(Из цикла ««Сны наяву» – записки майора Ковалева»)
Когда Петров проснулся, то сразу почувствовал, что что-то не так.
Прислушавшись к себе, он понял, что его седьмого ментального тела нет. Пока он спал, оно, похоже, куда-то ушло и не вернулось. Обычно оно особо хорошо чувствовалось по утрам. Хоть иногда это и было хлопотно. Но зато вселяло какую-то надежду.
Надо было решать, – это смерть или нет?
Петров вспомнил, что когда-то он проехал сто километров на спущенном колесе, отвечая на яростные махания руками обгоняющих его водителей дружественным поднятием руки, и в итоге ничего страшного не произошло. Просто купил новый диск и всё.
Потеря ментального тала – это плохо. Петров откинул одеяло – точно, его не было. Куда-то уйдя, оно оставило только желание сходить в туалет
– Может, и без него как-то проживу. Ехал же без колеса, – подумал Петров, ощупав коленку. Она была тёплая. Петров встал и осмотрел себя. Тела не было – осталось только желание.
– И пользы от него-то не было особой, – пришла обида на самовольно ушедшее тело.
– Если я мыслю – значит, я существую! – вспомнилось из студенческих конспектов.
Петров медленно, чтоб не потерять что-то ещё, встал и подошел к зеркалу.
В зеркале был он. Только небритый. Но такое было и раньше.
Осталось выяснить, – в зеркале Петрова видит только Петров или ещё кто-то?
Хотелось есть.
– Лучше поесть, чем ломать голову, – подумал Петров и пошел к холодильнику.
По пути он посмотрел в окно и увидел осень. Осень была, как осень.
– Ещё есть другие. Тоже не пойми к чему, – зло– или радостно подумал он о других ментальных телах, погладив себя по животу.
– Что потрогаешь, то и ближе к телу, – ухмыльнувшись, решил он.
Вчерашняя холодная капуста тушеная с молодой грудинкой, морковью и луком была вкусная.
– Зачем, спрашивается, таскал столько лет его с собой? – подумал Петров о пропавшем теле и осторожно подумал о других, – Абсолютно бесполезная вещь!
Сделав выводы, он позвонил Иванову и попросил его зайти к нему, надеясь на нём проверить радость или горесть утраты.
Когда же зашел Иванов, то Петров увидел на Иванове не только его все ментальные тела, но поверх их он увидел и все свои, которые каким-то образом прилепились поверх ивановских.
И если тела Иванова были какой-то неправильной формы, то тела Петрова, а он их, свои-то, узнал сразу, были ровненькие и напоминали яблочки и грушки.
Было обидно, но не очень.
– Чё звал? – сказал Иванов и стал складывать зонт.
– Давай выпьем, – сказал Петров, а сам подумал, что Иванов мог бы зонт сложить и в подъезде. И поэтому он ничего не скажет Иванову о том, что теперь у него тринадцать ментальных тел, которые ему придется носить на себе и закрывать зонтом всю жизнь. А он – Петров, пока трезвый, никогда не признается ему, что тот таскает на себе абсолютно ненужные ему,– Петрову, тела, отсутствие которых даже никак не повлияло на вкус грудинки с луком и морковью, тушеные с капустой.
Такие недружелюбные мысли Петрова никак не повлияли на день, проведенный им с Ивановым. День был хороший, на улице шел дождь и, признаться, делать было, всё равно, нечего, кроме как: Петрову – сидеть с Ивановым, а Иванову – с Петровым.
Собственно, в связи с этим, – делать было нечего и ментальным телам.
Собственно, им и разницы никакой не было, на ком сидеть, – на Иванове или Петрове.
Собственно, в связи с этим, нечего было делать и астральным телам поскольку грудинка с луком, морковью и капустой закончилась.