Улыбка разрезает рот
Клыки наточены веками
Вампир смакует красный мёд
Вцепившись в волосы руками...
Худосок Автогравич давненько не впитывал кровь.
Страшно чесались клыки, он пробовал на ощупь содрать верхний слой надфилем, но узенький напильник стачивался о вековые острия.
Помнится, лет пятьдесят назад, пробовал он морфинистую кровушку, какое успокоение и негу выпытал он тогда.
Это вам не водочки черпануть наученным ртом!
Евпатория Судаковна, ещё будучи живой, страсть как любила морфинчик пригубить, причём не в шутку, а в отключку, до аморфных сновидений с вампирами и нечистью.
Как раз во время очередного сеанса плавно будто, подкожно врывается шприц, вонзил в неё зубки Худосок.
Тепло, словно по венам побежал солнечный лучик, и грузные веки свалились на сошедший в точку глаз.
Кровь была маслянистая, будто подогрели на сковороде с жирком, и сладковатая как вишнёвый супчик в момент полного созревания.
Всё поплыло, поплыла Евпатория, она, покачиваясь боками, безвольно мешком осела в пружинистые руки, и, выпуская последний раз парок жизни, мирно сошла на нет.
А Худосок, как присоска пиявки, медленно набухая, всасывал опийную влагу.
Вот и сейчас держа в объятьях паренька, он медленно опрокинулся назад, руки жертвы напоминали магистрали по которым, безжалостно кусая, прополз металлический клещ.
Худосок зевнул, обнажая стриптизно резцы, и замертво впал в подмокший снежок.
- Афганский…Передоз,- так и витало в его разрушенном чужой кровью мозжечке.