На всех страницах - о любви,
Но кое-где - о смерти,
Ты путешествием зови
Тех строчек круговертье.
Широкошумною листвой
И дымной сизой влагой -
Так мой лирический герой
Вооружен отвагой.
Решеткой ребер защищен,
Горит светильник нежный,
Из лета в зиму помещен
Он
Беспочвенной надеждой.
Поет и плачет, и болит -
Поэт, сестра, невеста:
Затерянные корабли -
Нам всем под солнцем место.
Лиловый кедр, олива, лавр,
Базальт, гранит привычный,
Миланский Торт, шкатулки, Лувр,
И братец-Кремль кирпичный.
Успенье нежное в Москве
Для Оси и Марины,
Казанская в лавандной мгле.
От желтой субмарины
Внезапный пламенный привет
От Ринго, Пола, Джона,
И - мудрый дрозд - попросит пить
Коллажем Параджанов.
Поэт пытается любить
Не очень по скрижалям,
Он хочет быть, он просит пить
И пишет горожанам.
От севрской чашки тает след
На полировке - вестник
Принес ответ, реципиент-то
Не готов к известьям.
А зеркала хранят ответ
Уклончиво и мягко
Зеркальный свет, небесный цвет,
А день - сырой и зябкий.
И словно черная дыра,
Хранят они мерцанье
И продолжается игра
Под сводом мирозданья.
Округлой теплою волной
Бревенчатые стены
Хранят уют, хранят покой
От сырости и тлена.
И курица крылами бьет,
Томится плод во чреве,
Зеркал, кувшинов поворот
Кувшинками, и слева -
Запястье, занавес, трава,
Волна, клобук монаха,
И на стене - с двойного дна -
Немыслимая Маха.
Художник нам изобразил
Не обморок сирени,
Он рисовал, что было сил
Наводку смертной тени
И отводил, из слабых сил
Последних, слез, прозрений.
Ее держал и уводил
От нас и от растений.