн, или по крайней мере он делает вид, что она ему нравиться. Я не чувствую разочарования, просто последний стимул ходить на каторгу канул в никуда. Я даже рада, что мои глаза раскрылись раньше, чем я допустила какие-то оплошности, например, дала бы ему понять, что он мне не безразличен. О как права была моя мать: женщине не дано выбирать, она должна мирно ждать времени, когда выберут её. Мои размышления о различии мировоззрения полов прерываются приветствием Джессики. Сегодня её смена, а у меня выходной. Мне нужно «держать марку» и не выдавать себя. Но у Лэйн столько обязанностей, что я даже не знаю с чего начать. Я иду к компьютеру, открыв папку «закупка товара на 16. 03» у меня начинает кружиться в голове, я осознаю свой провал перед своими коллегами, который должен последовать неизбежно. Только став на место менеджера, я поняла почему Лэйн была так требовательна. Если бы мы недостаточно хорошо делали свою работу, то ей пришлось бы исправлять наши недочеты (она обычно так и делает), а у неё своих обязанностей хоть отбавляй. А я то думала, что Лэйн – ленивый надзиратель, который гоняет мух и ради развлечения ругает своих заключенных. Как я была не права.
Джессика выглядит удивлённой, наверное потому что я ещё не сказала ей ни слова. Нужно что-то делать.
- Вы выглядите очень бледной, - говорит Рауль, смотря мне в глаза.
- Я, я просто… Мне нужно в туалет.
Он идёт за мной. Зачем? Опять берёт за талию.
- Нет. Пусти, - кричу я так громко, что Джессика наверняка слышит. Он обнимает меня ещё сильней.
Я закрываю глаза от муки и непонимания, что со мной такое происходит. Перед глазами появляется сине-зелёное море с плывущим по волнам красным детским мячом. Это моя любовь уплывает за горизонт. Волны очень тихи, они не подбрасывают мяч, не возвращают его к берегу, а наоборот отдаляют всё дальше и дальше.
Как светло по утрам весной! Звонит будильник, я выхожу на балкон, что бы глотнуть холодного утреннего воздуха, посмотреть, есть ли ещё роса на траве, и немного осмыслить свой сон. Опять нужно идти на добровольную каторгу, но вот только с немного другим отношением к сокаторжникам.
Рабочий день проходит как-то по-новому, быстро и мирно. Я выполняю всё по-прежнему, как робот, но уже без ненависти и агрессии. Уходя, я пытаюсь вспомнить хоть одну плохую мысль о Лэйн за сегодня, но не могу. Что же произошло со мной? Снимаю с замка велосипед и чувствую, что моего плеча касается широкая ладонь. Мне даже не стоит оборачиваться, я чувствую кто это.
- Do you need a ride?11, - спрашивает весьма интересующий меня человек с акцентом совсем не похожим на мой. Понимая, что такого шанса мне больше не представиться, я соглашаюсь. Вот меня и выбрали. Садясь в машину, я говорю Раулю о своём сне, в котором он встречался с Лэйн. Он ухмыляется, а потом делает отвращенное выражение лица.
- Не может быть. Я её ненавижу.
- Ты не прав. Ведь ты её совсем не знаешь. Она просто делает свою работу. Я уверена, что вне работы, она довольно милая.
- Может быть, не знаю.
Старенькая машина Рауля мчится по холмам горного городка. Я счастлива, не только потому что со мной любимый человек, но и потому что в моём сердце больше нет ни на кого злобы.
1 Специальное предложение для детей: блюдо в меньших размерах и по меньшей стоимости.
2 Привет, красотка! (исп.)
3 Работать, работать (исп.)
4 Здравствуйте! Добро пожаловать в Панду. (анг.)
5 Позвольте Вам предложить еще яичные рулетики или крабовые звёздочки в виде холодной закуски.
6 Позвольте Вам предложить напиток самой большой ёмкости. (анг.)
7 Позвольте Вам предложить соевый соус, горячую горчицу или соус терияки. (анг.)
8 Вы будете есть вилкой или палочками? (анг.)
9 Американская кредитная карточка.10 Ты мне нравишься. (исп.)
11 Тебя подвезти? (анг.)