Девушка сидела у фонтана и размышляла, почему одним всё, а другим, как ей, ничего. Братья её подруг, хотя и относились к ней снисходительно, всё же говорили, что она жуть как нехороша собой. Мать ругала её за то, что шила она криво: все стежки получались разных размеров, узоры кривились, а свежие заплатки отрывались в тот же день. Отец бранил её, приходя домой и садясь за стол: то похлёбка пересолена, то запеканка подгорела. Подруги любили с ней гулять: на её фоне они казались себе принцессами.
И вот, сознавая всё это, девушка сидела у фонтана и грустила. Никого рядом не было, а если бы и прошёл по мостовой случайный прохожий,то взгляд его пронёсся бы поверх её головы.
«Зачем мне жить?» спрашивала себя девушка «я не нравлюсь даже родной матери; если я берусь за дело, то оно либо провалено, либо только всё портит. Если я умру, всем будет только лучше».
И вот, просидев так добрых два часа и выплакав все глаза, она уже собралась было уйти, как вдруг услышала голос. Он говорил:
«Подожди, малышка».
Это обращался к ней старец. Всё это время он сидел на другой стороне фонтана (его заслоняла широкая фигура Нептуна, выдувавшего струи воды из рога) и слышал речи бедной доброй, но несчастной девушки.
«Какая же я малышка! Разве не видишь ты, что я безобразна и слишком глупа и неумела, чтобы быть малышкой?»
«Дитя моё, я ничего не вижу с тех пор, как сухие ветви шиповника выкололи мне глаза».
Тут только девушка увидела, что старик держит в руке грубо-обтёсанную палку, которую он приспособил под посох.
«О, несчастный! Как получилось что злые ветви оставили тебя слепым?»
«Слушай же» прошелестел старец в ответ сухими, как папиросная бумага, губами «случилось это давно, когда я был ещё молод и неучён...» и начал рассказ.
Случилось это действительно давно, когда ещё ни отец, ни мать девушки не были рождены, ни их отец с матерью: настолько древним был старик! Конечно, тогда он не был стариком, а был молодым, благовидным, добрым, но неумелым юношей. За это товарищи постоянно подтрунивали над ним.
«Эй, ты, кто не может и зайца словить» говорили они «что ты вообще можешь? Ни одна девушка не пойдёт за тебя, коли ты такой бессильный» и смеялись от души.
Всё это было так обидно молодому человеку, что однажды, во время прогулки в лесу, когда друзья опять потешались над ним, он не выдержал и заговорил, указывая на самое высокое дерево: «видите, под кроной этого дуба птицы свили себе гнёзда? Можете достать одно из них? А я могу!»
И смельчак полез под самую крону. Сухая кора ободрала ему руки, острые ветки цеплялись за его штаны и рубаху, потрепали их, листья шептали ему: спустись, спустисссь, глупышшш, спустишь, тишь, тишшшь... Но он дал слово и теперь не мог пренебречь затеей, иначе насмехатели стали бы ещё крепче его дразнить, ещё обиднее и прозвали бы трусом.
Долго ли коротко ли лез он, но оказался у самых верхних ветвей, между которых лесные птахи вили себе гнёзда. Отсюда были видны все окрестности до горизонта. Юноша очень гордился собой и хотел было посмотреть на оставшихся внизу товарищей, увидеть, как они им восхищаются (ведь никто ещё не забирался на это дерево, даже дикие кошки не лазили сюда за птенцами), но раскидистая листва растущих ниже деревьев плотным зелёным куполом скрывала землю.
«Ну ничего, вот спущусь вниз с гнездом, тогда увижу, как они будут восхищаться, как зауважают меня».
Подумал так и стал смотреть, какое гнездо ему лучше взять. Первое, что располагалось ближе всех, было свито быстро, из травы и соломы, в нём лежали простые яички, вроде куриных. Не хотелось юноше слезать вниз с таким сомнительным трофеем. Пришлось ему залезть ещё выше под крону и там он увидел гнездо побольше первого, что твоё ведро по диаметру, и свито прикрасиво, из гибких гладких прутьев, и выстлано перьями и прелой листвой.
«Любо глядеть» подумал паренёк «Вот это гнездо, я понимаю».
И лежали в нём яйца белоснежные с затейливым узором. Уже протянул было руку к ним, но тут взглянул вверх, а там! Страшно сказать! Такого искусно сплетённого гнезда юноша ещё никогда не видел. Свито оно было из серебряных колосьев, собранных при свете луны (от того и посеребрённых); дно было выложено мягчайшим мхом и тончайшим прозрачным пухом, который блестел на солнце, как шелк. Пауки свили по кайме гнезда затейливые узоры наподобие тех, что мороз плетёт на окнах зимой.
«Сам бы в таком жил!» воскликнул юноша. А он мог бы с лёгкостью там поместиться — таким просторным гнездо было.
А что за яйца лежали там! Словно драгоценные камни искрились они: как пить дать рубины и изумруды, с ободком из чистого золота.
«Вот то, что надо, вот это находка!» с этими словами протянул он только руку к яйцам, как налетели с разных сторон на него птицы, каких свет ни видывал. Огненное оперение их так и горело на солнце, железные когти вцепились в юношу. Он закричал и, от испуга и боли, перестал держаться, и полетел вниз. А под деревом тем разрослись кусты шиповника, в них он и угодил. Остался жив, но острые ветки выкололи ему глаза. Страшно испугался он. Да что там испугался: в отчаянии вскочил! Заметался и стал звать своих приятелей, но никого вокруг не оказалось. И раскаялся тогда юноша, что хотел ради славы разорить дома дивных птиц. Тогда жар-птицы (а это именно они и были) спустились к нему, сели по оба плеча и заговорили человеческими голосами:
«Видим, что сожалеешь... Поэтому мы поможем тебе...» говорила одна, а другая вторила ей:
«Будешь с этих пор ты один скитаться по свету. А когда найдёшь самую несчастную девушку, которую все будут унижать, но душа которой будет чистой, как слеза младенца, прозреешь»,
«Мы дадим тебе самое красивое из наших яиц» продолжила первая «когда повстречаешь девушку , подаришь ей драгоценное яйцо. Она должна будет разломить его и выпить снадобье. Тогда она станет красавицей и выйдет замуж за принца, а ты прозреешь и снова станешь молодым».
Закончив рассказ, старик прокашлялся и вынул из кармана своего поношенного платья яйцо. Грязной ладонью смахнул с него пыль и девушка сама чуть не ослепла: такое оно было красивое, словно зрак божий.
«Не могу я принять его» сказала тогда несчастная и хрустальная слеза скатилась по её щеке «если я разобью такую красоту, моя душа расколется от боли».
Налетели тогда с неба жар-птицы, и стали кружить над фонтаном. И каждая ударила золотым клювом яйцо в середку и, ударив, тут же обращалась в пепел.
Тогда приняла девушка разломленное яйцо из рук старика с величайшей благодарностью и поцеловала.
«Спасибо тебе, судьба, что послала мне величайшую драгоценность!»
Приложила она тут же уста свои к скорлупе и испила волшебное зелье.
В одночасье словно засветилось всё вокруг! И в следующий момент перед фонтаном предстали молодой красивый юноша с небесно-голубыми глазами, а рядом с ним золотая карета с белогривыми лошадьми. Девушка же была одета в парчу и шелка и волосы её сияли ярче солнца, а кожа была так нежна, что озёрная гладь едва могла бы с ней сравниться.
Тогда зажили принц с принцессой в красивейшем дворце из мрамора, но ни на секунду не забывали про свою прошлую жизнь, полную страданий, и щедро был одарён народ в их королевстве, и ворота дворца всегда были открыты для одиноких и страждущих.
А мать, отца, своих подружек и братьев их девушка простила и благословила, потому как разве стала бы она принцессой, если бы ни они?