Глава 4. Зеркала пыльные, из полированных медных пластин и в ванной. Много зеркал.
Не знаю, как в других городах, но Почтмейстер в Наре – это серьезная особа. По крайней мере, именно так мне сказал Дэррэк, вручая рекомендательное письмо к госпоже Инессе Оом (кажется, редким именем в этом городе мог считаться какой-нибудь "Иван Иванов"), живущей в Верхнем городе у моста. По словам того же Дэррэка только доброта госпожи Инессы вкупе с его авторитетом позволят мне обрести крышу над головой. Ну, тут он размахнулся, конечно. Я всегда могу заночевать на вокзале; хочу ли – это другой вопрос. Так или иначе, вскоре я опять тряслась на «пассажирском» сиденье почтовой двуколки, лошади с возницей косились на меня с укоризной. Вечерняя прогулка явно не входила в их планы. У Дэррэка была еще куча дел, которая бы просто взорвалась, промедли он хоть мгновение, поэтому роль кучера временно взял на себя тот самый угрюмый парень с непроизносимым именем. Разобрала я его, кстати, с третьей попытки, а вот выговорила примерно с тридцатой. Короче, к концу путешествия Рассел-Ла-Бэлль-Эр-Саффин Меньшиков-младший меня возненавидел почти так же как филологические штудии своего отца. Анатолия Ивановича, между прочим. Еще немного и во мне проснулась бы моя мифическая совесть, я уже начала припоминать всех своих знакомых со странными именами (включая и милейшего старичка Трактора Ивановича, отец которого был фанатом индустриализации), но пронесло. Мы остановились рядом с мостом. Рассел Меньшиков-младший мотнул головой, указывая на противоположную сторону, и изрек загадочную фразу:
- Дальше и сама дотопаешь, чай не Антшер. Зеленая крыша, не перепутай. – И степенно, на сколько позволяла громыхающая коляска удалился. Но мне было не до этого, я уже высмотрела единственную зеленую крышу на правом берегу Намы. Так кстати для удобства называют ту часть Нары, которая отделяет Верхний город от Центрального. А Нагда – это та же Нара, но между Центром и Выселками. Все предельно просто.
Госпожа Инесса Оом жила в невероятно нелепом и одновременно уютном домике, загнутом буквой Г. Такое ощущение, что по мере роста семейства Оом дом неоднократно достраивали, раскаивались в содеянном и пытались исправить ситуацию с помощью мастерка и цемента. Вначале к деревянной коробке пристроили кухню и веранду, затем возвели второй этаж из камня. Ну и в качестве веселой шутки напоследок – что-то среднее между мансардой и курятником сверху. Так что если смотреть с одной стороны, то дом Оом – двухэтажный, а если с другой, то трех. Но дело не в этих архитектурных излишествах. Сколько раз я пыталась представить себе место, которое стало бы для меня настоящим домом. Куда бы я спешила по вечерам и где меня бы ждали с радостью и нетерпением. Где одинаково хорошо засыпать и просыпаться. И где бы не было места ни страху, ну скуке, которые последнее время полюбили бродить поблизости и иногда еще заворачивают ко мне на чашку чаю. Сколько раз я видела во снах эту стену завитую диким виноградом, деревянное крыльцо. Кажется, даже звук медного колокольчика у входа был мне знаком. А вот фигуру, открывшую мне дверь, я явно видела в первый раз.
- Да-да-да, проходите мимо, девушка. Что вам надо? – зашамкали мне в лицо.
- Госпожа Инесса Оом?
- Это моя сестра, так чего изволите?
Я перевела дыхание, значит еще не все потеряно:
- Меня прислал Дэррэк, почтмейстер. У меня письмо для вашей сестры.
- Так чего тянешь-то? Давай! – фигура протянула ко мне высохшие, покрытые коричневыми пятнами руки. «Все же женщина», - решила я про себя. Ситуация чем-то напоминала знаменитую гоголевскую сцену: Чичиков упорно принимает Плюшкина за ключницу и пытается разузнать у нее, где же собственно хозяин. Но этим, каюсь, мое знание классики ограничивается.
- Мне велено передать письмо лично в руки, - по возможности жестко заявила я, но «ключница», проигнорировав это заявление, вырвала письмо и скрылась в глубинах дома. Мне ничего не оставалось кроме как устроиться прямо на ступеньках, уповая на то, что Инесса не похожа на свою сестренку. С двумя такими мегерами я и часу под одной крышей не выдержу, а на следующий день, если не сбегу, количество мегер уменьшится ровно вдвое.
Солнце почти полностью скрылось за зданием почты и воды Намы из алых стали темно-зелеными, когда «ключница» открыла дверь.
- Ну, чего расселись, Новенькая, проходите. Что же вы сразу не представились? – Попытки назвать мое настоящее имя так и остались жалкими попытками. – Проходите, проходите, сестрица вас ждет. Меня зовут Лина, Лина Мо, прошу сюда.
Костлявый зад Лины маячил где-то впереди, а я с легким разочарованием оглядывала окрестности. Да, это был дом из моей мечты, точнее был им лет десять назад. На следующее утро я смогла осмотреть все подробнее, но первое ощущение было верным. Теперь здесь царила старость. Особая суетливая старость, которую воплощала собой Лина. Вроде бы и пыли нет, но пахнет затхлостью. Вещи словно окаменели, они не были ветхими, просто безрадостными, и отовсюду торчали разнообразные линины тряпочки, марлечки и пуговички. При ближайшем рассмотрении Лина оказалась помесью Плюшкина и Коробочки (тьфу ты, опять этот Гоголь прицепился). Но только гораздо противнее первого и гораздо глупее последней. Помнится, Коробочка была «дубинноголовой», а дубина – все же производное от дуба, дерева достаточно почтенного. У меня же Лина, носящаяся по дому, стойко ассоциировалась с пылящейся под диваном пластмассовой пробкой от шампанского, растерявшей последние мозги при столкновении с потолком.
Так или иначе, мы добрались до покоев госпожи Инессы. Проходя по узенькому коридору и потом, поднимаясь по лестнице, я пару раз шарахнулась, встретившись взглядом со своим отражением в пыльном зеркале. Зеркал тут было сверх разумного.
В этой комнате запустение еще не вступило в свои права. На окне цвели герани, фиалки и еще нечто, для чего у меня нет названия. Пахло корицей, ванилью и шалфеем. Госпожа Инесса дожидалась меня сидя в кресле у окна. Это была опрятная старушка, слегка полноватая, с белой косой, уложенной вокруг головы, и крупными, чуть раскосыми глазами, уже больше чем на половину затянутыми пеленой катаракты.
Госпожа Инесса сделала движение навстречу, слегка приподнявшись в кресле:
- Значит, это и есть новая помощница почтмейстера, у старика еще неплохой вкус. – Моя новая должность оказалась для меня полнейшим сюрпризом, но на всякий случай я кивнула. – И ты только сегодня приехала, девочка, весь день на ногах и само собой их под собой не чуешь?
Я опять закивала, не зная, как обращаться к симпатичной старушке, а она спокойно продолжила:
- Думаю, ты можешь пожить в комнате наверху, там, правда, неубрано, но зато прекрасный вид на реку. Ну а если вдруг захочешь вымыть пол или протереть пыль, то Лина завтра даст тебе тряпки и швабру. Извини, девочка, что не провожаю, уж если я села в это кресло, то из комнаты до утра не выйду. Мы с Линой встаем рано, но ты спи, сколько захочешь. Отдыхай.
- Спасибо, вам госпожа Оом. – Я, наконец-то, отыскала потерянный было язык. – Мне так неудобно, что я вломилась к вам на ночь глядя. – Лина за моей спиной одобрительно закивала, это я разглядела в очередном пыльном зеркале. Ее сестра только рассмеялась:
- Можешь называть меня просто Инессой, девочка. И хватит извинений, будем считать, я оценила твои манеры. Добрых снов.
Суровая Лина отконвоировала меня наверх, недовольно пожевывая тонкими губами и что-то ворча себе под нос, по дороге она наведалась в пару шкафов и нагрузила меня ворохом одеял, простыней и подушек. Комната наверху оказалась на поверку чердаком, причем одна из его стен шла под острым углом к полу. То есть именно так, как ей и положено по моим представлениям. Как только Лина вышла я закружилась по комнате в абсо-лютно сумасшедшем танце, достойном чашки лучшего кофе Дэррэка, и, совсем завертевшись, с разбегу плюхнулась на кровать. Зря. Потому что от неожиданности она поджала ножки, и мы вместе грохнулись на пол.