Нить прошлого

Все, что может быть использовано как оружие,
Будет использовано как оружие. 
(С. Лем)
21…   год

Аннотация.
Возможно, ли изменить себя вопреки прошлому? Или же легче изменить прошлое наперекор себе? Когда предал себя, любимого человека, высокие идеалы, что поможет найти ту условную точку отсчета, которая позволит вернуть все вспять?

Предисловие.
Человек не меняется — это аксиома. И через тысячу лет все с тем же с маниакальным остервенением будет губить себя и мир вокруг. Надвигается бархатный апокалипсис…
От переизбытка новейших технологий, информационных перегрузок, генных мутаций, появляются новые неизлечимые болезни, происходят экологические и техногенные катастрофы. Освоив космос люди, как и положено язве Вселенной, вдохновенно рушили, загрязняли, уродовали. Итог всему — чудовищная по своим масштабам генно—психотропная катастрофа. Континенты сместились, многие острова скрылись под водами океана. Климат резко ухудшился. Виной всему “климатические войны”, которые еще в прошлом столетии перешагнули разумные меры.
Однако по сравнению с новой проблемой и эти ужасы были лишь мелкими неудобствами.
 Катаклизмы спровоцировали информационные мутации, как в самом человеке, так и в структуре Вселенной. Из—за перегрузок появились нестабильные поля, которые изменяли историческую спираль. Очередной исторический излом приводил к ударной информационной волне, по силе равной мощному тайфуну или цунами.
 Редкие светлые головы общечеловеческого стада создали научный институт информации, который старался найти выход из создавшейся ситуации. Проходили годы, а проблема продолжала оставаться открытой…


Глава 1.
НИИНТ;. 2155г. 
После последней глобальной  катастрофы прошло 50 лет.         
Где—то  в центре Европы.

Некоторые дизайнерские идеи можно внедрять в жизнь как психотропное оружие. Вот и в нашем НИИНТ: бесконечные темные коридоры, полное отсутствие окон, слепящий, хоть и отраженный свет создают неповторимо—удручающее впечатление. У человека с расшатанной психикой возникает непреодолимое желание сильно напиться или броситься в пропасть. А лучше и то и другое.
В то же время бесконечно движущиеся прозрачные вакуумные лифты, вездесущие шары видеонаблюдения и датчики движения способствуют развитию острых приступов паранойи. А плотно закрытые бронированные двери, бликающие электронные замки и какая—то неправдоподобно стерильная чистота, напоминают свеженький ночной кошмар. Эльдорадо для практикующего психиатра.
Белинда Фокс, депрессивное существо женского пола, вяло продуцировавшее выше сказанные мысли, глянуло прямо перед собой. Молодые ученые в спецхалатах, с голографическими бейджами на лацканах, что—то яростно обсуждали у дверей лифта. Длинноногие, полусиликоновые лаборантки путались под ногами ловких парнишек—рассыльных и раздавали многообещающие улыбки самым симпатичным из них.         
          Белинда вынула из заднего кармана потертых джинсов смятую пачку сигарет, села на уродливую хромированную загогулину — яркий образчик новаторского искусства и закурила. Глубоко затянулась и. только тогда обнаружила, что подожгла фильтром. Душевное состояние требовало закатить дикую истерику, вцепиться зубами в ближайшую глотку и побить дюжину—другую тарелок дорогого фарфора. Но… В радиусе десяти километров фарфора, а тем более дорогого не наблюдалось, до ближайшей глотки нужно пройти минимум двадцать шагов, чего делать не хотелось в силу хронической лени, а для истерики слишком мало заинтересованных лиц.
Хотя вопрос с  истерикой  можно оставить открытым…

Девушка покрутила в руках многострадальную сигарету, оторвала фильтр и наново закурила. Выпустила струйку дыма.
          Хорошо быть дымком — лети куда хочешь, делай, что хочешь…   
        Затушила все еще тлеющий фильтр о пол, оставляя на сверкающей поверхности  огненно—черный след в стиле сюрреализма. Камера медленно подплыла, выглянула из—за плеча и, злорадно подмигивая красной лампочкой, зафиксировала административное нарушение.
         Курение в неположенном месте, порча казенного имущества…
А вот у некоторых людей черная полоса заканчивается только с концом земного пути. 
         И не в первый раз, далеко не в первый. Как злостная хулиганка она влетит в копеечку. Неспешно докурив истерзанную сигарету, девушка глянула на людей в конце коридора, им было не до нее: намечалось научное мордобитие. Крики доносились даже сквозь звукоизоляционные фильтры. Достала из внутреннего кармана миниатюрную отвертку и, повиснув на камере во весь свой крохотный рост, вынула небольшой чип памяти. Камеры  наблюдения просматривают раз в неделю. Времени больше, чем нужно, что бы освободить дорогостоящий аппарат от лишней информации. 
Еще раз, оглянувшись на беснующуюся толпу научного ажиотажа, юркнула в прохладную темноту углового кабинета. В конце прошлого месяца более чем приличная пачка штрафов изрядно пощипали ее и без того скудные накопления.
  Впрочем… как и всегда.
 Если б портретист, даже очень талантливый,  попытался изобразить лицо Линды, то обыватель никогда бы не признал ее красавицей или даже хорошенькой. Обычная серенькая мышка: хрупкая, не высокая, светлые тонкие волосы, коротко и неумело обрезанные, бледное личико с излишне резко очерченными скулами, тонкий, чуть длинноватый нос и крупный рот. Встретившись же с ней лицом к лицу, мнение обывателя резко б изменилось: некрасивая — да, но… Огромные, выразительные глаза загадочного янтарно—зеленого цвета, острый ум, светившийся в них и какое—то непостижимое обаяние, очаровывали и завораживали одновременно.
     От конструкторской лаборатории ее коморку отделяла стена из тонированных стеклоблоков. Садистский выпад дражайшего папаши, как она в тайне считала. За стеной сновали сосредоточенные люди в масках, бахилах и синих халатах, сверкали и пузырились в колбах химические реактивы, гудели нейрокомпьютеры, перерабатывая и анализируя тонны информации в секунду, мелькали андроиды, толстобокие роботы  и другие человеко—машинные гибриды.
  Одним словом: работа.
Наглядный пример. Только Линда камнем сидела в темном кабинете с низким, скошенным потолком и по—старинке набирала на клавиатуре текст, пренебрегая электронно—вербальной стилистикой. Древний, неисправный компьютер — этот монстр еще пятьдесят лет назад была снят с производства, она собрала заново, начинив таким фаршем, что новейшие сверхдорогие нейрокомпьютеры, по словам самой Линды, “нервно курили в сторонке”. Институт информационных нанотехнологий? У нее давно сложилось впечатление, что вопросы информационных перегрузок интересуют только ее одну.
          Чем же на самом деле мы занимаемся? Почему ее отстранили от всех проектов?
Девушка клацнула пультом, закрывая жалюзи, чтобы хоть так оградиться от всеобщей суеты. Еще мгновение, и у нее начнется очередной нервный срыв. А распустить себя нельзя. Иначе… Слезы обиды, злости и отчаяния стояли в глазах. Линда щедрой рукой плеснула в не слишком чистый стакан  неразбавленный бурбон. Дешевая смесь огнем опалила горло. Но это здорово помогло…
 Как  всегда…
 С недавних пор девушка стала понимать, почему люди спиваются. Не из—за жажды эйфории, нет — из—за невозможности самореализации и… сосущего одиночества…
         “Жаль, что инстинкты действуют против разума… Было бы значительно проще, если б люди разучились чувствовать”.
         Климатическая установка работала в повышенном температурном режиме, с максимальной циркуляцией потока воздуха, но девушке все равно было холодно, словно по щиколотку стояла в ледяной воде. Зачем напрягаться, изводить себя и окружающих, когда отец — неизменный глава института, отбрасывал любую идею и решительно ничего не одобрял?! Даже снисходительный ко всему женскому полу от младенца до дряхлой старушонки Принс Лин  Паркер, свято уверовал в ее непроходимую научную тупость. Какая насмешка, “…если б он только знал над чьим проектом работал целых семь лет…  Если б он только мог заподозрить… но институт свято бережет свои тайны…”
В углу зажегся голографический экран. Линда вздрогнула и выронила стакан. Какой сегодня день: среда — очередное заседание? четверг — обсуждение нового проекта? пятница — итоги? Или может быть что—то внеочередное? Последнее время все новости она узнавала последней, да и то… случайно. Девушка неловко присела, пытаясь голыми руками сгрести в кучу осколки, но только поранилась. Темная, странно—густая кровь нехотя падала на пыльный пол, клочки бумаг, пепел и блестящие осколки. Тяжело опираясь на стол, Линда выпрямилась.
        — Линди, детка. — С экрана с легкой вибрацией вещало старательно наштукатуренное лицо новоназначенной начальницы отдела нетипичных информационных волн. Ее прежний заместитель, а сейчас — непосредственное руководство.
Иногда жизнь делает прикольные рокировки. 
— Я отправила на твою электронную почту пачку документов. Будь любезна, подтверди получение штрихкодом, и отошли по нижеуказанным адресам.
       — Неужели твой секретарь скончалась от передозировки силиконом?
       —  Не язви. Это твои личные документы по последним разработкам.
       — Хм.  Какие разработки? —  Почему у меня такое нехорошее предчувствие?
       — По временным спиралям. 
Этого не может быть. Господи, спасибо! Ты услышал мои молитвы! Значит все—таки я не зря спамила все институты мира своими идеями. Кто—то заинтересовался, кто—то понял…
        — Хорошо. Сделаю.
        — Славная девочка. — Тонкие губы изогнулись в странной кривой улыбке. Линда непроизвольно вздрогнула. Эта женщина всегда действовала на нее как удав на кролика. Экран потух так же внезапно, как и зажегся. Линда перевела дыхание, повернулась к компьютеру и включила почту.  Пачка документов. Кликнула открыть.
Что за …?  Зашифрованы двоичной кодировкой?
Требование личного кода. Линда мазнула кистью руки, где был нанесен штрихкод, по сканеру. Автоматическая отправка документа.
Какая отправка? Черт… Ничего не понимаю, но предчувствие самое поганое.
         Чувствуя все большее волнение, Линда набрала запрос. Молчание. Еще один. Активировала микросканер, перед глазами замелькали коды доступа. Руки предательски дрожали, пока по сети входила в главный компьютер системы. То, что она увидела, повергло ее в ледяное оцепенение. Разум отказывался признавать факт как данность. Ее подставили, но подставили так виртуозно, что комар носа не подточит.  Она бы и сама не сделала лучше…
Документы, доступ к которым имел очень небольшой круг людей, попали совершенно не в те руки. Полиция уже, наверное, выламывает двери в ее квартиру. Хорошо хоть на территорию института они не имеют права войти. Нелегальные поставки урана и плутония. Запрещенные правительством  разработки на основе расщепления нейтронов. Проект, который ей навязали несколько лет назад. Он так и не дал ожидаемых результатов, если не считать нестабильного поля с небольшим информационным выбросом. Катастрофы глобального масштаба не произошло;— так тряхнуло на 3—4 балла. Однако последствия могли быть самые ужасные. Тогда скандал удалось замять, наиболее компрометирующие документы куда—то таинственно исчезли, как и файлы с разработками. Линда по своей наивности считала, что их просто удалили за ненадобностью. Как оказалось — нет. Файлы существовали, и по сей день. Сейчас они плавно перекочевали на главный компьютер социальной полиции.  И вся эта красота дважды  скреплена ее личным кодом. Даже если б она подписалась кровью, это бы кинуло меньшую тень.
 Сердце девушки стало биться часто—часто. Ее вышвырнут из института. Да что там работа, ей грозит криокамера. Бежать? А денег нет. Совсем нет. Даже на бурбон… Что может спасти? Или кто? А ничего… И никто. Теоретически мог помочь отец. Влиятельный в этом городе, как серый кардинал. Но… Самому себе Джереми Фокс никогда не признался бы в страстном желании раздавить единственную дочь как муху. Она всегда чувствовала — он  так и не простил ей МВК — 40. Этого шанса и ОН ждал слишком долго.
Неужели все дело в МВК—40? Меня не зря убирают со сцены. Но проект давно закрыли…Моими же стараниями…
Стоило лишь вспомнить…
    Сегодня очередное собрание научного комитета. Коллегия состояла из 17 наиболее продвинутых научных умов, средний возраст которых колебался между 70—80. И то благодаря вливанию в их заскорузлые ряды двух талантливых цыплят: юного гения Принса Лин Паркера и дочери главы института Джереми Фокса Белинды Фокс. Среди общей шелухи проблем, научных споров, сетований на давление и ревматизм, рассматривали бюджет проекта Принса Паркера. МВК — 40. Межвременное и межпространственное перемещение. Первые опыты оказались довольно удачными. Но последнее время что—то не ладилось. Появились серьезные подозрения, что межвременные перемещения только усугубляют информационный конфликт. Принс яростно отстаивал свое детище. Он был настолько красноречив, а доводы столь логичны и весомы, что председатель научного комитета Джереми Фокс предложил поставить вопрос на голосование.
        — Сам свой голос я отдаю “за”. — С легкой змеиной усмешкой добавил он. Перевес сил стал очевиден. Те, кто еще минуту назад скептически хмурили брови, теперь благожелательно трясли дряблыми подбородками.  Многие, но не Линда Фокс. За все время она не проронила ни слова. Ее глаза были закрыты, губы сжаты в одну тонкую напряженную линию, на щеках горел лихорадочный румянец. Казалось, она вообще не понимает, где она, и о чем, собственно, идет речь. Впрочем, так оно и было… Ее занимали собственные проблемы. Точнее одна—единственная, зато глобальная. Ее бросил муж. Решительно, жестокосердно и бесповоротно. Через день после их тайного венчания.
          Откуда—то издалека, словно сквозь слой ваты до ее слуха доносился писк сканеров, считывающий штрих коды, громкие комментарии полуглухих столпов науки, размеренный голос Джереми Фокса, который  выводил на общий монитор результаты голосования.
          — Голоса разделились поровну. Восемь человек за то, чтобы дать проекту второй шанс, и восемь — против. 
          — Что за ерунда. Кто—то не голосовал. — Раздраженный голос Принса больно резанул слух. Глава комиссии еще раз проверил списки.
         — Линда, ты что уснула? Голосуй, черт тебя побери! — Девушка заметно вздрогнула и непонимающим затуманенным взглядом уставилась на отца. Полыхнувшая в его глазах ярость, заставила поежиться. Украдкой Линда оглянулась.
Шестнадцать пар глаз с умеренным любопытством изучали ее с ног до головы. Словно не она это вовсе, а какое—то неведомое науке насекомое. Девушка нервно провела ладонью по лбу и пролистала собственный ноутбук, чтобы хоть отчасти вникнуть в суть вопроса. Достаточно было одно взгляда и одного слова.
МВК—40.
Линда сжала кулаки и в упор посмотрела на Принса Лин Паркера. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном лице, лишь глаза источала арктический холод. Девушка глянула на монитор. Разделение голосов ровно наполовину. Ее голос решающий. Случайно… Совершенно невзначай судьба подарила ей королевский подарок. Она засветила штрихкод и не дрогнувшей рукой ввела свой голос в компьютер. Секунда на подтверждение.
Бинго…
 —  И пусть этот проект закроют к чертовой матери. Все равно от него никакого толку. Только деньги на ветер.
        — Сука. — Голос Принса не дрогнул, оставаясь таким же холодным и безразличным, как и  несколько часов назад.
        — И чтобы ты в этом даже не сомневался, милый. 
Когда—то давным—давно среди прочей интернетовской чепухи мне попался на глаза неуклюжий баннер с рифмованными строчками. Несуразные стихи без должной рифмы, ритмики и классического ямба запали в сердце. Почему? Возможно, они наиболее точно отвечали той жгучей боли, которая в тот момент терзала сердце на части…
Ты хочешь любить — ненавидишь…
Ты хочешь сказать — молчишь…
Ты хочешь смотреть — не видишь…
Ты хочешь молчать — кричишь
Ты хочешь узнать — не знаешь…
Ты хочешь идти — стоишь
Ты хочешь найти — теряешь…
Ты хочешь уснуть — не спишь
Ты хочешь принять — бросаешь…
Ты хочешь правды — лжешь
Ты хочешь открыть — закрываешь…
Ты хочешь стоять — идешь
Ты хочешь любви — изменишь…
Ты хочешь жить — умрешь
Ты хочешь в небо — на землю…
Как камень ты упадешь… 
Наверняка, тот, кто это написал, не был поэтом. Просто в момент создания, так же как и я захлебывался в собственных кровавых слезах. 
Линда горько усмехнулась. Месть хорошая штука, но удовольствие от нее краткосрочное — минуты три. Потом голова стынет, и начинаешь осознавать: легче не стало, наоборот — нанесла себе дополнительную рану. Загубила собственное детище, единственную мечту. Пусть ее давно отстранили от разработок, пусть дальнейшее совершенствование легло на плечи ненавистного Принса Паркера, но… это ее проект. Чтоб не бередить сердце, она старалась знать о проводимых исследованиях как можно меньше. Так слухи и догадки.  Аппарат явно собирались использовать для других целей.
 Хм… МВК—40. А ведь можно попробовать. Когда человеку грозит виселица, это чудно способствует концентрации мысли.
Последняя авантюра. Если не поможет ЭТО, то не поможет ничто. Вот только есть одна маленькая загвоздка, точнее не маленькая, а огромная — Принс Лин Паркер. У него снега зимой не допросишься, а после Знаменательного Совета тем более. Хотя терять уже нечего.
Принс Лин Паркер. Такой мужчина просто не должен существовать. Эталон. Нет, даже не так. Какую вы себе представляете идеальную внешность? Вот такое же безупречно—красивое лицо и фигуру видели сотрудники института каждый день. Это была пытка и наслаждение. Дамы (да и не только дамы) не устанавливали жертвенный алтарь любви только потому, что красавец кроме сказочной внешности обладал непревзойденным обаянием, харизмой, умел сглаживать углы и всегда находил пути отступления.
Вновь заработал голографический экран. От неожиданности Линда присела под стол. 
"Мисс Фокс, это —  департамент социальной полиции. Агент Силверс. Возникла необходимость уточнить с вами некоторые детали дела №23476. Пожалуйста, явитесь в департамент не позже 18.00 текущего дня. Спасибо за сотрудничество". 
     Впервые Линда не сомневалась: даже при самом лучшем раскладе ее просто вышвырнут на улицу без выходного пособия. На глаза навернулись слезы. Ни одного доброго слова, только ядовитые ухмылки, шпильки и подножки.  На банковском счету ровно четыре кредита, и без чека за этот месяц, ее ласково попросят освободить квартиру.
         Жизнь хороша, и жить хорошо.
         Словно утопающий, хватающийся за соломинку, девушка уцепилась за мысль о самом немыслимом в мире проекте. Кусая губы в кровь, она выстроила в голове примерный план. В зависимости от плохой, очень плохой и на редкость кошмарной реакции Принса план варьировался.
         Сейчас произойдет конец света. Персональный.
         Это была последняя более—менее четко сформулированная мысль, далее стали работать паника и рефлексы. Сломала электронный ключ, неуклюже наступив на него, не выключила компьютер, но зато смела со стола факс, который от подобного обращения стал плеваться бумагой, и бросилась вон из кабинета. Вспомнив только в лифте о почти навечно заблокированной двери.
28. 29.30.31.32.33.34.35.36
     Итак, она почти у цели. Руки не дрожат… или почти не дрожат. Шум в ушах, все равно кроме нее никто не слышит.  А пересохшие губы вовсе не из—за сводящего внутренности ужаса, а из—за некачественного бурбона.
“ПРИНС ЛИН ПАРКЕР.ДОКТОР ФИЗИКО—МАТЕМАТИЧЕСКИХ НАУК.
ЛАБОРАТОРИЯ №1174”

Глава 2.

Странно, что  крошечные, порой незначительные на первый взгляд детали  имеют
 в последующем  огромное значение. Решающую роль в жизни может сыграть  мимолетный каприз и повлиять на других, возможно незнакомых людей. Начинаясь каплей и превращаясь в бесконечную волну, создает он на своем пути новые  жизненные повороты. Цикл причин и следствий. Когда с нами происходит что—то скверное, мы злимся и говорим: “Если б только ТОГДА я поступил иначе…” Но проблема в том, что даже если принято другое решение, оно, так или иначе,  повлечет за собой следующую причинно—следственную  цепочку, и цикл продолжится. Нам не дано разорвать эту череду. Как белки в колесе мы движемся, но от нашего сознательно выбора почти ничего не зависит.
Вот думая обо всем этом, зная все это, делаю шаг, который наверняка перевернет не только мою жизнь…  ведь закон цикличности касается и меня тоже… верно? Я избрала этот путь сама, и буду следовать по нему до конца. Не могу  и не хочу  отступать. И все же душу  гнетут тяжкие сомнения, не открываю ли я ящик Пандоры…
Линда несколько раз прочитала надпись на узкой табличке посредине бронированной двойной двери, поскребла ногтем кончик носа, ущипнула себя, в тайной надежде, что это всего лишь ночной кошмар и только после этого — нерешительно постучала. Сердце билось громко и гулко. На обычно мраморно—белых щеках алел лихорадочный румянец. Казалось еще немного и от напряжения взорвется мозг.
Проходили секунды, вливаясь в минуты. Дверь оставалась закрытой. Сумасшедшее напряжение уже готово было пролиться горькими ручейками.
У меня туш на ресницах.  Помни про туш…— Как мантру повторяла она. Этот нехитрый способ “избавление от слез” был изобретен еще в студенческую бытность, когда каждая слезинка наносила густому макияжу непоправимый вред.
— Хм. Чего тебе? — Хрипловатый чувственный голос раздался почти над самым ухом девушки. Линда вздрогнула, нервно провела руками по лицу и неловко обернулась. Паркер угрожающе возвышался над ней, словно гриф над бездыханным телом. В одной руке он держал пластиковый стакан с дымящимся кофе, в другой — пакет аппетитных пончиков. И то и другое он был готов водрузить ей на голову. Линда приготовилась к нелегкому сражению.      
        И какого демона меня так трясет? Сейчас в обморок грохнусь.
— Настоящий кофе и свежевыпеченные пончики? Хорошо быть непризнанным гением, нам, бедным рабочим лошадкам, достаются лишь порошковые концентраты.  — Услышала она свой голос. Ехидные интонации, увы, подавить не удалось. Непризнанный гений с нескрываемым отвращением взглянул на “рабочую лошадку”.
— Если заблудилась, с удовольствием спущу тебя с лестницы. — Увидав блеск предвкушения в прекрасных черных глазах, девушка поспешно выставила руки вперед.
— Не надо: у меня закончилась медицинская страховка.
— А я думал для постоянных клиентов — скидка.
— Я… я не заберу у тебя много времени.
— Не вынуждай меня быть не вежливым.
 —А ты вежливым бываешь? Ой, прости! Ляпнула не подумав! — От ужаса она закрыла лицо руками.
 —Ты не вредишь печени только в очень малых дозах.
— Мне очень нужно с тобой поговорить!
 — Извиниться за выброшенные на ветер семь лет? — В черных глазах вспыхнула искра интереса. Линда почувствовала, что рот вдруг стал сухим. Она судорожно сглотнула.
Не наклоняйся ко мне так близко…  Такой красивый, такой властный… в нем чувствуется порода. Знает себе цену, поэтому ставит себя выше остальных… даже не так: знает себе цену, поэтому  упивается собственным снобизмом.
Как же он восхитительно пахнет… Черт… Когда он рядом я, начинаю думать совершенно не о тех вещах, а должно бы быть наоборот…
— Нет. То есть, да.  Я… ты ничего не понимаешь! Я…
Прекрасное лицо превратилось в ледяную маску.
— С точки зрения биологии, если вас что—нибудь укусило, оно, скорее всего женского пола. Но это совсем не означает, что нужно быть джентльменом и не пользоваться мухобойкой. — Не заставляй меня от метафоры перейти к действию.
       Может быть от собственной депрессии не убежишь даже с помощью бурбона, а может быть все дело в брезгливо—холодном тоне говорившего… Белинда закрыла глаза, стараясь предотвратить неизбежное, но… Жгучие слезы бурным потоком хлынули из—под густо накрашенных ресниц. Ей было нестерпимо стыдно, но ничего изменить не могла — слезы лились все сильнее и сильнее. Тонкая, красиво изогнутая бровь Паркера удивленно поползла вверх. Чертыхнувшись, он мазнул электронным ключом по замку и быстро втолкнул девушку внутрь помещения. Скудное люминесцентное освещение, холод и хирургическая чистота. Место работы очень красноречиво описывало своего хозяина.
—Ты все время бьешь ниже пояса! Это не по правилам, дорогуша. Я начинаю тебя бояться. Две минуты. — Проворчал парень, выразительно посмотрел на часы и демонстративно поставил таймер. 
Линда тщетно пыталась подавить истерику. Из горла вырывался булькающий звук: то ли смех, то ли вой. Взгляд Принса растерянно метался среди колб и пробирок. Вдруг какая—то колючая мысль исказила идеальные черты, и он достал из стенного шкафа початую бутылку очень дорого напитка.
        — Слышал, ты увлекаешься?
        Белинда машинально взяла протянутую бутылку. Растерянно и даже с каким—то мистическим ужасом посмотрела на этикетку. Слезы вновь защипали глаза, и, что—то горькое подкатило к горлу. Появилось дикое желание треснуть… себя по голове.
 Ну почему, когда он рядом, я становлюсь расклеенной истеричкой?… Ой, верните мне уезжающую крышу…
— Ты считаешь, я  — алкоголичка?
— А что, нет? — Светским тоном поинтересовался он, протягивая коньячный бокал. Но его жест остался незамеченным. Девушка деревянным шагом, подошла к умывальнику и слегка дрожащей рукой вылила коньяк. Узкое, по—мужской привычке, зеркало злорадно отразило бледное, искаженное отчаянием и перемазанное черными ручейками лицо.
На таком лице можно либо сидеть, либо работать в забое. — С тоской подумала девушка. 
          —  Десять лет за убийство в криокамере уже не кажется мне столь страшной карой. Ты чего коньяк вылила? Достаточно было не пить.
— Я куплю тебе точно такой же.
— Твоей зарплаты  хватит только на этикетку… А! — Он встряхнул руками, будто вляпался во что—то необычайно гадкое. — Ну, что тебе от меня надо?!!
  — Это трудно объяснить…
  — Попытайся. Мой  IQ весьма высок.
 Белинда нервно облизала губы. Черные потоки на щеках разнообразили красные пятна. Принс задумчиво, с чуть заметной ноткой отвращения разглядывал ее.
         — Ты мне нужен…— К вопросу необходимо подойти крайне деликатно. Иначе — пришибет — как… как мужчина.
Похоже, я его шокировала. Какое безграничное удивление в этих красивых глазках. Было… секунды три.
        — В каком смысле?
        —  А что у этого слова есть какие—то другие значения? Или у тебя сомнения на счет собственной половой принадлежности?
Черные глаза яростно блеснули. Линда запоздало прикусила язык и постаралась придать лицу крайне просительное выражение.
Никогда не бил женщин… интересно — почему?  — промелькнувшая мысль явственно отразилась на бледном лице Принса.
        — Многое в жизни перевидал, даже инициативных дамочек, но настолько продвинутых. Может, меня уже ждет факс с резолюцией твоего папочки?
— Кто—кто, а отец знать об этом не должен!
— Уже легче. Кое—что в  этом мире все же не меняется.
— Я уверена, у тебя остались скрытые резервы. — Линда попыталась подхалимски улыбнуться, но получилось довольно жалко. — Надеюсь, ты  апробировал  механизм хоть разок… — Девушка не заметила, как произнесла последнюю фразу вслух. Принс подавился кофе, который пытался пить для успокоения нервов. Стаканчик упал на пол, оставив обжигающую лужу в виду абстрактного полумесяца.
 — Осторожнее! 
— Надеюсь, ты не сомневаешься в моих способностях? — В ледяных глазах плескалась глубочайшая неприязнь. Линда пожала плечами и стала рыться по карманам в поисках сигарет.
— Откуда мне знать, эти сведения сокрыты за семью печатями. Хоть бы кто словечко сказал, хоть намек…
— Может, нужно было стенографировать последовательность действий, подчеркивать красным маркером наиболее занимательные места и вывешивать на стенд с объявлениями?
— Хорошо бы вместе с результатами… но кое—то был бы наверняка против.
— Считаешь, я был бы “за”?!!
— Чего ж тебе скрытничать, это же твои достижения.
— Мне что, похвастаться больше нечем?!
Не нравиться мне этот разговор. Видимо случилось что—то очень серьезное, раз она пришла именно ко мне. А что у нас может быть общего? Вот именно — ничего. Хм…
— Возможны какие—то трудности?
Надеюсь, все—таки она не на секс намекает. Какие достижения ее могут заинтересовать? Квантовая физика вне ее интересов. Что же тогда?
— Уж не знаю, дорогая. С кем—нибудь другим — я б не сомневался, но вот с тобой.  Хоть обращайся в сервис…   
— Мне  помощники не нужны!
— А вот я в себе не так уверен.
— Послушай, я справлюсь сама. Ты должен помочь мне совсем немножечко, совсем чуть—чуть!
— Поразительная самоуверенность. — На прекрасном лице появилась улыбка убийцы. — Твои две минуты давно истекли. Убирайся. Слезы больше не помогут. 
          Как курить хочется. Нервы, нервы, нервы.
 — Чертежи дай, и уберусь.
Так… С этого места поподробней.
 — Какие чертежи?
—  Ну поройся в своих архивах. Хоть что—то должно было остаться…
 — Излагать мысли четко и ясно ты не умела никогда, но сегодня перещеголяла саму себя. Хочешь у меня что—то изъять, но так, чтобы я не догадался? О каких чертежах речь?
Не в бровь, а в глаз. Ну не дура ли?  С другой стороны, что говорить? Дай проект, из—за которого ты не спал семь лет. Только не спрашивай зачем, потому что я сама толком не знаю, когда и где его нужно применить… Но я не отступлю. По—моему, он любит экспрессию…
— Умоляю, выслушай!
— Не так.
— Что “не так”?
— Не так умоляют.
— А как?
— Ну… на колени подают, ноги целуют. Ноги можешь не целовать, у меня туфли дорогие. Не знаю, что будет, если на эту кожу попадет змеиный яд.
Сволочь.
Что—то я сегодня добрый через меру.
— МВК—40.
— Хм…
—  Ты лучше меня знаешь последствия этих катастроф. А что еще ждет впереди! Многие выводы ошибочны… На планете распространяется политика запрета на все, но проблема остается открытой. Моей теорией раздвоения временного пространства пренебрегают, а с МВК—40…. — Она судорожно вздохнула, парень подошел почти вплотную.
Черт… овы гормоны, чуть не проговорилась. Начинать нужно не с этого.
Сделав над собой титаническое усилие, она выдавила:
 —  Я помогу, чтобы твой проект  оценили по достоинству.
  — Так тебе нужен МВК—40? — Обманчиво нежно спросил Принс.
— Ну да.
— Какое счастье, а то я уже вспотел. 
— Да, тут у тебя действительно жарковато. — Линда рассеянно провела рукой по волосам. Достала наконец сигареты и попыталась прикурить, но Паркер проворно вырвал сигарету и выбросил в мусоросборник.
— С ума сошла?! Это же лаборатория — куча легковоспламеняющихся газов!
— Прости, когда нервничаю, очень хочется курить.
Я заставляю тебя нервничать? Всего лишь…  — усмехнулся про себя Принс.
— Итак, тебе нужны чертежи МВК—40. Зачем?
          — Часто мы совершаем невероятно глупые поступки, последствия которых мучают нас долгие годы. — Если не всю жизнь. — А тут — осознал и исправил. Нет проблем, нет слез и других бед… Мы устраним многие ошибки! На многие вопросы найдем ответы! А главное, решим проблему с информационными перегрузками. Есть несколько предположений, с чего все началось, а мы проверим и решим.
         — Такое ощущение, что я прослушал статью из школьной стенгазеты. Затянуто, скучно и никому не нужно, кроме написавшего. 
         — Я хочу исправить ошибку. — Линда почувствовала, как закипает. Как ни странно, это добавило ясности и в чувства, и в мысли.
         — Надеюсь, ты имеешь ввиду свое выступление на заседании комиссии, когда утверждали столь желанный теперь МВК—40? 
        — И об этом тоже. — Белинда опустила голову. — Но подумай! Так легко предотвратить катастрофы …
        — Насколько мне известно, историю менять нельзя. Это приведет к еще большим катаклизмам.
        —  Я подсчитала, что вероятность информационной катастрофы ничтожна мала… впрочем, мы сейчас не об этом говорим. Согласно моей теории, возможно трансформировать отражение временного витка … То есть теоретически, чтобы что—то исправить нужно просчитать цепочку событий и найти единственное звено, которое предшествовало этой цепочке. Вот этот момент и нужно видоизменить.
         — Ключевое слово в твоих рассуждениях — “теоретически”. А, в общем, теория под кодовым названием “Утопия истерички”. — Девушка даже не обиделась: пусть называет, как захочет, только чертежи отдаст.
— Ты еще не проводил опыты? Я согласна быть “подопытным  кроликом”. Подумай, эксперименты над человеком тебе не разрешат ставить еще лет двадцать!
— Я все еще не понимаю. А то, чего я не понимаю, не вызывает у меня большого доверия. Я думаю, тебе нужны мои разработки для каких—то своих собственных экспериментов. И если ты делаешь это в обход своего дражайшего родителя — это незаконно.
Ужас…он почти прав.  И зачем ты такой умный?
 — Ты прав… частично. Мне нужно подтвердить мою теорию. 
— О смешении исторического пространства? Избавь меня от этих бредовых лекций. Лучше б занималась своими непосредственными обязанностями.
— Раздвоения! Не смешения! Мешают суп в тарелке, чтобы остыл, а тут…— Линда яростно стиснула зубы, чтобы подавить экспрессию гневной отповеди. — Ты не пожалеешь. Голову даю на отсечение!
—  Зачем же такие крайности! Можешь просто отрезать язык. Это тоже меня сильно порадует.
          — Послушай мне очень—очень нужно в…. куда—то, — Линда с трудом удержалась от непоправимого речевого ляпа, — уверена, что смогу найти нужную формулу — бесконечные информационные волны отступят и дадут нашим детям спокойно развиваться! Неужели твое побитое эго сильнее человеколюбия?!!
— Хм. Отослать тебя к черту в зубы. Какая заманчивая перспектива. — Мужчина задумчиво разглядывал золотые блики в глазах девушки.
Она явно врет. Но зачем ей МВК—40? Этот проект просто бомба замедленного действия… неужели началось?
          — О…. Да!.. Да! — Линда взвизгнула и сделала то, о чем давно неосознанно мечтала — бросилась ему на шею. Принс от неожиданности отступил на шаг, высыпал пончики, но “груз” удержал.
— Спасибо! Спасибо!! Спасибо!!! — И новая порция быстрых поцелуев. Парень ловко отцепил ее от себя и усадил на высокий, крутящийся стул. Сказывался опыт в толпе оголтелых фанаток.
— Я не говорил, что согласен. — Мелькнувшая мысль о какой—то  назревающей афере, стала приобретать все более четкие очертания. Принс сощурил свои прекрасные глаза. Воздух вокруг, казалось, завибрировал.
— Но ты же. — Линда побледнела, желудок скрутился в ледяной комок. Ей показалось, или в его глазах загорелся дьявольский огонь.
Она уже видела такое раньше.
— ….позволил себе немного помечтать. — С ноткой язвительности закончил он фразу. —  У тебя очередная бредовая идея, дорогуша. Мой ответ — нет.
— Но почему?!!
— Во—первых, как ты справедливо заметила, я не тестировал аппарат на людях, и не знаю, в каком виде ты попадешь в какой—то там век. Ты должна знать, на каких принципах квартовой физики базируется это открытие. Достаточно хотя бы одному расщепленному в пространстве атому попасть не на свое место и тебя нет… Такой смерти я не желаю никому. Во—вторых, это незаконно, проект давно закрыт. В—третьих, — он лениво потянулся так, что хрустнул позвоночник, — после закрытия проекта у меня отобрали экспериментальное устройство и отправили на утилизацию.
— Этого не может быть! Он не мог так со мной поступить!!! — Девушка не заметила, как произнесла вслух крамольную мысль. Она внутренне содрогнулась.
— Ты—то тут причем?
— Как ты мог такое допустить! Как ты мог… Это же.. это же… Надо было драться, рвать зубами… Я тебе этого никогда не прощу!
— Ты рехнулась?! Это же все из—за тебя и произошло! Убить тебя мало за это…
— Ну так убей меня, нет лучше я сама на себя руки наложу!  Это была последняя надежда на. — Линда отчаянно зарыдала и вцепилась себе в волосы. Потом залепила сама себе пощечину. Принс в ужасе попятился. Больше фанатских засосов он не любил только дамские истерики.
Вдруг переговорное устройство на бронированной двери ожило, замигало лампочками и нежно прожурчало:
— Милый, тук—тук. У меня всего пятнадцать минут. Открывай!
Миллисента Вудворд. Принс беззвучно выругался, на лице заходили желваки. Но потом…
        Только не смотри на меня так. только не смотри…— Взмолилась про себя девушка. Сердце билось то в пятках, то в горле. Тем временем мужчина быстро огляделся, схватил Линду за шиворот как шкодливого щенка и втиснул в узкий стенной шкаф. Клацнул замок. Девушка растерянно заморгала в кромешной тьме.
          Черт… Это что—то новое… даже в наших отношениях…
— Меня, наверное, кто—то сглазил сегодня. — Услышала она голос Паркера. Странные нотки в его и без того сексуальном голосе, подействовали на ее нервную систему разжижающе.        — Умоляю Линда, молчи! Делай, что хочешь, но молчи!
          Он стукнул по стене кулаком и бросился открывать. Усмехнувшись, Милли вплыла внутрь. Потерлась об него всем телом, как кошка в марте. Парень плотоядно усмехнулся, при всем отвращении, у него не хватало сил ее не желать.
Фигуристая девка… Только характер… жесть. Я чувствую себя извращенцем, но ситуация стебная. Где—то я уже видел такой сюжет. — Насмешливо фыркнул он про себя.
         Милли никогда не страдала чрезмерной скромностью. Стоило ей только увидеть это прекрасное, холодное лицо и темные, сверкающие хитрым пламенем глаза, она теряла голову.
 Он будет моим мужем… хочет он этого или нет. И… плевать на твои угрозы…  Джереми Фокс.
Обхватив лицо Принса Паркера руками, она впилась в губы кусающим поцелуем. Ощутив во рту вкус крови, мужчина почувствовал, как волной накатывает знакомое полураздражение—полувозбуждение.
Вот дрянь…
Мой, только мой.
Не сразу Бединда осознала произошедшее, не сразу смогла отреагировать. Ее кинуло в жар, через минуту мороз побежал по коже, потом вновь стало очень горячо. Она прижалась горящей щекой к холодному кожаному пиджаку так, словно искала в нем спасение. Запах дорогого одеколона  неуловимо смешивался с горьковато—терпким запахом самого Принса. Так пахнет полынь и свежая талая вода. Она, оказывается, еще помнит этот запах. Помнит, как он волнует кровь, и как сладко сжимается сердце, пропуская удар… Зажмурилась, не позволяя пролиться ни единой слезинке.
Вот сволочь — устраивает свидания прямо на рабочем месте. В этом есть доля иронии… Картина “Я бы точно упала, если бы не стенка, так удачно поставленная каким—то хорошим человеком рядом со мной.” И что я теперь услышу?
Слышимость, к ее глубочайшему сожалению, была отличная. У девушки возникло подозрение, что Принс специально щипает и кусает Милли, чтобы она громче вопила.
Я ревную… Боже, как мне сейчас плохо…
Уж лучше б он миллиметр за миллиметром срезал с нее кожу, чем эта пытка…
Стон, невнятный шепот, лихорадочный вздох, шорох одежды, все это она разобрала, запертая в шкафу с закрытыми ушами. Линда затряслась от бессильной ярости, плотнее закручиваясь в пиджак.
Сыграй со мной в жестокую игру. Мы назовем  ее —  любовью. Я буду диктовать тебе правила, а ты будешь моей куклой. День за днем я буду разрывать твою душу на куски, убивать тебя, уничтожать, ненавидеть и презирать. Пытаться заставить тебя верить мне. Кем бы ты ни была, кем бы ты не хотела стать в будущем, меня не волнует ничего, ничего кроме этой захватывающей игры.
Сыграй со мной. Как бы больно тебе не было, как бы не хотелось убить себя собственными руками, не исчезай из моей жизни. Клянусь, я заставлю тебя любить… клянусь…
 Пальцы нащупали в подкладке кармана что—то твердое, плоское и похожее на. электронный ключ.
Попался. Ты мне заплатишь за каждую секунду этого  унижения и…этой  боли.   
        Теория относительности, наверное, одно из самых гениальных открытий ХХ века. Может быть, и прошло всего пятнадцать минут с момента заключения, но для девушки они вылились в вечность. Она успела многое передумать за это время и решение столь тягостное еще час назад, вдруг показалось ей единственно возможным. Скрытая энергия вдруг заплескалась в крови. Сотни формул заплясали перед глазами. И все потому, что….
       К счастью, рано или поздно все заканчивается, даже вечность… 
       Дверь открылась, и струя относительно свежего воздуха ворвалась в шкаф.
— Ты была сама деликатность. — Полунасмешливо—полусмущенно заметил Паркер, вытряхивая очень бледную сотрудницу из своего пиджака. Жмурясь от яркого света, Белинда продолжала сидеть на дне шкафа. — Позволь тебе помочь.
Почти обхватив руками талию, поднял и опустил на пол. Ее руки были ледяные, а взгляд пылал странным безумием.
       — Не принимай все так близко к сердцу. Я бывал в ситуациях и похуже… Мы вроде бы не договорили… — Принс заглядывал в глаза с преданностью нашкодившего щенка; ее пугающее молчание грозило неприятностями. — Может, выпьем где—нибудь кофе…
       — Тебя хватит на двоих?  — Ух, как бы я сейчас врезала по этой наглой физиономии.  — Знаешь, я довольно брезглива, не люблю брать вещи общего пользования. На них слишком много болезнетворных микроорганизмов…
      —  Не стоит заговариваться… — В голосе прозвучал  арктический холод. —  На какую—то секунду мне и, правда, захотелось тебе помочь. К счастью, этот нелепый порыв минул. Пошла вон.
       Девушка зло цыкнула и попятилась к двери.
 Переходим к плану Б.
Нащупала замок и ввела код. Дверь протестующе запищала.
— Позволь мне. — Красивая мужская ладонь протиснулась между ее спиной и пультом, и нажала на пару клавиш. Принс уже совладал с собой. — Надеюсь тебя не надо просить держать язык за зубами? Институт.
— Я уже здесь не работаю.
— Что?  Но.
         Мы еще встретимся, мой красивый, мы еще встретимся…
Девушка боком зашла в закрывавшийся лифт и нажала на цифру 47, стоявшую особняком, так же как и полновластный хозяин последнего этажа.
Все плохое рано или поздно заканчивается, даже если для этого нужно сделать шаг в пропасть. Ты не успеешь меня уволить. Я уйду сама.

Глава 3.

Ночь давным—давно вступила в свои права. Удушливый серо—фиолетовый смог висел над городом уже много лет, не позволяя видеть волшебную россыпь звезд. Воздух сухой, горячий и неподвижный, неприятно царапал горло. То тут, то там мелькали дорогие аэромобили, молодые болваны на мотовайзерах; устроили головокружительный слалом, едва не поцеловавшись с землей; завизжал сиреной пролетающий мимо полицейский патруль, сквозь прозрачные информационные фильтры навязчиво сверкала неоновая реклама.
Какая тошнотворная серость.   
Принс с сожалением посмотрел на тяжелые облака и влетел в подземный гараж. Ему не впервые приходилось возвращаться далеко за полночь:  по натуре он был жуткий трудоголик и в минуты вдохновения забывал о еде, сне, других мелких житейских радостях. Когда—то он доигрался до сильнейшего нервного истощения. Сам попал на долгие три недели в больницу, а на НИИНТ, из—за недопустимого обращения с персоналом, социальная полиция наложила огромный штраф. Но что делать, если скука разъедала изнутри как кислота, если все окружающие лица сливались в одно надоевшее размытое пятно. Принс чувствовал себя человеком без целей и желаний, с черной дырой вместо сердца.
Мужчина передал ключи от машины улыбчивому пареньку из сервисной службы; завтра любимая игрушка будет вымыта, наполнена доверху горючим, плюс ежедневное компьютерное сканирование. В его жизни нет места неожиданностям. Увы.
Зло — это вовсе не отсутствие добра, просто это такое добро.
  Квартира талантливого ученого находилась в самом престижном районе города,
в элитном доме, на самом удобном для проживания этаже, сконструированная самым модным инженером—дизайнером, но раздражала его самым ужасным образом. Хром, кожа, стекло, четкие линии и максимум минимума. В итоге: пусто, холодно и неуютно.
Точно так же как в моей душе.
         Принс потер виски, чтобы избавиться от пульсирующей головной боли. Сегодня день не задался с утра: лаборантка — безмозглое силиконовое изделие, перепутала бумаги с вычислениями
(это тогда, когда важна каждая запятая); в итоге  он  запорол опыт и взорвал дорогостоящего робота; Милли со своим бешеным темпераментом надоела до желудочных колик — надо будет купить ей в ветеринарной аптеке “антисекс для крыс и прочих тварей” и. семейка Фокс.
Какую игру затеял этот старый интриган? Всю душу из меня вынимает своими наполеоновскими планами. Шахматная партия из трех фигур и десяти пешек. И еще не факт, что я в этой партии важная фигура. Как ему удалось загнать меня в угол? Почему я позволил собой так манипулировать? И кто в этой игре Белинда Фокс — пешка или же…?
Линда. Пожалуй, она единственная кто заставляет испытывать хоть какие—то эмоции. Пусть даже и отрицательные. Внешне хрустально—хрупкая как древнегреческая статуэтка, но стоит дорогуше открыть рот, как руки сами тянутся свернуть ей шею.
      Спрашивается, ну почему бы тебе не помолчать?
       Принс тяжело вздохнул. Язык у женщин вообще бесполезный орган. Раз уж Господь лишил слабую половину человечества разума, то уж мог бы и парализовать речевой аппарат. Для равновесия в природе.
И для нашего, мужского душевного спокойствия…А что… для нормального функционирования им вполне достаточно мимики. Однако, в таком случае — закивают до смерти. Женщины, как и сны, редко бывают такими, какими их хочется видеть…
Паркер подставил запястье со штрихкодом под сканер и после приветливого писка, шагнул в вакуумный лифт. Короткое мгновение, и звякнул звонок, дверцы мягко разъехались в стороны, пропуская на нужный этаж. Его встретил уютный коридор, застланный дизайнерским ковром и уставленный великолепными вазонами с буйной растительностью. Длинный ряд элегантных бра автоматически, в строгой очередности, зажигались на шаг вперед и гасли позади. Замок на двери квартиры засветился зеленым, услужливо приглашая хозяина в тихую обитель. Климатическая установка почему—то интенсивно нагревала, а не как обычно — охлаждала помещение; окна закрыты жалюзи, чего он не терпел из—за “безоконного” рабочего пространства. 
— Приглушенный свет. Вивальди. — Голосовые датчики домашней электронной системы были как всегда молчаливы и исполнительны. В старину такой работой занималась либо прислуга, либо жена.
Но им было далеко до совершенства новейшей электроники.
Принс хмыкнул своим мыслям. Скинул туфли, ослабил галстук и расстегнул рубашку, обнажая идеально подкаченный торс.
Тихий свет, негромкая музыка и немного коньяка. Последнее время все вечера похожие, словно близнецы. Так подкрадывается старость: не хочется бесшабашного веселья до утра, экстремальной попойки в модных клубах и тройку—другую разбитных подружек в кровати.
Какая тоска. Меня воротит от этой жизни.
Только работа давала небольшой впрыск адреналина.
— Налей и мне глоток. В твоей квартире жуткий холод — зуб на зуб не попадает. 
Мужчина сорвался с уютного кресла, едва не выронив пузатый бокал. На диване полулежала изящная дива, зябко кутаясь в его любимый клетчатый плед — подарок Риды.
— Как. Что. Белинда! Какого черта ты здесь делаешь?!!
          — Острить, занимать деньги и просить врага о помощи нужно внезапно. — Заготовленную фразу прервало воистину змеиное шипение.
          — Черт возьми! Я не повторяю вопрос дважды!
— Я тоже безмерно рада видеть тебя, любимый!
— Ну и охрана в этом доме! Как ты прошла сканер?!
— Смею напомнить, что я лучший хакер в городе.
— Исчезни, так же как и появилась. Я устал и хочу выспаться перед новым рабочим днем. 
— Разве что выбросишь меня с окна.
— Не искушай!
— Это единственный способ от меня избавиться.
— Ошибаешься, стоит мне вызвать охрану. Не электронную, а с электрическими дубинками, как ты.
— Попрошу немного успокоительной инъекции для моего любимого, но такого уставшего на работе супруга. Да, да, драгоценный, я разыграла именно эту карту. Хочешь, я как идеальная жена сварю тебе манную кашку? Ты сегодня потратил впустую столько энергии, что это может спровоцировать информационный криз с дальнейшей мутацией. А мне твои великолепные мозги нужны в целости и сохранности.
Ух, такой нервный тик видела только в анимационном кино, у белочки. Даже немного страшно.
— Стер—ва.  — Медленно и с расстановкой проговорил взбешенный Принс и тяжело осел обратно в кресло. Не поморщившись, выпил залпом остатки коньяка.
—   Как грубо. — Девушка делано надула губки и выудила из коробки на столе последнюю шоколадную конфету.
— Ты украла мой шоколад?
—  Ничего я не крала! — Обижено пробурчала она. — Да и зачем тебе шоколад?
 У тебя же на лице написано, что ты ешь одни лимоны.
Черные глаза зло прищурились, но испугать отчаявшегося не так—то просто.
— Чего тебе надо?
— Тихого счастья, любимый. — Но, услышав зубовный скрежет, перестала насмехаться. — МВК—40.
— Идиотка!
— Прости, но у меня нет другого выхода. Меня уволили, забрали аэромобиль и отказались продолжить кредит на квартиру. На счету меньше одного евро, а я с вещами на улице. Да и то не со всеми: золотые побрякушки забрали в счет задолженности по квартплате. Только чудо и неимоверный научный прорыв поможет восстановить мой финансовый баланс.
— В жизни не поверю, что папочка бросил любимую дочурку на съедение волкам. — Фыркнул он.
— За всю свою жизнь папочка сделал только одно доброе дело: позабыл  о контрацепции  и таким образом даровал мне жизнь.
 —  Хм…
 — Что значит твое “хм”? — Линда никогда не отличалась легким характером и ангельским терпением. Вот и сейчас заметив ехидные искры в прекрасных глазах, стала закипать.
— Никогда бы не подумал, что порванный кем—то другим презерватив, может так сильно испортить мою жизнь. В этом чувствуется какой—то рок.
— Считаешь, это смешно?
— Нет, наоборот — это весьма печально. А как на счет работы в нашем институте? Или не он устроил тебя на теплое местечко?
— Наверху утвердили мой проект и.
— Какой еще проект?
— Над которым последующие семь лет работал ты. — Получи фашист гранату.
Искреннее непонимание в антрацитовых зрачках. Задумался. Несколько минут молчал, переваривая информацию, взвешивая все “за” и “против”. Поднял голову и с большим недоверием в голосе, предположил:
— Начальные чертежи МВК? — Подтверждающий кивок со стороны Линды.
 — Что?! Не смеши меня, дорогуша! Это студенческие доработки Джереми Фокса. Гениальные, я бы сказал. Именно от них я отталкивался. — Мужчина задумчиво наблюдал за игрой света на хрустальном бокале. И, наконец, решительно припечатал.
— Ты не могла создать такое.
Белинда зашипела как разъяренная кошка и, схватив скептика за руку, поволокла в кабинет.
— Вижу, ты  имела возможность ознакомиться с обстановкой. Все обнюхала или
у меня остались маленькие тайны?
Стараясь игнорировать клокочущую в организме желчь, девушка включила компьютер и настроила голографическую чертежную доску. Впихнув хозяина дома на какой—то не слишком удобный, но невероятно стильный табурет, приступила к работе. Паркер не вставая, потянулся к открытому бару. Пару глотков бренди ему сейчас точно не помешают.
Через полчаса был готов чертеж фрагмента какой—то детали.
— Что это? — С трудом скрывая зевок, спросил мужчина. Количество выпитого совершенно не развеяло мрачное расположение духа.
— Включи мозги, или может, ты разучился читать чертежи?
Непреодолимых преград нет, так что продолжим биться головой о стену.
         Принс пробормотал себе под нос что—то не слишком доброжелательное. Встал и внимательно осмотрел схематический рисунок. С каждой новой минутой его изящно изломленная левая бровь поднималась все выше и выше. В черных зрачках вспыхнул неподдельный интерес.
— Этого просто не может быть. — Почти восхищенно фыркнул он. — Конечно, ты взломала компьютер, чтобы. но чертеж. Я поражен уже только тем, что ты смогла без ошибок его передать!
— Это часть МВК—1. Его сердце.
— Уже вижу, но в первую минуту. Кто его сделал?
— Издеваешься?!!
Паркер задумчиво потер подбородок. Взглянул на чертеж, потом на девушку, вновь на чертеж.
— Сделай схему этой комнаты, можно не очень подробную. Так… общую концепцию.
— Зачем?
— У каждого человека индивидуальная сетчатка, отпечаток пальца и почерк. Так вот, я умею читать чертежи и различаю почерка. Этот чертеж очень похож на тот, что я видел ранее, теперь осталось установить твоя ли рука. Рискнешь?
Вместо ответа Белинда повернулась к доске, стерла показательный чертеж и внимательно оглядела комнату. Принс демонстративно оседлал стул, показывая все своим видом, что смухлевать ей, не удастся. Десять, пятнадцать, двадцать минут.
Мужчина последний раз приложился к графину, встал и не твердым шагом подошел к доске. 
— Я еще не закончила. Фу, ты, что лил бренди себе на голову?
— От тебя слишком много шума, дорогуша. Это напрягает.
   — Еще раз назовешь меня так, и я буду звать тебя “пупсиком” или “масиком” прямо среди толпы твоего фан—клуба.
Парень примирительно поднял руки.
 — Извини, привычка. Столько женщин, а у меня плохая память на имена. Итак, что там у нас? Хм. Похож, очень похож. Может, я действительно пьян?
        — Теперь веришь?
        — Не верь глазам своим. Кто это сказал, не помнишь?  Все—таки я не понимаю, как родной отец мог перечеркнуть достижения собственного ребенка? Любой бы на его месте кричал на каждом углу. 
Хотя о чем это я. Джереми Фокс — отдельная веха нашей криминальной истории. Всегда знал, что с начальным  проектом не все так гладко. Первой мыслью вообще было то, что патрон умыкнул откуда—то чертежи. Но до того, что они украдены у собственной дочери, даже я не додумался.
— Отец никогда не хотел детей.
— Мало какой мужчина хочет проститься с веселой холостяцкой жизнью. Но это первые девять месяцев, а увидев родную кровинку. Природа сильнее принципов.
— А  если отец сильно сомневается, что кровинка родная?
Вот это уже интереснее.
— ДНК анализ. Что может быть проще?
— А если вначале бумаги были украдены, а после появились подозрения, что факты подтасованы?
— Ты мне повествуешь о новой мыльной опере или о своей не легкой молодости? В любом случае кровь и клетки заменить невозможно. Надо было перепроверить. В конце концов, собственноручно сделать анализ.
Линда кисло улыбнулась.
— Папа никогда не любил маму. Она же наоборот — сходила с ума. Знаешь кто мой дед? Эрик Моро. — Черная бровь вновь взметнулась высоко вверх. В прекрасных глазах сверкнул толи ужас, толи восхищение. 
— Теперь понимаю, от кого у тебя такая бульдожья хватка. Эрик Моро. Лет 30—40 назад он держал за горло весь город.
— Папу вначале вежливо попросили, потом не слишком вежливо и, наконец, совсем—совсем невежливо. Он уступил — тут всякий бы уступил. Думал, малышка поиграет в супружество, надоест и убежит обратно под родительское крылышко. Но не тут—то было. Мама влюбленная как кошка, забыла о танцульках, воздыхателях и прочей ерунде. Похоже, довольно ощутимо душила его своей страстью. Вскоре появилась и я. Отец же утверждает, что никогда не хотел иметь детей и еще в армии прошел стерилизацию.  Не знаю, что у них произошло на самом деле. Не знаю, говорит ли правду отец, его медицинские карты благополучно исчезли. Не знаю, что по этому поводу думает моя мать. После смерти деда, я так ни разу ее не видела. Не знаю, кому верить.
— А как же ДНК?
— Подтасовка. 
— Печально. Но не смертельно. С такими способностями, ты легко могла найти работу в любом другом  учреждении. Отчего же грелась  под папочкиным крылышком?
— У Джереми Фокса длинные руки, связи во всех областях.  Да и… Я не собираюсь тут перед тобой изливать душу!
 — Вообще—то, твоя история мне совершенно не интересна. Просто прерывать столь душещипательные излияния мне показалось невежливым.
Как интересно. Чувствую, девочка повязана еще сильнее, чем я. 
— Твоя любезность выше всяких похвал. 
Как объяснить необъяснимое? Есть только глупость и подлость. Моя глупость и подлость собственного родителя. Глупость трудно понять, но можно простить. Подлость можно понять, но прощать ее глупо.
         —  Слишком все надумано… и не правдоподобно…
         —  Ты мне не веришь?!
        — …так что, скорее всего ты не клепаешь. Врать ты всегда могла более красиво
и складно.
Линда побледнела,  это даже не намек.
Перед глазами мелькнула картина трехлетней давности.
Еще час назад любящий и нежный муж, бросал ей в лицо стопку документов, на которых, фигурально говоря, даже чернила не высохли.
— Дешевая подделка. Я не имею к этому творчеству  ни малейшего отношения.
— У тебя странные шутки.
— Зато юмор тонкий и оригинальный. Отвали.
— Совсем недавно  ты едва не на коленях умолял выйти за тебя замуж.
— Дорогуша, тебе стоит пройти тесты на счет мутации мозга. Ты явно не здорова.
— Я, наверное, сплю. Это не может быть правдой!
— Подсела на траву и теперь не знаешь в каком ты мире?
— Но я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю…
— Исчезни. Достала.
— Но ты же…
— Ты не в моем вкусе, дорогуша.
— Пожалуйста, не прогоняй меня. — Слезы лились из глаз непрерывным потоком. — Это слишком жестоко.
— У тебя совсем гордости не осталось? 
— Я поверить не могу. Все твои слова —  всего лишь шутка? Твои поцелуи — галлюцинации? А заверенные нотариусом документы — мираж?
— Эти документы заверены нотариусом?! Муниципальным нотариусом?
Принс побледнел, поднял несколько листов и стал изучать более внимательно.
— Как тебе удался этот фокус? Взятка? Гипноз? Что такого нужно было сделать, чтобы заверили на таком высоком уровне? Это же подсудное дело. Так далеко еще никто не заходил. У меня слов не хватает. Ты лишила меня возможности завести нормальную семью. Я сгною тебя в криокамере.
Все же доказать подделку документов, он так и не смог. Однако жить с законной супругой, отказался напрочь.
***
До сих пор нестерпимо  больно вспоминать об этой ошибке. Популярный кобель оказался редкой сукой. Так или иначе, меня тоже лишили возможности иметь нормальную семью. Лицензию на рождение ребенка никогда не дадут без подписи обоих супругов.
Белинда сделала несколько деревянных шагов, подняла с пола графин и сделала большой глоток. Горло опалило знакомым огнем, на глазах появились слезы, сделала еще один. От третьего ее спас Принс. Освободив от ненужного груза, усадил на жесткий кожаный диван и сел рядом, согревая тонкие ледяные пальцы в своих ладонях.
— Я добрый человек и даже где—то в глубине души… — Он запнулся.
Где—то очень глубоко… — Сочувствую тебе. Живи здесь сколько хочешь. то есть я хочу сказать, пока не найдешь работу, но МВК—40, я тебе не дам! Слишком опасно.
— Мне плевать на опасность!
— Поверь, есть куда менее болезненные способы самоубийства. Некоторые даже приятные.
Белинда запрокинула голову и издала пронзительный "ведьмин" визг. Принс подпрыгнул от неожиданности, но через мгновение крепко прижал  ладонь к истеричному рту. Не дай Бог, соседи услышат или от информационного выброса зашкалит улавливатель. Тут только социальной полиции не хватает для полного счастья.
Лучше б я сейчас в покер играл… там хотя бы везет чаще.
 Мягкие увещевания не действовали. Логические умозаключения тоже. Он вновь начинал злиться.
— Мне говорили, что в подобных ситуациях помогает пара увесистых оплеух. — Раздраженный парень окинул ее опасно мерцающим взглядом, быстрым движением опрокинул на кожаные подушки и подмял под себя. — Но меня всегда вдохновляли другие методы. — Он крепко, почти грубо впился ей в губы. Линду словно током ударило.  Вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок.
Ублюдок… я не какая—нибудь Миллисента.
         Почувствовав ее настроение, мужчина немного отстранился. Нежно провел языком по нижней губе, словно извиняясь за излишнюю горячность, легко поцеловал в уголок рта. Снова поцеловал умопомрачительно глубоким поцелуем.
Ну нет, я не попадусь на эту удочку второй раз.
Девушка тщетно пыталась спихнуть с себя наглого брюнета, всеми силами старясь  сопротивляться сводящей с ума близости совершенного тела и таких желанных губ. Принс без особых усилий пресек все попытки сбежать. Целовал все жарче и настойчивее.
Разум, логика, остатки гордости, все кричало против, и только инстинкты — за.
Как же сладко он целует. Я с ума сойду… уже сошла. Ну за какие грехи мне попался такой красивый?
Мысли растворились в горячем тумане. По жилам растекалось пламя. Обжигающими поцелуями провел дорожку по шее от уха до ключицы, прикусив кожу. Тонкие, длинные пальцы ловко нырнули под блузку. Ласково погладил живот, провел по груди… кожа запылала. Девушка непроизвольно выгнулась, стремясь быть как можно ближе. Принс чуть насмешливо глянул на разгоряченную, порозовевшую скромницу. Глаза прикрыты, тонкие ноздри возбужденно подрагивают, с губ срывается полувсхлип—полустон. Но стоило ей приоткрыть влажные, сочные губы и провести по ним острым язычком, как
у него самого сбилось дыхание. В области живота стянулась неведомая пружина. Его охватила дрожь предвкушения.
Черт, мне это начинает нравиться, по—настоящему нравиться.
 Вдавленная в диван Белинда, не могла вдохнуть. Она пошевелила бедрами, пытаясь найти более удобное положение и, в ответ услышала сдавленное полушипение—полустон. Повторила опыт.
— Прекрати, а то я тебя изнасилую без всяких прелюдий. Я. хм…  не железный.
Слова, произнесенные хриплым, прерывающимся голосом прозвучали как райская мелодия.
— М—м—м…  попробуй.
Что наша жизнь — игра без правил.
Дрожащие от внезапно охватившего возбуждения руки разрывали одежду. Все равно ему бы не хватило терпения расстегивать эти бесчисленные пуговки. Губы были одновременно повсюду. Линда прикусила губу, чтобы не закричать. Обняв его за шею, она почти в полузабытьи отвечала на сумасшедшие ласки. Ткань его рубашки подозрительно затрещала. Узкие джинсы девушки сорвали одним нетерпеливым движением.
Звонок видеофона был похож на колокол судьбы. Принс приподнялся на локтях. Черные глаза метали молнии.
Только один человек может звонить в такое неурочное время. Черт, черт, черт.
Он резко сел, поглядывая то на видеофон, то на девушку под собой. Не подозревая о грядущей буре, Линда потянула его обратно.
— Пускай звонят. Конец света на этой неделе не предрекали.
— Лежи тихо. — Быстро накинув рубашку и кое—как пригладив волосы, клацнул пультом. — Я слушаю. А Милли. Что такое? Я уже почти заснул. 
— Последнее время ты просто пай—мальчик. У меня сегодня свободный вечерок. Хотела купить бутылочку твоего любимого вина и заскочить. Какой будет твой положительный ответ? — Слегка искаженный голос Миллисенты Вудвордс огорошил девушку. Лучше действовал только ледяной душ по утрам. Скрипнув зубами, она хотела подняться, но рука мужчины стала железной. А мельком брошенный взгляд — бешенный. Девушка чуть не задохнулась от обиды и унижения.  Из широко открытых глаз полились слезы.
Чем меньше ожидаешь от человека, тем меньше разочаровываешься в нем.
          — У меня нет настроения. — Слова прозвучали слишком резко, и даже зло.
          — Ты забываешься.
На красивом лице заходили желваки.
Какое чутье на измену.
Сделав над собой нечеловеческое усилие, Принс отпустил Линду, встал и подошел ближе к видеофону. Ангельская улыбка на прекрасных губах, чуть припухших от неистовых поцелуев. Опущенные ресницы прикрывали бушующее в глазах пламя. Хрипловатый голос журчал слаще меда.
— Милая, ты знаешь, что каждая минута без тебя мучительна, но сегодня у меня действительно не то настроение. Проблемы с четвертой пробой. Не могу думать ни о чем другом. Как ты считаешь, если в формулу.
— О нет, только не работа! После службы о работе я слышать не хочу! Хорошо, спи и пусть тебе присниться верное решение.
— Ты умеешь поднять настроение.
— Люблю. люблю. люблю.
Видеофон отключился. Принс сжал пальцами виски.
Осталось пережить еще одну катастрофу. Какого черта я вообще ее трогал? Она мне даже не нравиться. Мне нужен душ… холодный… очень холодный… просто ледяной. Что же делать… может еще выпить?
Белинда старалась не смотреть в его сторону.  На душе было пусто и холодно. Она неловко поднялась и оглядела себя: такое впечатление, что ее протащило сквозь аэродинамическую трубу. Одежду можно с чистым сердцем выбросить в мусоросборник. Попыталась привести блузку в надлежащий вид, но отсутствие пуговиц, классическая помятость свели на “нет” все попытки. Кое—как натянув джинсы, села и накрыла голову руками.
— Это какое—то дурное наваждение. Как я могла забыть о великолепной Миллисенте, и о своем знаменательном заточении в шкафу?!  Никогда себе не прощу.
Какое унижение.
— Не бери в голову. Все произошло спонтанно. и я не.
— Лучше молчи, а то меня стошнит.
— Какая тонкая натура… — Линда бросила на него взгляд полный боли и отвращения. Неожиданно для себя самого, он смутился и неловко закончил фразу, — … и все такое… У нас нет никаких отношений. Тем более романтических.
— Я на тебя  не претендую… ни тогда… ни сейчас!
— А я говорил не о тебе. Я — о Миллисенте.
— Только не говори, что вы давно и прочно женаты. Двоеженство уголовное преступление. И поверь, сейчас я с большим наслаждением дам против тебя показания.
— Упаси Бог! Просто она. держит меня за горло.
— Это теперь так называется? Похоже, я далеко отошла от современных тенденций.
Убей меня, но перестань играть в эти ужасные игры.
— В глубокой юности, я немного. хм. наследил. Милли накопала компромат, и теперь я вынужден терпеть ее неуемную страсть. Иначе. Ты знаешь своего папочку — он может сломать любую карьеру, даже мою. Особенно мою. Быть любимым учеником  — тяжкое бремя.
Скользкий, тонкий лед. Но как щиплет нервы!
— Ни одна женщина не потерпит притворства в постели.  Мы в состоянии различать любовь, похоть и равнодушие.
— Какая тяга к высокопарным речам. — Криво усмехнулся Паркер. Подошел и сел рядом. Линда демонстративно отодвинулась. Он хмыкнул и вдавил ее бедром в угол дивана. Девушка вздрогнула, но больше не предпринимала попыток к бегству.
—  Вначале у нас был небольшой романчик. Она красивая, яркая. Дня два мне было даже интересно, но потом… Знаешь, не выношу властных женщин, таких, что зубами вырвут свое счастье. Они навязывают взгляды, вкусы, идеи, свое общество. Я предложил остаться друзьями и чтоб разойтись без скандала, подарил эксклюзивные серьги с черными бриллиантами. В итоге получил истерику с битьем посуды.
Вы, женщины, ужасно не последовательные. Вечером предлагаете ничего незначащий секс, а утром требуете брачных обязательств.
— Я не хочу это слушать. Отодвинься от меня.
— Не дергайся. Кому как не жене рассказывать о проблемах в личной жизни.
— Ненавижу тебя. Ты не человек, ты — демон.
— Ненавидишь? Уже? Помниться на всю улицу кричала о безграничной
и беззаветной любви. И верь после этого женским соплям.
Он ожидал чего угодно: пощечины, хука справа, на худой конец: отборного мата из боцмановского лексикона, но только не того, что девушка опустит лицо на руки и тихо, почти с нежностью ответит.
          — Это был не ты. Это была моя мечта. Самая прекрасная и желанная. Она и сейчас со мной. — Мир жесток, дорогуша. Чего ж ты хотела? Блин, меня начинает тошнить от самого себя. Стоп.  А в ее словах есть рациональное зерно. Не я…
— Не я. — Принс задумчиво потер переносицу. — Может быть и не я.
— Это несправедливо, что такой красивый — столь бездушный.
          — Хоть ты не начинай. Эта песня мне порядком надоела. Ее поют все кому не лень.
Сволочь. Как можно одновременно ненавидеть человека и так… желать?
          — Дай мне выпить. Ссориться с тобой нельзя. А без допинга могу не выдержать и вцепиться тебе в горло. — Принс с трудом сдержал вздох облегчения. Военные действия откладываются на неопределенный срок.
Крепко же ее прижало. Хотелось бы, тем не менее, узнать детали.
         — Пить тебе надо меньше. — Не удержался он от критики.
         — Пить надо больше. — Тоскливо мотнула головой девушка.
         — Меньше.
         —  Значит, ты согласен с утверждением, что пить все—таки надо?
Эта девушка убийственно  действует на мой мозг. Скоро буду пить, курить,  разговаривать нехорошими словами и считать женщин людьми .
         —  Хм… Бренди закончилось. Но где—то было вино.
         —  И кофе свари.


Глава 4.

Пришла… “Кто?” — “Милая”. — “Когда?” — “Предутренней
Зарей”.
Спасалась от врага… “Кто враг?” — “Ее отец родной”.
 
Эти строки написал древневосточный поэт. Я не помню его имени, не помню, в какой стране он жил. Не могу так же вспомнить, где прочитала эти стихи. Могу сказать одно:  они зеркально отражают мою ситуацию. Неужели люди во все времена были такими жестокими, неужели всегда нас будет окружать эта зловонная трясина? Где же те розовые сопли, коими напичканы все дамские романы? Где принц на белом коне? Или же  принцев расхватали и остались одни лошади?
Линда тряхнула головой, отгоняя не вовремя возникшие философские думы. Она стояла в открытой автоматической душевой кабине, под струями горячей воды, медленно прогоняя опьянение. Надо же было столько выпить, но чего только не сделаешь ради свободы. Во всех ее пониманиях.
И я считала себя стойкой к алкоголю. Святая наивность. До уровня Принса мне еще пить и пить, тренироваться и тренироваться. 
После непродолжительной ревизии бара в гостиной и кабинете, девушка обнаружила много разной высокоградусной отравы. Дорогущее вино, которое настоятельно рекомендовал хозяин квартиры, пить она отказалась. Покрытое вековой пылью, в бутылке из настоящего стекла. Эта роскошь требовала особого отношения: ароматические свечи, оркестр, охапки пряно пахнущих цветов, мясо на углях и французский горошек. Душа же, озлобленная и истерзанная, жаждала чего—то менее изысканного, зато, более убойного. Поэтому, пара коктейлей из синтетических ликеров, оказались в самый раз. Линда усмехнулась, вспоминая, каких невероятных оттенков она смогла добиться, смешивая разные сорта.  Но это было несколько часов назад. Как и своеобразных разговор по душам, в котором они с Паркером наконец достигли понимания.
Или временного перемирия.
Сейчас же организм праздновал преждевременное похмелье. Душ помогал довольно плохо. Ужасно хотелось спать. Но…
Покой нам только снится.
С другой стороны двери, Принс задумчиво хмурил брови.
Что можно делать в душе столько времени? Надеюсь, она не откинулась?
Он осторожно постучал в дверь:
— Тебе плохо?
— Нет, мне хорошо. — Ответила девушка, легкомысленно щелкая кнопками управления душем. Система не успевала считывать летящие один за другим запросы, и выдавала на свет феерические фонтаны, которые били во все стороны холодными и горячими струями.
— Только не говори, что льешь воду мне на пол. — Грозно произнес Принс, прислушиваясь к подозрительному хлюпанью.
— Нет, — пробормотала Линда, виновато глядя на образовавшиеся лужи. К счастью домашний компьютер почти мгновенно включил режим “уборки ванной комнаты”.
— Линдааааа…
— Иду, иду. — Девушка зажмурилась и мужественно выключила горячую воду.
Ледяные струи обожгли кожу. Это помогло моментально протрезветь.

Несколько часов назад.
— Итак, ты утверждаешь, что Милли шантажирует тебя, принуждая к отношениям? Ты думаешь, я настолько глупа, что поверю в такие “шитые белыми нитками” сказки?
Принс нервно передернул плечами. На ее месте, он бы тоже не поверил. Но он не врал, просто, кое—что не договаривал…
Это только в сказке: тысяча —  и одна ночь, в жизни обходится дороже.
    —  Чем больше женщине не хватает внимания, тем больше она достает сама. Это похоже на утомительную игру. Я повязан с твоим отцом, она повязана с твоим отцом. Круговая порука. Избавиться от Милли не так—то просто.
Если вообще возможно.
—  Нет знакомого киллера?
— Ты отвратительно пьяна.
Если б все так просто решалось.
Линда откинулась на спинку дивана и закрыла глаза.
         — Что ж это за информация, с помощью которой можно так легко тобой манипулировать? Я б не отказалась знать нечто подобное.
Парень резко поднял голову, и пристально посмотрел на безмятежное лицо девушки.
Откуда…Черт…Неужто знает? Эта девочка  лучший хакер в городе. Точно знает.  Припрятала козырь в рукаве? Что ж сделаем ход конем. А риск? Хм… Риск иногда бывает оправдан. Главное не переборщить с откровениями.
— Твой отец, конечно, неплохо ко мне относится, но он сотни раз высказывался о. хм. порнографии. — Принс смущенно потер переносицу, наблюдая за реакцией девушки, сквозь длинные ресницы. — Особенно после того, как его теория подтвердилась, и мы выявили связь сильных внешних эмоций с усилением информационных приступов. Катализатор информационных мутаций. Во всем виноваты биочипы! Нанотехнологии мои самые любимые, однако, есть одно “но”. Их вживляют слишком рано. Пространство и так перенасыщено разнообразными волнами, а тут еще и информационные. С одной стороны, удобно иметь при себе всю жизненно—важную информацию, но с другой — это только усугубляет генные мутации. Ты знаешь, что почти не осталось людей без генных аномалий?
— Знаю. Не в пустыне живу. — Прикуривая сигарету, кивнула Линда.
— Теперь даже не ставят вопрос, как избежать аномалий. Теперь вопрос — как замедлить процесс развития мутаций. Похоже, что технический прогресс плавно перерос в начало Апокалипсиса.
—  В начале своей карьеры ты работал над улучшением молекулярной структуры этих чипов. Что пошло не так?
— Органика очень тонкая наука. А органика соединенная с живым белком…— Принс раздраженно тряхнул головой. — Занимайся любовью в своей собственной постели и не включай телевизор, иначе замкнет. В этом есть только один плюс, если ранее вечерние новости вызывали ужас и скрежет зубовный, то теперь не вызывают никаких эмоций вообще. Последнее время участились случаи мутации головного мозга. Но вернемся к нашему разговору.
 — Хоть я и не заканчивала духовную семинарию, но с удовольствием послушаю исповедь хронического грешника. Порнография?
  — Хм. Я не буду повторять дважды.
  — Острый приступ скромности?
  — Сотни лет назад это веселое занятие не вызывало большой восторг у полиции нравов, а теперь новоявленная социальная полиция и вовсе ставит индустрию развлечения на одну доску с убийцами и наркобаронами. Вспомни Риду Девидсон. Любимая ученица и без пяти минут, любимая женщина твоего папочки. Теперь она побирается по помойкам. Но гордая, помощи не приемлет. Меня что—то не тянет составить ей компанию.
— Только не говори, что ты снимался в порно! — Нервно засмеялась Линда. — Может еще в паре с Ридой?
— Нет, но я его финансировал. У меня был период критического становления личности. Тем более, десять лет назад это не было так уж противозаконно.
Если из двух зол большим оказываются деньги, то выбора нет.
 —  Да уж рискни Рида в настоящее время повторить свой подвиг, то одним увольнением бы не отделалась. Сколько там — семь лет в криокамере?
  —  Это актерам, мне бы дали больше. Более того, после суда мне бы никогда не позволили заниматься наукой. А это вся моя жизнь. Вот, посмотри.  Это личный архив. — Принс мазнул шрихкодом по встроенному в компьютер сканеру. Линда подвинулась ближе.
  — И зачем ты мне это говоришь? Хочешь еще одну шантажистку? Каждой твари по паре? — Скептично поджав губы, Белинда клацнула на “ввод” и открыла папку.  — Вот это да. — Выдохнула она, после продолжительного молчания. — А твоих фото здесь нет? Я бы посмотрела. Спорю, у тебя идеальное тело.
        За ее спиной повисло тяжелое молчание. Девушка обернулась. Бледно—зеленый Принс  держался за голову.
         —  Желудок сказал решительное “нет” выпитому виски? — Сочувственно улыбнулась девушка.
— Ты не взламывала компьютер! Боже мой, какой я идиот! — Он позеленел еще сильнее.  Белинда прищурила глаза. 
Это называется: хитрец перехитрил самого себя. Если б я не была настолько зла,
 я б посмеялась.
— Ах ты, змий лукавый! Думал поймать меня, бедную дурочку, на блистательной честности?! А сам свято верил, что я давно все знаю, поэтому  и шантажирую! Ах, змий!
— Мы могли  бы помочь друг другу. — Не поднимая головы, прохрипел Принс.
Черт, черт, черт!
— У меня нет желания сниматься в клубничке.
На короткое мгновение мне показалось, что в тебе есть что—то человеческое. Но…
В очередной раз я принимаю желаемое, за действительное.
 — Как на счет путешествий во времени?
 —  А ты знаешь, что это тоже незаконно?
 — Дорогуша, ради тебя я готов усугубить свое нелегкое криминальное прошлое.
Вот ты и попался.

Что ж ты задумала? Круг замыкается, Джереми, не так ли?
***
Остаток ночи и весь последующий день, новоявленный научно—криминальный дуэт, разрабатывал стратегию дальнейшего сотрудничества. Принс, убедившись, что его не будут убивать в ближайшие несколько часов, почувствовал себя значительно вольготнее. Даже подкинул пару неплохих идей.
       Умственной деятельности, здорово мешали непрерывные звонки видеофона и домофона: сотрудники института в истерике штурмовали дом. Как же так, ведущий специалист не появился на рабочем месте! И кто — Принс Лин Паркер!
        — Твою мать… и всех ее родственников до седьмого колена. — На прекрасном лице  явственно отражались следы бессонной ночи: бледность, темные круги под глазами и невыразимая тоска в антрацитовых зрачках.
        —  Такие красивые мальчики, не должны говорить такие некрасивые слова. — Не отрывая глаз от монитора, фыркнула девушка.
        — А другими словами то, что я думаю, не выражается. Что за люди! Сами болеют, женятся, даже умирают, а мне нельзя на несколько минут опоздать! — Принс осторожно выглянул из—за жалюзи. Его лаборантка по четвертому кругу оббегала дом.
Исчезните. И чокнутую блондинку с собой заберите. Хотя нет…— он прищурил глаза, оценивая тонкий профиль, —  блондинка мне немного задолжала.
         К середине дня, ажиотаж начал потихоньку спадать. Посланцы разъезжались несолоно хлебавши.
          —  Готово. — Не отрываясь от компьютера, устало вздохнула Линда. Выглядела она еще более изможденной, чем хозяин квартиры, и только азарт в воспаленных глазах,  выдавал заинтересованность ситуацией. Парень не успел должным образом отреагировать на замечание, так как что—то угрожающе зашипело, заискрился компьютер, из его таинственных глубин повалил густой сизый дым.
— Ах ты, черт! — Девушка вскочила на ноги и, не мудрствуя лукаво, рванула жмут проводов из розетки. Теперь искры посыпались из вырванной “с мясом” розетки. Загорелся один из проводов и кусок ковра. Линда шарахнулась в сторону, смахнув на пол многострадальную технику. Грохот и треск бьющегося пропластика, заглушил протяжный, вибрирующий вой. Активизировались информационные фильтры.
          —  Что за…! — Выразил общее мнение парень. Добавить к этому высказыванию все накипевшее, помешал обрушившийся сверху столп воды. Напомнила о себе противопожарная система. Завыл домашний компьютер, сканируя комнату и просчитывая варианты уборки помещения.
         — Да выключи ты эту вопящую дрянь! Я оглохла уже. — Нервно воскликнула девушка.
Мокрый, взъерошенный как вороненок, Принс, продолжал стоять и смотреть себе под ноги. Похоже, реагировать на внешние раздражители, он не собирался. Линда открыла рот, чтобы озвучить просьбу еще раз, как вдруг, парень, яростно сверкнув глазами, схватил лежащую неподалеку отвертку и, подскочив к стене, воткнул ее в блок питания улавливающей системы. Вой мгновенно затих.
— Надо обсохнуть. Идем. — Сказал он, но прежде, чем выйти из комнаты тоскливо оглядел на беспредел на полу. Домашний компьютер тут сам не справиться, нужно вызывать ремонтную бригаду.
Линда соорудила любопытную систему из одного компьютера, ноутбука и собственноручно собранного сканера. Торчащие во все стороны флешки, провода и прочие доморощенные приспособления, сильно нервировали Принса. О чем он ранее, неоднократно пытался сказать Линде. Девушка лишь раздраженно отмахивалась.
Всегда знал, что женщины и компьютер несовместимы. А эта конкретная женщина, вообще продуцирует сплошные проблемы.
— Я не подумала о перегрузках. — Виновато посмотрела на него девушка, сжимая в руках слегка покореженный ноутбук. — У меня дома стояли жучки, которые глушили информационные фильтры. А у тебя, похоже, все предохранители в норме. И откуда ты такой законопослушный нарисовался? Теперь несколько дней нельзя будет пользоваться сетью.
— Даже так? — Принс уже успел переодеться и теперь подыскивал временный наряд для девушки. — Великая афера великого хакера накрылась медным тазом? Была б ты постарше лет на пятьдесят, я бы точно знал, кто повинен в последней глобальной катастрофе.
       —  Ты мне льстишь. Все—таки уничтожить треть населения планеты, усугубить генные мутации и психические расстройства мне не под силу.
        — Ты скромничаешь. Вот, надень пока эту рубашку. Твою одежду нужно высушить. 
— Спасибо. — Кивнула девушка и наклонилась, чтобы подключить ноутбук. — В мире есть множество вещей, которые я бы никогда не совершила.
        — И что же для тебя табу? — Заинтересованно разглядывая тыл противника, спросил Принс.
Интересно, она специально так прогибается?
        — Секс с тобой, наркотики и все, что приведет меня в тюрьму или больницу больше, чем на одну ночь. Все остальное я бы, наверное, смогла, особенно, если  взять меня на “слабо”. Ноутбук полетел.
      — Куда полетел? — Рассеяно спросил Принс, поскольку мысли блуждали немного в иной плоскости.
      — На юг, гнездиться! Не тупи!  — Линда плюхнулась на ковер и поджала под себя ноги. — Что будем делать?
         — В смысле?
         — Перепрограммировать твоего домашнего доктора я успела.  У тебя температура, кашель, насморк. Так что сиди дома, изгоняй вирус. Но вот с твоей зазнобой, дела обстоять значительно хуже.
    Ох, как глаза засверкали. Не нравиться? 
          — Не тяни резину, говори короче.
          — Односложные предложения подойдут?
          — Вполне.
   Вот стерва. Еще ни с одной женщиной так не препирался.
      — Отвернись, я переоденусь. Нет, не в ту сторону. Там зеркало. В окно глянь.
 Откуда ты только свалилась на мою голову? Но… поздно бить в набат и скрипеть зубами.
       —  Говори. Что там с Миллисентой?
       —  Я перекрыла все шлюзы, входы и выходы в интернет. Локализировала систему. Но перетряхнуть файлы на жестком диске не смогла. То ли времени не хватило, то ли защита у нее неплохая, но скорее всего, недостаточно мощности твоего компьютера. Стукнуть бы по ней вирусом. Есть у меня пару неплохих программ. Систему завалят так, что никогда больше не восстановится. Единственный недостаток в том, что наночипы нужно подключать непосредственно к машине. Есть у меня парочка мыслишек, как это провернуть.
    Дурочка. Тебя же вычислят. В этом городе действительно  мало столь талантливых хакеров. Кому нужны эти игры в шпионов? Хм… Мне. Пока я вместе с Миллисентой, пока она лелеет мечту выйти за меня замуж, я вне опасности. Но стоит ей  заподозрить  меня в неверности или неискренности, последствия будут самыми ужасными. Это истеричка способна разрушить не только мою жизнь, но и свою собственную.
—  Знаешь, что тебе грозит, если поймают?
— Волнуешься?
Поздно бояться темноты, когда устроили темную.
— Нет. Я боюсь, что как истинная самаритянка ты потянешь меня за собой.
— Не надо судить о других по себе.
—  Сыворотка правды. Ее применяют на допросах. Ты не знала?
—  Забыла. — Невесело улыбнулась Линда и тихонько добавила. — В каком жутком веке мы живем.
—  Время научных открытий и нанотехнологий. Так что ты говорила? Вирус? — Он обернулся и оценил картинку. Длина рубашки доходила до середины бедер. Рукава Линда подвернула, и теперь тщетно пыталась натянуть подол хоть немного ниже.
Кто бы мог подумать, что простая рубашка может выглядеть так сексуально.
— Добровольно Милли никогда не пригласит меня выпить чашечку кофе.
—  Ну почему же, если в доме, случайно, окажется капелька стрихнина.
— ...значит, в дом нужно попасть нелегально. Ты на сутки отвлечешь ее, а я тем временем пошурую в ее компьютере. Ты уверен, что у нее нет какой—нибудь микропленки с твоими художествами? Возможно другие носители?
—  Наверняка. Я сканировал ее квартиру несколько раз. Только компьютер у нее защищен настолько, что бы доверить ему компромат. Все остальные носители легко потерять, их могут разбить или украсть. С одной стороны даже льстит, что мои тайны берегут не менее тщательно, чем государственные разработки.
— Хорошо, что нарциссизм не заразный.
— Хм.
— Так ты пытался взломать ее компьютер? И что? — Принс раздраженно отвернулся. Он не привык сознаваться в неудачах. Линда ехидно захихикала. — Всегда говорила, что нельзя допускать неуча к высоким технологиям. — Взгляд черных, как сама тьма глаз красноречиво говорил: Сейчас прольется чья—то кровь… сейчас, сейчас…
— Я где—то слышал, что в любой, даже очень сложной ситуации можно найти положительную сторону. Но с тобой любой плюс автоматически становиться дополнительным минусом.
Девушка послала ему шутливый воздушный поцелуй.
—  Я запущу в ее компьютер вирус. Прослежу путь получения информации, и там… короче, не буду вдаваться в технические подробности, ломать — не строить. Надо так же выяснить, кто слил ей информацию о твоей деятельности. Может быть источник неиссякаем, и мы все последующие годы будем ликвидировать копии.
—  Не мы, а я. — От ледяной интонации, казалось, все вот—вот покроется инеем. Линда вздрогнула. Вся игривость растаяла как снег.
Знакомый тон. Таким голосом он со мной разговаривал в Тот Самый Ужасный День и после Знаменательного собрания. И почему так сложно забыть? Все утверждают, что со временем все плохое забывается. Почему же я помню все в деталях? Может у меня сбой программ? Но сейчас нужно думать совсем о другом.
—  Немаловажно, кто преподнес тебе эдакий подарок. Надо изловить гада и хорошенько…
—  Не будь такой  кровожадной. Это Рида. Случайно. Из—за своей болтливости она пострадала значительно больше. Более того, чувствуя вину, прикрыла меня перед шефом. Я оказался белым и пушистым.
— Если б отец узнал.
— Вот—вот. Слушай, я не хочу целый день смотреть на счастливую физиономию Милли. Может, есть идеи получше? В конце концов, ты же взломала отсюда городскую сеть.
— Флешки промокли, ноутбук не подлежит ремонту, а твоя допотопная техника годиться только для того, что бы играть в Контрал—страйк!
— Что?! Да я еще не выплатил за этот компьютер весь кредит!
— Тебя нагло обманули. Эту модель перестали производить еще двадцать лет назад.
— Не доводи меня до крайности! Я все—таки, кое—что в технике смыслю.
— Ну—ну… Блажен, кто верует, тепло ему на свете! Как я жалею за своим мальчиком. Мой драгоценный зайчик, как мне плохо без него! С его помощью я бы еще час назад спалила все платы твоей подружки!
— Твой бой—френд тоже хакер? У вас клуб по интересам? — Принс подошел, непозволительно близко наклоняясь к ее лицу. Она почувствовала на губах горячее дыхание и заметно вздрогнула, в горле образовался ком, а ладони вспотели.
Ну нет… в играх без правил, тоже есть свои правила. Я так просто не сдамся.
— Мы пытались пошутить? — Внезапно осипшим голосом спросила она, откинув голову чуть назад и с вызовом глядя в черные омуты. Мужчина удовлетворенно прищурил глаза и усмехнулся.
— В жизни всякое бывает. Просто мне стало интересно, как  бы вы поделили интернет.
—  Создали бы сетку. И говорила я не о человеке, а о своем компьютере!
— Сколько яда в таком ангельском голосочке.
— Тебе не выгодно меня нервировать!
— Тебе тоже.
— Я могу пережить.
— Я тоже.
— Если так, то зачем я ломаю мозги?
— Тебе нужен МВК — 40.  — Нашелся Принс и попытался как можно быстрее уйти от скользкой темы. — Так что же случилось с твоим “дорогим мальчиком?”
— Я задолжала по кредиту, пропустила  несколько взносов и…
— Можешь не продолжать! Бедный мальчик. Сейчас чьи—то немытые, жирные, жадные пальцы ломают его нежную, ужасно дорогую клавиатуру!
— У тебя есть задатки садиста.  — Немного растерянно прошептала девушка.
В ответ послышался довольный смешок. 
Если б ты только знала, сколько сокрытых талантов дремлют в моей давно испорченной душе.
В который раз за день, затрещал измученный непосильным трудом домофон.
— Милый, это я! — Властный голос Миллисенты Вудворд поверг обох заговорщиков (по разным причинам, однако) в глубокое уныние. —  Открывай! Как только в институте получили отчет твого “домашнего доктора”, меня де—ли—ги—ровали на помощь…
— Ее… что сделали? — Линда скрипнула зубами и наигранно хихикнула.
Я не ревную… не ревную…НЕ РЕВНУЮ!!! Черт подери!!!
— Тихо. — Строго прошипел мужчина, но и в его глазах сверкали искорки смеха.
          Меж тем женский голос продолжал навязчиво жужжать из динамика.
— Ты снова слишком много работаешь! Так нельзя, нужно отдыхать и…
— Скажи ей, что это не видеофон, а домофон. Они предназначены для разных целей.  — Не выдержала Линда. Ответом послужил взгляд мученика перед аутодафе. Прикрывая рукой микрофон, он прошептал сквозь зубы:
— Я, конечно, могу открыть дверь, но вот куда девать тебя? Может по сложившейся традиции —  в шкаф?
— И не подумаю даже! Между прочим, когда человек болен, ему не до эротических эксцессов! 
— Завидовать нужно молча!
— Молча?! Ну уж не дождешься! — Яростно прошипела девушка и только через секунду поняла, что выдала себя с головой. В черных глазах горел триумф. 
— Так значит, все—таки завидуешь? — Голос парня был почти ласковым. Девушка вспыхнула и обиженно отвернулась.
Ни грамма такта. Порядочный человек сделал бы вид, что не услышал, или не понял, или.
Черт, как стыдно!
— Открывай, я исчезну через черный ход. Глупо упускать такой шанс. У тебя будет сто процентное алиби! Куда идти?
— В этом доме нет черного хода. Есть специальные спасательные шахты, но они запечатаны.
— Быть того не может! А что еще есть?
— Окно. Если тебя не смущают восемьдесят этажей свободного полета.
— Следующий вариант?
— Мусоропровод. Нет? Тогда вентиляционные шахты. С твоей комплекцией тебе там будет вполне комфортно. Проскользнешь как мышка.
— У меня из—за тебя разовьется клаустрофобия. Ну ладно, двум смертям не бывать! Черкни адресок своей мадам.
— Сколько тебе нужно времени?
— От двух минут до двух недель.
— ?!!
— Не пугайся, она ж не хранит секреты мадридского двора. По крайней мере, я на это надеюсь. 
— Ты же говорила, что компьютер все сделает сам!
— Компьютерная программа исполняет только то, что ей приказали сделать, а вовсе не то, что ты бы хотел, чтоб она сделала.
— Уточни сколько тебе нужно времени. — Раздраженно отмахнулся от нее Принс. —  Я должен знать, что делать.
— Скорость нужна только при ловле блох. Не напрягайся так. Это же не впервой. Потискаете друг друга. Милли поохает над тобой, споет песнь о великой любви. Ты подпоешь, постреляешь своими прекрасными глазками. Не успеешь оглянуться, как пройдет пару часиков.
— За столько времени можно взломать защитную систему национального банка!
— Не капризничай! Пусть тебя тешит мысль, что это последний раз! Где у тебя вентиляционный люк?
— В ванной.
— Веселее, красавчик! Где наша непревзойденная улыбка, от которой падает штабелями все живое?
— Я болен. Я смертельно болен!
— У тебя простуда, а не расстройство желудка!
Вздох, который вырвался из его груди, был подобен тайфуну в пустыне. Он отнял ладонь от микрофона и скороговоркой прокричал.
— Милли, подожди мгновение, я где—то потерял гостевой код… его недавно сменили. Прости, любимая. Я скоро.
В ответ послышалось возмущенный шелест, но он уже ничего не слышал, так как мчался в ванную комнату. Линда последовала за ним, однако, без столь очевидного ажиотажа.
Мне еще нужно успеть переодеться.
Принс легко запрыгнул на край огромной мраморной ванны и не без усилий, открыл вентиляционный люк. Спрыгнул и поклонился в лучших традициях куртуазности.
— Прошу—с!
— Я не воздушная гимнастка. Я туда не достану, даже если стану подпрыгивать изо всех сил.
— Что же ты такая пигалица?
— Кому—то Господь Бог даровал рост, кому—то рассудительность!
— А когда Господь даровал ум и талант, ты все еще была в очереди за рассудительностью?
От возмущения, Линда запуталась в джинсах и едва не грохнулась на пол.
— Быстрее. Надеюсь, марафет наводить не будешь? Милли и так глотнет моей крови за простой под дверями.
Не дожидаясь, пока девушка застигнет все пуговки, Принс подхватил ее на руки и поднял вверх. Линда с трудом избежала удара головой об открытую крышку люка. Ухватившись за край, сердито пыхтя и отдуваясь, начала проползать внутрь. Будь они не столь измотаны и взвинчены, до них дошла бы вся абсурдность идеи, но в данную секунду, казалось, что это единственный, хоть и трудоемкий путь на волю.
Сложные проблемы всегда имеют простые, легкие для понимая неправильне решения.
— Давно  ты спортом не занималась. — Глядя на дрожащие локоточки, съехидничал парень.
— Не твое дело! — Прохрипела девушка.
— Надо было подтягиваться, отжиматься, а не поднимать стакан со стола и обратно!
— Прекрати меня лапать! — У меня и так все поджилки трясутся!
— Если я уберу руки, ты хлопнешься вниз. Рискнешь?
—  Не слишком там усердствуй!
— Поверь, я  делаю это без всякого удовольствия.
— Замолчи, наконец!
— А  теперь чем ты недовольна?
Бросив через плечо ледяной взгляд, Линда тяжело вползла в темные внутренности сложно—разветвленной системы вентиляции. Следом полетел небольшой рюкзачок.
Прикрыв для вида крышку люка, Принс поплелся открывать дверь. Глядя на его бледную, ужасно несчастную физиономию, уже никто бы не сомневался, что ему очень и очень плохо.
Сверху  слышалось громкое сопение — оббивая  локти и коленки, Линда  ползла навстречу судьбе. Какое—то время сзади шел слабый свет, и она рвалась вперед, точно скаковая лошадь на старте. Поворот, еще один. Шлепок вниз. К счастью, было не очень высоко. Только неожиданно и страшно. Дышать было трудновато: вокруг царила совершенно не элитная (под стать классу дома) духота и пыль. Совершив шестой оборот вокруг своей оси жертва обстоятельств вдруг осознала, что заблудилась. Крик ужаса заставил подпрыгнуть ни в чем неповинную старушку, которая  находилась точно под Линдой, и мирно смотрела новый сериал по головизору. Звук падающей мебели и громкие, визгливые причитания, заставили девушку замереть и нервно захихикать.   
Именно так начинаются легенды о привидениях.
Эта мысль немного позабавила и вернула возможность здраво рассуждать. У нее же есть связка ключей Принса с  подсветкой.  Вытряхнув все из карманов, стала искать наощупь брелок. Тщетно. Видимо, во время падения ключ вылетел. Об этой неприятности еще нужно будет подумать.
Но только, когда выберусь наружу!
Линда легла и попыталась хоть как—то расслабить ноющую спину. Вдруг, что—то твердое и колючее впилось ей в заднее место. Нащупав в кармане безобразие, хотела выбросить его вон, как вдруг сообразила — это же зажигалка! Линда всегда носила ее в заднем кармане, дабы не шарить бесконечно в миниатюрном дамском рюкзачке. Уже с подсветкой и более боевым настроением (ибо озарением свыше поняла, как следовало поступить в критической ситуации) отыскала электронную записную книжку, которую недавно модернизировала, поднапрягла мозги и вычислила свое местоположение. К счастью, в доме повсюду были натыканы тепловые датчики, датчики движения и всевозможные сенсоры.
Оказалось: ей нужно двигаться в том же направлении, то есть строго вниз, тогда рано или поздно она попадет в подземный гараж. Слишком сильно забирать вправо или влево не стоило: там торчали какие—то подозрительные лопасти, был не плохой шанс действительно стать местным приведением. Подбадривая себя непечатными, внелитературными словами из боцмановско—прорабского лексикона, и не отрывая глаз от мерцающего тусклым сине—зеленым светом экрана, Лида ринулась… вниз. 
Уж лучше б я сидела в шкафу.
Ободрав локти и колени, заработав на лбу шишку, тщательно изуродовав единственный комплект одежды слоями пыли и неизвестно откуда взявшейся копоти, девушка выбралась наружу. Разглядывая себя в зеркалах многочисленных аэромобилей, она решила поставить на повестку дня вопрос об убийстве генератора эксклюзивных идей. Отыгравшись на дверных замках транспортного средства, замке зажигания и новейшем навигаторе системы GPS, Линда отправилась спасать репутацию своего главного научного конкурента.
И самого желанного мужчину на свете…



Глава 5.

На свете есть множество вопросов, ответ на которые, найти практически невозможно, как то: в чем смысл жизни, что ждет нас после смерти, почему  женщины становятся все стервознее с годами…
Принс натянуто улыбнулся. Глаза застилала серая тоска. В душе царило: полууныние, полубешенство, полубезумие. Сознание, время от времени, тихо отключилось и блажено парило в окружении обожаемых формул и, только ему одному понятных логарифмов. Беда заставила осилить сей нелегкий прием, дабы не забивать гениальную голову тем мусором, что в избытке сыпался из уст Милли. Жаль, что физически, подобно древнеиндийским факирам, ему не удавалось столь удачно исчезать… или хотя бы перестать испытывать тактильное насилие над личностью. Паркер с трудом переносил подобное, поэтому трепетно оберегал личное пространство.
Укутанный в клетчатый плед по самые уши, парень полулежал на диване, закинув длинные ноги на журнальный столик. Вплотную к нему сидела Миллисента. Впрочем, “сидела” сильно сказано. Огненная брюнетка обнимала, терлась ножкой, толкала плечом, целовала, похлопывала и пощипывала.
Была б собакой, то б еще облизывала, повизгивала и отчаянно виляла хвостом. Терпеть не могу собак: продажные твари. За миску похлебки готовы любить весь мир.
Может натравить на нее Джереми Фокса? Уверен, он поможет… хм… кардинально решить проблему. Но… Попасть из огня, да в полымя сомнительное счастье.  А ведь Милли и Джереми похожи. Как это я раньше не замечал? Оба жаждут власти и денег. Оба душат меня, не оставляя ни выбора, ни  шанса на спасение. И презираю я их… в равной степени.
 Мисс Вудворд потянулась, как сытая львица, откинула с лица длинные черные волосы и подсела ближе, игриво пробежавшись пальчиками по бицепсу. Принс с трудом подавил желание отдернуть руку. Улыбка на лице женщины источала сексуальную агрессию. Глаза призывно сверкали. Парень невольно вздрогнул и, подобрав конечности, вжался в кожаные подушки дивана.
Черт. Почему, когда Линда, рычит и отбивается, мне хочется ее… покорить, даже принудить. Меня даже не смущают пропахшие табаком волосы и обкусанные в кровь губы. А вот стоит действительно красивой, ухоженной женщине проявить инициативу, я, как побитый пес, начинаю скулить и поджимать хвост. Вот только сбежать некуда. К сожалению.
Ему невыносимо хотелось спать. Все—таки беспробудное веселье и бессонные ночи  в  далеком прошлом. Пару часов сна, что он вымолил, было явно недостаточно для полного восстановления сил. А хищный, почти жестокий блеск в прозрачных глазах Миллисенты, заставлял держать ухо востро.
Интересно, почему  желание женщины — закон, а нежелание — статья? В то же время с мужчиной можно не церемониться. Кто поверит, что секс с Миллисетой больше всего напоминает  классическое изнасилование?
Принс горько вздохнул и незаметно посмотрел на часы. Стоят что ли?
Господи, спаси и помилуй, как же она мне надоела!!!
— Повтори, что я только что сказала? — В серых, прозрачных глазах Милли вспыхнула ярость. Она угрожающе ткнула ему в грудь.
— Q = IRt —Принс ляпнул первое, что пришло в голову и… прикусил язык.
— Я это сказала? — Тихий голос походил на шипение кобры. Парень понял, что здорово промахнулся, и над его бедной головушкой сгущаются грозовые тучи.
Ну, где же Белинда?! Уже скоро ночь, а она все  бродит по своих килобайтах.
— Что? Да, это закон Джоуля—Ленца… все правильно. Если применить его к…
— В такие минуты я ненавижу твою работу!
— Прости. Болею. — Взгляд львицы потеплел на один градус.
Разве можно долго сердиться, глядя в эти прекрасные, бездонные озера? А эта чарующая улыбка? Я понимаю, почему много лет назад, на Востоке, надевали чадру, скрывая лицо дорогого человека. Хочу, что бы был только мой, ничей больше. Чтоб даже смотреть не смели.
— Я рассказывала о дивном обеденном сервизе, который я видела у кузины Мари. Они с мужем его недавно приобрели. Совсем не дорого. Такой изящный фарфор. Нам стоит тоже такой  себе заказать.
— Зачем это? — Миллисента метнула на него злобный взгляд, который он вернул с процентами.
Неужели я поторопила события? Этот дикий кот привык гулять сам по себе. Ему нужно время, чтобы привыкнуть к новому укладу жизни. Я где—то читала, что приятные воспоминая, ведут к душевному единению. Сейчас бы это весьма пригодилось. Какие приятные воспоминания могут навеять романтический настрой? Может? Да… наверняка…Надо придвинуться к нему поближе, взять под руку и положить подбородок на плечо. О, как напряглись мышцы на руке. Он даже глаза закрыл. Самое время.
— Помнишь наш первый поцелуй?
— Что?
Он вздрогнул. Значит помнит. Мужчина помнит только самое дорогое его сердцу.
— Это было так романтично. Ночь, полная луна. Мы возвращались из клуба, и ты предложил зайти в крытый парк. Ты обрывал цветы на газонах, искал для меня золотых рыбок на дне фонтана.
         — Да, что—то такое припоминаю.  — Не слишком уверенным голосом, признался Принс.
 Какой парк? Какие цветы? Какие рыбки?! Она что, имеет в виду тот день, когда я напился до чертиков и по—глупости переспал с ней? Всегда говорил: коктейли до добра не доведут. — И что…?
        — Ты еще тогда в фонтан упал. Я так хохотала!
Никогда больше не пойду в тот клуб. И в парк. Повезло еще, что не оштрафовали за вандализм.
        — Первый поцелуй забыть невозможно. Это остается на всю жизнь! Ты ведь помнишь наш первый поцелуй?
        — Конечно. — На губах мелькнула кривая усмешка.
Тот, кто утверждает, что первый поцелуй забыть невозможно, просто никогда не целовался пьяным в стельку. Пора заканчивать этот спектакль. Я сделал все, что в моих силах. Прости Линда.
— Что—то мне нехорошо. Опять, наверное, температура поднимается. Ты уже идешь? — Полный невыразимого страдания  голос, совершенно не сочетался с полным надежды  взором. Миллисента с трудом удержалась от резкости. Попробовала его лоб и презрительно фыркнула.
— Я бы сказала совсем наоборот — ты потихонечку остываешь. Лоб — ледяной.
— Это, наверное, еще действует антибиотик. Но чувствую я себя, отвратительно. Ты такая добрая: целый день потратила на больного, а у тебя столько важных дел.
— Это карма каждой любящей женщины. — С ненавистью виплюнула Миллисента.  Ее тон навел мужчину на мысль.
— Я представляю нашу совместную жизнь. Сколько тепла и уюта меня ждет! — Забросил он первый крючок. Красивый, чувственный, хрипловатый голос источал мед. — Ты уйдешь с работы, будешь готовить мне чудные обеды. Или поздние ужины. Семья и муж занимают столько времени… А дети, их у нас будет пять или нет — семь! Конечно, это скажется на твоей фигуре, но ты же все равно будешь сидеть дома…
Дома? Дома?!! Пока я дома ты…!
В черных глазах демона—искусителя запрыгали чертики. Он великолепно знал, что услышит в ответ.
— Мы же сто раз оговаривали — я не буду домохозяйкой! — Взвилась брюнетка. —  Я работающая, а главное — думающая женщина! Надо же, в наше время еще существуют динозавры, которые считают, что место женщины у плиты!
— Где ж ей быть? — Чуть более резко, чем необходимо, спросил он. — Мне нужна жена, а не сотрудник или идейная соратница.
Для этого существуют другие женщины.
— Это невыносимо слышать! Где ты набрался этих шовинистских идей?! — Не в силах усидеть, новоявленная суфражистка вскочила на ноги.
— Меня так воспитала мама. — Сделал невинные глазки парень. — Она и тебя воспитает, она всегда мечтала о покорной дочери!
 Милли побагровела, потом пошла пятнами.
Я спокойна, я спокойна… я не сорвусь!
— Мне пора. Я выйду за тебя замуж только тогда, когда ты, наконец, осознаешь положение женщины в современном обществе! — С этими словами, она удалилась, хлопнув дверью. Принс откинулся на подушки и счастливо засмеялся. Какое везение, что у этого огнеупорного дракона есть такое слабое место. Больше чем статус замужней дамы, Милли ценила только собственную независимость, и любые посягательства, пресекала на корню.
И самое смешное:  она искреннее верит, что я собираюсь на ней жениться.
   *    *   *
Затушив очередную сигарету, Белинда увидела красивую брюнетку в красном платье в стиле минимализма. Летящей походкой она шла к красному, новомодному и суперсовременному аэромобилю. Она сладко улыбалась и даже что—то пела себе под нос.
— Такую красоту нужно фотографировать в анфас и в профиль. — Зло прошептала Линда. Почему—то она ожидала увидеть слезы в глазах, бледное лицо, обиду, наконец. Дудки  —цветет и пахнет.
Стоит ли верить словам этих паразитов?!  Вот, что можно делать наедине с женщиной столько времени? Нет. Не хочу знать.
В последний момент Белинда исчезла с поля зрения Миллисенты, упав на колени за широкой мраморной колонной. Ух, как же хотелось испортить сопернице (будем честны сами с собой) идеальный макияж и вырвать пару прядей блестящих волос.
Но нет — воспитанный человек не станет хамить первым. Мы еще не раз столкнемся с тобой. Дай мне только повод .
В самом мрачном расположении духа, девушка вошла в необъятный холл. Первый гостевой код пропустил через охрану, второй — в лифт. Домофон хрипел сигналами вызова, но молчал. Запрос. Молчание. Вновь запрос.
До чего же унизительно ждать перед закрытыми дверями!
 В тот момент, когда Линда готова была запустить самый страшный вирус в чертову электронику,  лифт звякнул, мигнул лампочкой дисплея и мягко поехал вверх.
— Ты принимала ванну с пеной и пила мартини с вишенкой? — Раздраженным голосом приветствовал ее сообщник.
— Нет — умывалась над корытом и пила теплую водку! — Судя по зло сузившимся глазам, он тоже был безумно рад встрече.
— Какая ты вульгарная! 
— А я не жажду поразить твой утонченный вкус! Где твоя благодарность, нелюдь?! Я столько претерпела, столько пережила! — У Белинды от обиды задрожал голос, но увлеченный собственными бедами, Паркер ничего не заметил.
— Я пережил значительно более! — Зло отрезал он.
— Я, конечно, знала, что ты гад, но что б до такой степени! Даже если Милли и шантажирует тебя немножко, то лишь потому, что любит и безумно боится потерять!
— Любит?!! Не смеши. Эта барракуда не способна на чувства!
— Как бы плохо не думали мужчины о женщинах, женщины думают о мужчинах еще хуже!
— Я это учту, на будущее. — Принс побледнел от бешенства. Закрыл на минуту глаза и взял себя в руки. — Ну, как?
 Белинда отодвинула его плечом в сторону, и прошла в гостиную. Упала на диван, закинула ноги на подлокотник и блажено вздохнув, закрыла глаза.
— У тебя есть что—то выпить?
— Алкоголичка! Мне противно иметь дело с женщиной, которая, не успев протрезветь, закуривает.
— Может, я хочу умереть молодой?
— В моем присутствии никакого алкоголя и сигарет.
— Ну так выйти из комнаты и дай нормально расслабиться.
— Повторять я не намерен.
Что за ослиное упрямство?
— Ты мне не указ! — Демонстрируя  непокорность и своеволие, Линда попыталась прикурить сигарету. Принс аж задохнулся от переполнявших его эмоций. — Сигареты—то чем тебе не угодили? Чистый синтетический никотин. Еще пару лет и будут даже полезны.
Еще незажженная сигарета, зажигалка и пачка сигарет полетели в высокую хромированную пепельницу, до этого времени служившую лишь предметом декора. На удивление, Линда не кинулась в драку, не кричала и не пыталась вернуть собственность.
— Я не курю и не пью.
— Особенно вчера.
— Поэтому, пока ты находишься в моем доме, будешь соблюдать мои правила. Ты стерла файлы или нет?!!
— Нет. — Взгляд был хмурый, но честный. 
— Что?! — Разъяренным тигром он бросился к ней, и далеко не нежно схватил за горло. Девушка вяло отбивалась. Весовые категории разные, стоило ли зря напрягаться? Да и устала она неимоверно. Столько приключений и переживаний. Она заслужила минуту отдыха!
—  Отпусти! Если у меня на теле появиться, хоть один синяк — пожалеешь! — С трудом подавив зевок, предупредила она.
—   Я… из—за тебя… я…
—  Из—за себя! — Жестко отрезала девушка, но увидев вконец расстроенную мордашку, смягчилась. — Не плач. На компьютере Милли я уничтожила все файлы. Хоть это было и не просто. Интересно, кто ей ставил защиту? Такая интересная комбинация… если б не случай… Чисто из дружеских соображений. я поставлю тебе такую же. Совершенно бесплатно! Поверь, ни одна подстилка никогда не… ай! — Паркер был умный мужчина и сразу уловил главное.  Рука сжалась сильнее.
— Ты хочешь сказать…— красивое лицо стало еще бледнее, хотя казалось со стороны, что это уже невозможно. Девушка криво усмехнулась, сквозь набежавшие слезы.
—  Да, я сделала копии для себя. И очень надежно, подчеркиваю — очень надежно — спрятала!   
—  Я тебя убью.
—  Давай… риск, говорят, благородное дело! Время от времени я должна входить в систему и вводить поточный код, пропущу — и твои интересные файлы пойдут гулять по всемирной сети (зайдут в главный офис социальной полиции, заглянут в институт). Я же предупреждала: всякой твари должно быть по паре!
—  За какие грехи обе твари по мою душу?
— Хочешь сказать, тебе не в чем покаяться? Ха.
Вот тебе коршун награда за жизнь воровскую твою!
 Линда полупридушенно хихикнула. Принс отпустил несостоявшуюся жертву и с несчастным видом откинулся на спинку дивана.
— Зачем? Я же согласился помочь! Или все еще продолжаешь мстить? Мелкие шавки наиболее злобные.
Линда резко выпрямилась. В глазах полыхало пламя.
— Конечно, мщу! И буду мстить всю свою сознательную жизнь. Ты же такой неотразимый. Весь мир крутиться только для тебя, и все особи продуктивного возраста обоих полов так и жаждут твоего изумительного тела! Вот и я, на пару с Милли, только о тебе и мечтаю! Выйти замуж за идеал, это ли не смысл жизни?! — Девушка говорила с все нарастающей экспрессией. А последнюю фразу фактически прокричала. Сейчас, она ненавидела его почти так же, как и три года назад.
 Дикая ярость нашла отражение в черных глазах.
  — Ты уже замужем. И да… хорошо, что напомнила.
 Он схватил ее за ворот блузки и рванул на себя. Девушка упала на диван, пуговицы весело покатились по полу, а ткань с характерным звуком, треснула по швам.
 А я до рассвета чинила блузку. Все пальцы исколола… варвар.
  Резко, почти грубо схватил за плечи и подмял под себя. Поцелуи страстные и горячие, выпивали весь воздух из легких. Сопротивляться было бесполезно, но Линда, держась на одном упрямстве, попыталась:
   — Не смей трогать меня после этой уродливой старухи. Ты что — меня совсем не уважаешь?!
   — Я не могу одновременно хотеть девушку и уважать. — Фыркнул он, целуя чувствительное местечко за ухом.
    —  А я думала, что Миллисента выкачала из тебя все силы.
Что ж это делается… Почему мне так хочется ответить? Я развратная, беспринципная, слабохарактерная  дура! И… мое тело меня предает.
     —  Я с ней не спал. Я же… хм…болею. — Нежно прошептал он. Губы и язык рисовали замысловатые узоры на ее пылающей коже.
     —  Не думала, что это ее остановит.
     —  Главное, что  сейчас я начинаю выздоравливать.
     —  Ммм…   
Поцелуи ложились на губы  —  обжигающие, глубокие, терпкие, как сухое вино.
А черт… пусть думает обо мне все, что хочет. Да, я слабая… да, дура… но зато как приятно, как хорошо… А завтра? Завтра выпью яда.
         Не разнимая объятий, не прекращая обжигающего поцелуя, сползли с дивана и, спотыкаясь, снимая на ходу ненужную одежду, побрели в спальню.  Не говоря ни слова, рухнули на постель. Жар двух возбужденных тел, огонь, который сжигал дотла их души, вырвался, наконец, на свободу. Лицом к лицу, сердцем к сердцу, душа к душе. Страстное переплетение тел, прерывистое дыхание, всепоглощающая нежность и страсть. Кровь, которая разносит по телу чужое тепло, отчаянно стучит в висках, заглушая все звуки вокруг и стоны наслаждения, срывающиеся с губ…
          Вот оно настоящее счастье человека, который много лет провел в одиночестве.
***
Если вечер у работающих людей чем—то и отличается, то утром, всем одинаково хочется спать. Звон будильника усыпляет намертво. А инстинктивное чувство самосохранения, вытекающее из нежелания идти на службу, только усиливает эффект.
Но бывают исключения. Белинда Фокс — одна из них. Страдая хронической формой бессонницы, она появлялась на работе значительно раньше своих коллег. Единственный, кто поддерживал ее стремление, был менеджер по персоналу. Остальные коллеги, настойчиво рекомендовали обновить стратегический запас снотворного или сходить к шаману. Последнее время, их развелось бесчисленное множество.
Два утомительных дня и две бессонные ночи, так и не смогли прогнать мучительную хворь. Несколько часов тяжелого, сумбурного сна, и она вновь встречает рассвет. Виски сжимала знакомая тупая боль. Горло саднило.
Когда это закончиться? А закончиться ли? Я ведь так и не рискнула пройти тест на наличие мутаций. С другой стороны, какой толк от этих тестов? Лекарств, все равно нет.
Линда слегка повернула голову и взглянула на спящего парня.
Как сладко спит. Словно невинный младенец. И совесть не мучит.
Во сне, черты Принса смягчились. Он походил на лунное божество. Красиво очерченные губы не портила змеиная усмешка. Длинные ресницы чуть подрагивали, отбрасывая не высокие скулы острые тени. Черная прядь упала на глаза, хотелось убрать ее кончиками пальцев. Еще больше хотелось прижаться к нему всем телом, обвив руками и ногами, поцеловать заросшую щетиной щеку.
Он всегда был прекрасен настолько, что зубы сводило от этого великолепия. Безупречный, невероятный, соблазнительный. Перед таким сложно устоять. И при этом холодный, эгоистичный и жестокий. А так хочется, чтобы любил…
Так,  к черту лирику! Я здесь не для того, чтобы пополнить бесчисленные ряды его фанаток. У меня есть цель. 
Между  бровей пролегла глубокая морщинка, в глазах зажегся бойцовский огонь.
— Вставай. — Линда попыталась его встряхнуть. Усилия были энергичные, но безрезультатные.
Может и правда спортом заняться? Пауэрлифтингом.
          — Вставай же! Пожар! Дом горит! 
          — Пусть горит, я выложил целое состояние за противопожарную систему. — Вяло пробурчал Принс и натянул на голову сползающее одеяло.
          — Вставай, ты же обещал!
          — Но не в четыре утра. Нормальные люди в это время спят. И вообще, я устал… смертельно. — Не открывая глаз, отмахнулся парень.
          — Уже почти шесть! — Девушка вскочила и попыталась стянуть одеяло на пол. Безрезультатно.
          — Ну будь человеком! — Сверху на одеяло легла подушка, однако звонкий голос  пронизывал и эту преграду.
— Я сейчас закричу! — Воскликнула девушка и грозно топнула босой ногой, но только ушибла палец. 
— Ты и так кричишь. — Выпутываясь из атласных простыней—одеял—подушек, устало заметил парень. — Теперь понятно, почему говорят, что вместо женщины, лучше в доме завести рыбок. Экзотично, красиво и… тихо.
—  Какой же ты лентяй!
— Не вижу смысла спорить — все равно твои аргументы громче. — Принс изящно, как большой кот потянулся и хитро улыбнувшись, поманил девушку рукой. — Иди сюда.
          Честно признавая свою слабость перед его сокрушительным обаянием. Девушка  предпочла сохранять дистанцию. К счастью, огонь божественной ночи угомонил гормоны.
          — Ты будешь приставать?
          — Это просьба или опасение?
Сама не знаю.
— У нас сегодня масса дел.
— Угу. — Вновь засыпая,  пробормотал он. — Давай еще немного поспим. Вместе.
Линда почувствовала, как внутри, что—то сладко сжимается. Как же здорово засыпать и просыпаться вместе. 
С ним идиллия продлиться дня два. Увы.
Девушка присела на краешек кровати, провела рукой по смятым простыням, не решаясь коснуться любимого человека.
Любимого — бесспорно, а вот человека ли? Риторический вопрос.
          — Что так скептически хмыкаешь? 
 — Ты проснулся?! Я сварю  кофе. Ты, какой любишь?
 — Пусть лучше Милашка сварит.  Твоим кулинарным талантам я не доверяю.
 — Милашка?!
 — Это мой домашний компьютер. — Ухмыльнулся он. — Ревнуешь?
 — Да. — Неожиданно для себя самой, призналась девушка. 
 — ?!!
 — Всегда мечтала о такой системе.
 — Не в этой жизни, дорогуша! —  Парень сонно улыбнулся, неожиданно проворно сгреб ее в охапку и, уткнувшись носом  в изгиб шеи, приготовился вновь заснуть.
  — Не смей спать!
  — Я не сплю. Просто хочу немного полежать с тобой. Расскажи что—нибудь.
Врет и не краснеет. Мужчины как дети, такие же дешевые отмазки.
  — Хочешь, я тебе расскажу о моей теории?
  — О смешении исторического пространства? — Сквозь зевок, вяло поинтересовался Принс.
  — Раздвоения. Не смешения. Надоело повторять.
  — Ну—ну, и что там раздваивается? — Закрывая глазки и устраиваясь поудобнее, спросил он.
Неужели, интересно? Как приятно. 
  — Слышал о таком понятии в психологии как “дежавю”? — Утвердительный всхрап был ей ответом. — Если рассматривать трехмерное изображение Вселенной на компьютере, то под определенным углом можно увидеть, что структура миров двойственная. Я провела много исследований. Даже создала уникальную программу, которая вычисляет изменения нематериальной плотности Вселенной. Существует два мира.
     — Всего–лишь два?
     — Возможно, больше, может статься их бесчисленное множество. Но они идентичны друг другу, и в тоже время есть существенные различия. Первое различие — это время. Второе — где—то там, в параллельном мире тоже существует Белинда и Принс, но живут они совершенно другой жизнью. Персона, субъект, душа, в конце концов, та же, но другие обстоятельства становления личности. Возможно, там мы не знакомы или же, наоборот — между нами пламенные чувства…
Так, что—то я замечталась.
— Так вот, если какое—то действие происходит одновременно в этом и том мирах, то возникает обмен. В обычном случае, человека вдруг охватывает странное ощущение, что данный момент происходил ранее. Неприятное и тревожное чувство. Я думаю, что это открытие дает нам возможность, перемещаясь во времени, изменять прошлое, не тревожа временную спираль. То есть, не вносить в историю глобальных изменений. Для этого достаточно, чтобы фактор “дежавю” послужил катализатором. Как ты думаешь, мы сможем… — Она слегка повернула голову и увидела, что Принс сладко спит. — Ты не слышал ни слова из того, что я говорила. Вот гад!
Это называется: метать бисер перед свиньями.
Она раздраженно отпихнула его и вскочила с кровати.
— Вставай!!! — Истошно взвизгнула Линда, если б не звукоизоляция, ей бы ответили все бродячие псы. Принс закрыл уши руками и резво перекатился на край кровати. Зевая и потягиваясь, он спустил ноги вниз.
—  Не прожигай меня своими глазищами. По утрам у меня снижена огнеупорность.
      Линда пробормотала под нос, что—то невразумительно—недоброжелательное и подошла к окну, открыть жалюзи. С третьей попытки поняла, как они работают, и попыталась впустить в комнату день. Получилось плохо. За окном царили хмурые сумерки — и не день еще, но уже и не ночь. Сизый туман и девушка неприязненно посмотрели друг на друга. Она предвидела, что услышит в следующую минуту.
     — Еще так темно?! Я мог спать и спать! Черт!
     Девушка подергала жалюзи, намереваясь скрыть от черных глаз безобразие за окном, но жалюзи очень вовремя заклинило.
Как легко все усложнить и как сложно, что—то упростить. Не зря она не любила туман.
         Прикрывая тщедушным телом французское окно, Линда попыталась переключить внимание Принса на другие, более интересные темы для разговора.
  — Где последние чертежи МВК—40? Сколько нужно времени, дабы собрать все воедино?  У тебя такое злое лицо. Похмелье?
  — Вольно, рядовой.   
 Что—то такое было в его голосе, в улыбке голодной кобры… какое—то почти неуловимое торжество.
Похоже, я крупно попала. У ядовитых змей не бывает столько яда, сколько было в этой улыбке. Но выхода нет, есть только переходы.
  — Что?
Улыбка  стала еще более зловещей.
Так я тебе и сказал. А месть?
  — Что?! 
  — Не пытайся давить на меня с помощью повышения децибел в голосе — не поможет. В конце концов, я заслужил право спокойно принять душ, выпить чашечку—другую кофе, съесть завтрак. Я люблю плотный завтрак.  Потом — новости.
   —   Это… это… садизм!…  Ты читал международную конвенцию о запрете  пыток?! 
   — Читал, но под эту конвенцию не попадают мелкие шантажистки, нахалки и взломщицы, которые к тому же страдают бессонницей. Это твоя кара.
   — Но…!
   — Твое право на молчание в данной ситуации, считаю обязанностью.
   Надо ли добавлять, что утреннее омовение и завтрак, затянулись на весьма продолжительный отрезок времени. Каждые пятнадцать минут девушка увядала все сильнее и сильнее. Когда ее лицо приобрело серый оттенок, глаза наполнились слезами, а подбородок предательски задрожал, парень сменил гнев на милость. Встал из—за стола, отбросил в сторону салфетку и знаком попросил следовать за собой.
    В одной из стен кабинета, под раздвижными панелями, как выяснилось, существовал небольшой тайник. Точнее говоря — сейф с ультрасовременной охранной установкой. У Линды сердце готово было вырваться из груди.  Принс ввел замысловатый код. Вставил карточку—ключ и засветил собственный штрихкод. Что—то щелкнуло, лицевая панель замигала и отъехала в сторону. В холодных внутренностях металлического монстра, мрачно мерцая в свете люминесцентных лампочек, лежал маленький предмет. Неброский цвет, гладкая отполированная поверхность,  форма эллипса, с одной лишь кнопкой—джойстиком посреди странного, почти эзотерического циферблата.
   Либо время остановилось, либо остановилось сердце.
  Линда потеряла голос, способность дышать и двигаться. Предмет медленно перекочевал из сейфа на холеную мужскую ладонь, проплыл перед  носом девушки в одну сторону, затем — в другую.  Бедняжка не знала, что ей делать — толи пасть ниц, толи станцевать мамбу.
 Этого просто не может быть.
Глава 6.

Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть — в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть — стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.

Один мудрец сказал — бойся исполнения желаний. Я бы добавила: особенно, если желания сбываются несвоевременно, с язвительными коррективами судьбы. Ничто не бывает столь простым, сколь кажется на первый взгляд. В какой—то момент, мечта становиться возмездием.
      — Его же уничтожили! Ты сам говорил. Неужели, собрал заново? Это же практически невозможно. Не верила, что ты гений … Слов нет. — Побелевшими от волнения губами шептала она. Принс самодовольно кивнул. Его тщеславие блажено купалось в восторженном свете зеленых глаз.  Линда взяла аппарат дрожащими руками и поднесла ближе к лицу.
Надеюсь, на зуб пробовать не будет. Он довольно хрупкий.
— Э—э…Кгхм… мне… я…это судьба!
Поразительное красноречие. Но стоит подумать о безопасности.
— Сначала его нужно испытать на животных. Кой—какие предварительные тесты. Это не займет много времени. Пару месяцев.  Может год. А потом… возможно…
Если я окончательно сойду с ума или… терять будет нечего.
       — Хватит тестов! Уже все институтские мыши знают тебя в лицо и ненавидят до кровной мести. 
Я помню: они исчезали, даже при активации пробной модели. Тогда я еще участвовала в экспериментах. Пока не появились “остаточные вихри”. До сих пор теряюсь, что это такое. Хотя, если задуматься, все проблемы начались именно с появлением этих “вихрей”. Принса срочно вернули из длительной командировки. Он должен был выяснить причину возникновения и возможные побочные эффекты. С этой минуты проект перешел под его руководство. Меня перевели в другой отдел, а имя стерли со всех документов о МВК.
— Хватит тестов! — Еще раз повторила девушка. Парень стиснул зубы.
        —  Наука не терпит поспешных решений. Последующие опыты должны проводиться на собаках и обезьянах. Прежде их соответственно обучат…
          — Собаки, обезьяны, крокодилы! Почему так не любишь животных?!
          — Я очень люблю животных, птичек и даже червяков, но еще больше я люблю людей.
          — Если я погибну, ты будешь свободен. И совесть чиста.
—  Иногда мне кажется, что ты не говоришь, а бредишь. 
Зачем мне семья? Фундамент семьи — это стабильность, а я не уверен даже в завтрашнем дне. Я увяз по самые уши. Не хватало еще тянуть за собой в пропасть любимых и дорогих.
          — Белинда, поверь мне — это самоубийство.
          — Не факт!
Тупая блондинка. Если б ты только знала последствия использования МВК—40. Но как тут скажешь правду?
          — Мне страшно. — Опустив голову, признался он. Он был бледен и необычайно серьезен.
          — А мне — нет. Я понимаю, что “остаточные вихри” несут в себе определенную угрозу. Но я предпочитаю решать проблемы по мере их возникновения.
          — Я умываю руки! Не хочу даже смотреть на это!
Нельзя было ей показывать аппарат. Где были мои мозги? Это же обезьяна с пистолетом. Черт, что же делать?
          — Не закатывай истерик. Это мой выбор. — Линда смогла правильно трактовать гамму чувств на прекрасном лице.
В черных глазах вспыхнуло бешенство. Девушке показалось, что он вот—вот грохнет драгоценный прибор о стену. Издав вопль, похожий на клич скандинавских берсеркеров, бросилась к нему, выхватила МВК—40 и дважды нажала на кнопку…
 Вначале, ей показалось, что ничего не происходит. Но потом, вдруг, стало очень темно и очень холодно. Мышцы свело болезненной судорогой, словно с разбегу плюхнулась в ледяной омут. Мгновение, и картина изменилась на радикально противоположную — стало невыносимо жарко… Казалось, огонь шел изнутри собственного тела, прожигая все внутренности, обугливая кожу… Когда пытка стала агонией, сознание, наконец, оборвалось.
  Сколько прошло времени? Час?! День?! Год?!! Ничего не помню.
  Темно. Как болят глаза. Я ослепла? Но нет, вроде бы смутно чудятся какие—то очертания. Что—то каменно—железное. Провода, висящие живописными гирляндами. О, оторванный высоковольтный кабель. Воздух спертый, едкий. Ах, как болят глаза, все тело ломит. Подо мной что–то чвакает. Даже не хочу знать что. Кроме того —  холодно и мокро.
Шевелиться не было сил. Мысли текли медленно и лениво.
 Есть осязание, обоняние и хиленькое зрение. Значит, все же жива. Можно засчитать одну  маленькую  победу. Только вот где я?
— Я бы хотел знать только одно, — услышала она измученный, хриплый, но очень знакомый голос, — за какие грехи Господь Бог послал мне тебя? Ты же не женщина, ты —  кара!
Принс? Но как?…
   — Где я?
   — Там же где и я.
   — А ты где?
   —  Помолчи!
   — Даже если мой рот будет закрыт, вопрос все равно будет открытым. Главное, что мы живы. Мы под землей? — К Линде стремительно возвращалось хорошее настроение.
   — Похоже на какой—то тоннель.  — После продолжительного молчания сказал Принс.   
   — Теперь знаем наверняка — МВК—40 в рабочем состоянии!
   — Умолкни!
   — Где твой научный пыл? Ты же известный ученый. Твои статьи печатают самые известные  журналы! Это же настоящая бомба!
Лучше б я был крестьянином.
   — Пожалуйста, заткнись! Я думаю.
  — Заметно, даже отсюда слышу скрежет твоих извилин. Брось ты это неблагодарное занятие.
Знание некоторых принципов возмещает незнание некоторых фактов.
  — Знаешь, ты, конечно, умная девушка, но иногда… полная кретинка.
  — Логика, милый, явно не твой конек.
  — Оставь меня в покое. Я хочу умереть без твоего навязчивого жужжания!
  — И не надейся! Я не дам тебе умереть, пока ты не выступишь на заседании Мировой Научной Комиссии.
И решишь еще пару дополнительных вопросов.

Сомневаюсь, что доживу. Доживем…
 Белинда  с трудом поднялась на ноги и порылась в многочисленных накладных карманах. Аварийное состояние прежнего наряда, вынудило позаимствовать и смоделировать по фигуре, одежду Принса. Прикрыть наготу удалось, но вот похорошеть — нет. “Кошмар модельера”, как изящно описал ее усилия сам Принс.
 Девушка выложила на плоский и более—менее сухой камень зажигалку, сигареты, какую—то мелочевку. Потерла ушиб на плече, и с наслаждением закурила. В сумрачно—мерцающем свете зажигалки она узрела печальную картину. У грязной, осклизлой стены, на куче дурно пахнущего барахла, битого кирпича и какого—то подозрительного “нечто”, уронив голову на руки, сидел Паркер. Вся композиция выражала крайнюю степень отчаяния. Девушке стало не по себе. Нервно отломив фильтр, она жалобно мяукнула:
  — Ну не расстраивайся так. Считай это небольшим разнообразием. Увлекательным путешествием, отпуском. Ты все время жаловался на смертельную скуку. Неужели, тебе не интересно? Ты такой талантливый, умный. 
  — Почему? — Простонал страдалец.
  — Потому что у тебя множество гениальных открытий, например…этот … как его… Генетический синхронизатор.
  — Почему?!
  — Да потому, что без тебя МВК—40 просто не было бы… — Чуть не плача сказала Линда.
  — ПОЧЕМУ?!!
  — Если б я знала, что ты настолько амбициозен, я бы свою радость выказывала менее бурно. Извини.
   —  Я не об этом. Просто, хочу знать, почему нас затянуло обоих? Мышей же затягивало по одной!
  — Тебя волнует только это?
Нет, значительно больше меня интересует, что сейчас происходит с красными тельцами в крови.
   — Виноваты вакуумные контейнеры? — Предположила девушка и на целую минуту замолчала. В темноте было слышно только легкое покашливание, шебуршание крыс и капли воды, хлюпающие с потолка. Красная точка зажженной сигареты в последний раз взлетела вверх и упала в лужу.
   — Не знаю.
   — Возможно, в вакууме не так сильно проявляется остаточный вихрь?
 Принс вздрогнул.
 За первым переходом, последует второй. Не оставаться же нам в чужом мире. Это еще больше усугубит проблему. Черт. Нужно все серьезно  обмозговать… но  позже.
   — Надеюсь, радиус действия МВК—40 не слишком большой, и мы не затянули в прошлое весь город. — Легкомысленно засмеялась девушка.
     Ответом ей послужил тяжкий вздох. Принс встал, хрустнул затекшей спиной и, подхватив ее под локоть, поволок в неизвестном направлении.
     — Куда мы идем?
Глупый вопрос.
    —  Ты уверен,  что мы идем в правильную сторону?  — Линда едва поспевала и была похожа на маленькую, семенящую собачку.
Парень не слишком вежливо фыркнул и ускорил шаг.
Мы не может немедленно активировать обратный ход МВК—40. Его нужно перенастроить. Я не знаю хватит ли заряда батареи. К тому же, наши тела не адаптированы к перегрузкам. Черт! Кругом — одни проблемы! Это чудовище просто продуцирует неприятности!
У девушки, не привычной к физическим нагрузкам, очень скоро перехватило дыхание, закололо в боку. Она выдернула руку и громко стеная, стала поочередно хвататься то за сердце, то за печень.
          — Спортом тебе нужно заниматься. — Нахмурился красавец. Сам он даже не вспотел.
          — Сам занимайся, спорт людей калечит! — Прохрипела жертва спринта.
  — Я тебе не прошу ставить рекорды.
  — Еще чего не хватало!
  — Отдышалась?
  — Нет. Давай посидим минут двадцать. А еще лучше — часик!
  — Дашь сигарету?
  — Ты же не куришь.
  — Дай.— Ледяной тон приказа было невозможно ослушаться.
  — Ты уверен? — Интуиция подсказывала, что ничем хорошим дело не закончиться.
    — Давай. Что за дурацкая привычка спорить по любому поводу?!
     Девушка пожала плечами и вынула пачку. Принс вежливо поблагодарил и, жестко смяв мягкую упаковку, отшвырнул куда—то в темноту. Линда потеряла дар речи.
  — Что ты наделал!? Я же умру без сигарет! Мне уже плохо… У меня начинается никотиновое голодание!
  — Не притворяйся, ты только что курила.
Никотиновое голодание начнется завтра. Если к тому времени мы не распадемся на атомы.
  —  Еще ни один курильщик не жаловался, что около него не курят! А такие упыри как ты, только и ищут повод для придирок!
Страшная вещь — женская логика.
  — Помогаю любимой жене бороться с вредной привычкой. Посмотри на себя — тощая, бескровная. Других сравнивают с распустившимися бутонами роз, а тебя хочется сравнить с бледной поганкой, если не хуже.
 — Я тебе не жена! — Нужно еще уметь поворачивать нож в ране с такой милой улыбкой. —  Мы поставили все точки над “i” еще три года назад. Я не виновата, что наше законодательство не позволяет нам развестись. Но это лишь формальность!
—  Это была шутка.
— Мне не смешно!
Если быть честным, то и мне не смешно.
— Мне противно слышать твое змеиное “жена”.
— Не стоит так горячиться. — Лицо мужчины утратило все эмоции, словно превратившись в прекрасную бездушную маску. Голос источал глубочайшее презрение. — Я никогда не считал тебя своей женой, тем более, блондинки не в моем вкусе. Я до сих пор не могу вычислить, как ты провернула дело с оформлением документов. Нужно отдать должное твоему таланту хакера.
Опять и снова.
  По чумазым щекам полились грязные ручейки.
  — Не буду повторяться. Я уже все сказала три года назад, и мне плевать веришь ты или нет. Мы договорились больше никогда не поднимать эту тему.
— В любом случае, курить я тебе не позволю.
Не хватало нам усугублять существующие проблемы.
  — Кем ты себя возомнил? Богом? Какое ты имеешь право решать, что для меня полезно, а что — вредно? Жизнь вообще нездоровая штука — от нее смертность на все сто процентов! Если я захочу курить, я буду курить не только табак, но и гашиш!
      — Что ты вообще за женщина — куришь, пьешь, скандалишь?!! Не удивительно, что ты до сих пор одна. — Принс не собирался сдаваться. Но одна неприятная мысль, все же куснула его.
Действительно, почему я все время вспоминаю наш нелепый союз? Я и не помнил о нем до недавнего времени.
  — Что ты хочешь этим сказать?!
  — Что ты не героиня романа!
  — А ты… а ты… ты…
  — А я богат, красив, как ученый состоялся и личная жизнь присутствует. Вот!
Смахивает на детский сад.
  — Только в рамку и под стекло! Но знаешь, жизнь с таким сплошная мука.
  — ?!!
  — Ты прожженный эгоцентрист и… себялюб! Все что ты делаешь, ты делаешь только для себя любимого. Ты хоть раз накормил голодного, утешил плачущего? Эгоист!
  — Этот синонимический ряд можешь продолжать до бесконечности, я не вижу в том беды — себя нужно любить. Эгоизм — двигатель прогресса. А кого ты, самаритянка моя, накормила и утешила? Ты жила в своем темном кабинете, как запыленный кактус: никому не нужен, глаз не радует, дотронуться противно, а выкинуть жалко!
А ведь как точно подмечено. Гениальный во всем, даже в мерзости.
 — Ублюдок.
 — Хочу тебя уверить, что в момент моего рождения, мои родители состояли в законном браке.         
  От бессильной злости у нее слезы высохли и заклокотала кровь. Сжав кулаки, она истово побежала вперед. Парень едва за ней поспевал. 
   Не прошло и четверти часа, как из—за угла вынырнул яркий, слепящий свет. Грохот и свист поездов, навязчивый гул и шум толпы, неприятно вонзились в уши. Оглушенные и ошарашенные буйством механики, яркостью навязчивой неоновой рекламы, молодые люди буквально вросли в землю. В голове мелькнула одна и та же мысль: а так ли безопасно путешествовать во времени?
   — Метро. Самый популярный вид транспорта. Выглядит почти современно.
     Линда не ответила, она все еще злилась. Обычно бледные щеки, горели лихорадочным румянцем. Из груди рвался надрывный кашель курильщика. Принс многозначительно хмыкнул, но в черных зрачках мелькнуло сочувствие.
   — Тебе надо выпить что—то горячее. Давай найдем какой—нибудь бар или автомат с напитками.
  — А чем расплачиваться будем? Натурой? Чьей именно: твоей или моей?
  — За твою “натуру” много не дадут.
  — Тебя тоже примут лишь в кунсткамеру.
  — ?!?
  — Ну, там, если не ошибаюсь, выставляют редкостные экземпляры. Хотя… туда вроде бы берут живых существ, а не робота собранного в… подвалах Китая.
   В ответ парень хмыкнул и показал подбородком на конструкцию из экзопластика.
  — Эти банковские автоматы детская игрушка в руках блестящего хакера.
 — Я воровством не занимаюсь.
 — Считай это проверкой своих возможностей.
Удиви меня. Или ты полный нуль без своих умных игрушек?
      — Я и так знаю собственный потенциал.
Он думает обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Как тут прикажете взломать систему без сканера, микрокомпьютера и нужных программ? Пальцами? Я ж не терминатор.
 — Хакер — это почти что вор: методы разные, но цель — одна!
 — Знаешь, лебедь — это тоже почти что утка, но все—таки — лебедь!
 — Вот и докажи, что ты лебедь, а не общипанная курица.
        —  В природе — чем ярче окрас, тем ядовитее особь! Поэтому, лучше я буду курицей. А ты можешь дальше шипеть и плеваться ядом.
 Принс прищурил прекрасные глаза, шагнул вперед и прежде, чем она успела опомниться, обхватив ладонями лицо, крепко поцеловал в губы.
И снова здравствуйте… стоит ему коснуться меня, и я превращаюсь в желе. Это не справедливо. Нужно, что бы было наоборот.
— Извини. Я сорвался. — Проникновенно прошептал он. Сказать, что Белинда удивилась, это ничего не сказать. Мягкое тепло расплывалось по всему телу. Она осторожно накрыла своей ладонью его руку. Заглянула в бездонные омуты. Но веселые искры в их глубине, заставили опомнится и смущенно отдернуть руку.
 — Нам нужно привести себя в человеческий облик, а то еще в тюрьму отправят, за бродяжничество.
 — По—моему ты перепутала эпохи. За бродяжничество вздергивали в темные века.
 — Не уверена, а рисковать не хочу. Посмотри на эти злобные лица. Смотрят друг на друга, словно волки!
 — Волки не такие плохие животные, как о них говорят. 
 — Беру свои слова назад, они больше похожи на… платяных вшей.  Такие же бесцветные, безликие и готовые хлебнуть чужой крови!
 — Сомнительные у тебя знакомства. Ты, где видела платяных вшей?
 — Пошли, вон там по—моему городской туалет.
          Девушка решительно потянула его за руку. Принс прикрыл глаза, стиснул зубы, но позволил ей немного покомандовать.
Лучше б мы нашли какую—нибудь дешевенькую гостиницу с горячим душем и компьютером с городским  соединением. Девочке явно хочется острых ощущений. Острых ощущений у нее будет в  избытке.  И пусть… потом не плачет.
Они двинулись против людского потока. Люди толкались, спешили сесть в свой вагон, что—то выкрикивали смотрители, смеялись и капризничали дети. Время от времени чей—то вскользь брошенный подозрительно—брезгливый взгляд, заставлял Линду смущенно втягивать голову в плечи. Изъеденная комплексами, она особенно мучительно переживала косые взгляды. Парень же шел с гордо поднятой головой, единственно, что выдавало его недовольство ситуацией, была улыбка убийцы и тяжелый, холодный взгляд.
  Проходя мимо автомата с новыми газетами, они остановились и жадно просмотрели первые полосы. Какие—то смутно знакомые фамилии, смутно знакомые факты. Но по—настоящему заинтересовало одно.
Дата. 3 июня 2128 года.
 — Нас перенесло всего—лишь на двадцать семь лет назад. Что скажешь? — Принс обернулся и с удивлением обнаружил, бледный соляной столп с безумным взором.
          — У меня сегодня День рождения.
— Давай отметим его минутой молчания. — Предложил он.
У меня дурные предчувствия. Похоже, она не успела ввести время перемещения, а просто активировала по коду включения программы. 
 — Это просто судьба.
Вот теперь я точно узнаю, почему моя семья меня ненавидит. Почему родной отец ведет себя как худший враг. Почему меня бросила мать. И почему столько “почему”.       
— Надеюсь, тебя не осенила очередная гениальная идея? — С тревогой спросил парень. Линда медленно кивнула.
Предчувствие еще никогда меня не обманывало. Черт.


Глава 7.

В тот самый миг, когда мы вступаем на избранную нами стезю, все прочие дороги исчезают. Однако, если прошлое тебя не пожалело, стоит ли жалеть о прошлом?
Принс задумчиво потер переносицу. Самое время проявить мелкий деспотизм: взять упрямицу за шкирку и затащить в первый попавшийся мотель. Вместе они легко придумают, как повторно запустить аппарат.
Еще очень повезет, если возможная мутация не затронет головной мозг. Я говорил, что мне надоела обыденность? Ха. Теперь я понимаю, почему древние китайцы, проклиная своих врагов, желали им жить в эпоху перемен. Отдайте назад мою драгоценную серость! Хочу быть человеком в футляре. Хочу погрязнуть в запыленных пробирках. Хочу писать отчеты и слушать жалобы лаборанток. Хочу слышать, как над ухом привычно скрипит Джереми Фокс… Нет, это я загнул. До Фокса я еще не созрел.
— Черт! Только этого нам не хватало! Сюда!
Из мира грез парня вырвали резким тычком в спину. Принс свирепо сверкнул глазами. Девушка быстро кивнула на полицейского. Человек в форме двигался прямо к ним. Грозно сдвинутые брови намекали о намечающемся неприятном разговоре.
— Не суетись. Ты привлекаешь слишком много внимания. Мы ничего не нарушили.
— Ты собираешь предоставить ему данные о своей личности?
— Черт!
— Я рада, что мы понимаем друг друга.
Городской компьютер в состоянии заметить некоторые несоответствия времени, места и личности носителя. Ему на данном этапе лет шесть, а Линда вообще еще не родилась или родилась минуту назад. В лучшем случае им грозит обвинение в сокрытии—присвоении информации. Дополнительная проблема.
Белинда рванула в ближайшую уборную, которая по стечению обстоятельств оказалась мужской. Нервный ажиотаж среди посетителей заведения, возможно и вызвал бы у Принса приступ острого сочувствия, если бы не надвигалась внешняя угроза.
С обстоятельствами приходиться считаться.
— Милая девушка, э—э—э… Как бы это сказать по—деликатнее… Ты мешаешь заинтересованным лицам…справлять э—э—э…необходимые организму потребности.
Любезно улыбнулся один из посетителей. Линда нервно отмахнулась.
— Не обращайте внимания, я — извращенка.
Взгляды повернулись к прекрасному спутнику.
— Я ее впервые вижу. — Решительно отрезал Принс. Девушка шагнула вперед и с ужасом уставилась в зеркало.
Я хотела поразить воображение любимого мужчины? Мне это удалось. Только, надеюсь, не буду являться ему в кошмарах.
— Я действительно так паршиво выгляжу или это преломление света? — С отчаянием спросила она. Принс подавил смешок.
Выглядишь на букву “Х” не подумай, что хорошо.
— Бывает всякое. Давай идем отсюда.
Ответом ему послужило мрачное молчание. Девушка до упора крутанула кран и сунула голову под мощный напор воды.
— У нас мало времени. — Линда стала яростно тереть лицо и шею. — Не стой, как представитель деревянного зодчества — подай бумажные полотенца.
Принс с видом “мне оранжево все, что не фиолетово”, отмотал по—больше полотенец и сунул в дрожащие, покрытые гусиной кожей руки купальщицы. Бумажные полотенца закончились слишком быстро. Потоки воды продолжали стекать по шее и спине, неприятно раздражая кожу сквозь липнущую одежду. Легкая куртка из нейросинтетики, впитавшая миазмы сточных вод, летела в мусор, но приземлилась у ног нерешительного посетителя. Несчастный уже пятнадцать минут топтался на месте, отчаянно не желая уходить, но и не имея возможности справить нужду.
— Не время проявлять излишнюю скромность. Она здесь надолго. — Подтвердил его опасения Принс. Парень грациозно облокотился на одну из сушилок и с ехидством наблюдал за происходящим.
— Если ты считаешь, что я потеряла остатки разума, то вначале оцени свой “гламурный” вид. — Зло фыркнула девушка. Приняв филиппик близко к сердцу, Паркер метнулся к свободному участку зеркала. Разуметься, истинные произведения искусства не горят, в воде не тонут, но как оказывается — изрядно пачкаются. Он скрипнул зубами.
— Может это силовое поле? Цепь замкнуло и… — Принс тщетно попытался оттереть со щеки какую–то смазку.
— Нет, это обычная грязь.
— …нас протащило несколько километров?
— Оставляешь образцы сточной канавы для дальнейших исследований, или просто на долгую память?
— Если я скажу, что с тобой общаться тяжелей, чем с голодным крокодилом…
— Посочувствовать?
Спорить с женщиной не так тяжело, когда понимаешь, что это бесполезно.
С этой мыслью он последовал примеру Линды — сунул голову под воду.
Мокрые, продрогшие, но уже не столь зловонные и грязные, молодые люди вышли на свежий воздух… или точнее то, чем дышат последние двести лет, отвыкшие от кислорода легкие.
— Надеюсь, мне не грозит пневмония.
— Кроме очередного приступа занудства тебе ничего не грозит. — Заверила его Линда и приостановилась, чтобы прикурить длинную сигарету.
— Обновила запасы?
Когда только успела?
— У мужика одного… из сортира. — Счастливо усмехнулась девушка.
Все от Бога… за исключением женщин!
— Спонсорская помощь?
Линда неопределенно кивнула и пошла вперед. Подошла к табло и стала напряженно изучать витиеватую паутину станций метро.
За двадцать семь лет много чего изменилось. Как работает это старье?
Девушка ввела данные. Высветилась информация. Неверная. Нажала еще пару кнопок. На табло красным обозначился возможный маршрут.
— Что ты ищешь? — С легким беспокойством спросил парень.
— Нам нужно на этот поезд. — Ткнув пальцем в монитор, где мигал какой—то номер, сказала девушка.
— Что ты задумала?! — Легкое беспокойство стремительно перерастало в панику. Однако девушка уже ничего не слышала. Она летела навстречу судьбе. — Стой. — Нервно воскликнул он, хватая воздух.
С таким же успехом, можно попытаться остановить, мчащий на всех парах, грузовой аэромобиль.
— Нам нужно успеть. Посадка почти завершена. Начинается обратный отсчет.
— Я никуда не собираюсь ехать, и вообще…
— Нет времени на капризы! — Девушка с завидным упорством волокла его за собой. Принс хотел было продемонстрировать склочный характер, но тут… тут.. снизу вверх на него глянули огромные, полные слез и щемящей боли глаза.
— Пожалуйста! Прошу тебя. Пожалуйста!!!
Мужчина почувствовал себя так, словно пнул беззащитного щенка. Растерянный, недовольный собой, молча шагнул вглубь вагона. Сел в вакуумное кресло, пристегнулся и активировал посадочное место.
И почему умные мужчины все время идут на поводу у глупых женщин?
На мгновение стало темно, знакомая пульсация сковала виски. Если закрыть глаза, то такое ощущение, что он дома, в родном 2155—м.
Вскоре, они стояли у огромного медицинского комплекса и нерешительно переглянулись. Внушительная кубическая коробка неприветливо блестела множеством стекол, сзади вырисовывались разнообразные пристройки, внешние лифты и крытые разноуровневые мосты. Сбоку то и дело подъезжали цельноцилиндрические машины первой помощи, входили—выходили люди. Никакой суеты. Все чинно, тихо и как—то стерильно. Молодые люди остановились в тени искусственного дерева — такого же белого и стерильного, как и все вокруг.
Девушка неожиданно задрожала и побледнела.
— Меня сейчас стошнит.
Вполне ожидаемое явление.
— Только попробуй хлопнуться в обморок.
— Я… немного волнуюсь. — Нервно сглотнула она.
— Напомни, что мы здесь делаем?
— Это исток моей жизни.
— Философствуешь или просто с ума сошла?
Нетвердой походкой девушка двинулась к главному входу здания.
— Мне нужно в родовое отделение…
— Там, наверное, не пускают, кого попало. Стерильность и все такое. — Задумчиво предупредил Принс, вдруг в глазах парня появилось ОСОЗНАНИЕ, которое плавно переросло в СУЕВЕРНЫЙ УЖАС.
— З—з—зачем тебе родовое отделение?
— Если я начну объяснять, это займет много времени. Тем более, что я и сама, ничего не понимаю.
— Звучит путано, а зная твои возможности, то и — устрашающе.
— Прекрати ехидничать! Я сейчас не в состоянии логически мыслить!
— О, тебе знакомо это словосочетание?
— Черт.
Она меня напрягает. Даже не хочу знать в какой отстой вляпался из—за нее на этот раз. Может все обойдется? Постучать бы по дереву…
Принс нервно огляделся.
Когда пришла пора постучать по дереву — оказывается, что мир состоит сплошь из металла и пластика. Какое счастье, что я не верю приметам…уже.
Они двинулись вслед одинокому старичку в инвалидной коляске на воздушной подушке, который послушно подышал свежим воздухом среди прекрасного однообразия, сколько врач прописал; теперь он направлялся обратно в больничную палату.
Вопреки ожиданиям, никто не вскинул обвиняющий перст при их появлении. Более того, никто даже не поднял головы.
Во все времена люди интересовались лишь собственной персоной.
— Пойди в справочный отдел, узнай о состоянии некой Линсей Фокс. В какой палате, состояние здоровья, как прошли роды… — Линда взглянула на часы. — Нет, я еще не родилась. У нас часа полтора в запасе.
Принс раздраженно фыркнул.
— Линсей Фокс? Только не говори мне…
— Неужели я требую чего–то невозможного?
— Я не получу доступ к такой информации. Я не брат, не муж, даже не любовник!!
— Выбирай выражения, ты говоришь о моей матери!!! Мы не можем светить штрихкодом. Нужно все узнать по—старинке, без этих умных жестянок. Пойди обольсти какую—нибудь медсестричку.
— Каким образом я должен ее обольщать? — Парень нервно откинул упавшую на глаза челку. — И слово еще какое выискала: “обольщать!”
— Тогда скажу понятным тебе сленгом: пойди и сниму ту гусеницу.
— Как? — Мрачно поинтересовался совратитель.
— Улыбнись ей, скажи что—нибудь эдакое, игривое и…
— …и она вызовет санитаров, так как до колик боится сумасшедших. Гениально.
— Не вызовет: она же гусеница, а не улитка.
— Я не могу вот так… с бухты—барахты приставать к незнакомой женщине.
— Пойди и познакомься; к знакомой—то приставать сможешь?
— Это идиотизм.
— Только не говори, что ты не умеешь снимать дамочек. — Мысль была столь шокирующей, что на секунду Линда забыла обо всем на свете. Принс раздраженно отвернулся, пытаясь скрыть предательский румянец.
— В этом нет необходимости.
А ведь, правда, я ни разу не ухаживал ни за одной женщиной. Они как—то все делали сами. Я даже женился без каких—либо усилий со своей стороны.
— О, новые впечатления, новые навыки.
Черт, еще издевается!
— Не шипи, ты же не будешь предлагать почитать Камасутру на брудершафт, ты просто поинтересуешься здоровьем пациента.
— Она пошлет меня… к… компьютеру.
— Тебя?! К компьютеру?! Ты что, дурак?!! Около тебя даже лесбиянки дыхание теряют.
— ?!!
— Расскажу, если все разузнаешь и… принеси что–нибудь поесть. У меня желудок к позвоночнику прилип.
Завидую ее стальным нервам. Мне бы сейчас кусок в горло не полез.
Тяжело вздохнув, он огляделся. Действительно, медперсонал женского пола явно доминировал. Натянув ослепительную улыбку, парень метнулся к первой попавшейся медсестре. Кукольное личико медработника вспыхнуло и засияло, аки солнышко. Линда не услышала суть беседы, но уже через минуту симпатичная медсестричка схватила красавчика под локоть и, не смотря на легкое сопротивление с его стороны, куда—то поволокла. Ждать пришлось долго.
Линда устала топтаться на одном месте, но боялась отойти в сторону хотя бы на метр. Наконец появился Принс, он явно был не в духе. Сунул девушке в руки бутерброд и пластиковый стаканчик с горячим шоколадом. Выждав паузу, сухо проинформировал:
— Нет такой.
— Что значит “нет”? — Осторожно надпивая горячий напиток, спросила девушка. — Где тебя носило столько времени?
— Подробности опустим. Поговорим о главном: Линсей Фокс нет в списках рожениц или пациентов этой больницы. Более того, она не стоит на учете будущих матерей в какой–либо другой больнице города. В мэрии у нее нет зарегистрированного разрешения на рождение ребенка. Что скажешь?
— Этого не может быть! — Линда задумчиво жевала бутерброд. — Я же существую и родилась я в этой больнице. По крайней мере, капсулу и штрихкод мне ставили местные врачи. Ты все не правильно понял! Вот посылай мужчин на ответственное дело!
Вот нахалка неблагодарная!
— Может тебя клонировали? Или сшили из того, что под рукой нашлось, как Франкенштейна? Очень похоже.
— Не нервируй меня. — Линда торопливо допила шоколад и запихнула в рот остатки бутерброда. — Где здесь родовое отделение?
— Десятый и двенадцатый этажи. Эй, ты куда?!
Длительное бездействие тяжело сказывается на взвинченных нервах. Девушка пулей летела к служебному лифту. Проклиная все на свете, в том числе и собственный вклад в изобретение века, Принс кинулся следом за ней, едва успев заскочить в дверь автоматически закрывающегося лифта.
Дальнейшее поведение девушки можно было охарактеризовать двумя словами — форменное безумие. Линда расталкивала ошеломленный персонал, будь—то худенькая медсестра или почтенный доктор весом в центнер, и заглядывала подряд во все палаты. Особое внимание уделяя палатам типа “vip”, которые находились в отдельном крыле. Принс ждал ее в конце коридора, у лифтов.
Они вот—вот оправятся от шока и вызовут охрану. Что прикажете делать с этой ненормальной?
Линда тщетно искала среди незнакомых лиц лицо матери. Нет, она не смогла бы перепутать его с любым другим. Оббежав этаж еще раз, заглядывая даже в уборные, девушка с ужасом констатировала: Линсей Фокс в больнице не было.
Это не может быть. Это дурной сон.
В состоянии полной прострации Линда вернулась в лифт, нажала на кнопку “один”, вжалась в угол и отчаянно зарыдала. Принс хмуро молчал, ибо, как все сильные мужчины, впадал в панику, видя энное количество воды.
На одном из этажей лифт внепланово остановился. В кабину вошла невысокая стройная девушка. Узкое бледное лицо, тонкий длинноватый нос, выразительные зеленые глаза. Она осуждающе покосилась на возможного виновника трагедии и демонстративно обернулась к Линде.
— Вам нехорошо? Позвать доктора или, — уничижительный взгляд в сторону, — охрану?
Белинда тоскливо взглянула на нее, хрюкнула и… стала странно икать, схватившись за ворот джемпера. В зеленых глазах плескался невыразимый ужас. С трудом удерживая равновесие, она качнулась вперед и судорожно вцепилась в незнакомку. Принс понял, что пора вмешиваться. Скрывая за ослепительной улыбкой нарастающее беспокойство, он попытался разжать побелевшие от напряжения пальцы Линды. С лица случайной попутчицы слетело всякое сочувствие. На руках обещали остаться синяки.
Развелось психов. Полнолуние скоро что ли?
— Простите, Бога ради! Это моя сестра… сводная. Она немного не в себе. — Парень сделал характерный жест рукой.— С ней такое случается. Вот едем на… процедуры.
— Как жаль…
А такая миленькая с виду.
— Родовая травма. — Насмешливо сверкнув глазами в сторону Линды, не удержался Принс от маленькой шпильки. Белинда, казалось, оглохла, онемела и потеряла ориентацию в пространстве. Перестав икать, она продолжала беззвучно открывать и закрывать рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Приди в себя! — Прошипел ей на ухо Принс. — Линда… Черт тебя дери!
Девушка тряхнула головой, словно силясь прогнать наваждение.
— Почему ты здесь? — Внезапно обратилась она к незнакомке. — Я ничего не понимаю! Как можно оправиться от родов так быстро? Что происходит в этой чертовой больнице?! — Незнакомка сочувственно улыбнулась Принсу.
Тяжело, наверное, панькаться с умалишенной. Какой самоотверженный парень. Я б так не смогла. Сейчас масса хороших лечебниц закрытого типа. Сдал и забыл.
— Я совсем недавно вышла замуж и не собираюсь ограничивать свою жизнь пеленками и горячими ужинами. В мире есть более интересные вещи. — Обольстительно улыбнувшись, обратилась она к внезапно побледневшему красавцу. — Честно говоря, никогда не хотела иметь детей, это так отрицательно сказывается на фигуре. Ну… вы понимаете?
Какой красивый и притягательный, при нем уровень ферамонов просто зашкаливает. Жаль, что у меня мало времени.
Линда пошатнулась и упала бы, если б Принс вовремя ее не подхватил. К счастью, двери лифта открылись, и они смогли выйти не только из узкого, колыхающегося пространства, но из больницы вообще. Мужчина подвел девушку к ближайшей скамейке, нежно привлек ее к себе, утешая. Линда отстранилась и опустила подбородок на сцепленные в замок руки. Долгое время она молчала, упорно разглядывая поникший на клумбе цветок .
— Это Линсей Фокс? — Прервал тягостное молчание Принс. Он понимал, что время для душевных разговоров не самое лучшее, но не видел другого выхода. Девушка с усилием кивнула.
Черт.
— Суррогатная мать?
— Нет.
— Может тебя удочерили?
— Нет.
— Клон? — Убитый взгляд в ответ. — Прости, но я ничего не понимаю. Она не рожала, ты — появилась. Если б я верил в колдовство.
— Наверное, она не моя мать. А мне всегда казалось, что мы удивительно похожи.
А ведь действительно похожи. Та дамочка — старше, более ухожена и явно не курит. Но сходство очевидно. Мистика какая—то. Или все же клон? Хм… не хотелось бы.
Вслух мужчина сказал другое:
— Интересно, что она там делала? Я имею ввиду, в больнице? Странное совпадение.
В мире нет случайностей, все предопределено. Возможно и на свои вопросы я найду ответы?
— Не знаю.
— На каком этаже она вошла?
— На десятом, кажется.
— Десятый этаж. — Принс прикрыл глаза, вспоминая расположение помещений. — Родовые боксы, операционные, палаты интенсивной терапии. — Он вскочил, как ужаленный. — Не бывает таких совпадений! Пошли назад. Быстро!
— Не пойду. Хватит с меня. Всю жизнь чувствовала себя брошенным ребенком, а тут и вовсе сиротой осталась.
— Нужно все выяснить до конца.
— Может, после этого я вообще сна лишусь.
— Ничего, хлебнешь коньячку — живо успокоит нервную систему.
— Я в завязке.
— Ну, тогда … займешься йогой.
— Йогой?
— Или тантрическим сексом. Зря сказал.
— Зря.
— Ничего не потеряно, пока не потеряно — все.
Принс стащил девушку с лавки и поволок обратно в храм здоровья и блекло—зеленой тоски. Хмурое лицо девушки выражало полное безучастие к собственной судьбе. Проскочив мимо уже знакомого старичка, сквозь стайку мило щебечущих медсестер, озабоченных пациентов и прочих больничных статистов, они вошли в лифт. В родильном отделении на лице Линды наконец проступили эмоции. В основном — негативные.
— Не могу… не пойду… боюсь. Я всю жизнь недоумевала, как в наше высокотехническое время могла произойти путаница с анализами? А теперь мне кажется…
— Что, возможно, неразбериху внесла сама? — Девушка с горечью кивнула. — Сейчас, наверняка, случиться что—то ужасное.
— Не бойся, я с тобой.
— Я слабо верю в твой ум и покровительство.
Нахалка депрессивная.
— Не стоит преждевременно себя накручивать. Во всем происходящем должна быть логическая закономерность. Даже в том, что мы тут… и в больнице, и в этом времени.
— Цитируешь мои статьи? А я думала, что кроме меня их никто так и не удосужился прочитать.
Возможно, я слишком строга к нему, и доброе понимание, не стало рудиментом в его циничном организме?
— Хм…
Дорогуша, неужто ты думаешь, что у меня есть время читать научный бред своих так называемых коллег? Я просто ляпнул первое, что пришло в голову. Но об этом тебе, конечно, лучше не знать.
Вдруг он увидел, как в конце коридора нервно вышагивает. Джереми Фокс… Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника. Сотни тревожных мыслей пронеслись в голове.
Какого дьявола он здесь делает? Что происходит? Главное не впадать в панику. В конце концов, тут должна родиться его дочь. Эта семейка меня доконает.
Джереми Фокс, глава Научно—исследовательского института информационных нанотехнологий, безжалостный и деспотичный человек, двадцать семь лет назад был очаровательным парнем с живым, теплым взглядом. Да, почти тридцать лет назад, Джереми еще был человеком, а не бездушным бумажником с непомерной жаждой власти.
Принс почувствовал, как стремительно теряет чувство реальности. Куда делось его привычное пренебрежение миром? Схватил девушку за локоть, поспешно втиснул ее в узкую арку за электронной панелью объявлений. Предваряя вопрос, глазами указал в конец коридора. Линда тихонько выглянула. Сердце пропустило один удар.
Джереми …отец…
Чудесным образом помолодевший мистер Фокс, вытирал вспотевший лоб, тщетно пытаясь хоть что—то разглядеть сквозь матовые стекла в дверях родильной палаты. Мужчина волновался, как сопливый мальчишка. Он то комкал платок, вытягивая шею, то вдруг начинал нервно ходить от одной стены к другой. Молодые люди переглянусь. Такое странное поведение не вписывалось ни в один из сценариев.
Что здесь происходит?!
В коридорах больницы было необычайно тихо. Если б не мельтешащий будущий глава института, можно подумать, что этаж абсолютно пуст. Вдруг одна из бесконечных дверей резко открылась. Из нее выплыла Линсей Фокс и тучный пожилой доктор. Женщина не заметила мужа, так как что—то взволнованно втолковывала эскулапу. Толстяк вскинул голову, поправил очки, слова дамы его явно шокировали. Он что—то гневно ответил, откинул протянутую к нему руку. На стерильно—белую экзоплитку красиво спланировали новенькие кредитки. Линсей побагровела:
— Старый болван! Да она спит со всей округой, какая разница, кто…
— Линсей? Что ты здесь делаешь? — Властный баритон Джереми Фокса заставил Линду прижаться к теплой груди Принса.
Линсей Фокс бросила презрительный взгляд на мужа.
— Не тебе задавать подобные вопросы… хотя, пожалуй, я отвечу — моя лучшая подруга только что родила дочь моему мужу. Я просто не могла пропустить т—а—а—акое событие! Нужно это как—то отметить… по—семейному!
— Вновь смешивала антидепрессанты с виски?
— Если ты думаешь, что мой отец ничего не узнает, ты глубоко ошибаешься! Ты еще мечтаешь возглавить институт? Напрасно!!!
— На этот раз ошибаешься ты, дитя мое. — Донесся чей—то спокойный, уверенный голос. Белинда потрясенно мигнула. На сцене то ли трагедии, то ли фарса, появился новый персонаж. Может быть, самый колоритный из всех. Невысокий, сухопарый, с острыми, не лишенными привлекательности чертами лица. Он излучал властность, богатство и опасность. Его цепкий, тяжелый взгляд перебегал с одного лица на другое.
— Дедушка… — одними губами прошептала Белинда. Единственный человек, в любви которого она никогда не сомневалась.
Участники мизансцены изменились в лице. Маска сменила маску: злость на ликование, ликование на страх. Линсей поспешила к отцу. Под его крылом она чувствовала себя много уверенней.
— Все семейные барракуды на месте, или еще кого—то ждем? — Фыркнул Джереми. — Я сказал один раз, более повторять не буду. С Линсей у нас нет будущего. Я сделал глупость, согласившись на эту унизительную… сделку. Больше я не хочу быть пешкой в вашей игре.
— Эта игра принесла тебе неплохие дивиденды. — Хмыкнул старик и стал с видимым удовольствием раскуривать сигару. Доктор встрепенулся, открыл рот, чтобы сделать замечание, но, встретившись взглядом со знаменитым Моро, поспешно его закрыл.
— Вот что дети мои… ваши споры, ваши ссоры, ваши любовники—любовницы с этой минуты дело прошлого. У МОЕГО ребенка должна быть идеальная семья! Будьте уверены — я прослежу за этим.
 

Глава 8.

Мир и человек весьма забавные объекты исследования. Как меняется картина мира с точки зрения философии, религии или науки? Возможно, картина мира статична, а изменчива лишь точка зрения самого человека? Необъективно, непланомерно и совершенно неожиданно. Судьба — неизбежная случайность. Она заключена в характере. Исследованная жизнь не стоит того, чтобы ею жить. Все, что существует на свете, когда—то было мечтой. Скорее всего, разбитой.
Принс устало потер виски, последнее время мучительная мигрень стала постоянной спутницей. Он задумчиво наблюдал, как Линда планомерно пытается пробить затылком стену.
Если я начинаю рассматривать жизнь с философской точки зрения, значит понемногу схожу с ума.
— Прекрати.
Даже если голова деревянная, то мои нервы не железные.
— Скажи, что происходит? Нет, не так: почему все самое плохое происходит именно со мной? Почему любое “хорошо” в конце концов, оборачивается полным дерьмом? Почему у других людей синоним к слову “жизнь” — “радость“ или ”счастье”, а у меня “дерьмо, дерьмо, дерьмо”?
Я себе тоже этот вопрос задавал неоднократно.
— Заканчивай истерику.
Меньше знаешь — крепче спишь. Золотые слова. Но я отвлекся, а интермедия становится все менее понятной, но более захватывающей.
После слов Эрика Моро воцарилась звенящая тишина, казалось, присутствующие перестали дышать. На побледневших лицах Джереми и Линсей читался неподдельный ужас. Они нервно переглянулись.
— О чем ты, папа? — Осторожно спросила Линсей.
Или мне все это снится?!
— Я никогда не поверю в этот бред. — Джереми и Линсей заговорили одновременно и вновь переглянулись.
Старик хрипло рассмеялся, ударил себя по коленке и весело ответил:
— Здорово я вас уделал, а? Мне, конечно, много лет, но порода наша крепкая! Сильвия, может и любила тебя какое—то время, но дочь родила мне. И я счастлив, черт побери! — Он вытер платком внезапно увлажнившиеся глаза. — Я хочу, чтобы вы радовались вместе со мной. — Последние слова прозвучали как сухой приказ.
Черт побери, черт побери, черт побери.
Несчастный Джереми, на него страшно было смотреть. Ровно в эту минуту его уютный мир дал трещину. Еще вчера он имел все, что душа пожелает: деньги, положение, любовь, ребенка… Сегодня он понял, насколько глубоко ошибался. Человеку вообще свойственно ошибаться, и он пользуется этим свойством часто и с удовольствием.
— Этого не может быть!
Он рухнул в кресло и… зарыдал.
— Дочь в твоем возрасте?! Папа, ты сошел с ума!
— Следи за словами, дитя! Я не потерплю вольности. Все вопросы мы решим дома.
Линсей вздрогнула, невольно вспоминая папины методы воспитания.
В это мгновение над палатой у двери которой происходил разговор, зажегся красный фонарь, пронзительно завыли внешние датчики электронной панели. Коридор ожил, забурлил человеческим потоком. Туда—сюда метались доктора и медсестры, помощники в спецодеждах неслись с какими—то аппаратами, капельницами, пакетами с универсальной плазмой. Взволнованно переговариваясь между собой, персонал передавал друг другу какие—то данные. Дверь палаты ежеминутно открывалась и закрывалась.
Что происходит?
Старик Моро перехватил одного из санитаров и потребовал объяснений. Молодой мужчина почему—то съежился и отчаянно замотал головой. Но не дать ответ Эрику Моро было невозможно. В общем сумасшедшем доме Линда услышала обрывок фразы: “…я ни в чем не виноват…”
Но для Моро, по—видимому, было не важно, кто прав, а кто виноват. Он зашипел и наотмашь ударил паренька. Тот взвыл и бросился наутек, размазывая кровь по лицу. Линсей испуганно закричала, а Джереми бросился в палату. На пороге его остановил выходящий доктор.
— Она мертва. Мы бессильны что–либо изменить.
Пауза. Мертвая, холодная, пустая и страшная. Жизнь и смерть ходят рядом, но ничего не знают друг о друге. Возможно поэтому смысл сказанной фразы не сразу дошел до сознания.
Смерть — конец всему, некогда простить, некого прощать. Самые страшные сожаления, это сожаления около гроба. Невысказанное, несделанное так навсегда и останется невысказанным и несделанным. Уже. Никогда.
— Как это возможно? Сильвия молодая и здоровая женщина! Это же не Средневековье, в наше время женщины не умирают в родах!
С исказившимся от ужаса лицом, Джереми кинулся вперед и начал трясти за плечи перепуганного эскулапа.
— Роды прошли нормально, малышка здорова. Мать тоже здорова… была. — Пропыхтел доктор, отчаявшись вырваться.
— Я разнесу к чертовой бабушке вашу больницу!!! Как вы могли допустить такое?!
— Это не мы. поймите. она ушла по собственному осознанному выбору. Это не родовая горячка или временный психоз. Она просто не хотела жить.
Сейчас начнется ад. Я видел сломанную жизнь. Сломанный характер. Это была не живая женщина, а кукла, которой руководил опытный кукловод.
— Она не могла покончить с собой! — Вдруг вмешалась Линсей. — Вы же говорите о Сильвии! Если б этот слизняк, — она брезгливо указала на Джереми, — откинулся, я б не удивилась, но Сильвия.
Сильная, умная, страстная. Тут что—то не так. Однако бывает, что человек решается на самоубийство из инстинкта самосохранения. Черт бы тебя побрал, папочка, умеешь ты топтать судьбы солдатским сапогом.
У Джереми опустились руки, по щекам потекли слезы. Потухший, остановившийся взгляд.
Единственная, любимая. За что?
Он зашатался, схватился за голову, издавая ненормальный звериный вой. К нему медленно подошел старик Моро и влепил пощечину.
— Это семейное дело. Тут слишком много посторонних. — Глухо сказал Эрик Моро. — Вколите ему успокоительное. И мне тоже … дайте что—нибудь от сердца.
Краем глаза Принс увидел, как Линда сползла по стене и уткнулась лицом в острые коленки.
Как тяжело на сердце. Я думала, что жила в кошмаре. Нет, раньше мне просто было скучно. А вот сейчас начинается настоящий кошмар. Вся жизнь — карточная игра, проблема лишь в том, что пока ты собираешь козыри — она, оказывается, уже играет с тобой в шахматы.
Отказываясь что—либо понимать, Принс продолжал стоять все в том же углу, за тем же экраном. Линда в свою очередь была не в состоянии говорить, не чувствовала боль, даже слез не было. Все придет позже. Сейчас же ее сковал глубокий, парализующий шок. Принс переживал стресс иного рода: к экрану все время подходил кто—то из персонала, вводил запрос или просто перечитывал бегущие строчки.
Пора уходить. Все что нужно—ненужно мы узнали. Нам нельзя здесь находиться (он и сам толком не понимал где “здесь” — в больнице или вообще в этом измерении). А если нас кто—то обнаружит и вызовет полицию? Вот будет потеха в участке.
В одно безумное мгновение ему почудилось, как из палаты преждевременно почившей, ящеркой выскользнула… Миллисента Вудворд одетая рядовой медсестрой. Он открыл было рот, чтобы поделиться неожиданным открытием, но тут же захлопнул. Белинда не в состоянии воспринимать информацию адекватно.
Чт… Что это? Быть того не может… Не хочу знать, почему она здесь. Не хочу знать, кто еще. черт, но я узнаю!
Инстинкт подсказывал, что нужно действовать не мешкая. Он молнией бросился следом за ускользающей тенью, моля в душе, чтобы это была всего—лишь ошибка, случайное сходство, приступ галлюцинации, ранний маразм.
Только не Милли. Только не Милли..
Парень настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как резким движением впечатал Линду в стенку. Это вывело ее из состояния ступора, но понимания ситуации не добавило.
Принс низко опустил голову, стараясь держаться в тени. Перегруженный информацией мозг выдвигал гипотезы одну страшнее другой. Но фантазия ни шла ни в какое сравнение с реалиями жизни.
Вудворд. Все–таки она. Беда не приходит одна.
Миллисента, словно почувствовав преследование, резко обернулась. Сердце билось часто–часто. Принс возвышался над ней, словно почувствовавший кровь хищник. Бледное, злое лицо не предвещало ничего хорошего.
— Ты? Что ты здесь делаешь? Этот ублюдок Джереми мне настолько не доверяет? — Нервный смешок и быстрый взгляд по сторонам. Парень подошел почти вплотную. Уперся рукой в стену, пресекая попытки к бегству.
— Я бы хотел задать тот же вопрос. Что ты здесь делаешь, Милли? И главное: что ты делала в палате этой. Сильвии? Помогала реанимировать? Похвальная квалификация.
— Иди к черту.— Женщина поежилась. Она и не знала, что Паркер может быть таким угрожающе–опасным. Она привыкла контролировать ситуацию. Привыкла к ласковой улыбке, к медовому с перцем голосу. Этот брутальный незнакомец ее пугал.
— Я к нему заезжаю только по четвергам.
Похоже, он перестал меня опасаться. Люди легко теряют страх перед всем, что повторяется ежедневно. Дурак, стал сам себе врагом.
— Я не собираюсь тебе отвечать.
— А я не повторяю вопрос дважды.
— Думаешь меня напугать? Ударишь? Убьешь?
— Зачем мне напрягаться. ты же пушечное мясо. А оно долго не живет.
— Ты что–то знаешь, да?
— Например, что первые чертежи МВК принадлежат Линде Фокс? Или то, что она единственная, кто может понять наши истинные цели? Или то, что вы с Джереми два алчных бездаря, не способных спроектировать даже крышку от бутылки?
— Ты забываешься.
— Дорогуша, у меня для тебя небольшой сюрприз. Мы расстаемся. Навсегда. Было скучно, нудно и местами противно.
— Ах ты, сволочь. Ты меня не бросишь! Я не позволю.
— Хм. Попробуй.
— Я все знаю о тебе. Думаешь, диск с порнухой единственный мой козырь? Ошибаешься. Я знаю все. Понимаешь.. ВСЕ о твоей жизни, особенно о твоем НЕВИННОМ детстве. Как тебя звали ТАМ, “Вороном”?
Принс на секунду прикрыл глаза. Нет, сердце продолжало биться ровно, ярость не застилала глаза, однако мир вокруг трещал и рушился, словно состоял из стекла. А он уже успел позабыть за прошедшие годы это чувство. Страх загнанной лисицы.
Есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и дают жить другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые сами не живут и другим жить не дают. Женщины большей частью принадлежат к третьему разряду. Но это не значит, что на них нет управы.
Резкое движение, и безжалостная рука сжимает Милли за горло. Тонкие красивые губы изломились в жестокой усмешке. Женщина захрипела, судорожно пытаясь разжать стальные пальцы.
— Тебе стоит меня опасаться.
— Нет, не надо. Уйди, я сама. — Свистящий хрип вырывался из внезапно пересохших губ Миллисенты. В светлых глазах плескался ужас, отчаяние и что–то еще. Принс удивленно прищурил глаза. Сзади почудился какой–то шорох. Хотел повернуться, но не успел.
Последнее, что он почувствовал: сокрушительный удар в затылочную область. Парень тяжело рухнул к ногам Миллисенты Вудворд. Та в свою очередь никак не могла отдышаться и все еще держалась за саднящее горло. На бледной коже явственно проступали багровые синяки.
Выбор из двух зол до добра не доведет.
— Его нужно забрать отсюда в безопасное место. Я знаю, о чем ты думаешь. Не трогай его. Мне он нужен живым.
— Не согласен.
— Ладно, поиграй слегка. Но без фанатизма.
— Назови имя.
— Принс.
— Я еще никогда не играл с особами королевской крови.
— Кретин. Он не голубых кровей, просто имя такое… примечательное. Я выйду первая. Подожди две минуты и забирай его.
***
Линда надеялась, что сбежавший парень вот—вот вернется и объяснит причины странного старта.
С ума сошел? В принципе, в истерике должна биться я, а не он. “Невроз – это неспособность переносить неопределенность.”— Говорил дедушка Фрейд. Может у него с нервами плохо? Надо бы найти его. Что—то на сердце неспокойно.
Вопреки собственным правилам, она решила пройтись, поискать беглеца. Она шла все быстрее и быстрее, пока не побежала. Сердце бешено стучало в груди. Адреналин заклокотал в крови. Может, хватит на сегодня потрясений? Или судьба решила одним махом отдать долг за десять лет тоскливой серости? Лестница наверх закончилась закрытыми двойными дверями. Угол справа вел в тупик. Куда ж он подевался? Лифты в другой стороне. Заглянула в ближайшие двери. Пустая палата. Жаль, что она не собака хотя бы по гороскопу — ориентировалась бы на нюх. Краем глаза заметила какое—то движение. Резко обернулась и столкнулась нос к носу с Миллисентой Вудворд. От неожиданности Линда вскрикнула и взамен получила увесистую оплеуху.
— Заткнись, идиотка!
Линда испуганно схватилась за щеку. В голове проносились сотни противоречивых мыслей: Это Миллисента? Что она здесь делает? Почему в таком виде? Откуда она знает о МВК–40? Что происходит, черт побери?!!
Последняя мысль, наконец, привела в чувство. Негнущимися пальцами она вцепилась в лацканы халата явно взвинченной женщины:
— Что ты здесь делаешь?
— Кто Вы? Что Вам от меня нужно! Да отпусти же… — В первый шоковый момент, Белинда, возможно, поверила бы и большей глупости, но сейчас шестеренки в голове закрутились—завертелись. Много чего не сходилось, белые пятна этой черной истории, просто кричали и вопили, требуя пристального внимания. Ясно одно — Миллисента Вудвордс не могла присутствовать в клинике на момент ее, Белинды, рождения. Девушка упрямо тряхнула головой и еще раз повторила вопрос, подталкивая побледневшую Милли к приоткрытой двери платы. Та, в свою очередь, отчаянно крутила головой, словно вот—вот на горизонте должен кто—то появиться. Кто—то очень важный… И этот кто—то появился. Из темного проема ведущего наверх, словно фантом, высунулась подтянутая мужская фигура в камуфляже и показала большой палец. В прозрачных глазах Миллисенты блеснуло холодное торжество. Вернув свое внимание Линде, она быстро втащила девушку в палату. От неожиданной перестановки сил, та едва устояла на ногах, да и уверенности заметно поубавилось. Что—то неуловимо изменилось в лице заклятой соперницы.
Стерильная пустота палаты способствовала разговору по душам.
— Идиотка, какая же ты идиотка… Что ты здесь делаешь? И с кем?
— Я первая спросила. — Испуганно и немного по—детски ответила Линда.
— Тебя спасаю … С минуты на минуту может появиться он, и тогда нам обоим конец!
Мне уж точно.
— Кто? Отец?.. Но он сейчас… — Линда поперхнулась словом “отец”
— Нет, не Джереми — Принс Паркер!
— Принс!? Причем здесь он?!
— Ты так еще ничего не поняла?! Все твои проблемы начались с него! И если ты сейчас же не уберешься отсюда — тут и закончатся, но не с лучшим результатом!
— Объясни толком! Я ничего не понимаю. Принс, Джереми… ты.. Как ты сюда попала?!!
— Ты сама меня послала.
— Что?!!! — взвизгнула Белинда и даже отступила на несколько шагов. — Быть того не может.
Чтобы я обратилась за помощью к Миллисенте Вудворд? С которой спал мой…ну пусть не мой… но все же. Никогда в жизни. Исключено!
— У нас мало времени. Ну ладно, слушай! Ты хотела восстановить карьеру, утвердить созданный тобою проект… так? Я ничего не путаю? — Скороговоркой выпалила Милли, проглотив все знаки препинания. У Линды перехватило горло. Она не смогла выдавить ни звука, лишь слабо кивнула. Милли нервно обернулась на стеклянные двери, там мелькала чья—то тень, и быстро продолжила рассказ.
— После твоего возвращения МВК—40 произвел эффект разорвавшейся бомбы. Об перемещении во времени мечтали ученые всего мира вот уже несколько сотен лет, а может и больше. Сколько было попыток, и только тебе удалось покорить время и пространство. Новый виток истории, где твое имя стоит в одном ряду с самыми выдающимися физиками. Деньги, почет, слава. Что еще можно пожелать? У тебя появилось все то, о чем ты всегда мечтала и даже то, о чем мечтать не смела. Но как все доверчивые люди, ты не учла один маленький нюанс. Не стоило скидывать со счетов Принса Лин Паркера; такой талантливый, почти гений. Он ведь работал над этим проектом побольше твоего, завершил его. Между нами говоря, трудился до кровавых мозолей. И это не метафора. Сам сложил. Гаечка к гаечке, винтик к винтику. Семь долгих лет жил только этим проектом. А тут раз — в сторону. Был гений, а стал рядовым работягой. Зависть штука серьезная. Он разработал гениальный план, как избавиться от тебя, сорвать лавры и собрать все сливки. Вдвоем с Джереми. Не удивляйся. Это долгая история. Не буду вдаваться в подробности, на это нет времени. — Она еще раз быстро оглянулась на двери. Вытерла тыльной стороной руки вспотевший лоб. — Показалось, кто—то сюда идет. — Объяснила она Линде.
— Никого нет. — Девушка была бледнее обычного. Сердце стучало в районе горла. Хотелось надавать себе оплеух. Хотелось просто заплакать. Хотелось забраться с головой под одеяло как в детстве. Но она приготовилась слушать дальше.
Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные. Ненависть — активное чувство недовольства, зависть — пассивное. Нечего удивляться тому, что зависть быстро переходит в ненависть.
— И что он придумал?
— Ты не должна вернуться из путешествия. Должна тихо исчезнуть. Как дым.
Никто искать не станет.
— К—к—как?!!! Что это значит?! — Линду затрясло от ужаса. Пусть это будет просто ночной кошмар и она вот—вот проснется. Пожалуйста!
— Сейчас тут будет полиция. Тебя схватят и обвинят в смерти Сильвии Дорен.
— Почему меня? Ведь Принс все это время был со мной.
Черт. Если он, тогда. кто подтвердить мое алиби?!
— На допросах решат, что ты помешана. Опасна для общества. А на медикаментах за решеткой еще никто долго не протянул. — Говоря это, Миллисента с жестоким наслаждением наступала на помертвевшую Линду и ткнула ее пальцем в грудь. Девушка отчаянно затрясла головой. Когда милое приключение стало столь подозрительным мероприятием? Когда все стало настолько плохо?
Глупая гусыня! Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хочешь МВК—40? Получи и наслаждайся! Хочешь попутешествовать? Перенесло ровно туда, где она может узнать все милые семейные тайны. Как она раньше ничего не заподозрила? И как легко Принс согласился на эту авантюру. И эта внезапная страсть. Хотя нет, страсть столь внезапно у него просыпается не впервые …Но, только в женщинах страсть зажигает огонь любви, у мужчин все значительно проще. Я окончательно запуталась. Ничего не понимаю и не хочу понимать!
Ее охватила безнадежная тоска. Такое чувство, словно по уши в топком болоте. И засасывает все глубже и глубже. Пот выступил на висках, еще немного и она заверещит во весь голос. Но одна мысль не давала покоя.
— Но почему… ты?
— Я хотела выйти за него замуж, нарожать красивых деток… штук пять или семь, а он…— Губы Милли задрожали — одним словом я тоже пострадала из—за него… Нас сплотила не дружба, нас сплотила — ненависть. Эта страсть сильнее всех прочих. Она мирила еще и не таких врагов, как мы с тобой. Время вышло. Мне нужно действовать согласно нашему контрплану.
— К—к—какому плану?
Милли выхватила из кармана тонкий пружинный стилет и прежде чем Линда успела среагировать — полоснула себя по ладони. Белинда взвизгнула и закрыла глаза, горячая кровь брызнула ей в лицо. Но это был лишь тихий писк по сравнению с тем визгом, который издала Миллисента. Она кричала, словно в агонии. Палата в одно мгновение наполнилась воем сирены и людьми. Линду схватили и куда—то поволокли. Ситуация стремительно менялась от плохой к ужасающей. Что делать?
Штрихкод. Господи! Я не готова к активным действиям. Мне нужно подумать! Слишком о многом…Но я же погибну. Могу умереть… вот так… затерянная во времени. Нет. Нет! Нет!!!
Инстинкт загнанного животного пульсировал в висках адреналином.
Бежать, бежать, любым способом, но бежать…
Извернувшись, она впилась зубами в чью—то руку. Рот наполнился металлическим привкусом крови. Чей—то крик. Удар. Снова удар, теперь по лицу. Она отлетела к стене. Кровавая пелена застилала глаза, все расплывалась. Вместо людей, мебели и других предметов обстановки, какие—то белые, черно—мутные пятна. Крик, гул, вой все смешалась в один жуткий клубок.
Двери. Нет — окно. Ну и черт с ним!
Линда действовала на уровне инстинкта выживания, разум отказывался что—либо понимать. Она бросилась к единственно возможному выходу — окну. Преследователи на миг расслабились. Десятый этаж. Куда ж ей деваться? А хочет болезненно издохнуть, то пусть. Экзопластик легко отмывается даже от крови и прессованных внутренностей. Девушка выскочила на достаточно широкий подоконник и бочком, осторожным приставным шагом, прошла влево. Решимости хватило на четыре шага. Дальше порыв ветра студивший голову, заставил посмотреть вниз. Сердце ухнуло в пятки, по спине прошел холодок, а коленки предательски задрожали. Она зажмурилась, понимая, что больше не сделает ни шага. Что же дальше. Тюрьма? Криокамера? Или клиника для умалишенных? Кто ж поверит, что она вернулась из будущего, чтобы исследовать свое горькое и, как оказалось, совершенно темное прошлое? Ответ на мучающий с детства вопрос только усугубил положение. Теперь вместо “почему”, вопрос стал “какого черта”? Так же прибавилось несколько проблем. Основную проблему нужно было решать немедленно.
— Я не полезу за этой идиоткой.— Послышалось со стороны окна.
— Да уж, с твоей–то комплекцией только по карнизам лазить. — Хохотнул кто–то рядом.
— Заткнись и включай робота.
— Может ее легче пристрелить?
После небольшой возни и сдержанного мата в проеме показалась откормленная физиономия полицейского.
— Не толкай меня, десятый этаж все же!
Откуда—то сбоку слышался отборный мат и щелчки разрядов электрических дубинок. На размышление секунды две, может меньше.
Может прыгнуть вниз. Я всегда одна. Никто плакать не станет. — По лицу потекли жгучие слезы. Стало нестерпимо жалко саму себя.— Неужели эта сволочь говорила правду? Принс. А я почти поверила, что не безразлична тебе…Что нужна тебе… Ввиду двуличия тебя можно считать невероятно многогранным. Всего один лишь шаг вперед, и больше никто не посмеет обидеть.
Но хорошо выпендриваться. Попробуй лишить себя жизни, когда жить очень хочется, и ты начисто лишена суицидальных наклонностей.
Как выяснилось.
— Помогите, хоть кто—нибудь, хоть раз… разочек!
Не секрет, что ты никому не нужен, секрет в том, что ты в этом еще и сомневаешься.
— Не думаю, что это будет один—единственный раз. — Из ледяного оцепенения ее вывел до боли знакомый голос. Он шел откуда—то снизу. Линда открыла глаза.
У меня галлюцинации? Этого просто не может быть… Как в дешевой мелодраме.
Этажом ниже. В открытом окне, перекинув ногу через подоконник, сидел Принс Лин Паркер. Лицо было напряженное, испуганное и злое. У Линды кровь застучала в висках. Совесть голосом Миллисенты Водворд кричала ей о поруганной чести, о попранных правах человека. О том, что лучше сгнить в застенках, чем принять помощь от этого лживого ублюдка, но…
Лучше быть бесхребетной, чем мертвой. А с тобой, змееныш, я еще поквитаюсь.
— Что делать?
— Осторожно опустись на живот и сползай. Я подхвачу тебя отсюда. Только не вздумай отпустить руки и ухнуть вниз.
Половина проблем возникает потому, что мы слишком быстро говорим “да” и недостаточно быстро говорим “нет”.
— Легче сказать, чем сделать.
Тут из окна к ней нетерпеливо потянулась мясистая мужская рука и попыталась схватить за шиворот. Линда отпрянула, не удержала равновесия и неуклюже съехала вниз, нещадно сбивая локти, бок, колени, ломая ногти и душевно приложившись челюстью. За мгновение до того, как на ее запястьях щелкнули наручники, сильные и уверенные руки Принса схватили ее за лодыжки и дернули вниз. Умереть от разрыва сердца она не успела из—за череды искрометных и продуманных движений парня. Дернул, подхватил и втянул в полутемное помещение. Неожиданное убежище при более детальном рассмотрении оказалось пыльной подсобкой.
Оказавшись в относительной безопасности, Линда рухнула на колени, но прочувствовав вздувающиеся, саднящие царапины перекатилась на более здоровый бок, чувствуя, что нервный срыв не за горами. Перетаскивание тушки из одного в окна в другое оказалось более травматичным, чем ее незапланированное самоубийство.
— Времени почти нет. Слушай и не перебивай.


Глава 9.

— Времени почти нет. Слушай и не перебивай.
Эмоциональный хрип, плавно перешедший в жалобный всхлип, был ему ответом. Посчитав данный звук за положительный ответ, Принс быстро заговорил.
— Выйдешь через боковую лестницу. Она в конце коридора. Спустишься в подвальное помещение. На входе — бронированные двери с электронным замком. Замок простенький, электроника допотопная. Замкнешь его как—нибудь. Я тут приготовил пару твоих “штучек”. Понадобятся. — С этими словами он сунул ей в руки миникомпьютер и узкую пластиковую коробку серого цвета. — Запомни самое важное — четвертая дверь налево… повтори.
Линда с молчаливым недоумением разглядывала предметы в руках.
Похоже на мой миником. На паде такая же царапина. А тут сбоку написано заветное имя. То есть, выцарапано в пьяном угаре. Держите меня четверо… мой миником. Откуда?!!!
Я в шоке? Нет, не просто в шоке… В ШОКЕ!!!
Не замечая ответной реакции, Принс нетерпеливо потряс ее за плечи.
— Повтори!
Не тормози. Только не тормози!
— Четвертая дверь налево… Откуда?…
— Молчи и слушай. Наручники с электрической защитой. Не хватайся голыми руками. В правом внутреннем кармане МВК—40. — Несколько бесконечных мгновений он пристально, с непонятным сожалением смотрел в зеленые глаза. — Прости меня… пожалуйста.
— За что?
Есть за что.
— За все.
Линда открыла рот, но задать следующий вопрос так и не смогла. Слишком много их накопилось. Она окончательно растерялась. За дверью отчетливо слышались голоса. Они то удалялись, то приближались вновь. Лицо Принса было непривычно серьезным.
— Ты только верь мне, ладно?
С этими словами, он рывком поднял девушку на ноги, с каким—то отчаянием прижался холодными губами к щеке и вытолкнул наружу. Линда покачнулась, но устояла на ногах, вцепившись рукой в наличник двери.
Где лестница? Какой коридор? О чем он говорил? Кажется, нужно найти какие–то двери. Какие двери? Необходимо сбросить это оцепенение! Сейчас ворвется взвод полиции с электорошокерами и сделает мне короткое замыкание. Кстати, а почему меня преследует полиция, а не местная охрана? Так, об этом я потом подумаю. Сейчас необходимо двигаться вперед.
Опираясь плечом о стену, Линда медленно похромала в конец коридора.
Почему так много людей? Все смотрят. Или только чудится? Да какое там “чудится”, я же, наверное, выгляжу, как жертва кораблекрушения времен Вселенского потопа. Какой бесконечный коридор и столько яркого света. Видно каждую царапинку на лице, каждую пылинку на одежде. Как страшно. До дрожи.
— Эй ты! Стой! — От резкого крика подогнулись и задрожали колени. Не слушая и не оборачиваясь, Линда бросилась вперед. Откуда только силы взялись?
Глупо было надеяться, что меня не найдут. Не так уж трудно вычислить место приземления. На руку сыграла неожиданность и четкость действий Принса. Такое ощущение, что он все продумал заранее? Что за странная мысль? Черт, не о том нужно сейчас думать, не о том!
На бегу открыла миником. К счастью, он был включен, все необходимые программы загружены.
Даже больше чем нужно. Скорее всего, дело рук Принса. Предусмотрительный мерзавец. Спасибо ему. Вирусы. Вот и мои любимые программы. Слава тому гению, который придумал… электронные замки и бронированные двери…А—а—ай…
Лестница в подвал состояла из нескольких пролетов. Последний из которых, Линда преодолела кубарем, чудом не сломав себе шею и не разбив хрупкий аппарат. Сверху грохотали тяжелые шаги. Слышалось тяжелое дыхание. Девушка пулей влетела в подвал, захлопнув дверь почти перед самым носом полиции, одновременно включая инфракрасный порт и загружая в систему самый грубый, но самый быстроскачиваемый вирус. Секунда и… все электронные замки, подключенные к единой системе, были намертво заблокированы. Отборный мат с другой стороны двери подсказал, что это единственный вход в подвальное помещение. Линда тяжело осела на каменный пол и прижала руку к сердцу. Казалось, оно готово было вырваться из груди.
Оторвалась. Надолго ли?
Единственное, что полиция могла сделать — это взорвать двери. Или яростно бить по ней кулаками, чем собственно и занималась на данный момент. Или просто подождать… Система безопасности быстро отловит и уничтожит нежелательную программу. Двери откроются примерно через десять—пятнадцать минут.
Руки—ноги дрожали. Зубы выбивали нервную дробь. Ссадины жгло огнем. Темнота черным покрывалом окутывала со всех сторон. Но маленькая победа грела душу.
Пусть это безумие закончиться . прямо сейчас.
Закурить бы или выпить. Курить хочется больше, но я где–то посеяла сигареты.
Усилием воли девушка заставила себя встать и пойти вперед, освещая дорогу монитором миникома. Тумблер находился где—то снаружи. Просить преследователей включить свет было как—то неловко.
Четвертая дверь налево. Какое “лево” он имел ввиду?
Линда тоскливо оглядела полукруглое помещение с несколькими коридорами, три из которых уходили куда–то влево. А если не придираться, то все четыре.
Лабиринт Минотавра. Стоп. Миником. Помещение лучше просканировать тепловизором. Так, эта точка, наверное, я. Эти хаотичные блики, скорее всего — мыши. Или крысы… или… ТАК. Что—то есть. А что вообще—то я ищу? МВК—40. Интересно, почему здесь? Почему меня должны ждать в закрытом, черном подвале с драгоценным аппаратом в руках? И почему Принс просил прощения? Не похоже на него…
Очень кстати вспомнились слова Миллисенты: “Ты не должна вернуться из путешествия. Должна тихо исчезнуть. Как дым.”
Неужели ловушка? Сама себя в нее загнала. Дура доверчивая! С другой стороны: зачем тогда спасал? Слишком сложно. У меня скоро мозг закипит! Необходимо время, чтобы все хорошенько обдумать. А времени как раз и нет!
Немного поплутав в коридорах, натыкаясь на стены и заворачивая в тупики, Линда обнаружила нужное помещение. Темнота здесь казалась густой жижей, которая обволакивает со всех сторон, таит в своих глубинах что—то страшное и отвратительное. Девушка, дрожа как осиновый лист, вошла на цыпочках в небольшое помещение. Из—за отсутствия света оно, казалось, уменьшилось до размера миникома. Трясущимися руками подняла над головой скудный источник света, стараясь осветить как можно большую территорию. В дальнем углу, около экзопластиковых канализационных труб темнела бесформенная куча. Именно от нее шло тепловое излучение. Линда невольно отступила обратно в темноту. Тело не выказывало агрессии, более того — вообще не проявляло признаков жизни. Однако страшно от этого было не меньше. С минуту девушка уговаривала себя подойти ближе. Еще минуту раздумывала, а зачем ей вообще нужно это тело?
Принс говорил обыскать карманы. Зачем было прятать мой МВК–40 в чужой карман? Придется осмотреть. Ой, не могу! Вдруг он действительно мертвый! О чем это я? Вдруг он живой. То есть, он точно живой, иначе б его не обнаружили тепловые датчики. Кто это вообще?
Последняя мысль подтолкнула шагнуть вперед и посветить потенциальному трупу в лицо. Четкая линия подбородка, тонкий нос, изящно изломленная линия бровей, закрытые глаза, обрамлённые длинными ресницами, губы … такие нежные, иногда властные.
— Принс? Что здесь происходит, черт побери! — Взвизгнула девушка, идентифицировав в полуживом монстре своего прекрасного возлюбленного. Хотя сейчас прекрасным его назвать можно было с большой натяжкой. Правая сторона лица — залита кровью. Похоже, рассечена бровь. На бледной шее глубокий порез. Запекшиеся темные сгустки крови в спутанных волосах. Такое ощущение, что его, схватив за волосы, били головой о пол. Тело неестественно вывернуто и вытянуто. Принс висел на руках, словно на средневековой дыбе. Его окровавленные и опухшие запястья стягивали наручники, которые крепились к массивному крюку возле труб. Линда почувствовала, что ей становится дурно.
Не время терять сознание. Вот вернусь в свое милое спокойное время и…Что же с тобой произошло? Кто тебя так? Уж точно не Миллисента. Силенок маловато.
Дрожащими пальцами Линда открыла пластиковую коробку. Отыскала лазерные кусачки, тонкие полоски пропластика для заземления и резиновые перчатки. Принс здорово все продумал.
Стоп…Как Принс? А это кто? Тоже… Принс?! Второй? Мне и одного более чем достаточно. Я не пьяна. Ничего не нюхала, не глотала, не кололась. Что происходит? Один человек в двух местах? И, Милли… Нет, о ней, лучше вообще не думать. Итак, двое одинаковых людей. Как их различить? Манера поведения? Одежда? На ЭТОМ… посмотрим…тот же грязный джемпер, те же джинсы. Вот это место он пытался застирать в туалете, но видимо, какой—то мазут. Только хуже размазал. Так ужасно ругался. Итог: данный Принс мой. А тот чей? Выглядел он как—то… Не могу подобрать слов…Словно я уже видела его таким. Давным–давно. Весь затянутый в кожу. Высокий, сильный, красивый. Хищник. Но Принс не носит подобные вещи. Он же метросексуал, а не гонщик. Значит, второй — подделка? Бред…
Мысли летали как всполошенные птицы. Тем временем, руки проворно гнули тонкий пропластик, скручивали оголенные провода и зажимали кусачками контакты. Несколько раз, когда стальные части кусачек соприкасались непосредственно с наручниками, проскальзывали искры. Тело Принса дергалось. Раз за разом, он получал дополнительный удар током. Ладони в прорезиненных перчатках вспотели, дрожащие пальцы не могли удержать тонкие пластины пропластика, и всю операцию приходилось начинать заново. Пугало обилие крови. В какой–то момент девушка сняла и отбросила вон раздражающие перчатки. Дело пошло быстрее. Вот что—то тихо звякнуло, и наручники открылись. Парень тяжело рухнул на бетонные плиты. Линда с трудом перевернула его на спину. Прижалась ухом к груди. Сердце стучало тихо и неравномерно. Дышал он сипло, с каким–то булькающим звуком.
Ты ведь не собираешься умереть? Только не на моих руках. Это было бы слишком мелодраматично. Тем более, я еще не надавала тебе по физиономии за все художества.
Она осторожно вытерла с губ запекшуюся кровь.
У какого зверя поднялась рука на такую первозданную красоту? Может статься, он где–то рядом…
Одинокая мысль заставила зубы выбивать нервную дрожь, руки затряслись сильнее.
— Все будет хорошо, миленький. Все будет хорошо … любимый. Ты только держись, ладно? Будь противным, язвительным и злобным, но… живым! Пожалуйста! — Шептала она без остановки, лихорадочно обшаривая карманы Принса, пока, наконец, не нашла МВК—40. Волна дикого облегчения накрыла с головой.
Все. Финиш. Больше никогда не буду путешествовать во времени. Лучше жить на помойке. Прибор нужно активировать. Что там я делала в прошлый раз? Так это сюда. Это так… Ввести дату. Дата…Ничего не забыла? Мой миником!
Линда поставила активированный аппарат на грудь бесчувственного парня и потянулась за миникомпьютером. Не удержала равновесие, завалилась на спину, неловко взмахнув руками в воздухе и задела кистью наручники. Острая боль прошла по нервам к сердцу. Пальцы рефлекторно сжали железное соединение. Еще один удар, еще и еще. Сбоку послышался нарастающий свист. Вспышка света и давящая тишина. Но этого Линда уже не видела. Она была без сознания.
***
Темно, жутко и холодно. Глаза и рот закрыты липкой лентой. Девушка в полусидящем положении. Руки неестественно вывернуты назад. Тихие шаги туда—сюда отзываются громом в голове, заглушая все остальные звуки. Стук собственного сердца отдает в висках.
Ничего не вижу, но слышу, как кто—то подошёл и склонился надо мной. Тело саднит. Особенно горло и запястья. Мне настолько плохо, что даже уже не страшно.
Кто—то наклонился настолько близко, что чувствуется теплое дыхание. В нос ударила смесь мускусного запаха пота, кисловатой крови и что–то еще… похоже — оружейная смазка.
Меня мутит. Однако рот закрыт, а значит нужно держаться, иначе можно захлебнуться собственной блевотиной. Что происходит? Кто это? Где я? Может просто страшный сон? Бред воспаленного сознания? Возможно, именно так начинают действовать информационные мутации на психику?
Человек резко поднимается и неожиданно наносит удар по голове. Затем ещё и ещё. Кровь от раны заливает глаза, попадает в нос, затрудняя дыхание.
Я задыхаюсь, захлёбываюсь кровью. Своей собственно кровью. Больно. Как же больно… Значит не очередной кошмар.
Но вот всё прекратилось. Ни ударов, ни тяжёлого дыхания. Осталась только острая боль, волнами разливающаяся по телу. В душе поднимается горечь и отчаянный страх.
И все же это была ловушка. Но зачем так жестоко?
Нарастающая паника затмевала дикую боль. Девушка выгнулась всем телом, попытаясь вырваться, закричать. А он смеётся. Смеётся язвительным, холодным, ненормальным смехом, от которого болезненно сжимается сердце и пропускает удар. Мучитель вновь подходит ближе, нагибается и нежно проводит по щеке тыльной стороной ладони. Линда вздрагивает. Очень хотелось отпрянуть, отвернуться, закрыть лицо руками… но руки связаны, тело затекло и приносило дополнительные страдания. Все что оставалось — смериться и терпеть. Изверг наслаждался животным ужасом, упивается им, словно вампир кровью своей жертвы.
Боль, словно тонкая, но невероятно прочная нить связывает меня, лишая движения, обвиваясь вокруг тела, соединяясь с каждым нервом. Неловко дергаю головой в бессознательном желании заставить кровь исчезнуть с лица. Почему я никак не теряю сознание? Пожалуйста, пусть я ничего больше не буду чувствовать…
На шее появляются аккуратный, тонкий порез. Это как своеобразная метка. Он так делает со всеми. Это часть игры.
Кровь повсюду: на мне, вокруг меня, я тону в ней.
Из горла вырывается хриплый, протяжный вой. Так стенает попавшее в капкан дикое животное.
Когда волк попадает в западню, он отгрызает себе лапу. Желание обрести утерянную свободу сильнее физической боли. Смогла бы я так? Нет. Я боюсь боли. Чувствую, как к коже вновь прикасается холодный металл.
Аккуратная, тонкая линяя на предплечье. По периметру всего тела расцветают алые цветы. Девушка только слегка вздрагивает. Ей вдруг становится всё равно, что с ней происходит. Финал очевиден.
Только бы поскорее закончилось.
Вдруг со рта резко срывают скотч. Кожу обожгло огнем. Глоток спертого воздуха больно царапнул сухой рот и глотку. Девушка дернулась, судорожно глотая воздух.
— Имя. — Неожиданно потребовал палач.
— Любое? — Прохрипела Линда и не узнала собственный голос. Так бы звучал голос столетнего пропойцы со всеми известными заболеваниями дыхательных путей.
— Твое! — Яростный рык оглушал.
Сумасшедший. Я попала в лапы к сумасшедшему. Его сознание затуманено жаждой убийства. В нем нет ничего человеческого, только звериные инстинкты. Причем зверя бешеного. Для которого главное — укусить.
— Зачем? — Еле слышно.
— Назови!
Да пошел ты…
— Заставь.
Дикий рык и удар. Ножом. В руку. Послышался характерный хруст. Сознание стало проваливаться в долгожданное забытье.
Неужели конец? Я же еще столько всего не сделала… не успела… Какая разница? Не все ли равно? Почему жизнь ушла на второй план? Почему я смирилась? Надо было жить полной жизнью, наплевав на обстоятельства. А так — не успела. Как жаль… А теперь умираю. В глазах пустота, а тело медленно падает в вечную тьму.
Скрипнула дверь, послышался цокот каблуков. Из—за поворота появилась Миллисента Вудворд. Взглянув на растерзанное тело девушки, она невольно побледнела и поспешила отвернуться.
— Сколько можно ждать? Не наигрался еще? Я вернулась за тобой.
— С ней интересно играть. Она сопротивляется, хочет жить. Ей больно. Мне нравится, когда больно.
— Прекрати, противно слышать. — Миллисента содрогнулась. Она не раз видела опытный образец в деле, но все еще не могла привыкнуть к этой дикой жажде крови.
Какого черта меня охраняет больной на всю на голову маньяк? Мутация начисто съела его мозг. Порченый товар.
— Когда–нибудь я и с тобой поиграю.
Женщина вздрогнула и машинально сжала в кармане плоскую коробочку.
— Я тебя первая пристрелю. Где Принс? Слышишь меня, уродец?
— С ним было скучно. Я оставил его в подвале, как ты и просила.
— В каком подвале? — Милли похолодела, невольно бросая взгляд на окровавленную пленницу.
Черт. Черт. Черт. Если ты причинил ему вред, я снесу тебе голову. И смерть не будет быстрой и легкой.
— Что с ним?
— Живой. Скучно.
— Хватит. Пристрели ее и найди Принса. Нужно доставить его в больницу.
Что на меня нашло? Как я могла натравить на самое дорогое, что есть у меня в жизни, это дикое животное?
— С ним было скучно.
Миллисенту затрясло от бессильной злобы. Она выхватила из кармана плоскую коробочку и нажала несколько кнопок. Собеседник взвыл нечеловеческим голосом и упал на колени, раздирая себе грудь ногтями.
— Теперь тебе не так скучно, тупая скотина? Опыт провалился. Опытный образец совершенно не контролируемый. Значит — подлежит немедленному уничтожению. Последний раз спрашиваю, куда ты девал Принса?
Убил. Убил же. И как теперь жить? Для чего? Все было неправильно с самого начала. Но должен оставаться шанс. Если б не было шанса, я б уже не дышала. Он мой воздух, моя жизнь, смысл моего существования. Как я могла довериться этому безмозглому куску мяса? Что же делать? Но в первую очередь нужно утилизировать отработанный материал. Прощай, Белинда Фокс, и ты, опытный образец №3467906…
***
.Говорят, что когда человек умирает, у него перед глазами проносится вся жизнь. Чушь! Все, что я сейчас вижу — это  темнота…
***
Боль в теле то отступала, то возвращалась вновь, изредка обостряясь приступами тошноты. Сил открыть глаза не было, из груди вырывался неприятный свистящий хрип.
Где я?
Мир вокруг просыпался. Ощущения в основном болезненные. Навязчиво пищала какая–то аппаратура. Сухой воздух неприятно раздражал слизистую. Или нет, слизистую раздражал не воздух, а тонкие трубки, по которым поступал этот воздух.
Который теперь час? Как болит голова.
Мысли текли вяло, с неохотой. Совсем рядом кто–то плакал. Причитая сквозь всхлипы.
— Ты ведь не умрешь, правда? Ты не можешь оставить меня одного. Одиночество слишком жестокое наказание. Даже для меня. Что мне делать? Знаешь, я давно не молился, а за эти последние дни не переставал взывать к небесам. Проснись. Ты только проснись, мне больше ничего не нужно…
Кто это? Голос, как будто, знакомый. Но ассоциации не самые приятные. Нужно открыть глаза и посмотреть. Веки свинцовые. Не могу. Огромное, нечеловеческое усилие и… Узкая полоска света. На большее пока нет сил. Ужасно хочется спать.
***
Гнетущее чувство беды сковало сердце. Темные размытые коридоры смазаны, словно кадры старого черно–белого кинофильма. Поворот — один, второй, третий. Когда же закончиться этот бесконечный лабиринт? Темно и жутко. Мрак давит, появляется ощущение, что кто–то прячется за твоей спиной. Оглядываюсь. Никого. Последний рывок. Небольшое пустое помещение. Недостроенное или давно пустующее. Отбитая штукатурка с мокрыми подтеками. За разбитым окном — кровавый закат. Или это не закат вовсе? Возможно, отражение кровавых луж на полу? В одной из них я утопаю по щиколотку. Такое ощущение, что мутная багряная жидкость просачивается сквозь обувь и неприятно холодит кожу ног. Что—то мелькнуло перед глазами. Что это? То тут, то там возникает полупрозрачный силуэт девушки. Лицо в тени. Она молчаливо протягивает ко мне руки, плачет, но не говорит ни слова. Я понимаю, что она хочет сообщить что–то очень важное. Я кричу, но с ужасом осознаю, что голос пропал. Мы словно отгорожены друг от друга прозрачным стеклом. От отчаяния душа рвется на куски. Хочется выть и плакать. Девушка прижимает прозрачные руки к груди. Из глаз льются кровавые слезы. Капли медленно стекают по лицу, попадая на белое одеяние, оставляя ужасные следы. Почему–то эти бурые пятна на платье заставляют сердце сжиматься от боли. Меня трясет. Я кричу и…
… с криком просыпаюсь. В первое мгновение свет больно режет глаза. Я ничего не вижу, но продолжаю кричать, все еще находясь под впечатлением страшного кошмара. Пытаюсь сесть, но мешает капельница. Чьи–то теплые руки обнимают и пытаются уложить обратно. Я сопротивляюсь, но сил нет, и я вновь откидываюсь на подушку.
— Принс. Наконец ты проснулся. Я уж думал… я бы сошел с ума.
Прекрасные черные глаза с усталой поволокой многодневного беспамятства с трудом сфокусировались на бледном, обеспокоенном лице Джереми Фокса.
— Где я?
Это мой голос? Словно больной астмой прокуренный бомж.
— Это Центральная лечебница. Ты пробыл без памяти почти четыре дня. — Он запнулся.
Врач говорил, что еще день комы и мозг умрет.
— Ткани еще не восстановились. Кости тоже. Открытая черепно–мозговая травма. Отсюда и кома. Особенно пострадали ребра, одно пробило легкое. Тебе придется полежать какое–то время в барокамере.
Принс машинально коснулся панели жизнеобеспечения на своем сферическом ложе. Тонкие катетеры впрыскивали в кровь лекарства. Другие брали кровь на анализ, подавая данные на главный компьютер.
Ненавижу больницы.
— Что произошло? Как я здесь очутился?
— Тебя, мой дорогой, какого–то дьявола потянуло на приключения. Что произошло — не знаю. У меня сложилось впечатление, что ты лег под танк. Тебя обнаружили в городской квартире без памяти, в крови. На груди — активированный МВК–40. Я беспокоился… — Последние слова Джереми сказал значительно тише, но совершенно серьезно.
Ты даже не можешь представить насколько сильно. Впервые за столько лет, я почувствовал, что у меня в груди есть сердце.
Принс не ответил, но чуть заметно поморщился и закрыл глаза.
— Настолько беспокоился, что взломал мое жилище?
Когда же ты меня оставишь в покое?
— Нет, тебя нашел не я. У тебя удивительный домашний компьютер. Такое ощущение, что это машина тоже в тебя влюблена. Просканировала состояние здоровья, забила тревогу, фактически спасла твою жизнь.
— Надо будет купить ей пару новейших плат. В благодарность. Вместо цветов.
— У нас большие проблемы. На институт наложен штраф, приостановлены все проекты и разработки. ВСЕ, понимаешь? Кто–то слил полиции секретную информацию. Помнишь дело №23476? Руководителем была Белинда Фокс. Ее вызвали на допрос в отделение социальной полиции, но она не явилась. Дома не показывалась, на звонки не отвечала. Тогда ребята нагрянули в институт с ордером на обыск и арест. Зашли в кабинет… А там: битая посуда, разбросанные бумаги, кровавые отпечатки. Содом и Гоморра. Мне предъявили обвинение в пособничестве, сокрытии преступницы, чуть ли не в убийстве.
Я думал, что Линда — ходячая катастрофа? Я недооценил ее возможности. Черт, куда теперь угодила эта неугомонная?
— Что с Линдой?
— А кто это?
Почему тебя это интересует? Ты что–то знаешь? Без толку сейчас спрашивать.
— Дважды не спрашиваю.
— А что с твоей содержанкой, спросить не желаешь?
— Не интересует.
— Она пропала вместе с опытным образцом. Твоя лучшая модель — №3467906.
— Туда и дорога. Где Линда?
— Ты же не спрашиваешь дважды.
— Не зли меня.
Прости, любимый, но некоторые вещи тебе знать не следует.
— Тебе не стоит поддаваться эмоциям. Сейчас твоя нервная система не в самом лучшем состоянии.
Принс вздрогнул и испытывающее посмотрел на Джереми Фокса. Он одновременно хотел и не хотел знать ответ на свой вопрос.
— У меня?. — Он не договорил, голос предательски дрогнул. Джереми попытался взять его за руку, но наткнулся на яростный взгляд и поспешно отпрянул.
— Да, у тебя — начальная стадия мутации. Твои гены сопротивляются, но структура крови изменилась. Ты не должен беспокоиться по этому поводу.
— Да что ты говоришь.
На что я надеялся? Видел же, что делает остаточный вихрь с людскими генами. Остается только молиться.
Он так и поступил, хотя сказать по правде, слова, которые он обращал к Господу, не встречались ни в одном молитвеннике и вряд ли когда—нибудь туда попадут. Однако Джереми Фокс не разделял его отчаяния. Скорее наоборот, он был в весьма приподнятом настроении.
— У тебя есть силы на язвительный тон? Значит — идешь на поправку. Я рад.
— Ты действуешь на нервы.
— У меня скоро будет лекарство. Почти стопроцентная вероятность выздоровления. Я не дам тебе умереть. Ты слишком дорог для меня.
— Прекрати, а то меня стошнит.
Какое к черту лекарство?  От мутаций нет лекарств и спасения нет.
— Не делай такое скорбное лицо. Не хорони себя преждевременно.
Принс не ответил, лишь раздраженно фыркнул.
— Я…
— Со мной должна быть Линда. Ты знаешь. Что с ней? Она пострадала?
Принс непроизвольно стиснул зубы. Его бесила беспомощность, отсутствие информации и собственно сам, Джереми Фокс.
Столько эмоций. Не похоже на хладнокровного юношу, которым я всегда его знал.
— Она мертва. Никаких помех больше.
Бывают в жизни моменты, когда сердце в груди леденеет. Чувства притупляются или исчезают вовсе. Это случается, когда организм пытается защититься от шока, психологической травмы, от чего–то по–настоящему страшного. Именно это сейчас и произошло с Принсем. Он не вздрогнул, не побледнел. Его невероятно красивое лицо осталось все таким же безучастным. Он неопределенно махнул рукой и прикрыл глаза.
— Случается и такое.
Джереми с трудом подавил вздох облегчения.
— Как вышло, что вы вместе попали в прошлое?
Старый лис. Все ты знаешь. Из–за своей хитрости сам себя за хвост укусишь.
— Не такое уж и прошлое. Разница всего в несколько лет. Линда неудачно активировала пробную модель. Сам не знаю, что произошло. Я бы не стал рисковать своими генами ради такого сомнительного предприятия.
— Взбалмошная девчонка. Вся в своего папочку–кровопийцу. Была б умнее, осталась бы живой и при деньгах. Но у нас, видите ли, принципы!
— Я устал. Голова раскалывается. Позови доктора.
— Не злоупотребляй обезболивающими. Вредно.
— Ты это говоришь человеку, которому грозит скорая и мучительная смерть от неврожденной мутации? А у тебя, оказывается, есть чувство юмора.
— Я не позволю тебе умереть.
Увы. Над смертью никто не властен.
— Все, аудиенция закончена. Хочу спать. Уходи.
Принс закрыл глаза, игнорируя неуверенное покашливание. Джереми раздражал одним своим присутствием.
Убирайся. Достал. Лучше быть лысым, толстым и уродливым, чем терпеть это душащее обожание.
—
Выздоравливай, любимый. Потерпи совсем немного. Лекарство на подходе.
***
Сон пришел как—то незаметно. Знакомые темные коридоры. И снова я блуждаю по ним. Что я ищу или кого? Вновь пустое помещение. Я уже был здесь прежде. Такое же, как и в прошлый раз, хотя нет, есть различия. Больше воды. Словно снаружи идет сильный дождь, а в доме прохудилась крыша. Вода стекает по стене тонкими ручейками, собираясь на полу в кровавые лужи. В центре, они сливаются в одно небольшое озерцо. Ноги немеют, но нужно двигаться вперед. Зачем? Кому нужно? Уж точно не мне. Передо мной возник тот же силуэт. Девушка похожа на призрак. Черты лица смазанные, но я узнаю ее. Линда? Платье на груди залито кровью. Пятно расплывается все больше и больше, словно ткань скрывает ужасную рану. Что ты хочешь мне сказать? Почему снишься? Ты жива или мертва? Скажи, что, черт возьми, с тобой происходит?!!
Острая боль в груди вырвала из оков сна. Принс резко сел, откинув стеклянный купол барокамеры. Голова кружилась, холодный пот бисеринками покрывал лоб. Дыхание было частым и поверхностным, словно после долгого бега.
Я должен знать. Обязан. Или просто сойду с ума…


Глава 10.

Два месяца спустя

Привычная комната. Знакомый силуэт. Даже багряные лужи на полу превратились в обычный антураж. Если б только не кровавые слезы на бледном лице Белинды. Если б только не эта ноющая боль в сердце.
Сколько еще ты будешь меня мучить?!
Принс рывком сел на кровати и тихо зашипел: ребра отозвались глухой болью. Странный сон повторяется с завидной регулярностью. Ночь в ночь. Парень устало потер виски и встал с кровати. Валяться дольше нет смысла. Теперь он не уснет. Бессонница стала неотъемлемой частью жизни.
Буквально вчера его, наконец, выписали из госпиталя. Тяжелое состояние усугублялось прогрессирующей генной мутацией. Кости отказывались срастаться, голова не переставала болеть, а обезболивающие не помогали. Оставаясь внешне эталоном красоты, Принс неумолимо гнил изнутри.
Ко всему можно привыкнуть. Если б не этот муторный надзор врачей и навязчивая забота Джереми Фокса.
Принс давно просек нездоровый интерес к своей персоне. Поэтому глава института вызывал у парня стойкое чувство омерзения, берущее корни в далеком детстве. В связи с этим, он изо всех сил демонстрировал исключительно гетеросексуальные наклонности.
Увы, последние события сблизили их.
Жизнь любого человека состоит из точек. Точка — зачатие, точка — рождение; первый вздох, первый крик и так до последней минуты. В этот список входит и первая боль, которую в любом случае испытает каждый. Объединяясь, точки образуют условную прямую, составляющую жизненный путь человека. Он пересекается множеством других, полупрозрачных прямых, создавая бесчисленные перекрестки — возможные варианты развития событий…
Так, где же она, та самая точка? Где тот самый перекресток из—за которого все пошло наперекосяк? Где я допустил ошибку? Обычными вопросами в пустоту здесь не обойтись. Нужна четкая логика, подробнейший анализ. Обычно я действую рационально, но. Где—то произошел сбой. Его нужно вычислить. Привести систему в первичное состояние. Пока не стало слишком поздно…
Итак, когда же произошла фатальная осечка, приведшая к тому, что я, словно загнанный волк—одиночка, смиренно жду своего конца? Когда согласился на тот проклятый всеми богами проект? Связался с ней? Или намного раньше?
       Принс не включая свет, пошел в кухню выпить воды. Руки дрожали. Взял из холодильника бутылку и сел на высокий крутящийся стул. Вчера позвонил Джереми и срывающимся от волнения голосом объявил, что можно начинать лечение. Сказал, они имеют достаточное количество сыворотки, чтобы приглушить течение болезни. Полностью излечиться можно будет спустя год. Причины столько странного действия лекарства — под строжайшим запретом. Это вызвало дополнительные вопросы.
Что происходит? Джереми не стал бы ставить на мне эксперименты. Боится попортить шкурку. Тогда зачем скрывать? Незаконно? Когда это смущало? Если б существовало лекарство от мутации, мистер Фокс автоматически стал бы самым богатым человеком на планете. Открытие спасло бы гибнущую цивилизацию. Ведь рано или поздно мутирующие гены  окончательно сотрут человечество с лица земли.
Логично предположить: волшебного снадобья не существует. Зачем же врать? Думает, воздействовать на меня таким способом или я излечусь силой самовнушения? Полная ерунда. Я не боюсь умереть. Я много сделал. Хорошего и плохого. Плохого все же  больше…
Принс невесело усмехнулся. Его жизнь средоточие противоречий.
И все же, что произошло с Линдой? Никаких известий. Как в воду канула. Такое ощущение, что про нее внезапно забыли. Как стертый файл. Еще эти чудовищные сны. Чувствую, что медленно, но верно схожу с ума. Совсем я раскис.
Бледный рассвет способствует меланхолии.
Звонок домофона прервал тягостные раздумья. Принс раздраженно хмыкнул. Слишком рано для визитов. Не потрудившись накинуть на обнаженный торс рубашку, прошел к двери. Ввел гостевой код, даже не спрашивая, кто это и что нужно в пять часов утра. Доступ в квартиру открыт. Через несколько мгновений звякнул лифт, и внутрь вошел Джереми Фокс. Он выглядел уставшим, но невероятно счастливым.
— Можно начинать лечение.  — С порога объявил он.
— Трудно было потерпеть до утра?
О, моя злобная капризуля!
— Вещество быстро теряет свои свойства. Его нужно вколоть в течении получаса после того как… После получения.
— И у кого изъяли?
— У носителя.
— Я уже прошел курс терапии. — Принс отвернулся и прошел в гостиную.
Не могу на него смотреть, так и хочется дать в морду.
Джереми грустно вздохнул.
В неразделенной любви есть  определенная  прелесть. Но на первых порах…
—  Существующая терапия полная ерунда по сравнению с этим. — Он указал на небольшой кейс из титана закрытый на кодовый замок. — Мне не терпится начать эксперимент. Через месяц тебя должны перестать мучить головные боли и бессонница. Вот увидишь, все у нас будет хорошо!
Помечтай. Особенно про “нас”.
Принс подозрительно покосился на кейс. Его лицо выражало крайнюю степень скептицизма.
Твоя благодарность должна быть безгранична. Только мы найдем способ консервировать это лекарство, одна ампула будет стоить больше, чем небольшой спутник.
— Садись. А лучше ляг. Не знаю, как отреагирует организм. Возможен болевой шок. Ты первый, кто испытает на себе это чудо.
Так. С этого места подробнее. Я подопытная крыса? Ну, уж нет.
— Вколи сначала себе.
— У меня всего одна доза.
— Как удачно.
— Не доверяешь?
— Нет.
— Предоставить гарантии?
— Хм?
Джереми достал из кейса какие—то бумаги и мини—диск. Принс подозрительно просмотрел первые два листа. Ничего интересного, так сжатое собрание сочинений современных фантастов о волшебной панацее, которая способна спасти мир, восстановить первичную структуру генов и прочее… прочее…
— В моем возрасте  не читают сказки на ночь. Но спасибо за попытку.
— Информация, ясное дело, не полная. То, что тебя может заинтересовать, строго засекречено.
— Органическое соединение или синтезированное?
Вот упрямец.
— Формулу ты не увидишь.
— Не думаю, что мне стоит  бросаться в новую авантюру. Я стар и как видишь — болен.
Кто говорил, что нужно хвататься за соломинку? Сколько мне осталось год, два, пять? Не хочу отравить последние минуты  жизни слащавой надеждой.
— Не будь глупцом. Это поставит тебя на ноги. Обещаю.
Играем открытыми?
— В чем твоя выгода? Ручным псом я больше не буду, не мечтай.
— Ты самый дорогой для меня человек. Молчи! — Грозно добавил он, увидев как Принс, раздраженно замахал руками. — В моей жизни  лишь двоих я любил больше собственной жизни. Одна давно мертва. И я буду землю рыть, но не позволю тебе меня покинуть. Иначе жить больше незачем.
Черт. Не хотел говорить. Довел таки. Ну что, твое решение?
Принс опустил голову и закрыл глаза. Правда была удушающей, но все объясняла.
В жизни существуют всего несколько вещей, способных изменить историю. Власть, ненависть, месть и зависть. Их окружает черная бездушная аура. Ужасная сила способна рушить  любые преграды, но вела в некуда.
И только любовь, одна—единственная из этого ряда движущих мир вещей, несет в себе ауру света. Своей силой она способна вырвать душу из ада. Стоит ли верить? Наверное.
Согласившись с самим собой, Принс лег на диван и протянул руку для инъекции. Джереми вынул шприц, наполненный странной тягучей субстанцией багряного цвета.
— Что это? — Нахмурился парень, руку ему не дал убрать Джереми, впившись пальцами в локоть.
— Лекарство. — С этими словами Фокс сделал укол в вену. Минута, две, три… Вдруг  Принс взвыл от резкой оглушающей боли. Острыми иглами прошлась она по нервам. Мышцы резко сократились в мучительных судорогах.
— Черт!
Знал, что будет больно. Но придется потерпеть. Оно того стоит, парень, поверь.
Тело покрылось бисеринками пота. Кожа горела.
Больно! Больно!! Как же больно!!!
— Если это какой–то яд. С того света тебя достану!
Джереми усмехнулся.
Ты, кого хочешь достанешь. И не только с того света…
— Попробуй расслабиться. Глубоко дыши. В обморок падать не собираешься? Твои бедные гены претерпели слишком большую нагрузку за последние недели.
Даже если Принс хотел что–то сказать в ответ, то не смог. Боль острыми приступами продолжала атаковать тело. Мышцы сводило, как при столбняке, было тяжело дышать.  Джереми опустился на колени возле дивана и сжал вспотевшую ладонь. Сейчас это единственное, что можно было сделать.
Несколько часов мучений закончились долгожданным полуобморочным сном.  Джереми Фокс чувствовала себе не менее измотанным.
Слава Богу, отторжение не произошло. Он будет жить…

Спустя несколько недель.
Принс шел по длинному коридору института к лифтам. Он похудел, стал бледнее обычного, из—чего смахивал на готичного принца, но явно шел на поправку. Первые инъекции приносили столь мучительные боли, что главе института приходилось попеременно то умолять, то угрожать, чтобы заставить Принса принять очередную дозу. Однако с каждым разом приступы длились все меньше. Со временем боль перестала быть такой острой. Со временем, стала даже терпимой.
Хоть я и не чувствую особых изменений, анализы показывают положительную прогрессию.
Пробегающая мимо лаборантка сунула в руки стопку бумаг. Рабочая обстановка, кипа бумаг, совещания и собственные разработки, помогали хотя бы днем отвлечься от насущных проблем.
Я просто должен знать, что за дрянь принимаю. Я просто спинным мозгом чую двойное дно. А интуиции привык доверять с детства.
Принс никогда бы не признался даже самому себе в банальном, чисто человеческом  любопытстве. К тому же обстановка таинственности заводила до невозможности. Джереми оставался молчаливой скалой. Влюбленной, но непоколебимой. Принс испробовал множество приемов и решил, что пора действовать напролом.

Некоторое время назад….
Наступало время очередной инъекции. Вот—вот явиться Джереми Фокс. Сделает укол, попадая в вену как заправская медсестра, а взамен  потребует немного крови на анализ. Равноценный обмен. Но прежде нужно сделать один звонок.
Как не убегай от прошлого. Рано или поздно оно тебя настигнет.
— Ты звонил недавно. Есть новости?
— И да, и нет. — Растягивая гласные, насмешливо ответствовали на другом конце провода.
— Что ты узнал?
— Совесть не грызет? Заставляешь социальную полицию работать на себя частным образом. Редкое нахальство.
— Ты для меня навсегда останешься мелким, неудачливым воришкой…   продвинувшимся по карьерной лестнице.
— Все такая же язва.
— У меня мало времени.
— А у меня масса…
— Сколько?
        — О, мы, наконец, перешли на деловой язык?
— Быстрее.
— А во сколько ты оценишь каторжный, фактически, непосильный труд бывшего подчиненного?
— Двадцать центов.
— Мда. Скуповат ты стал.
— Добавить пару нулей?
— Как минимум восемь.
— Семь.
— Эй, мы не на аукционе.
— Шесть.
— Черт. Согласен! Умеешь ты уговаривать.
— И?
— Биочип все еще активирован. Мы засекли сигнал.
— Значит — жива?
—  Это ничего не значит. Просто биочип активирован.
—  Откуда поступает сигнал?
— А позолотить ручку?
— А челюсть сломать?
—  Эй—эй!  Все–таки я соцработник!
— Думаешь, у соцработников кости не ломаются?
— Тяжелый ты человек, Паркер. И чувство юмора у тебя на слабенькую троечку.
— Терпение тоже не бесконечно.
— Ладно, не злись. А то на твоем красивом личике появятся ранние морщины.— Ехидно засмеялся собеседник, но вдруг перешел на деловой, почти суровый тон. — Скину тебе на “мыло” координаты. Местоположение объекта найдешь сам. По моим данным там пустырь, но… Очень близко к вашему таинственному институту. Может, ты  узнаешь больше моего.
— Как?
— Все такой же  юзер?
— У меня ручной хакер.
Был. Нет, черт возьми — есть!
— Загрузишь в компьютер данные и вычислишь через спутник точные координаты.
—  Есть шанс, что она жива?
— Шанс всегда есть. С другой стороны был у нас случай… Даже не знаю стоит ли тебе рассказывать.
— Ну?
— При загадочных обстоятельствах пропал один большой человек. Подключили даже нас. Его искали—искали и нашли. руку в биологическом растворе. Чип действовал, а человек был давно мертв.
—  Идиот.
— Не бери в голову! Когда я получу денежки?
— После выполненной работы.
— Ностальгия. Вспоминая тебя, я всегда вспоминаю именно эту фразу.
Бронированная дверь предупреждающе мигнула приборной панелью. Принс мгновенно нажал отбой и бросил телефон в ближайший ящик. На большее времени не хватило. В лабораторию вошел Джереми Фокс. Его темная аура и масленый взгляд подавляли на подсознательном уровне. Принс стиснул зубы.
Чувствую себя школьницей, которую заловил эксгибиционист. Вроде бы еще не маньяк, но уже страшно.
— Мы одни? — Оглянулся по сторонам Джереми.
Принс одарил его тяжелым взглядом.
— Да. Но ненадолго. У меня много работы. Давай быстрее свою дрянь.
— Мутация сказывается на твоих манерах.
— Скорее на нервах. И это общеизвестный факт.
— Ты называешь “дрянью” то, что мир через несколько лет будут звать…
— Манной небесной? Даром свыше?
Скажи еще, что я задолжал тебе собственную жизнь. Черт. А так и есть.
— Чувствуешь, как затягивается петля на шее,  поэтому брызжешь ядом?
Принс побледнел. В черных глазах сверкнула ярость.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я спасаю твою жизнь. Единственно, что для тебя ценно. Ты прошел длинный путь, чтобы собрать  воедино свой внутренний мир. А я помогаю тебе выжить физически…
— Ну и?
Имел бы совесть, давно б отблагодарил.
— Мы могли бы…
— Без авансов. Сначала, я должен убедиться, что болезнь отступила и больше не вернется.
Помечтай. Лучше я оставлю институт, город и эту страну.  Хм. Хорошая мысль.
Джереми торжествующе улыбнулся, но разговор продолжить не рискнул. Принс и так проявил чудеса лояльности. Он вынул из знакомого кейса шприц и знаком приказал парню закатать рукав. Парень тяжело вздохнул. Снял пиджак и расстегнул манжет…
Знакомая острая боль скользнула по венам. Со временем острота чувств притупляется, но первое мгновение выдержать было непросто.
— Ты в порядке?
Этот вопрос Паркер слышал день ото дня. Но сегодня, вопреки обычному, парень прикрыл глаза и навалился на стол, процедив сквозь зубы.
— Включи кондиционер. Мне что—то нехорошо.
Джереми поспешил к пульту. Пластиковая коробочка почему–то лежала в отдалении, на столе лаборантки. На мгновение повернулся спиной и. Этого хватило, чтобы тонкие ловкие пальцы подменили один шприц на точно такой же. Принс вытер пот со лба и упал на крутящийся стул.
— Джереми, оставь как есть. Мне уже лучше. Спасибо.
Мистер Фокс обеспокоенно нахмурился, но ничего не сказал. Вернулся к столу. Забрал шприц и положил в кейс. Закрыл на все замки.
— Ты сильно бледен.  Может, пойдешь домой? Тебе нужно больше отдыхать.
— Исключено. Есть работа.
— Держись. — С этими словами Джерми похлопал его по плечу и вышел из лаборатории.  Принс медленно встал и закрыл дверь на кодовый замок.
Мне  действительно не мешало б отдохнуть.  Я устал. Смертельно устал.
Справившись с накатившей слабостью, парень отнес драгоценную добычу к своему столу. Добыл несколько капель субстанции. Разделил на порции. Промыл шприц специальным раствором. Одну порцию растер по полупрозрачной пластине и вставил в сложный аппарат. Он должен был разложить вещество на составляющие, чтобы определить род вещества. Капнул на стекло микроскопа. Остальное добавил в пробирки с различными реактивами.
Понадобилось несколько часов, чтобы предварительные данные подтвердились. Все больше и больше увлекаясь, Принс разглядывал диаграмму на компьютере. Данные были неожиданно шокирующие. Он сверил получившиеся сведения с распечаткой, которую ему ранее предоставил Джереми. Похоже, старик не врал. Это вещество имело антитела на все виды мутаций. Более того, развивало у больного человека стойкий иммунитет. Настоящее сокровище. Однако структура этой субстанции наводила на определенные мысли.
— Кровь. Не синтетическая. Живая. Этого просто не может быть. Неужели вырастили образец с настолько измененным геномом? Но как? Это же невероятный прорыв в генетике. Кто мог курировать столь невероятный проект? Хм… Даже представить не могу. Нет у нас столь талантливых генетиков. Может просто выкрали образцы?
Интересно, можно ли умереть от любопытства?
Парень откинулся на спинку стула и сжал виски. Как в их узком научном мире могли разработать столь гениальную смесь?  Или врожденная аномалия?
Черт, хотел бы я иметь такую аномалию. Теперь понятно, почему Джереми  стремиться сохранить все в тайне. Это открытие воистину бесценное. И как все просто. Остался один главный вопрос: “кто донор”?
Компьютер “мяукнул”: выскочило окно электронной почты. Принс пробежался глазами по сообщению. Скопировал и загрузил данные, а пока компьютер просчитывал возможные варианты, перевел со своего счета на другой, некую сумму денег.
Несколько минут и новое сообщение: “Котик, с тобой приятно иметь дело. Обращайся.”
Компьютер высветил результаты поиска.
Далеко ходить не придется.
Похоже, то, что его интересует находиться совсем рядом. На нижних ярусах института. Закрытые лаборатории. Мало кто знает, что там происходит. Он имеет высокий уровень допуска, так как является членом совета, но в засекреченные лаборатории мог войти только в короткий период времени, когда извращался над человеческими генами с помощью остаточных вихрей МВК–40. В это время он почти жил в институте. Неделями не покидал лабораторию. В какой–то момент даже научился видеть в людях лишь “мясо”. Подопытными были преступники, чье уголовное дело грозило высшей мерой наказания. Им предлагался выбор. Выбор между быстрой смертью и медленной. Выживаемость была минимальна. Так появлялись человекообразные монстры с мутирующими генами, со стертой памятью и значительно снизившимся интеллектом; но зато с непомерной жаждой крови, без страха смерти и чувства самосохранения. Исследования закончены. Опытные образцы отправлены на апробацию в горячие точки планеты. А временный пропуск изъят.
Последний образец, не самый удачный, почему—то остался в институте. Вопрос, почему он встретился Принсу на дороге жизни в другом времени, так и остался открытым.
Итак, нужно проникнуть в нижние лаборатории. Если б я был хакером. Проблема не была бы такой уж сложной. А так… Линда, мне не хватает твоих навыков.  Будь только жива. Я не хочу, чтоб от тебя осталась  посиневшая рука в формалине.
Принс поежился.
Что же делать? Подумаем логически. Кто имеет полный допуск ко всем помещениям в этом институте? Джереми. Отпадает. Кто еще?
Мучительные раздумья так ни к чему не привели.
Может тряхнуть старыми связями и найти какого–нибудь взломщика? Хм… Похоже, я впадаю в маразм. Господи, дай идею!
Замок в лабораторию повторно звякнул. Вошла лаборантка. Вариант “с обложки”: высокая, длинноногая, с копной блестящих волос. Она дружелюбно, с долей сожаления улыбнулась Принсу. Те времена, когда она питала какие–то иллюзии, давно миновали. У нее хватило ума не доводить парня до крайности. В итоге они почти подружились. То есть, когда она в очередной раз предлагала принести кофе с пончиками, Принс кивал, а не одаривал взглядом убийцы.
— Мистер Паркер… — Она замялась и заметно покраснела. Принс нахмурил брови.
Только вякни про свидание, вечер вдвоем или другую подобную муть.
— Хм?
— Не подумайте! Я ничего такого…
Если подумает, что клеюсь — вылечу с работы! Черт! Как с ним бывает тяжело.
— Вы не могли б одолжить свою карточку доступа? — Закрыв глаза, скороговоркой выпалила она. — Я верну через час. Максимум через два!
Пожалуйста! Наконец встретила нормального парня. Только бы не упустить! Я такой сюрприз ему устрою. Ах!
В этот раз  многозначительное “Хм..” прозвучало с другим оттенком. Слова девушки навели на определенные мысли.
— Понимаете… я…
— Не интересует.
Девушка поникла, в глазах заблестели слезы. Принс раздраженно отмахнулся.
— Причины не интересуют. Бери.
Люди должны помогать друг другу.
— Правда? — Лаборантка недоверчиво улыбнулась. Вместо ответа Принс достал бумажник и бросил на стол кусочек пластика. — Спасибо. Спасибо большое… огромное… Вы даже не знаете, как меня выручили! Я для Вас… Я Вас…
— Вот только не надо меня запугивать. Иди. А то передумаю.
— Да… да… Я скоро… Спасибо…
— Можешь не торопиться. — Милостиво усмехнулся он. Лаборантка сделала судорожное движение, словно хотела кинуться ему на шею, но наткнувшись на убийственно—холодный взгляд,  поспешно ретировалась.
***
Принс тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания. Нужно придерживаться плана.  Он вошел в лифт и нажал на цифру “сорок семь”, стоявшую особняком на панели.
Сколько бы ты не убегал от прошлого. Рано или поздно оно тебя догонит. Сколько сил было положено, чтобы забыть, чтобы вычеркнуть. И вот приходит время, когда нужно вспоминать… Так как от этого зависит не только твоя жизнь, но и жизнь близкого тебе человека. Столько усилий впустую… Может, нужно было просто  смириться и жить дальше?
Так, достаточно лирики. Нужно сосредоточиться. Итак… операция “Вторжение”. Начнем.
При виде самого прекрасного мужчины в институте, молоденькая секретарша приосанилась. Щечки покрылись предательским румянцем, глазки заблестели, а ручки судорожно сцепились в край стола. Принс натянуто улыбнулся. Как зовут эту девчушку он, конечно, не помнил. Секретарей Джереми менял как перчатки. Все барышни как на подбор — худенькие черноглазые брюнетки. Этот факт раздражал более всего.
— М—м—мистер П—п—паркер? Я могу чем—то помочь?
Парень наклонился к столу. Все ближе и ближе. Девушка задрожала, как всполошенная лань перед лицом хищника. Пристальный взгляд бархатных глаз сводил с ума.
—  Вы к мистеру Фоксу?  Вам назначено… — На пол посыпались документы, ручки и мелкие канцелярские принадлежности. Она потянулась к коммутатору, но руку перехватили.
В нашем деле главное — внезапность.
— Но… — Несчастная овечка не могла противиться матерому волку. Этот мужчина источал ауру агрессивной сексуальности. Принс улыбнулся, как улыбается сам дьявол и медленно поцеловал каждый пальчик.
— Я без доклада, дорогуша. По личному делу. Как только освобожусь — я твой. И никого не пускай в кабинет.
Девушка медленно кивнула. Принс чмокнул ее в нос и еще раз улыбнулся.
Прости, дорогуша, но сегодня ты моя… жертва.
***
Приоткрытая дверь не скрипела. Толстый ковер скрадывал звук шагов. Легкое дыхание и стук сердца не привлекали внимание. Принс быстро осмотрел все плоские поверхности, сканируя на наличие личного пропуска. Увы, глава института не страдал излишней беспечностью.
Что ж, я и не думал, что будет просто.
Джереми Фокс бездумно стоял у окна. В руках у него давно остывшая чашка кофе. Поэтому он не услышал, как к нему подошли. Вплотную. Сильные руки Принса обхватили его сзади за плечи. Глава института вздрогнул, хотел обернуться, но ему этого не позволили. Чуть насмешливый,  чарующий голос произнес:
—  Строишь планы по захвату мира?
Нет. Мне достаточно покорить тебя.
Прежде, чем Джереми опомнился или, не дай Боже, ответил на ласку, опытные гибкие пальцы бывшего “щипача” обшарили все внутренние и внешние карманы. Мгновение, и тонкая, единственная в своем роде, пластиковая карточка исчезла в рукаве. Так проворно не действовал ни один фокусник. Принс отступил в сторону и тоже уставился в окно.
— Что это было?
— Дружеские объятия.
А ты садист, любимый. Всегда это знал.
— Пьян? Или….
Парень непроизвольно отступил еще на пару шагов.
— Лечение изматывает до невозможности. Ты оказался прав. Я хочу отдохнуть несколько дней. Даш добро?  — Игривый голос вдруг стал серьезным. — Мне нужно время… подумать.
Джереми вздрогнул, испытывающее посмотрел на парня. Не похоже на шутку.
Не верю… Или это сон? Если так, то я не хочу просыпаться…
Не говоря больше ни слова, Принс покинул кабинет.
Осталось охмурить секретаршу и с ее помощью вернуть карточку. Скопировать коды доступа сумею и сам.



Последние главы и эпилог размещены в «дневнике»
http://www.diary.ru/~2anime2/