Чуть-чуть я курить не бросил. И, главное, я и бросать не собирался. 15 лет уже курю, и не надоело. Головой вроде и понимаю: надо бросить, здоровее буду, а душа не желает. Её и так всё устраивает, душу то. А раз так, то я, прямо и не знаю, кого мне винить в том, что я чуть с сигаретой не попрощался. Вроде и Пашка виноват, и жена моя тоже. Но больше всех, конечно, виновата мать-природа. Но, я их всех простил, и продолжаю курить по пачке в день. Ладно, это присказка, теперь всё по порядку расскажу.
Пашка – друг хороший, на Кубу за каким-то делом попал. Ну, не знаю, отдыхать он туда ездил, или ещё чего. А чего бы на Кубу не съездить, там, говорят, тепло. Опять же воздух, наверное, морской, полезный. Я то в этом деле ничего не понимаю, потому, как я на море не был никогда.
Так вот, вернулся Паша с Кубы, ну, и подарки всем привёз, как полагается: кому майку, кому кепку, ну, а мне, он знает, что я курящий, сигарету привёз. Красивая такая, одна лежит в картоновом стаканчике. Я слышал, что на Кубе сигары делают, толстые такие, в два пальца, но мне Пашка тощую привёз, обычную. Я так понял, что на толстую сигару у него денег не хватило, вот он мне и купил, что подешевле, на сдачу.
Обрадовался я Пашкиному подарку, и пообещал сегодня же вечером её выкурить, и сообщить Паши о впечатлениях.
Дело это было зимой, в январе. На улице мороз трещит под – 30 градусов. После работы я быстрее домой пошёл, и всё сигаретку в кармане ощупывал, не потерять бы. Хотел по дороге её выкурить, но сдержался.
« Как то не солидно,- думаю,- такую сигарету на улице курить. Не смогу, так сказать, всё зарубежное качество прочувствовать. Надо с чувством, с толком, с расстановкой».
Пришёл домой, и скорее на кухню.
«Поем,- думаю,- потом покурю».
Жена на кухне посуетилась, поужинал я по-быстрому. Пашкин подарок хотелось скорее попробовать.
Вначале хотел в подъезд пойти покурить, потом думаю: в подъезде завсегда кто-то из соседей мается на перекуре. Начнут просить: оставь покурить, ну, не откажешь же, а они враз всю искурят.
«Нет,- думаю,- пойду на балкон покурю». Надел куртку, шапку напялил, тапочки, и поплёлся на балкон. Вышел, а холод жуткий, руки мёрзнут. Прикурил я сигаретку, вылез в окно, и на ночной город поглядываю. Раз затянулся, два, - хорошая сигарета, мягкий такой вкус. Только чего-то не так. Чего-то настораживает меня. Пригляделся я, прислушался.
«Что за фигня, - думаю,- как будто лягушки квакают».
Затянулся ещё раз, прислушался. Так и есть, лягушки квакают, да громко так, брачный сезон у них, как будто, начался. Страх меня такой взял, словами не передать.
«Какие, - думаю,- лягушки? На улице январь, и -30, аж деревья трещат. А тут: лягушки квакают».
Чую, как у меня волосы во всех местах зашевелились.
«Ну и Паша, ну и друг,- думаю,- неиначе, как какую-то траву из Кубы привёз».
А я, надо сказать, никогда никакой гадости не курил, и пробовать не хочу. А тут такое.
Я быстрее окурок вниз бросил, а сам слушаю: лягушки квакали по прежнему, даже ещё громче как будто.
«Ну,- думаю,- Паша, погоди. Дай только мне завтра с тобой на работе повстречаться, рассчитаюсь за твой подарочек. И курить брошу. Завяжу совсем».
Открыл я дверь балконную, и скорее в квартиру. Куртку скинул, и в шапке и тапочках завалился на кровать. Лежу, дышу монотонно, слушаю. Тут жена в комнату заходит.
- Ой, как здорово! Ты чего это в шапке и в тапках на кровать завалился? Чокнулся, что ли?
- Я чокнулся,- говорю, - дорогая. Вызови мне «скорую».
- Я могу тебе вызвать свою маму, она быстро тебя в чувство приведёт. Чего развалился то, спрашиваю?
- Плохо дело! Паша какую-то гадость мне с Кубы приволок, я её покурил, и у меня галлюцинации начались. Позвони какому-нибудь наркологу, пускай приедет.
- Ой, какая история интересная,- говорит жена,- и чего тебе привиделось? Уж не Ленка ли, с соседнего подъезда?
- Нет,- говорю,- не Ленка. Лягушки.
- Ой, как. И чего, они, лягушки то, по балкону скакали, или ещё как?
- Квакали – говорю.
- Ах, квакали. И сильно квакали?
- Нормально, - говорю, - не знаешь, как лягушки квакают? Нарколога, говорю, вызови.
- А ты на календарь то, смотрел? – говорит жена - На улице то, - январь, к твоему сведению. Может ты и ласточек видел?
- Не издевайся, - говорю,- «скорую» вызывай.
Видит супруга, что не шучу я, и, вроде адекватно разговариваю.
-Ой, ну, надо же. У меня муж, на седьмом году совместной жизни с ума сошёл, как грустно. Где лягушек то, слышал?
- На балконе – говорю.
Вздохнула жена, надела мою куртку и на балкон пошла. Долго она там была, минут 20, а я всё лежал, и на неё поглядывал. Пришла она с балкона, и прямо в куртке на кровать уселась. Сидит и молчит.
- Ты чего молчишь то? – спрашиваю – Или медитируешь? Не время сейчас. Видишь, мужу плохо.
Посмотрела она на меня внимательно.
- А лягушки то, - говорит, - квакают. И громко так, свадьбы у них, наверное.
«Чего это,- думаю,- происходит?»
- Шутить,- говорю,- потом будешь. Чего там?
- А там, любимый. -говорит жена- Зима. Январь. Мороз. А лягушки квакают.
- Вызови,- говорю, - двух наркологов. Пусть разбираются с этим уникальным случаем.
- Чего разбираться, то? У нас за домом пруд тёплый, куда канализация стекает, он никогда не замерзает. Вот лягушки и ошиблись, вода то тёплая, они и решили свадьбы пораньше сыграть. Напугал ты меня. Иди, снимай шапку, и спать собирайся.
Повеселел я, значит с головой у меня всё в порядке, пока.
А потом, всю ночь я лежал, и слушал лягушачий концерт. Вот, только жалко, что сигарету не докурил, выбросил. Хорошая была сигарета. Спасибо Паше, другу, уважил.