Юлька. повесть о первой любви

Наталья Гречкина
-  Ну что ты сидишь, сгорбившись, прислушиваясь к своим болям, и смотришь на её фото временами. Тебе нравится она, сколько ей было тогда?

 
 -  Шестнадцать, кажется… я помню тот день  - на улице пасмурно, лишь изредка прорывается луч солнца – октябрь… это медпункт -  какой-то залётный фотограф пришел подлечиться и пристал, -  давай щёлкну…  Поставил у окна прям под этот редкий лучик…. Бог ты мой, неужели, это моё лицо?   Лицо девочки не ведающей ещё сильных страстей, трудов, не знающее большого горя и унижения… ни одной страдальческой морщинки.
 
 И что,  плохо это или хорошо, что же в том, что нет морщин на лице 16 летней девочки.
 
 Дааааа... это  с высоты сегоднешнего дня, кажется, что не ведала…  а всё уже было, и страхи и слёзы и обида на жизнь, а особенно на отца.
 Нравится тебе она, любишь ты её?
 
- Кого эту девочку? Не знаю, как можно любить себя, а вообще, может и все проблемы у неё были только потому, что сама себя она не любила...

 - А ты попробуй помочь ей.
  - Хм! Помочь…  Ну,  если только представить - старость пришла на помощь своей молодости. Интересная идея.  Хотя, бред конечно...

( посвящается посёлку Уктур)
 
 
Глава1
Возле зеркала крутилась молоденькая девушка, на вид, лет восемнадцати, она критическим взглядом осматривала своё отражение в зеркале. На ней было длинное до самых пят трикотиновое платье цвета морской волны. Платье  приталенное  прямое,  с коротким рукавчиком -  смотрелось  не очень хорошо  на её ладной крепкой фигурке. Трикотин и кримплен - последний писк моды, но прямая, широкая юбка  слишком утяжеляла всю её фигурку.

 « Совсем не умеют шить, городское ателье, называется, – с досадой подумала Юля. - Лучше бы тёть Галя сшила, её платья как картинки, - вспомнила она местную портниху и  сшитые ею платья.
 Она вздохнула и  подняла подол юбки до колена, посмотрела на свои открывшиеся ножки, это зрелище ей тоже показалось не очень – изгиб с внутренней стороны коленки делал впадинку и если юбка до колен, казалось, что ножки  кривоваты. Она еще выше подняла подол платья, теперь ноги открывались полностью и этот эффект кривых ножек визуально совсем исчезал.

 « Очень даже - ни-че-го - подумала она, повернувшись то одним то другим боком, – А, если ещё выше -  то вообще замечательно! Не модель, конечно, но для деревни пойдёт. Вы, у меня тут, все попадаете!» – карандашом поставила метку на юбке, где отрезать. При помощи карандаша и линейки начертила линию отреза.
 Она взяла ножницы, проковыряла острым углом дырку и стала резать, внутренне вся сжавшись, представляя взгляд мамы.. Она так клянчила у неё этот отрез -  хотелось длинное платье как у Ирки, а получилось, не весь, что.
 "Конечно, у Ирки юбка совсем по-другому смотрится, клёш ведь"  - вспомнила она длинное шикарного красого цвета платье подруги.

 Отрезав, огромный кусок от юбки приложила к платью, он оказался таким же  по величине, как само платье.
 «Ничего, сошью что нибудь из него, - решила она и стала натягивать платье, оно получилось очень коротким, едва прикрывало ягодицы, - да! Лишку отхватила» – пришлось подшивать, совсем без запаса, делая маленькую кромку.

 Когда было готово, оделась, подрисовала стрелки глазам: «Тушь не обязательно, и так сойдёт, -  потёрла цветной, красный карандаш о линейку с ребристой стороны,  помусолила мокрым пальцем по получившейся красной пудре, поставила на скулы несколько мазков и растёрла, -  ну вот, сойдёт»,  – щёчки заиграли румянцем, кожа была чистая и свежая. Мокрой рукой покомкала волосы, придавая им естественную волнистость, в прихожей натянула белые босоножки на платформе.

 Она ещё раз бросила взгляд на своё отражение: босоножки завершили всю композицию, фигурка вытянулась, ноги стали длинными и стройными; она послала себе воздушный поцелуй и вышла на улицу.

 Юлька, была студенткой второго курса, училась в городе, а на летние каникулы приезжала к матери в посёлок.
  На центральной улице, шла полным ходом стройка.
 За эти три года, когда они с матерью и братом приехали сюда на жительство с Запада, посёлок было не узнать: появился клуб в центре – большой и красивый, до этого смотрели фильмы в холодном деревянном бараке на окраине. Теперь была настоящая больница, вместо медпункта, и вообще, люди переезжали из деревянных бараков в новые кирпичные дома со всеми удобствами.
 
Основная организация  - леспромхоз, занималась вырубкой высококачественной лиственницы, на экспорт, в основном,  в Японию.   СМП (строительно-монтажный поезд),  отстраивал посёлок, он был объявлен « Комсомольской стройкой».  Полным ходом шло строительство БАМа. Автоколонна, обслуживала  стройку и леспромхоз техникой.

Население посёлка разнообразное: это и  местные жили, проживающие  в своих частных домах; строители, водители, трактористы, вальщики и сучкорубы  из леспромхоза -  в основном молодёжь, проживали,  в деревянных бараках, или просто  вагончиках.

 Работы  много, и люди приезжали и уезжали из посёлка, а рабочие руки всё требовались и требовались. Приезжали на заработки, за длинным рублём и мужчин было гораздо больше, чем женщин. Вкалывали, здесь на полную катушку, невзирая на трудные условия жизни, слабые долго не выдерживали. Кто-то копил и вёз домой, не лёгким трудом заработанное, кто- то прожигал особо не жалея, занимая свободное время пьянством.
***

  Юлька шла по центральной улице, она была в хорошем и игривом настроении, чувствовала на себе любопытные взгляды, и  на душе было весело и легко  от этого.     На крыше строившегося дома, кровельщики, обратили внимание на длинноногую девчонку.
 - Смотри! – присвистнул один.
 - Юлька приехала, - сказал другой, и свистнул громко на всю улицу. Из неостеклённых окон выглянули любопытные строители,  замахали ей руками.
 – «Юлька, каблуки не сломай!- орали одни.
– На танцы придешь сегодня?- приглашали другие.
 Она тоже помахала им, и, заложив два пальца в рот, задорно свистнула в ответ. Парни наверху, заржали: «Во, даёт девка!»
«Работает», - подумала о платье Юля, и задрав кверху нос, пошла дальше.

 Навстречу по улице пылил большой лесовоз без прицепа.  Она, сделав шаг  в сторону,  отвернулась  от клуба пыли, ожидая, когда машина проедет мимо. Но лесовоз поравнялся с ней и затормозил. Юля  чертыхнулась про себя: « Вот чёрт,  тебя только не хватает, проезжай, что ли! Коротких юбок не видел?» Но лесовоз не трогался с места, и не глушил мотор.
 -  Юлька, ты что глухая? Я тебя зову, зову!
Закрывшись ладошкой от солнца, бьющего в глаза, она  посмотрела на кабину водителя, из неё выглядывал рослый красивый парень, он приоткрыл дверцу и смотрел на неё таким счастливым пожирающим взглядом. Черты его были такими знакомыми,  у Юли внутри, екнуло сердечко, - «Лёнька?!  Ничего себе  - здоровяк!» - удивилась она, события трёхлетней  давности, промелькнули, за секунды у неё  в памяти.
 – Ну! Поехали, что ли, чего молчишь?  - предложил парень.
Юля тряхнула головой, самообладание вновь вернулось к ней, она снова стала насмешливой и игривой:
– чего я там, в твоей керосинке, не видела.
- Ты куда идёшь? К матери на работу?  - улыбался Ленька, сверкая ровными зубами.
- Ну, если и так, тебе-то что?
- Садись, подвезу, да я не кусаюсь, не бойся!
- Вот ещё, чего бы я тебя боялась! – сама подумала, - « Это ты, у нас пугливый»,  - и посмотрела выразительно на свои босоножки.
 
- Понял,  - многозначительно сказал Лёнька, спрыгнул вниз из кабины. На земле он оказался, на голову выше её. Юлька, обалдела от его вида - из худощавого, высокого  юноши, он превратился в мускулистого широкоплечего красавца.  Мышцы – как тугие канаты, рельефно выпирали  из под смуглой кожи,  они перекатывались и играли, при каждом его движении. Полосатая майка тельняшка, довершала живописный вид.
 
 Не успела она опомниться, как крепкие руки схватили её за талию и как пушинку закинули в кабину лесовоза. Сам он,  запрыгнул  следом  одним прыжком на сиденье, ухватившись за поручень. Он смотрел на неё сияющим взглядом, как будто, не верил своим глазам:
 - Какая ты стала!
- Какая? Постарела? –  она вызывающе глянула на него, явно напрашиваясь на комплимент. Он смутился, покраснел, как тогда, при первой  их встрече.
- Красивая!  Я тебя даже не узнал, сперва. Думаю, что за краля идёт по центральной улице?

Неловкое молчание, повисло в первую минуту в кабине.

- А, я приходил к тебе в общежитие после дембеля, сказали, что тебя нет, долго не мог ждать, на поезд опаздывал. Вахтерша пытала -  кем я тебе прихожусь. Сказала, что у тебя есть парень. – Он вопросительно посмотрел, видимо ожидая какого-то, её объяснения.
Но Юлька, промолчала по этому поводу, решив про  себя: «Пусть помучается».

 Лёнька, привычным, ловким движением, переключил рычаг, тронул послушную машину с места. В кабине пахло бензином и маслом, перед лобовым стеклом валялось много мелких вещей, в том числе какие-то бумаги, накладные, промасленная тряпка, авторучки, перед стеклом подпрыгивал смешной чертёнок, сплетённый из прозрачных подкрашенных трубочек из-под капельниц.

 С высоты кабины лесовоза всё было видно, как на ладони: казалось,  едет дом на колёсах, девушка почувствовала себя совсем маленькой в этой машине. Лёнька же, смотрелся очень органично на своём месте водителя, в этой тельняшке, в растянутом трико, и растоптанных танкетках на босу ногу. Казалось, машина ему под стать.
 Мотор ревел,  и пришлось орать, чтобы услышать  друг друга.
- А-а-а тебе не влети-и-ит, что пассажи-и-иров возишь?  - проорала Юлька, дрожа всеми гласными буквами на ухабах, от тряски.
- Не- а-а! Я с ремонта машину забрал, завтра, в тайгу поеду. А поехали, покатаемся? – он бросал взгляд то на дорогу то на Юльку, лицо его было сосредоточенным, густые чёрные брови, слегка сошлись на переносице, глаза выражали нетерпение и страх, что  сейчас, его пошлют на все четыре стороны.
 Ему не верилось, что эта девчонка, причина всех его мук и страданий трёхлетней давности, так просто сидит у него в кабинке,  закинув  нога на ногу,   можно до неё дотянуться рукой и она не исчезнет, как в армейских снах. Но сделать это было так страшно, он до сих пор тонул в её насмешливых глазах, терял дар речи, становился полным истуканом и млел от её звонкого смеха. «Каким же я был… - с досадой подумал о  себе парень, –  такую девчонку упустил... как расцвела!» 
 
Она почувствовала этот его страх и  нетерпение, засмеялась своим звонким заразительным смехом, решив про себя: « Ну, Лёнчик, попался, теперь ты у меня на крючке!»
***
  Глава 2
Анне Николаевне едва исполнилось 36 лет, она ещё не утратила привлекательности, и была в том самом, Бальзаковском возрасте, когда на смену  молодости, приходят те внутренние качества, которые украшают зрелую женщину. Неторопливые, мягкие движения,  голос, манера говорить, всё  излучалось сто процентной женственностью, которой так не хватает юным красавицам. Прожив 17 лет с буйным алкоголиком, она совсем не была  искушена, в собственных чувствах. Родив двоих детей, так толком и не познала простого женского счастья.
 
Дочь Юля, буквально на глазах, из угловатого подростка превращалась  в соблазнительную женщину, это Анна  замечала во взглядах мужчин, смотревших на её дочь. Всё внутри протестовало,  когда она ловила эти липкие взгляды:  « Она ведь совсем ещё ребёнок...»
***
Юле шел шестнадцатый год, когда она с матерью и младшим братом, приехала на Дальний Восток из Волгоградской области.
Первым их жильём был гостиничный шестиместный номер,  с соседями и тараканами, которые очень удивили их в первый день пребывания на новом месте. Таких наглых домашних насекомых Юльке ещё не приходилось видеть. Они с братом смотрели в окно гостиницы со второго этажа на площадь -  на улице моросил мелкий  дождик, эхом отдавалось противное карканье  многочисленных ворон, всё затянуто серыми клокастыми тучами, внизу слякоть и вымерший посёлок. Первое впечатление испорченное ненастной погодой изменилось, когда рассеялся туман и небо разъяснилось –  на горизонте появились сопки и тайга.
***
 
 Директор школы, в которой Юлия закончила 8 класс с отличием, не отдал на руки аттестат.
Она не была зубрилкой, и знания давались ей легко, но всегда в её табеле, одна или две четвёрки портили всю картину, обычно -  это был русский язык.  В восьмом  классе она блистательно сдала выпускные экзамены, и вылезла, сама того не ожидая, в отличницы.
 Директор школы перед отъездом пригласил на беседу Анну Николаевну с дочерью, строго посмотрев, сказал: « Надеюсь, вы понимаете, что Юле надо продолжить учёбу в школе. Ей нужно, просто необходимо, получить в дальнейшем высшее образование. Я не могу выдать вам аттестат на руки, по приезду на новое место,  пусть школа сделает запрос с подтверждением, что Юля поступает в девятый класс, только тогда я вышлю аттестат».
 Всё это было сказано тоном,  не требующим возражения. Анна Николаевна, по природе не умеющая отстаивать свои права, ни чего не смогла возразить, тем самым поставив на мечте дочери о высшем образовании, жирную точку.

В посёлке, куда они приехали в середине сентября, не было десятилетней школы и злополучный аттестат пришёл только через 10 месяцев. Анна решила не отпускать от себя Юлю в интернат, она  помнила свою жизнь в детском доме и сердце у неё сжималось, когда она представляла жизнь дочери в интернате. Она совсем не отдавала себе отчёта, что рано или поздно, её Юльке придется вступить в самостоятельную жизнь. «Пусть год ещё посидит дома, – говорила она себе,  - мне будет помогать в аптеке, оформлю её санитаркой».
***
  Юля с матерью провожала   Светлану на поезд, ту прислали в качестве ревизора, для передачи аптеки. Они шли неторопливо,приятно беседуя и любуясь местными красотами, до прихода поезда  оставалось чуть больше трёх часов времени.
   
 От посёлка до станции пролегала грунтовая дорога длинною чуть больше трёх километров, но если срезать путь по железной дороге через мост, получится вдвое короче.

 На окраине посёлка дорога начинает крутой спуск. Юля задержалась наверху, вдыхая пьянящий осенний воздух - с этой высоты открывалась великолепная панорама: огромная долина с рекой станцией и мостами. Вокруг этой долины и верхнего посёлка,  на 180 градусов, куда только мог дотянуться взгляд, словно хороводом стояли величавые сопки. Они были ярко – жёлтые, в пятнах красного, бардового и зелёного цвета.
На фоне лазурного  неба,  сияли ослепительной белизной облака, как острова -   их тени медленно плыли по сопкам и долине.

 Юля, любовалась панорамой.
 Такой красоты и буйства красок ей ещё не приходилось видеть. Почти все её детство,   прошло в Поволжье, где скудные краски полынных степей и песков и выгоревшие от жары и отсутствия дождей лесополосы.

Всё это великолепие и красота – наяву. Но ей казалось, что она попала в сказку. Хотелось вдруг стать великаншей, чтобы дотянуться до этих сопок вдали, погладить их ладошкой по кучерявой желтизне, зачерпнуть студёной, прозрачной воды вон из той реки, что огибает посёлок, или стать птицей и парить, парить - над сопками, над лесом и рекой, как в детском сне.
«Как хорошо», -  вздохнула Юля, подставляя своё лицо свежему ветру.
  Осень дарила последние, погожие деньки – бабье лето.

С высоты всё кажется маленьким, словно игрушечным: дорога сбегающая вниз до самой станции, станция и единственная улица из нескольких домов, мотоцикл возле дома,  привязанный  телёнок и стога сена, как маленькие копны.  Юлька прищурила глаз, подставила ладошку под видневшуюся станцию, теперь казалось, что теленок и мотоцикл у неё на ладони. Это её очень развеселило. И она побежала вниз, раскинув руки, как крылья, подставляя лицо встречному ветерку.

Анна вскрикнула, испугавшись за дочь:
 – Юля! Тише! Куда ты несёшься! Вот бешеная.
- Догоняйте, мам! – крикнула Юля,  оказавшись первой внизу под горой.
Женщины прибавили, шагу вслед за ней. Девушка,  разрумянилась от бега, волосы растрепались и рассыпались по плечам, глаза светились от полноты жизни и лёгкости, с которой она слетела, как на крыльях вниз. Свежий воздух ей так был к лицу, что женщины невольно залюбовались ею -  заулыбались.
  В разговоре, не заметили, как подошли к нижнему посёлку.
***
Возле того дома, где был привязан телёнок, стояла немолодая, скуластая женщина,  на голове у неё повязан пёстрый платок, в домашнем переднике и наспех накинутой душегрейке. Она с любопытством, смотрела на дорогу, пытаясь разглядеть -  кто это  идёт по дороге.
 Когда женщины подошли к её дому близко, она вдруг просияла улыбкой, пошла навстречу, здороваясь с Анной:
- Анна Николаевна! Вы к нам, в гости?
- Нет, Шура, мы коллегу провожаем на развозку, - приветливо улыбаясь, как старой знакомой, поздоровалась Анна Николаевна в ответ.
Развозка -  небольшой состав развозивших рабочих по линии.
- Ой! Так, до развозки, ещё часа два? Да, чего ж вы будите там мёрзнуть, ну-ка давайте к нам в хату!- сказала Шура повелительным тоном, махнув рукой в сторону дома.
 - А это, никак, дочка твоя, - обратила она внимание на девочку, -  ой, да какая же большая, невеста уже!
Юлька, покраснела, с досадой подумав:  «Ну вот начнется сейчас -  как будто нечего больше обсуждать!»
Шура же, как назло стала охать и расхваливать Юльку,  кидая на неё лукавый взгляд.
 - А, у меня сыночек есть, хороший мальчик, сейчас придет. Да вы проходите, гости дорогие, сейчас я вас угощу, – хлопотала Шура, то и дело, поглядывая на Юльку,  подмигивала, и  говорила двусмысленные фразы: то Юльку называла невестой, то своего сынка женихом.

 Анна  улыбалась, понимая, к чему клонит Шура.
 - Нам ещё рано. Мы ещё школу не окончили, -  под словом мы, подразумевая свою дочь.

 Женщины вошли в дом, Внутри было чисто и уютно, обстановка и убранство всё по старинке, гобеленовые коврики  над кроватями, на стенах фотографии в рамках, на проёмах дверей и окнах плюшевые шторы с кистями, на комоде кружевные белые салфетки. Посреди комнаты  стоял круглый стол, на котором, как по волшебству стали  появляться тарелки, с закуской.

  Навстречу гостям вышел муж Щуры: сутулый  худощавый мужчина, на вид лет 55 ,что-то в его внешности было итальянское, смуглая кожа, крупный нос с горбинкой, карие глаза.   Густые нависшие  брови и усы с проседью,   придавали  ему угрюмый вид, он сдержанно поздоровался, и сел за стол, в то время как жена продолжала хлопотать, заставляя стол закусками. Хозяин, почти всё время молчал, изредка вставляя в  трескотню жены, «Да» или «нет».

  Юля смотрела на стол, и у неё засосало под ложечкой, она вдруг почувствовала, что ужасно проголодалась после вечерней прогулки. Они с мамой и братом жили , сильно экономя  -   деньги от переезда заканчивались, питались они в столовой один раз в день.

 Тёти  Шурино простое угощение: разварная картошка, сдобренная поджаренным луком с морковочкой, квашеная капуста и маринованные огурчики, помидоры и грибочки -  показались им царским ужином. На столе появилась красная рыба в уксусе, густо посыпанная кольцами репчатого лука, красная икра, в завершении всего Шура поставила на стол бутылку водки.
 
   Женщины переглянулись, показывая взглядом нерешительность и смущение, но гостеприимная хозяйка стала уговаривать:
 -  По маленькой,  для согрева, -  поставила рюмки, в том числе и напротив Юльки.

 Хлопнула входная дверь, и послышались шаги, Шура вся встрепенулась, опять бросив лукавый взгляд на девушку.
 – О! Ленчик наш пришёл, сынок иди скорее сюда, смотри какие у нас гости. Лёнчиком оказался долговязый юноша, он, наклонив голову, чтобы не стукнуться головой об косяк, появился в проёме двери.
- Садись, Ленчик, -  тёть Шура ласково глядела на своего сына, -  Это наши земляки, только приехали недавно, это Юля.

 Лёнька поздоровался, бегло окинув всех ленивым взглядом, вдруг споткнулся  на Юльке, густо покраснел и, опустив глаза, уселся рядом с отцом. Они сидели как две копии, только один имел уже полинялый, помятый вид,  а другой в самом расцвете юности , на вид Лёне было лет восемнадцать.

 Юля после, тёть Шуриного, глупого, сватовства, чувствовала себя, не в своей тарелке -  она боковым зрением видела парнишку, и он ей сразу понравился, первое, что бросилось ей в глаза схожесть с любимым актёром.

Василий разлил горькую, и дотянулся горлышком до Юлиной рюмки -  мама увидела и прикрыла её ладошкой. Юля еще ни разу, в жизни не пила спиртное, даже вино. Эта заминка, внесла сумятицу в её мысли. Лёнька бросил косой взгляд на её рюмку, и ей показалось, что он криво усмехнулся. Шура тут же, начала убеждать Анну Николаевну:
 – Да, что ты Аня,   немного ей можно, это ж домашняя, мы её вместо лекарства. -  Мама, немного  подумав, убрала ладонь с Юлькиной рюмки и ей налили половину стопки.

Пока взрослые шумно разговаривали, Юля в ступоре смотрела на стопку, как на гранату, думая как  выпить эту гадость, чтоб не опозорится перед парнем и без того бросавшим на неё косые взгляды.
Ленька тем временем взял свою стопку и махом опрокинул её, выпил одним глотком, зачем-то понюхал рука и, покраснев, закусил солёным огурцом.

« Ах! Ты ещё и алкоголик!» - подумала Юля, она терпеть не могла пьяниц, помня своего отца. И долго не думая, таким же приёмом глотнула водку из стопки…
Ей показалось, что в горло воткнули горящий факел, дыхание перехватило, из глаз брызнули слёзы, запах у этой дряни был такой, как будто  потные, вонючие отцовские носки побывали во рту.

- Ой, ласточка ты моя! -  запричитала  Щура, -  на скорей запей, это же самогонка, - подавая ей бокал с морсом. Юля быстро хлебнула, морсу, сделала вдох, по горлу горячей волной протек в  желудок самогон. Женщины стали накладывать  ей в тарелку  закуску, заставляя поесть.

  В глазах у Юли стало всё расплываться, как она не старалась, привести своё зрение в фокус. Вторая рюмка пошла уже мягче. Взрослые  перестали, наконец,  обращать на детей внимание, после третьего тоста, весело и шумно болтали, и смеялись, только Юля и Леня чувствовали напряжение, которое не ослабил даже выпитый алкоголь, они старательно пытались не смотреть друг на друга.

 Глава 3

« Юля! Вставай! Детка, ну вставай, мама уже давно ушла на работу», - обеспокоенно, поглядывая на спящую девочку, говорила Валентина».
 «Анна с ума сошла, позволила девчонке эту гадость пить!» – подумала она раздражённо,  за эти несколько недель, она привязалась к  детям Анны,  особенно к Юльке.
  Она представляла, что её дочери тоже могло быть сейчас 15 лет, но судьба жестоко обошлась с ней, она так и не стала матерью.
 Одна ошибка в молодости: малодушие и страх - аборт… и вот уже 16 лет она казнит себя за это, потому,  что не может  теперь иметь детей.  За  10 лет семейной жизни,  они с мужем Володей, объездили всех врачей, лечились у бабок - целительниц, но всё без толку. Семья есть, муж хороший есть, а детей нет. Потом всё бросили, и поехали на строительство БАМа.  Три года супруги скитались по стройкам, очутились здесь в этом посёлке, в этой гостинице, муж Владимир жил в номере с мужиками, а Валентина с семьёй Анны Николаевны. Двухместные номера в гостинице были заняты по нескольку месяце, приезжим начальством, поэтому жили в общих номерах.

Юля  стала ворочаться в постели, приподнялась на локтях и посмотрела на Валентину, так как будто не понимала, где находится. Голова была тяжёлая,  внутри словно  перекатывался свинцовый шар, каждое движение головы и глаз причиняли боль. Во рту было гадкое ощущение, язык сухой и шершавый, дыхание, будто у дракона, казалось, поднеси спичку и полыхнёт пламя изо рта...
- А, это вы крестная, а я что проспала, - смотрела Юля на Валентину мутными глазами, - ой! Голова! – схватилась она за голову.
Валентина, укоризненно посмотрела, покачала головой:
- Ну, дорогая, крестница, не ожидала я от тебя такого, где это вас с матерью вчера так угораздило? Ты ж ещё маленькая, разве можно пить водку, девочкам?»
- Тёть Валь, да я и сама от себя не ожидала, фу какая гадость, в жизни  больше в рот не возьму!
Валентина, смягчила гнев на милость, заулыбалась:
- Вот и хорошо, вот и  ладно. На вот,  попей водички, да вставай, тебя мама на работе уже ждёт, – поднесла она Юле стакан с водой.
 Юля с жадностью выпила воду,  с трудом стала припоминать, как они с матерью вчера проводили ревизоршу на развозку, как потом Ленька, договорился с  водителем почтовой машины, и их довезли прямо до гостиницы.
Она встала,  доплелась до общего умывальника, почистила зубы, умылась ледяной водой из-под крана.  Головная боль сразу отступила, Юля заторопилась: «Надо бежать на почту, отправить отчёты  о ревизии, сейчас мама опять будет ворчать».
 
 В номере Валентина дожидалась Юльку из умывальника, мяла в руках белоснежную, вязаную шапочку из кроличьего меха.
 - На Юль примерь, -  протянула она шапочку. – Как раз, к твоей куртке с белым воротником.
- А, как же вы? -  Растерялась Юля, не смея принять подарок.
- Одевай, одевай, - я уже стара для белого.
 Юля одела шапочку, посмотрела на себя в зеркало.
-  Ой, смотри, как тебе идёт, – залюбовалась Валентина, глядя  на девочку. Представила, что её дочь, наверное, такая же была бы сейчас, -  прям, как снегурочка, -  грустно улыбалась Валентина.
- Ну что вы тёть Валя, какая же вы старая, у вас даже, ни одной морщинки!
 - Да ладно, подхалимка, -  пошутила Валентина, ты мне лучше скажи, что это за парень вас вчера провожал, симпатичный, высокий. Я из окошка видела, как он вам помогал выбраться из машины, а потом стоял, курил и все на окна поглядывал?
 
Юля вспомнила вчерашнее застолье:
 - Это Леня, сын маминой землячки,   мы вчера у них в гостях были. Побежала я  крестная, спасибо за шапочку,  - чмокнула она Валентину, и выскочила из номера. Валентина, обещала окрестить, девушку при первой возможности, и Юлька, так и стала звать её Крестной. Пробегая по гостиничному коридору, наткнулась на Иру, горничную, та домывала  пол.  Она, на бегу поздоровалась с ней, и спустилась по лестнице на первый этаж, в аптеку.
***
Гостиница, располагалась, в кирпичном двухэтажном здании  на верхнем этаже.  На первом  этаже - аптека и пошивочное ателье, окна их выходили на центральную площадь и сельсовет.
С двух сторон, этого здания, (называли его торговый центр) в больших одноэтажных пристройках разместились  - столовая и магазины.
 Площадью, это место, пока можно было  назвать, только условно: с одной стороны    полным ходом шло строительство  дома  культуры; с другой - кирпичные трёх этажные жилые дома.
На стройку приезжают и уезжают грузовики, самосвалы, другая техника, тут и там  штабеля с кирпичом и пиломатериалом, улицы  разбиты тяжеловозной техникой,  везде слякоть, разбросанная кора от лиственного бруса, опилки,  кучи щебня и песка.  Пройти через площадь, можно разве, что в прочных резиновых сапогах или по деревянному тротуару окольным путём.

 Возле площади остановился грузовик доверху гружённый досками, из кабины с пассажирского сиденья спрыгнул на землю высокий, худощавый, молодой человек. Он огляделся вокруг, закурил сигарету медленно пошёл в сторону магазина.
 Возле магазина толпились женщины, шумно разговаривая, обсуждали новый, импортный из Японии завоз в промтоварный магазин, образовалась очередь. Молодые девушки стояли кружком, слушая весёлого балагура и шутника черноволосого, кудрявого парня по кличке Цыган. Девушки громко хохотали над его шутками и анекдотами, когда к ним подошёл ёщё один молодой человек, они поздоровались.
- А, Лёха, здорово. – Протянул руку Цыган.
 Девушки, стали подшучивать над Лехой,
 - что-то тебя в посёлке  не видно давно? Может, подженился? Ха, ха, ха… - дружно хохотали девушки…
Двери открылись, и все кроме парней хлынули в промтоварный магазин.
- Ну, как дела молодые, Лёха, чего комиссию прошёл? – поинтересовался Цыган.
- Всё. Годен. Весной загребут. А тебя когда? - С грустью сказал Лёха.
- Я думаю, ещё погуляю до следующей осени, водочки попью, – усмехаясь, предположил Цыган.
 В разговоре парни, зашли за угол магазина, Леха слушал товарища, кивал головой, сам устремил взгляд на девушку, которая шла по тротуару, через площадь.
Лех, ты что оглох, - Цыган проследил за Лёхиным взглядом, и тоже увидел девушку.
- Недавно приехала, констатировал Цыган, да ни чего особенного, девчонка как девчонка.
Лёха вдруг очнулся, - сам ты…Ленка твоя, ни чего особенного.
- Ты что? Запал? – полюбопытствовал  Цыган, улыбаясь, проницательно посмотрел на товарища. -  Хочешь, познакомлю?
Леха в испуге затряс головой:
 - Не, не надо!
- Да, ладно, чего ты дрейфишь!- Цыган потянул товарища за рукав, - пошли, обгоним её с другой стороны сельсовета.

Юлька шла по тротуару мимо  сельсовета, поглядывая на своё отражение в окне, она себе понравилась в этой белой шапочке, как-раз к её белому воротнику, из искусственного меха.
Она шла,  осторожно ступая, по деревянному, хлипкому тротуару, когда перед ней, как чёрт из табакерки выскочил чернявый парень.
- Здравствуйте, мадам, можно с вами познакомиться?
Юля опешила от такого напора. Заглянула в насмешливые глаза паренька: они у него были такие чёрные как смородины в обрамлении густых ресниц, словно присыпанных сажей.  Он держал руки в карманах,  выставляя вперёд широкие скулы и торчащий на тощей шее кадык,  во рту  сигарета и поблёскивала, фикса, от этого весь его вид был, залихватски - хулиганский.
- Не мадам, а мисс! – уточнила рассерженным голосом Юля, с интересом разглядывая парня.
- Мисс, позвольте представиться? – протянул парень руку, не дожидаясь согласия девушки, - Вовка, все зовут Цыганом. А вас, как зовут?
Юлька, приняв его шутливый тон, съязвила, - меня не зовут, я сама прихожу.
- Ой! Девушка вы, что в милиции работаете? Ой, простите нас, пожалуйста, мы больше не будем приставать, к красивым девушкам, – смешно скорчил плаксивую рожу Цыган.
- Не бойся, -  шутила Юля. – Мы маленьких не трогаем…
 - А, больших боимся! – весело закончил фразу Цыган.
Только тут, Юля обратила внимание на Вовкиного, молчаливого спутника -  что-то очень знакомое показалось в этом парне, он, низко склонив голову, разглядывая  свои сапоги, так, как будто ничего кроме них, его не интересовало
Вовка, вдруг спохватился:
- Ой! Позвольте вам представить моего друга. Лёха, - показал он на друга, отступив немного в сторону.
- Да мы знакомы уже, - поднял голову парень.- Здравствуй, Юля, как дела?
- Лёня? Привет,– удивилась девушка, не поняв, почему он стал Лёхой. -  Да, всё нормально.
- Далеко, идёшь, может проводить?  – зардевшись, не решительно предложил Лёня, не веря собственному голосу, что он смог это, сказать.
 - Ого! Да я тут лишний! - Воскликнул Цыган, отступая назад.
- Не, нет! – запротестовали хором, Лёня и Юля. – Ты куда?
- Да, ладно,  - весело подмигнул ребятам Вовка, - совсем забыл, меня мать ждёт в магазине, шмотки мерить. Пока, увидимся! – И, удалился в сторону магазина.

 - Я, на почту, отчёты надо отправить. Ну, пошли? – предложила она.
- Пошли, – кивнул головой, он.
Юля поняла, что Ленька, сильно робеет при ней, было забавно наблюдать, как он краснеет, и она попыталась, непринуждённо болтать, свободно  разглядывая, своего спутника, вчера, ей этого сделать не удалось.
Он был симпатичный, и даже можно сказать красивый: немного крупноватый, но тонкий прямой  нос, карие, влажные глаза, и густые брови, которые он, то и дело сдвигал на переносице, как будто решал в уме сложную задачу. Лицо было удлинённое, с твёрдым мужским подбородком, и при этом были по- детски капризные губы, они выдавали, избалованную матерью натуру. Но капризность эта, отражалась только верхней губой: у неё был чудный изломанный рельеф, и она слегка выступала, над нижней губой, от этого получалось капризное выражение лица. Кожа загорелая, по-девичьи чистая и нежная, частенько заливалась стыдливым румянцем.
Юлька, любовалась пареньком:  «Надо же!» – думала она, - «такой -  лапочка, и такой стеснительный».

- А почему, ты -  то Лёша, то Лёня?- полюбопытствовала девушка.
- Мама Лёнькой зовёт, пацаны -  Лёхой. – объяснил Лёня.
- Мне, «Лёнчик» больше нравится, «Лёх» -  полно и так, - констатировала Юля.
- Хорошо, - согласился, юноша и просиял наконец-то белозубой улыбкой, чем окончательно сразил Юльку.
 
Ребята, не заметили, как дошли до почты.
- Ну, вот и пришли, спасибо, что проводил, у тебя, наверное, дела в посёлке?
- Нет, я уже всё сделал, - соврал Лёня -  мать его послала по делам, а он уже и забыл, зачем приехал на попутке в верхний посёлок.
- Могу назад компанию составить, если можно, мне всё равно попутку ловить на площади? - С робкой надеждой посмотрел он на Юлю.
- Хорошо, – в душе обрадовалась Юля, - сейчас отправлю пакеты, можешь подождать, – и зашла на почту, с радостно колотившимся сердцем.
 Юля в душе была романтичной и возвышенной девушкой, представления о настоящей любви - наивные и чистые,  складывались из прочитанных книг или советских фильмов.

Отношения своих родителей, вообще для неё не увязывались  с любовью, она не могла припомнить даже, чтобы, они улыбались друг другу.   Именно, помня своего отца -  она не любила, грубых, наглых и циничных мужчин, и  вообще грубых людей.
 Её тонкая, романтичная натура, очень чутко и восторженно,  воспринимала всё прекрасное: будь то природа, музыка, милое животное, картина или человеческое лицо, всё красивое, вызывало в ней живой интерес. Нежная красота и главное, застенчивость Лёни, пробудили в душе девушки тёплое чувство.

   Всё ательё пошива, состояло из одной большой комнаты: в ней стоял большой стол раскроя, половина его завалена: рулонами тканей, разными лекалами и линейками.  На полу разбросаны лоскутки разноцветной ткани, обрезки ниток,  конфетные фантики.  Большая ширма делила это помещение пополам, она  служила примерочной, а  с одной стороны была  стендом. На стенде висели: образцы материалов, прейскурант,  и,   всякие объявления -  о продаже или обмене, не подходившей маленькой или большой, одежде или обуви.

 Несколько швейных машин, стоят возле огромного окна - витрины, но  между стёкол была только пыль толстым слоем, вперемешку с сухими комарами, которые тучами, набиваются в щели. Окно выходило  на площадь.
 В комнате пахнет горячей отутюженной тканью, свежезаваренным чаем и шоколадом. Две портнихи,  не отрываясь от своего дела, болтают безумолку.

  Крашеная шатенка 35 лет, с бледным помятым лицом, и хрипловатым голосом кульщика, строчит на машинке, изредка поглядывая в окно. Галя – мастер пошива женской одежды, и замечательный модельер, все её мысли сейчас были о доме: как там дела, что вытворяют сейчас её два сына школьника, - «Наверное, пообедали уже, забыла маме сказать, чтоб не пускала их на улицу в школьной форме».
 Она воспитывала мальчиков одна -  оба сына были от разных, и не удавшихся браков. На руках у неё, ещё была неизлечимо больная мама,  и чтобы прокормить своё семейство, Галина, брала заказов больше, чем могла выполнить за 8 часов в мастерской, дошивала и доделывала дома. Клиентов много -  женщины  долго ждали своей очереди. От такой, безрадостной трудной жизни, Галя стала желчной и циничной. Она, ненавидела всех мужчин, курила и материлась так виртуозно и затейливо, что любой прораб на стройке мог бы позавидовать её запасу слов.
***
 Не цензурную брань, на Дальнем Востоке – можно считать своего рода диалектом, наверное, нигде так не матерятся как здесь. Иной раз услышав, чью-то лихо закрученную речь, приходишь к выводу, что нормальных слов, в предложении меньше, чем матов. Одно такое слово, может выражать любые  эмоции, принимать любой смысл. От неграмотности ли или недостатка воспитания но, ни что, не может, так придать колоритный оттенок речи простолюдина, как матерное слово. Так или иначе, из песни слов не выкинешь.

 - Тань, - обратилась Галина, к своей подруге, на секунду перестав строчить -  нук, глянь-ка, ядрёна вошь. С кем это Юлька, лясы точит.  Это, что за му…ак?

Таня, молодая женщина: симпатичная,  и смешливая, отпаривала брючину утюгом, она мастер по пошиву мужских брюк, прыснула со смеху, над Галкиными словами,  тоже посмотрела в окно и сказала:
-  Да – стоят, разговаривают, прям как голубки, чей же это парень, а, хорошенький. Ну, Юлька, не успела освоиться, уже жениха отхватила. Ну вот, глядишь, Николаевне зять.
- Зять – не х… взять! На х… они нужны! Детей строгать? - почти стихами, - отчеканила Галина, не переставая строчить на машинке, то и дело, бросая сердитый взгляд в окно, -  девчонке учиться надо.  Смотри, мозги ей пудрит! От, козлина!
 - Чего сразу, козлина, может хороший парень, - предположила Татьяна, -  на вид скромный, смотри глазки, потупил, как, а Юлька-то сияет прямо. – Татьяна, ещё не успела совсем, разочароваться в мужчинах, хотя тоже воспитывала одна малютку дочь, её Алинке было 2 года. Но у неё был возлюбленный, здоровенный, рыжий парень, Виктор – водитель лесовоза, он настойчиво ухаживал за ней, и звал её замуж.
 - Скромный?!  Да все они, одним миром мазаны! Всем одно и то же надо – сначала, любовь, морковь – от… тебя! И, моя хата с краю …! – со злостью проворчала Галя, подразумевая свою неудавшуюся личную жизнь. – Смотри -  Рыжий, твой, потрёт  тебя, да и свалит!
- Ха! Подумаешь! Таких, рыжих вон  пруд - пруди, и на стройке и в леспромхозе, - фыркнула, Татьяна. Лукаво - интригующе посмотрела на подругу, - смотри, Коля принёс коробку конфет за брюки, приглашал на танцы.
- Ой, Танька, допрыгаешься ты, вон на губе х…ня, какая выскочила,  накувыркалась с Рыжим вчера?  Куда он тебя возил на лесовозе.
- Живот на живот, и всё заживёт!- пошутила, и засмеялась Танька, доглаживая брючину. – Что- то жрать, захотелось.
 - Смотри, а то не только на губе х..ня выскочит, ещё «три пера» поймаешь! Назидательно отчитывала Галя.
 - А! Николаевна, вон за стенкой.  Вылечит, если что, - не унималась хохотушка. Чай пора пить, стучи в стенку, зови Николаевну, Колины конфеты будем пробовать.
Галя закончила шитьё, схватившись за поясницу, встала из-за швейной машинки выпрямила спину, поохала.
- Юлька, распрощалась, со своим. Сейчас узнаем, что за хрен, с ней стоял, –  и, постучав, в смежную с аптекой стену, громко крикнула:
- Николаевна, Юля! Идите чай пить, – тихо добавив свою любимую поговорку, -   Едрит - кудрит, и бабка Степанида. – Как бы, подводя черту под  всем, выше сказанным.

Юля поднималась по лестнице, в гостиничный номер, чтобы переобуться. Мама с женщинами из пошивочной пили чай, Таня угощала какими-то вкусными конфетами, но думала Юля  сейчас не о конфетах, все мысли были о случайной встрече с Лёней.

В коридоре гостиницы. За столом дежурной, сидела Ира, увидав подругу обрадовалась:
- У меня, что-то есть тебе показать, - с ходу  затараторила она, пошли к нам, я сейчас заканчиваю, мама меня сменит.
 Мать Ирины работала зав. гостиницы, они помогали и подменяли друг друга, выполняя работу -  горничных, уборщиц и дежурных.

 - Юля знала, что Ирка не отвяжется, она была напористая и неугомонная, постоянно всем интересовалась и лезла, куда её не звали, но с ней было интересно и не скучно.

- Ладно, пошли, мне всё равно до четырёх часов делать не чего, - согласилась Юля, -  поесть бы только.
- У нас поедим, - заверила Ирка.
Девушки собрались, по пути зашли в пошивочную, предупредить Анну Николаевну.
***
Женщины сидели за столом пили чай и смеялись, очевидно, перемывая косточки, очередному Танькиному воздыхателю.
 - Мам, я к Ире, - сказала Юля, не проходя дальше порога.
- Вот, Жо.. с ручкой,  - с досадой всплеснула руками  Галя, мы её тут ждём, шеи вывернули, узнать хотим, что это за му...звон с тобой п…болил.
- Галь, ну ты хоть при девочках не выражайся, -  сокрушалась Анна.
- Николаевна! Ты, что собираешься везде за ней ходить, и уши ей затыкать? – недоумевала Галина, - пусть привыкает!
- А-то девки не будут знать, зачем мужикам х…  нужен. Вон Ирка уже знает, да Ирка.
Ирка блудливо улыбалась, а Юлька залилась краской, всё она понимала, только думать об этом ей было стыдно, даже наедине с собой
.
 Галины маты, и, правда, сильно резали Юлькин слух. Но со временем, она заметила, что почти все, даже женщины и дети, в посёлке употребляют крепкие выражения, постепенно она стала привыкать, не обращая на это внимание, так же, как и на  курящих и пьющих женщин, которые  тоже вначале шокировали её.

  Ира с родителями жила в деревянном двухэтажном доме, с удобствами. Два года назад они переехали сюда из Сахалина. Ира, этим очень гордилась и постоянно рассказывала Юле об острове, она там окончила школу, выучилась на крановщицу, но так и не работала по специальности. Она, очень жалела, что пришлось переселиться на материк, из-за болезни мамы.

 Ира достала свои обновки: сапоги и кофточку, ей так не терпелось похвастаться подруге.
- Сегодня, народу было в магазине! – взахлёб рассказывала она, - представляешь: две бабы подрались из-за таких сапог, мне предпоследняя пара досталась!
 Юля грустно смотрела на подругу, на то, как она примеряет сапожки, то и дело, расхваливая себя, свои ножки, и опять перескакивая на поселковые новости.
- Симпатичные, – вяло похвалила она сапоги.
- Симпатичные!? – Обиделась Ирка, - да ты посмотри мех натуральный, овчина!
Юля посмотрела в прихожую, где стояли её латанные - перелатанные сапожки, вспомнила, что Лёня сегодня был обут, в простые кирзачи, улыбнулась.
- Ты, что не веришь? – воскликнула Ира, очевидно приняв Юлину улыбку на свой счёт, – на, пощупай, - стала она совать ей сапог в руки.
- Да верю, верю! - засмеялась Юля.
- На, померяй  кофточку, я посмотрю, как она смотрится,  - стала натягивать она на Юльку кофту. Кофточка, черного цвета с ярко- красными, вышитыми маками на полочках, с такими же красными кружевами по контуру. На Юле она смотрелась очень вычурно. Ира окинула подругу, критическим взглядом стала стягивать с неё кофту, примерила сама.
- Нет, мне она больше идёт, - утвердительно,  заявила она, глядя в зеркало.

 Девушки по внешности отличались так, как графический рисунок отличается от акварели.
 Ира  - смуглая миниатюрная брюнетка с резкими движениями постоянно – срывалась с места, не доделывая одно дело, бралась за другое. У неё была привычка лохматить свои волосы на макушке, подушечками пальцев, видимо придавая пышность причёске, казалось, что она чешет голову, решая что-то  в уме, от этого она всегда ходила растрёпанная.
Причёска всегда   одна и та же – распущенные прямые волосы до лопаток, они  мешали, спадая ей на лицо, и она то и дело откидывала рукой их назад, привычным движением.
 Густые черные брови сростались на переносице, над небольшими синими глазами, обрамлёнными  чёрными ресницами. Лицо у Иры было маленьким, от этого рот казался большим и пухлым, немного растянутым, когда она улыбалась, так и хотелось сказать - « рот до ушей…», но улыбка обнажала ряд мелких белоснежных остреньких зубов, она и ела, как-то хищно, казалось, вонзала свои зубки в еду. Нос курносый с короткой переносицей, выдавал очень любопытную натуру.

 Ира разглядывала своё отражение и осталась  очень довольной, на её фоне Юля выглядела совсем бледной.
У неё, были светло-русые волосы с  пшеничным оттенком, они доходили до плеч, светлая кожа, правильный овал лица,  тонкие брови, а ресницы не могли поспорить по яркости с Иркиными.
 Глаза -  вот что было примечательным на Юлькином лице, они сразу привлекали к себе внимание. Было что-то во взгляде, неуловимое непонятное, то ли диковинный разрез их, то ли необычный цвет -  серо-зелёный как цвет бушующего моря, придавали глубину её взгляду, когда она смеялась,  глаза как будто лучились и изнутри, когда плакала, они  становились изумрудными.

Ира сразу, как только познакомилась с Юлей, заметила это, пытливо заглядывая  в глаза подруги, пыталась узнать, догадывалась та, о своей привлекательности, или нет. Женская, Иркина  натура  не терпела соперниц, хотя Юля, ни на что   не претендовала, Ирка себя считала первой красавицей в посёлке,  и не стеснялась постоянно говорить об этом.

Юля же, глядя на себя в зеркало, не могла определить -  красива она, или некрасива, может мила, но то, что не уродина, уж точно знала. И когда Ира не скромно расхваливала себя, Юлька чувствовала неловкость.
У Иры было одно интересное качество, она быстро и чётко находила всему определение -  «без соплей», как она выражалась, только о себе она говорила всегда в превосходной степени.  Единственное, что она хотела изменить в себе -  это набрать вес, её маленький рост и по-мальчишески угловатая фигурка, сильно огорчали её. Она с завистью смотрела на худенькую, но уже такую женственную Юльку, всё у той было так гармонично и округло, без выпирающих костей, что вызывало в Ирке досадную чёрную зависть. Если они шли вместе, то прохожие  обращали внимание на Юлю.
Ей, даже было невдомёк, что в Юлькиных глазах отражалась вся её бесхитростная добрая душа, она и притягивала внимание; в то время как её молодая душа, уже была полна интриг и зависти.
***
Глава 4
За окном валит снег, в луче прожектора летят крупные хлопья,  устремляясь к ещё незамёрзшей земле.
  Вокруг стройки всё тонет в густой темноте.
 "Ещё только 8 часов, а за окном ничего не видно» -  думала Юля, прижавшись лбом к стеклу, и смотрела на падающий снег.
«Интересно, почему говорят  - белые мухи – совсем не похоже на мух, еще только ноябрь, а уже снегопад, у нас такого снега не бывает», -  вспомнила она Поволжье.
 Она сидела на подоконнике с книгой в руках, потом,  перевела взгляд на брата -  тот переписывал в тетрадку по русскому языку упражнение из учебника.
- Ну, что? Написал, наконец? Давай проверю,- сказала она,  спрыгнув с подоконника, и подошла к столу, заглянула в тетрадь.- А проверочные слова? Видишь,  написано: выписать проверочные слова, давай заканчивай. По математике много задали?
  Брат Антошка, хитро посмотрел на сестру, съязвил:
 - Подождёт твой Ленчик!
Юлька тут же хотела влепить ему затрещину, но промахнулась, потому, что Антон быстро отреагировал и втянул голову в плечи.
- Не твоего ума дело, об уроках думай,  - сердито сказала сестра. – А то сейчас получишь!
- Я маме скажу, раскомандовалась, тоже мне училка, - обижено прогнусавил Антошка.

Валентина сидела на кровати, подогнув под себя ноги, довязывала мужу шерстяные носки, когда ребята начали ссориться.
 - Юля, Антоша, вы опять? Антон, ты должен слушать старшую сестру, когда мамы нет дома.
- А он, и маму не слушает, - заметила Юля. -  Вчера, без спросу пошёл с Юркой на речку, чуть не провалились на заломе, хорошо речка не глубокая. Юрка –  сухой, а этот, – кивнула она на брата   - весь до нитки вымок, и пошёл к Юрке сушиться, чтоб мама не узнала.
- А как же, ты, узнала? -  качая головой, спросила Валентина.
- Ира мне сказала, она вчера домой приходит из дежурства, а там -  эти два балбеса, утюгом сушат штаны, – недовольным тоном рассказывала, Юля.
 - Я  нечаянно намочился! – заныл Антошка. -   Юрка сказал, что залом старый выдержит, я только брюки намочил! А ты уже всем рассказала, дура!
- Антон!  - строго прикрикнула Валентина,  - Юля права, нельзя лазать по заломам, это очень опасно для жизни, у реки такое сильное течение, попадёшь, не дай бог, под брёвна и захлебнёшься. Река как лёд, сразу ноги судорогой сводит, и сделать не чего не успеешь. В прошлом году школьники утонули, разве вам в школе не рассказывали?
Юля с ужасом слушала Валентину, представляя, брата на месте погибших детей.
-  Рассказывали, - насупился Антон.
 - Ну!  -  в порыве намахнулась Юля на брата, и опустила руку, -  сейчас мама придёт, всё ей про вчерашнее расскажу!
 -  Не говори,не говори – заныл  Антошка.
- Ладно, Юля не говори пока маме,  – попросила Валентина, откладывая в сторону вязание. – Ей сейчас не до этого. Антон, чтоб это было в последний раз, слышишь? –  решительно погрозила она  пальцем. Обещаешь?
 - Обещаю,  - промямлил Антошка, зарывшись в учебник по математике.

Юля с грустью, посмотрела в окно « Наверное, Лёня уже не придёт», думала она.   Крыша сельсовета,  покрылась рыхлым снегом, и искрилась в лучах прожектора,  бившего со стройки.
 «На улице холодно, снегу намело, и мамы долго нет, сказала часов до восьми, а сама…»
 - Мама у Петра Антоновича? – спросила Валентина, как будто читая её мысли.
 - Сказала, что к нему пошла, -  недовольным тоном ответила девочка.
Я смотрю, он тебе не нравится? Что, так? – спросила Валентина. -  Видный мужчина, вдовец, мама ему нравится.
Юля усмехнулась, по себя, вспомнив животик и бледное холёное лицо нового директора леспромхоза, который ухлёстывал за матерью, последний месяц.
 В последнее время , мать,    как магнитом притягивала к себе мужчин. В аптеке постоянно кто ни будь, отирался из них, заговаривал ей зубы. Юльке это очень не нравилось, потом, вдруг появился этот – Петр Антонович, и всех ухажёров как ветром сдуло.
- Нравится, - проворчала Юля. -  Он здесь временно, из Москвы говорят, в леспромхозе порядок наведёт  и уедет. Обещал нам квартиру, мама вам ни чего не говорила?
- Да, говорила. На днях сдадут новый дом, значит, вы скоро переедите, скучно мне будет без вас. В гости-то будешь приходить? Спросила Валентина и посмотрела ласково на  Юлю.
- Конечно! – оживилась Юлька, вам же, тоже скоро переезжать?
Дверь в номер открылась, и без стука заглянула Ира, она дежурила.
- Юлька! К тебе пришли! На первом этаже в фойе, ждут, - протараторила она, заодно с любопытством разглядывая комнату.
 Юля, встрепенулась, засуетилась, быстро натягивая куртку, хлопнула дверью и побежала на первый этаж. 
«Всё-таки пришел», - с нежностью подумала она о Лёньке сбегая по лестнице.
***
Фойе на первом этаже -  пустое большое помещение, ни чем пока не служившее. Просто как большой тамбур, из которого  были входы в гостиницу, аптеку, и ателье -  здесь вечером было безлюдно и тихо, только эхо отдавалось от пустых стен.
 Лёня в белой солдатской дублёнке, сидит на широком, низком подоконнике, ожидая Юлю. Холодно так, что  пар идет изо рта, толстая труба под подоконником, заменяющая отопительную батарею, чуть теплится. Но даже у этого тепла, можно  погреться, и подольше побыть с Юлей.
Леня больше месяца приходит в это фойе, ожидает её, и они сидят, тихо беседуя,  не особо выбирая темы для разговора, им просто надо сидеть рядом и дышать одним воздухом.
Лёнька за это время так и не осмелился не то, что поцеловать Юлю, но даже взять её за руку, ему всё время казалось, если он это сделает, то уже не увидит её никогда, она вспорхнёт и раствориться как сон.
 Только один раз, они сидели так близко,  что ощущали тепло друг друга, -  это было в гостях у его друга Николая. Они рассматривали фотографии в альбоме, сидя на Колиной кровати. Сетка так прогнулась под ними, что Юля и Лёнька оказались прижатыми  друг к другу. Юля смотрела фотографии, где парни в одних трусах бегали по льдине, дурачились и резвились.  Лёня комментировал, потому что везде на фотографиях присутствовал он: Вот они зимой на охоте со старшим братом Коляна, только, что подняли из берлоги медведя, медведь видимо уже убит, потому, что парни сидят на снегу, с ним в обнимку, вот медведь сидит с ружьем, наперевес прислонившись к  большому стволу. На другой фотографии они толкают из ручья мотоцикл, все мокрые и грязные, но весёлые. Юля разглядывает фотографии, смотрит на Лёньку, уже другими глазами, чувствует его тепло, как будто заглянула в другую сторону его жизни. Так они сидели, словно завороженные, окутанные своей любовью даже не понимая и боясь назвать своё чувство этим,  так мало значащим словом.
***
Юля, поспешно сбежав вниз по лестнице, на последних ступеньках приостановилась, поняла, что даже не глянула на себя в зеркало, провела ладошкой по волосам, приведя причёску в порядок,  вышла в тамбур, навстречу Лене.
- Привет, - тихо сказала Юля, останавливаясь рядом с юношей у подоконника, - Замёрз?  - спросила она.
- Привет,- улыбался ей навстречу Леня, - нет, не замёрз, мать, заставила шубу одеть.
Юля, сразу обратила внимание,  что Лёня одет по-зимнему. Она провела рукой по воротнику из белой овчины.
- Тёплая,  - улыбнулась она. Лёне дублёнка была очень к лицу.
 - Не хочешь, погулять? Мороз слабый совсем, красиво на улице, - предложил Лёня, с нежностью глядя на девушку, ему так хотелось обнять её, зарыться лицом в её волосы, прижать к губам её ладони, но вместо этого он слегка коснулся её пальцев и потянул на улицу.
 - Пойдём, -  согласилась она, застёгивая куртку, и надевая шапочку на ходу.

Молодые люди шли по улице, присыпанной  первым снегом, не было ещё ни единого следа, снег кружил и падал крупными хлопьями. Всё вокруг: крыши, улицы, стройка покрылось белым  покрывалом, и в свете уличных фонарей  всё сверкало, будто в алмазах.
 - Юля протянула руку, ей на рукавичку упали хлопья.
 - Смотри, - обратилась она  к Лёне, разглядывая снег -  настоящие снежинки.
Хлопья снега распадались на сотни снежинок, в свете фонарей, они переливались своими малюсенькими резными лучами - ни одной одинаковой. Они остановились посередине улицы, разглядывая снежинки.
 - Какое  чудо, смотри  - восхищалась Юля,  она подняла глаза на юношу.
 У Лёни перехватило, дыхание  от широко распахнутых глаз: в них было наивное детское восхищение, и такая прелесть,словно заворожённый он не мог отвести взгляда. Он приблизил своё лицо и  нежно коснулся губами её губ, голова закружилась у обоих, будто земля ушла из-под ног.
 Юля, даже не поняла, как это всё произошло, она замерла, не смея пошевелиться и  спугнуть этот счастливый миг очарования, и этот неумелый, первый поцелуй в её жизни.

Глава 5
Юля лежала в постели глядя сквозь потолок,  на соседней кровати,  сопел во сне Антошка, спала Крестная, мама во сне что-то бормотала, тикали часы, а за стенкой кто-то раскатисто храпел.

 Но ничего этого, Юля не слышала, душа её пела и витала в облаках. Она вновь и вновь возвращалась к моменту поцелуя, трогала свои губы, легко касаясь кончиками пальцев, растворяясь в своём счастье,  улыбалась и вздыхала.  Она представляла, как Лёня в этот момент идёт по зимней заснеженной дороге домой, и думает о ней.

Девушка, грезила наяву:  превратилась в тысячи снежинок и кружила вокруг юноши, падала ему на плечи и воротник, касалась его лица, губ, щёк, обволакивала его своей нежностью.  Она видела: как  он приходит домой, и тихо, чтоб не разбудить родителей, проходит в свою комнату, ложится спать.
 «Спокойной ночи, любимый», -  шевелит губами Юля, улыбаясь ему в темноте.
У неё столько нежности, что кажется, хватило бы на сотни, тысячи людей, если разделить между  всеми поровну. Она закрывает глаза, ощущая в груди щемящее воздушное чувство к Лёне,  кажется, сердце сейчас остановится от любви, как будто падаешь с высоты. Юля вздрагивает и снова открывает глаза, и так много раз пока сон, наконец, не побеждает её грёзы.

***
Зоя Ивановна, местная фельдшерица, была единственным медиком на весь посёлок. Больных она принимала в медпункте.
 Большой деревянный барак облез и посерел от времени и дождей, он вмещал клуб с танцзалом и красным уголком с одной стороны торца, и медпункт с другой. Внутри барак тоже не отличался чистотой и убранством, разве что в медпункте иногда белили стены и чаще мыли пол.

Зоя, пухленькая китаянка лет 30, она  родилась и выучилась  в России. Даже когда она сердито отчитывала своих пациентов за нарушение режима, они видели в её глазах только  тепло и участие,   а за  строгостью - добрый и улыбчивый нрав.  Даже внешность её предрасполагала к доверию: безукоризненно по детски чистая смуглая кожа,круглое лицо и яркая родинка над пухлыми губками,смоляные гладкие волосы собранные в тугой узел на затылке, проворные и легкие руки.

 Изматывающий труд в одиночку, в посёлке, где давно уже возникла по численности населения, необходимость больницы, ни сколько не  сказался на её характере. Зоя Ивановна, была не многословная, но милая и улыбчивая женщина, она добросовестно выполняла свою работу, ни когда и не кому не отказывала в помощи.

В медпункт, требовалась санитарка, она долго не принимала никого на работу, всё присматривалась к желающим. Ей просто необходима была помощница, медсестра, но для медсестры не давали штатной единицы. Решение пришло само собой, когда она пришла в очередной раз в аптеку за препаратами, и увидела дочку Анны, та сидела у окна со скучающим видом.

- А, что Николаевна, Юля у тебя сильно перегружена работой? – спросила она у Анны, - может, ты мне её отдашь?
Анна, знала, что Зое нужна санитарка,  перевела взгляд на дочь, та как будто витала в облаках, ни чего не слыша и не видя, что творится вокруг.
- Юль, ты слышишь, что Зоя Ивановна предлагает тебе.
- Что? – очнулась от своих грёз девушка, посмотрела на женщин.
Зоя Ивановна улыбнулась, ей давно уже приглянулась, эта вежливая  девчушка.

- Я смотрю ей скучно у тебя тут.  А, у меня не соскучится, да и научу я её, кое-чему. На медика потом выучится, ну а не захочет на медика, навыки всегда в жизни пригодятся.
Анна посмотрела на дочь вопросительно. Та оживилась, вся её работа у матери заключалась в мытье полов, два раза в день. Но день казался таким длинным,  в ожидании вечера, когда, наконец, придет Леня.
- Да! Я согласна, согласна, - умоляюще посмотрела она на мать.
- Ну, хорошо, в конце концов, здесь я могу и сама пол помыть, - решила Анна. – Устраивайся дочечка, – и посмотрев на Зою Ивановну, - сказала, -  забирай, Зоя. Насчёт медицины, вряд ли будет толк, насмотрится она на человеческую грязь. А,  ещё одна зарплата, нам не помешает.

Юля торопилась к подруге, чтобы поделиться с ней своей новостью -  она будет работать в медпункте.
Ира открыла дверь, и немного удивилась, увидев подругу, та зевала  спросонья, волосы на голове были  спутаны и висели космами, скрестив руки на груди, она зябко передёргивала плечами.

 - Привет, ну проходи, раз пришла, - и кивнула, приглашая Юлю пройти в дом. – Я сегодня в ночь выхожу на дежурство, вот ещё сплю, – объяснила она, показывая всем видом, что гостей не ждала.

Юля нерешительно топталась на пороге:
 - извини? Я не знала, тогда завтра увидимся.
- Да проходи! Чего уж там, всё равно через час бы встала, часом меньше… - Ира подошла к зеркалу, стала дергать расчёской свои непослушные волосы, увидела Юлькино отражение в зеркале. Острый глаз и женское чутьё, сразу подметили в подруге сильные перемены. Сонливость улетучилась в один миг.
-  - Ну... рассказывай, какие новости?
Юля заёрзала на стуле:
 – Ира, я устраиваюсь в медпункт, представляешь? Зоя Ивановна, сказала, что научит меня делать уколы и перевязки. Я буду днём помогать ей вместо медсестры, а после приёма больных, медпункт мыть.
 Юля воодушевлённо, округлив глаза,  рассказывала взахлёб.  Но Ира, ни сколько, не вняв, восторженному тону подруги, промолвила:
- и чему тут радоваться: будешь чужие задницы колоть и в гное ковыряться. Фу! Гадость, какая, - брезгливо скривила она губки, и скорчила гримасу.

Такой трактовки, Юля никак не ожидала, улыбка застыла на её лице жалкой гримасой, чем доставила Ирке удовольствие и  она захохотала, испытывая подъём настроения.

- А ещё, - не унималась Юля, решив хоть чем-то удивить подругу, - может даже, придется иногда, роды принимать.
Но и это заявление, не произвело на Ирку особого впечатления.
Юля погрустневшая, сидела на стуле, исчерпав все свои новости.

Но Иркино, чутьё подсказывало, что, что-то более важное, произошло с Юлькой, об этом ей говорил её задумчивый отсутствующий взгляд, и глаза были слишком счастливые, как-то светились по-особому, и это доставляло Ирке беспокойство.  Она дано заметила, что та не умеет врать, и решила спросить Юльку в лоб:
- Ты что, с Ленчиком целовалась вчера?
Девушка, вздрогнула, покраснела, стала заикаться, не зная, что сказать, у неё возникло такое чувство, что к ней в душу, постучали грязным сапогом.
Ирка, всё поняла:
 – Да, ладно, можешь не говорить, я и так всё вижу, заключила она. Только, твой Лёнчик, такой же, как и все, кобель. Хочешь убедиться?
 Юля замотала головой:
 - Нет, ты его совсем не знаешь!
- А, ты что ли, знаешь? спорим?
- Не хочу я спорить, -  отчаянно запротестовала Юля,  - ей так захотелось уйти, и не видеть Иркиного зловредного лица.
Она вскочила со стула, стала поспешно обуваться:
 - Мне пора, попрощалась она с Иркой.
Та, поняв,  что слишком, перегнула палку, стала уговаривать Юлю:
 - Куда, ты, я же пошутила, вот глупая.
У Юли слёзы застыли в глазах, её до наивности доверчивая натура, готова была поверить во всё, если дело оборачивалось счастьем и душевным равновесием. Подруги улыбнулись друг другу и попрощались.

   «Джентльмены удачи» -  гласила вывеска на рекламном щите клуба. 
 Зал был набит до отказа, хохот сотрясал эти хилые старые стены, и среди этого дружного смеха, Юлин выделялся, отдельным фоном, звенел как колокольчики.
 Лёнька сидел на два ряда дальше от Юли, мест рядом не нашлось. Он выделял среди общего хохота Юлин смех, и он отдавался в его душе нежным трепетом, было досадно, что вечер для него пропал даром, и он не сидел сейчас рядом с ней.

Фильм закончился, зажёгся свет в зале, зрители медленно потянулись к выходу, толпясь у выхода. Юля, окинула взглядом по головам, отыскивая высокую фигуру Лёни, но так и не нашла. Казалось,  толпа совсем не движется,оказавшись  наконец на улице,заметила  своего Лёньку, он стоял в окружении каких-то парней. Она не слышала их разговора, из-за людского гомона, но по Ленькиному лицу, поняла, что разговор тому был неприятен.

 - Что им надо, от тебя? – спросила она Лёню,  когда они встретились.
  Лёня сердился и это было заметно,по его лицу, он посмотрел Юльке в глаза  грустно улыбнулся, предложил, - пошли? –и проводив тяжёлым взглядом своих собеседников, добавил:
- Да, ничего особенного, Серебро с пацанами.
***
Серебро – был местный, развязный парень,  он производил впечатление, заторможенного и не очень умного юноши, но, это не мешало ему постоянно ходить со стайкой подростков, которые по видимости были у него в добровольном подчинении.
 Юля, не раз, ловила на себе его тяжёлый взгляд. Однажды на улице он подошёл и без обиняков пригласил её в кино. Юля почему-то растерялась и вместо отказа, сослалась на занятость... -  может в следующий раз, - неуверенно промямлила Юля, как всегда боясь обидеть человека отказом.
***
   В гостинице, она попрощалась у лестницы с Лёнькой, ощущая всей душой, что-то неладное, долго вглядывалась в его глаза, но так, ни чего и не поняла.

Когда Юля поднималась по лестнице, на верхнем пролёте повстречалась Ира со шваброй в руках.
«Что это она, ночью вдруг моет» -  подумала она,  сказала ей, - привет, -   и прошла мимо.

Подойдя  к своему номеру Юля, вдруг  услышала Иркин громкий смех, и Лёнин голос. Она, замерла у двери, вслушиваясь в их разговор.  Нельзя ничего было разобрать, только Иркин смех и  низкий мужской голос.

 «Это ведь она нарочно, специально, ждала их на лестнице, чтоб скомпрометировать Лёньку! - вдруг осенило, её. -   Почему он не уходит, а стоит и так бойко разговаривает с ней?  Неужели Ира права...»

Юля, как в тумане толкнула дверь, зашла в номер, не помня себя, разделась и легла в постель. Но сон не шёл к ней, ворочаясь с боку на бок и  вздыхая,  она  переживала новые чувства неведомые доселе:   мысли теснились в голове, грудь жгла обида, ревность отравила каждую её клеточку, причиняя невыносимую боль, боль, которую не сравнить с физической.
***
 

  Наконец, утро наступило, вместе с головной от слёз болью и полным отупением.
Юля всё делала на автопилоте, умылась, почистила зубы, оделась, вышла из номера.
Проходя мимо стола дежурной, задержалась, чтоб выказать подруге, всё, что она  о ней думает.
 Ира,  увидев распухшие Юлькины веки, всё сразу поняла…
 -  Что с тобой? - спросила она невинным и участливым тоном.
 Едва сдерживая подступившие слёзы, Юля дрожащим от гнева голосом высказала подруге:
 - Тебе, видней, что со мной! Я всё поняла вчера... – она помолчала немного чтобы справится с гневом,  слёзы высохли так и не пролившись, голос у Юли окреп, но звучал обличающе:
 -  Ты специально, поджидала нас вчера на лестнице? устроила этот спектакль нарочно! Кому, и что ты хочешь доказать? Хочешь, чтоб он не ходил ко мне?

Ирка, ещё ни разу не видела в подруге столько пыла и гнева. Она поняла, что может легко потерять единственную подругу, которая терпит её характер и выходки.
 - Ты что, решила, что мне твой Ленчик нужен? – откидывая свои спутанные волосы, удивлённо спросила Ира. - Да я просто спички у него попросила, да и вообще, он не в моём вкусе, твой слюнтяй.
Юлю покоробило это оскорбление.
- Ни какой он не слюнтяй, – выговаривала она подруге. -   Вы, очень даже весело вчера болтали, особенно ты хохотала.
 - Да, мы про тебя говорили, и про кино, пока он курил. Какая же ты дура, Юлька! Ну, разве стал бы он, таскаться пешком, по холоду, ночью, в такую даль, если бы не любил тебя по-настоящему!

 Это открытие, слетевшее с её языка, вдруг стало таким очевидным, что Ирка с досадой подумала, про себя: «Язык без костей, -  и тут же решила,  -  да какое мне дело до их любви? Пусть милуются, и сами разбираются»

Юлю как будто дёрнули за вожжи налету -  гнев всё ещё искал вход, но мысли уже неслись в противоположную сторону, -... правда, что это я, что со мной...он то при чём... 
 - Правда? Ты не врёшь?... извини, Ир,... я себя накрутила... глупость какая-то...
 Юля понемногу приходила в себя, но она  и понятия не имела, что творится у Ирки в голове.

На душе стало легко, как будто сердце отпустили тиски, сжимающие его всю ночь, виновато посмотрев на подругу она попрощалась потом вернулась и чмокнула её в щёку, -  прости! и помчалась на работу, чтобы окунуться в   
  свой первый рабочий день в медпункте.
- Вот дура, малахольная, -  подумала Ирка, и посмотрела ей в след без особой злости.
***

Юля летела на крыльях счастья, в голове были мысли только о нём: « он любит меня, как же я могла сомневаться, миленький мой Ленчик».
 Прохожие улыбались ей. Серые обветшалые дома по улице казались теперь такими милыми, небо бездонным, снег ослепительно белым -  ей хотелось обнять весь мир и поделиться со всеми своим счастьем, ей одной, его было так много, что казалось оно, переливается через край её души и заполняет всё пространство вокруг.

Глава 6
Немолодая женщина, сидела на стуле в процедурном кабинете, процедурным его можно назвать с натяжкой -  кушетка, стеклянный шкафчик с парой коробочек,  маленькая электроплитка, на которой кипятили шприцы. Пациентка, закатав рукав, успокаивает молоденькую неопытную девушку:
- Да, коли дочка, не бойся, бабка терпеливая, надо же тебе на ком-то учиться. Юля, пересиливая себя, делает укол в руку. Протёрла место укола спиртом, участливо спросила:
 -  Не больно?
- Да, не больно, я привычная, сколько уколов за свою жизнь переделала, отпуская закатанный рукав, говорит бабуля.

- Будете ходить каждый день, ампулы по очереди носите, один день красненькую ампулку, другой день беленькую, - терпеливо объясняла бабушке, Зоя Ивановна, - Юля вам будет делать, можете после обеда приходить, теперь.
 - Хорошо, хорошо, дочка, всё поняла, – кивала бабуля, выходя из кабинета.

Зоя Ивановна, закрыла журнал приёма посетителей, потёрла глаза ладошками после утомительной работы:
- Ну как Юленька, устала?... ещё тебе перемыть всё надо.
- Нет, ни сколечко не устала, даже не заметила, что обед уже. А я думала, что целый день медпункт работает?
- Подожди, ещё как повалит народ, когда грипп начнётся!  Да, тебе  здесь ещё работы часа на 2, а я после обеда, по вызовам пойду, так, что работы, как видишь, хватает. Не говоря уже, что ночью иногда вызывают.
- Ночью? А как же потом на работу утром вставать? – удивилась Юля.
 Зоя Ивановна улыбнулась, Юле, как несмышлёнышу:
- Просто, встаёшь и идёшь на работу. Но увидев, озадаченность Юли, успокоила,  - но, вдвоём мы теперь быстро управляться будем.  Подмигнула Юле, мол, не дрейфь.

Юля кивнула головой, - конечно, с вами не страшно, я сегодня перепугалась, когда увидела как вы палец распухший, тому мужику вскрывали.
- Панариций, - заключила Зоя Ивановна.
-  Ни чего, скоро привыкнешь, и не будешь бояться даже окровавленных ран, - заверила она. – Ты не из слабонервных, сразу видно, уколы быстро научилась делать. Завтра, будем учиться делать перевязки. Зоя Ивановна, сняла халат, надела пальто и вышла, отдав последние распоряжения, новенькой санитарке.

Юля набрала воды из батареи -  ржавая почти коричневая зато горячая, вымыла пол. Потом протерла, везде пыль и прокипятила шприцы.  Вынесла ведро с грязной водой и, вылила в овраг.
 Юля задержалась на  минуту у  края оврага, полюбовалась зимними сопками.Всего  месяц назад они были такие разноцветные, а сейчас покрылись снегом, только голые деревья издалека,  как густая серая щётка на склонах, и воздух прозрачен и свеж.

 Она глубоко вдохнула морозный воздух: « Ах! Хорошооо». Ей, так захотелось крикнуть с обрыва, туда в дальние сопки: « Я ЛЮБЛЮ ЕГО», но только, тихо посмеялась своему секундному порыву, и пошла  в медпункт. Ей оставалось только принести чистой воды из колонки, и первый рабочий день окончен.
 ***

   Часы показывали 7, Юля была взволнована, уже час не находила себе места в гостиничном номере, в груди, что-то щемило, душа маялась и томилась ожиданием, ей хотелось куда-то бежать, но бежать было не куда, должен прийти с минуты на минуту Лёня.
 Минуты потянулись как в замедленной съёмке, потом замерли на месте.
 Юля без конца смотрела на часы, так, что Анна заметив её волнение, стала с тревогой поглядывать на дочь.
  Анна последнее время упустила всё что происходит с дочерью. Её личные, любовные переживания, отодвинули на задний план Юлькину  жизнь. Внешне всё обстояло как всегда, лишь  небольшие, перепады настроения, Анна относила на счет переходного возраста.
 К влюблённости дочери она относилась, как мать к обязательной, вирусной инфекции ребёнка: переболеет, получит  стойкий иммунитет. Все через это проходят.
 Анна Николаевна, даже не подозревала, насколько сильно, была больна любовью её дочь, как глубоко она переживала свои первые серьёзные чувства.

   Юля взяла книгу, бегала глазами по строчкам, абсолютно не вникая в текст. Стрелки часов продвинулись до 8. Ей казалось, что прошла вечность, а Лёни всё не было.
 Мысли роились как пчёлы в голове, одна за другой, перескакивая и не давая, сосредоточится ни на одной: «Время 9!!!   Мама, что-то спрашивает, что ей надо?»  -  Юля не понимает смысла её слов, таращит глаза, как безумная.  Стрелки часов горят цифрой 10! Юльку начинает потряхивать озноб.

- Дочечка, что с тобой, ты заболела? - Анна, трогает губами лоб дочери, - наверное,  в медпункте заразилась гриппом, лоб холодный. Странно, Юля,  что у тебя болит?  - обеспокоенно спрашивает Анна.

Юля хочет забиться куда-нибудь в угол, чтоб ни кого не видеть и не слышать, чтобы, мама успокоилась и отстала, говорит: « Голова». 
Она ложится в постель и отворачивается к стене: «Всё! Он сегодня не придет, и, наверное -  уже никогда!».

 Странно, она почему-то это знала, ещё вчера, гнала от себя эти мысли, была то в эйфории, то в унынии, но всё знала наперёд. Наверное, она знала это ёщё при первой их встрече, так же,  как то, что любит его, и он её. Как  будто, всё было предначертано, кем-то и где-то, и ей на миг всё открылось.

 Юля смиренно, закрыла глаза, подумала:  «Хорошо бы было, не просыпаться...», - и как тяжело больной человек провалилась в сон, наверное, её организм, сам включил «стоп кран» предотвращая катастрофу рассудка.
Леня не пришел ни на  следующий день, ни через неделю.

 Она, вздрогнула, от прикосновения маминой руки,  открыла горячие глаза. «Что со мной?» - Память медленно возвращалась – Иркино лицо, потом счастье, работа, вечер...  спазм в горле – Лёня! - Юлька тяжело задышала.
- Юля, как ты? – с тревогой смотрит мама, - может, не пойдешь сегодня на работу, я позвоню Зое Ивановне, скажу, что тебе нездоровится?
 Юля вдруг представила, как долго будет тянуться день, время стало для неё ненавистным, она опустила ноги на пол, натянуто улыбнулась маме.
- Мам всё нормально, я уже бегу. Анна недоверчиво ещё раз осмотрела Юлю, рукой подталкивая к двери Антошку:
 - Давай беги в школу, уже полвосьмого.

 Антон не понимал, чего это мать так сюсюкает с сестрой сегодня, глянул на Юлькино осунувшееся лицо с кругами под глазами, решил про себя: « На меня орала, что без шапки бегаю, а сама достоялась со своим Лёнчиком в холодном коридоре». Он знал, что теперь, мама, будет особенно ласкова и внимательна с Юлькой, так всегда бывает, если они болели, а он,  отодвинется на второй план. Обычно, мама на него изливала всю свою любовь. Он немного поревновал, потом решил   что, в общем-то, это не плохо для него, теперь можно будет расслабиться, и с Юркой после уроков, куда нибудь слазить
***.
Глава 7

- Наконец-то пришел наш контейнер! – сообщила радостную новость Анна своим детям и Валентине, - плохо то, что у нас на станции нет контейнерной площадки.
 - И, как же его везти сюда, поинтересовалась Валя.
- Придется, заказывать платформу. Везти сюда контейнер с соседней станции, прицепив к товарняку - уточнила Анна, -  завтра поеду, а то ещё насчитают за простой.
- Наконец-то вы будете спать на своей постели, намаялись в гостинице?  Квартира  уже заждалась   - радостно рассуждала Валентина.
- Да, не говори. Всё ведь в контейнере, и посуда и постель, и даже тёплые вещи, туда запихнули, так торопились, от бати нашего бежали.
- Долго, он, что-то шёл сюда. Два месяца? – спросила Валя, имея в виду контейнер.
- Почти два, я ведь отсылала в Комсомольск, мы ещё не знали, где устроимся, боялись, что дети в школу опоздают, а вот как вышло. Для Юли, вообще нет школы, а других вариантов не было, - сокрушалась Анна, в который раз уже рассказывая эту историю.
- Ну, ни чего страшного, зима пролетит быстро, да и лето тоже, осенью поступит в техникум, – успокаивала Валя. – А ты решила, куда пойдёшь учиться, - обратилась она к Юле.

Юлька сидела, с отрешённым видом, совсем не вникая в разговор взрослых.
- Что, тёть Валя? - переспросила она.
Валентина в отличии от Анны всё видела и понимала, что происходит с девочкой, ломала голову, как ей помочь, часто пыталась её отвлечь, разговорить, но боялась спрашивать напрямую о Лёньке.
 -Учиться, куда пойдёшь осенью? Решила уже? Давай подумаем вместе, – предложила она. -  Может в медицинский, Зоя хвалит тебя.
 - Не знаю, я ни когда не думала про медицинский, хотела в технологический, на модельера, я рисовать люблю, – унылым голосом,  уточнила Юля, – время есть подумаю ещё.
 Сама подумала: «Скорее бы время пролетело, уехать отсюда, чтобы  всё  забыть»
Взрослые всё говорили, а Юля уже была далеко отсюда:

 Память, до мелочей прокручивала, тот день - она сидела в пошивочной, после работы, ожидая, что вдруг, на площади появится Лёня, и она в окно увидит его.

Юлька разглядывает журнал мод, изредка поглядывая в окно, женщины замечая, её грустный вид, пытаются развлечь.
- Юль, - говорит Галина,  - у меня обалденный отрез есть, пошьём тебе платье -  закачаешься!  Все парни будут у твоих ног!
  Юлька, криво улыбается в ответ:
 - Да, ну их...
- Правильно!  - вторит Татьяна, раскраивая брюки, - ради них жирно будет, стараться. Мы для себя наряжаемся, правильно Юля? А матерьяльчик-то хорош, он только тебе и к лицу, шёлк японский.

- Я как его увидела, сразу о тебе подумала, Юля, смотри, – напирала на девушку Галка, доставая отрез,  - сделаем отрезную талию, юбка будет солнце-клёш и широкий пояс сзади бантом из контрастного материала, рукавчики фонариком. Представляешь? Зае..сь будет.

Юля без особой радости, смотрела на яркий кусок ткани. В другой раз, она бы, глаз не оторвала от ярко оранжевого цвета, с крупной штриховой клеткой и букетами цветов в ячейках этих клеток.
 - Красиво, -  уныло заметила Юля, поглядывая в окно.

Татьяна, видит, что идея о платье не возымела должного внимания, решается ещё на один ход:
 - Юль, меня Рыжий на танцы всё тащит, пойдём с нами, а то мне одной среди мужиков как-то не по себе. Галка,  вон не хочет со мной идти! - кивнула она на подругу.
- Сейчас, шнурки поглажу, и пойду, - пошутила Галина, дострачивая юбку. – Мне больше делать нех.. что ли. Иди Юля попляши с ними. А что? Вместо зарядки, и молодёжи там полно.

Юлю вдруг осенило: «может Лёня там появится, скажет, что произошло?» - и произносит вслух:
- Хорошо, пойдём, во сколько?
Женщины украдкой переглянулись, вздохнули с облегчением, незаметно для Юли.

***
 
  Танцзал, огромная комната с деревянными полами неопределённого от грязи цвета, через стенку кинозал – здесь два раза в неделю проходя танцы. Грязные не только полы, но и стены,  окна замызганные, в подтёках от дождей и пыли.  Батареи разморожены, холодно так, что кровь стынет в жилах и пар валит изо рта. Но вся эта унылая картина, меняется,когда собирается народ.
 Музыки пока ещё нет, но гул нарастает, по мере наполнения этого зала. Все одеты, и даже варежки не снимаются. На обычных табуретах, стоит бобинный магнитофон с динамиком. Включают музыку и  она  без остановки играет, пока не кончится плёнка.

 Быстрый танец – шейк, сменяет лирическое танго. Грохот стоит такой,  что не слышно собственного голоса,  молодёжи набилось как в улей пчёл. Деревянные полы стонут и подпрыгивают под лавиной танцующих.

  Юля пыталась танцевать. Татьяна со своим верзилой Рыжим, не отпускали её от себя ни на шаг. Танцевать было совсем просто, можно было просто стоять, и полы сами подкидывали тебя в такт  танцующих.

 Юля вглядывалась в пёструю толпу, девушки  яко вызывающе накрашены, но при этом одеты в бушлаты и телогрейки. После первой бобины, становится жарко, воздух от танцующих заметно согрелся, многие выходят в кинозал снять верхнюю одежду, и  Юля с Татьяной разделись тоже.

 На сиденьях кучами  навалены шубы, бушлаты, пальто, перепутанные шарфы разной расцветки, и никакого тебе гардероба.
- Ух! - запыхалась Татьяна, - давай передохнём. Вить, можешь покурить пока, - обратилась она к Рыжему. Девушки присели в пол оборота  друг к другу.

***

Таня о чём-то говорила, но Юля уже несколько минут её не слышала, она всей кожей почувствовала, что в кинозале появился Ленька.
 Она скосила глаза в сторону входа в кинозал: между рядов к  ним пробирался он -  высокий, разрумяненный с мороза, в своём белом полушубке и меховой шапке.

Юльке показалось, что сердце у неё бьётся уже в горле, и вот-вот выскочит. Наверное, и  в лице она сильно изменилась, потому, что Татьяна стала вертеть головой,ища причину такой резкой перемене.

Леня присел  за её  спиной, на следующий ряд, поздоровался, и почему-то  поглядывал на Татьяну, как будто избегал поднять глаза на Юлю.
Татьяна всепонимающе поднялась и ушла в сторонку.
 
Юля неимоверными усилиями, удерживала показное спокойствие. Ожидала, что скажет он? Но,  он молчал избегая её взгляда, нахмурив брови,  потом через несколько минут, которые Юле показались вечностью, сказал:
-  Надо поговорить.
- Говори, – поперхнулась Юля,  в горле всё пересохло.
- Пошли на улицу, -  предложил Леня, всё время, глядя в сторону.

 Юля накинула куртку, с ватными ногами пошла за ним на улицу. В голове была пустота. Всё, что она собиралась сказать ему, вылетело в ту же минуту, когда она  увидела его в зале.
 
Они вышли на мороз.  Леня смотрел в сторону и мялся, не зная как начать разговор.
- Ну, что ты хотел сказать,  - не вытерпела Юля, ничего хорошего она уже не ожидала.

Лёнька, наконец, разлепил свои губы, И Юлька как в замедленном действии, сначала, увидела, потом услышала
- В общем, если тебя, это. Ну, в общем, кто ни будь, спросит про меня? Скажи,  ЧТО МЕЖДУ НАМИ НИЧЕГО НЕ БЫЛО.

 Как-то  отец  влепил ей  такую оплеуху, от которой она улетела на два метра и врезалась затылком в стену. Пожалуй, такой же эффект, произвели на неё Лёнькины слова, будто удар в грудь, в самое солнечное сплетение,  - воздух ест вокруг но но ты не можешь вдохнуть, и кажется что сейчас рухнешь без чувств...  но она выстояла,  ошарашенная: она ожидала всего: что  не любит, что уезжает, что болеет, она всё стерпела бы.
 Но… вспомнила, Серебро с шайкой… всё поняла.
Кажется прошла целая вечность после его слов, целая жизнь,сколько жизней надо, чтобы любовь превратилась в презрение, или что бы она умерла, сколько...
 Всего лишь секунды, секунды вмещающие вечность.. Секунды спустя, она смело посмотрела ему в глаза, но, ничего не увидела, кроме досады.

- А,  с чего ты взял, что между нами, что-то было?!  - Слышала она свой голос, и он был спокоен и даже с издёвкой - Можешь спокойно спать! –  Юля резко повернулась и вошла в клуб.
***

Глава 8

Ну, почему, так трудно выкинуть его из головы,  сердца, из мыслей! Сердце замолчи! Не мучай меня! Господи,  сжалься надо мной. Ну, сделай Господи, так чтоб я стала равнодушной к нему, чтобы мне стало всё равно: струсил он или нет, любит он меня или нет, придёт он или нет. Ничего не было, между нами ничего не было! Он так сказал, значит -  так оно и есть.
Это я себе настроила воздушных замков, а на самом деле: ничего не было, всё дым, пыль, прах. Остался один прах от моей любви. Всё забыть, выкинуть из головы, из сердца, из мыслей, думаю о другом:
 
Осталось две недели до Нового года. Хорошая тема для мыслей. Ира приглашает к себе  отмечать. У Вовки Цыгана, толпа соберётся, тоже зовут. Надо наконец-то решить, а может спать лечь. Почему я должна веселиться со всеми, когда мне не хочется.
 Нет, надо о чём-то другом:
 Мама сошлась с другим мужиком, он конечно неплохой, но, как она быстро забыла  всё: как отец пил, дрался, мы от него убегали босиком, «в чём мать родила» среди ночи.
 Ну а  тебе-то что, если она счастлива. Счастье. Наверное, и в этом возрасте, имеешь право на счастье. Недавно, я была «на седьмом небе» от счастья, а сегодня? Так высоко взлетела, поэтому так больно упала. Стоп! Опять не о том!

 Работа. Хоть, работа отвлекает от него, везде он, он! На работу иду, смотрю -   не пришёл ли он, на приём.  Глупо! Ждать, что он вдруг заболел, и пришёл на приём в медпункт. С работы бегу, ищу его глазами на улице, на площади, в магазине.
 Ну, не придёт, он!
А,  может, он не это, имел в виду?
 Что, это? Хоть сама разберись, что это! Может Он и не струсил вовсе, а что тогда? Что, значили его слова? Не  знаю, ничего не знаю, сколько можно себя мучить?  Забыть! Всё!
***

Юля вспомнила, назойливые приставания Серебра, последнее время, и то, как она его отшила.

Она с Ирой возвращалась домой, после вечернего сеанса. Когда отошли от клуба, заметили сзади группу парней, которые сопровождали их всю дорогу, соблюдая дистанцию.  Ира первая зашла в свой подъезд, следующим был дом Юли. Но когда она попрощалась с подругой, парни вдруг обогнала их и остановились возле Юлькиного дома.

Юля, хотела  быстро проскочить мимо них в подъезд, но перед её носом возник Серебро, криво улыбаясь, поздоровался, и загородил собою дверь. Сопровождающая шпана, отступила  в сторону, давая им поговорить.
- Что же ты Юля, обещала в кино со мной сходить, а сама так и не сдеррржала обещание, - прокартавил парень. Его раскатистое ррр сильно дребезжало в ушах.

 И вообще, у Юли было недоброе, омерзительное и гадливое чувство к нему.
Она стала анализировать, связано это с Лёнькой или нет? Нет. Такое чувство возникало у неё  и прежде, когда тот подходил, и стоял перед ней,  в своей коронной позе – согнув одну ногу в колене, руки в карманах, наклонившись в бок. Мотня брюк у него почему-то, висела,  казалось, чуть не до колен.
 Он криво улыбался, показывая свою прогнившую дыру  между передними зубами. Но, в общем, лицо его было даже симпатичным, если бы не кривая усмешка, с дыркой в переднем зубе.
Юлька вдруг поняла свою ошибку, что давала ему ложную надежду на  встречу, и решила сейчас же, расставить все точки.
-  Ты извини, но мне совсем не хочется, с тобой в кино ходить, и вообще не с кем. Пусти меня домой, пожалуйста? - стараясь не обидеть парня, мягким тоном попросила  Юля.

 Но он, как будто не слышал её слов, начал, то упрекать её в невнимании, то предлагать встречаться с ним, и это продолжалось так долго, что она уже замёрзла, и стала заметно злиться на это упрямство.

 Из форточки выглянула мама, и позвала домой, но и это, никак не подействовало на парня. «Телохранители» стояли, совершенно не вникая в их разговор.
- Ну, ладно, пусти, я замёрзла, - сказала Юля, пытаясь сдвинуть его с места. Но тот даже не вытащил руки из карманов, стоял как вкопанный.

Через некоторое время, спустился вниз материн сожитель Виктор, высокий худой мужик, 42 лет, они уже заподозрили что-то неладное у подъезда, услышали Юлькин голос на повышенных тонах.
 
- Ребята, ну что вы девочку морозите, мирно сказал Виктор, - пойдём Юля, - пытался он провести её в подъезд.
 
- Слышь, ты! Вали сам, домой, и не лезь!  - Услышала Юля развязную, грубую реплику Серебра.
 Она опешила -  как, этот пацан, хамит взрослому человеку, для неё это было дикостью.
 
- Ах, ты сопляк! – рассердился Виктор, и замахнулся на парня. Тот ловко перехватил его руку, и тут же подскочили мальчишки. Юлька даже не заметила, как дядя Витя, получил удар по лицу -  потекла кровь из носа. Завязалась потасовка -  мальчишки толпой на него накинулись, держали за руки, не давая тронуть Серебро.
  Юлька вдруг почувствовала как волной хлынул адреналин в её  кровь, так бывало, когда она вставала на защиту матери, спасая от пьяного отца, совсем  теряя чувство самосохранения…

 Юлька, как кошка подскочила к парню, толкнула в грудь, тот не ожидая, упал навзничь.
Она стала орать, на него зло, дерзко, обидно обзывая.

 - Ты дерьмо, неужели ты думаешь, что можешь иметь на меня какие-то виды! – махала она руками перед носом Серебра. - Да, я с тобой на одном гектаре ср… не сяду. Посмотри на себя, урод с гнилыми зубами, кем ты себя возомнил, – продолжала неистовствовать Юлька. -  Штаны свои подтяни, дерьмо -  вонючее, ходишь как обо...ый, – смачно плюнула она ему под ноги.

- Мама,мама, срочно  звони в милицию! -  орала Юлька,  (она блефовала - телефон им ещё не поставили). – Дядю Витю избивают! 
 И тут же повернулась к пацанам, сверкая глазами, которые отпустили Виктора, и стоя ли в оцепенении, не зная, что предпринять. Их предводитель, валялся  на снегу в смешной позе, с глупым выражением, выслушивая Юлькины вопли.
- А вы, что гадёныши творите? В колонию захотели?  Я вам это устрою, и весь дом видит,  кто,  тут избивает человека. 
Из окошек,  стали выглядывать соседи.
Мальчишки после этих слов, задали стрекача. Серебро поднялся, смотрел во все глаза на безумную Юльку, он совсем не ожидал от неё такого отпора. Стал отряхиваться от снега, и пробурчал себе под нос.
- Ну, ладно, так бы сразу и сказала, - стал ретироваться, и медленно отходить за дом.
***

«Он оказался трусливым дерьмом» -  вспоминала Юля. После этого случая, Серебро теперь позорно обходил её  стороной.

Тёть Шура, была в аптеке. Мама сказала, что она, спрашивала обо мне. Он уезжает в автошколу.  Наверное, до весны не вернётся. Может так и лучше, потом армия, и вообще не встретимся. Если бы он пришёл, попросил его ждать…? Простила бы, я его? Может, я, его уже простила?

 Кому, ты нужна со своим прощеньем? Забыть!!! …
***

Как пагубны, порой, для души юной, трепетной, восторженной, бывают такие терзания. Они оставляют жестокие  раны на сердце.  Иные красавицы делаются, мрачными и злыми, обвиняя всё и всех вокруг, ненавидя, всех мужчин. Другие -   быстро находят замену, «вышибая, клин клином», третьи -  пускаются «во все тяжкие».
***

Юля, внешне не производила, впечатления изнеженной барышни, и её переживаний можно было не заметить, просто она перестала быть особенно весёлой и беззаботной. Но в душе девушки, шло настоящее, безжалостное сражение, между любовью и ненавистью. Она, то нежно любила Лёню, находила ему тысячу оправданий, то презирала за трусость.

Но то,  что он, любил её, не возникало сомнений, просто любовь его была не настолько сильной, раз он смог от неё отказаться.
 Так рассуждала Юля: то споря, то соглашаясь сама с собой. Как же он мог, так отказаться от встреч, с ней, ведь сама Юля не могла выдержать ни одного вечера, без Лёни. Если бы пришлось ради него:прыгнуть в огонь, отдать всю свою кровь, и даже жизнь, она сделала бы это без сожаления и раздумий, пошла бы на любые жертвы,  она в этом ни сколько не сомневалась.
***

КВот и закончилась долгая  зима, с юга возвращались гуси и утки -  то длинными треугольными косяками, то маленькими нестройными группами. Они пролетали теперь уже несколько дней подряд.

 Юлька, с непонятным в душе томлением, о  долгожданной весне и грядущем лете,  наблюдала за птицами, слушала их призывные крики,а может,  она проводила свои параллели, связанные с возвращением Лёни, он всё ещё не давал девушке спокойно засыпать, только  днём работа позволяла ей забыть свои душевные терзания.
 Юлина работа была связана с человеческими недугами, с травмами, с рождением детей -  Зоя Ивановна брала её в помощницы, когда случались внезапные роды,  несчастные случаи на стройке, или в леспромхозе.
 Юля,  окрепла духом, всё, с чем ей пришлось столкнуться на работе, кровь, появление на свет новой жизни, смерть, ни сделали её не хуже не лучше, просто она стала взрослой.

Все на посёлке знали Юлю. Сельчане,  относились с уважением к медикам. Теперь, кроме фельдшера-акушерки Зои Ивановны и фармацевта - Анны, к медикам относили и Юлю, хотя она числилась всего лишь санитаркой.

 Её часто спрашивали: « Ты, наверное,  пойдёшь учиться в медицинский»  Все кроме, мамы были, уверенны в Юлькином выборе, но она поступила -  не в медицинский, не в технологический, как сама мечтала, а в политехнический, так распорядилась судьба.
 

 
 ****
Глава 9.

Лесовоз остановился возле аптеки, но Юля медлила выходить, что-то было недосказано.
Лёнька, такой огромный и рослый, все оставался таким же робким, как и три года назад. «Слюнтяй»,  - подумала о нём Юля. - Ирка тогда угадала, и была права.
Лёнька поднял глаза и произнёс:
-  Мама, тебя всё хочет в гости пригласить.
- Ну,  если мама…- глубокомысленно изрекла Юля.
- Может, придешь сегодня?
- Далековато…
Лёня оживился, - я заеду, часов в 8 можно?  - с надеждой посмотрел ей в глаза.
- Как хочешь,  - ни да, ни нет, ответила Юля и собралась спрыгнуть на землю. Лёнька, вдруг очнулся, спрыгнул вниз, и подскочил к Юле, бережно подхватив её за талию, поставил на землю как куклу.
 
 - Это, Ленька, что ли?  - спросила Анна,  когда вошла Юля, она всё видела из окна аптеки.
 - Он,  - тихо засмеялась Юля, -  Возмужал? Правда? – спросила она мать.
 - Да! Служба в Армии ему на пользу пошла, – констатировала Анна. Потом, внимательно посмотрела, на дочь, пытаясь понять, что же творится в душе у её девочки? Остались у неё, какие нибудь чувства к Лёньке?
– Я дала телеграмму тёте Вере, что едем к ним в гости.  Ты не забыла, через три дня уезжаем, спросила Анна.
- Да, совсем забыла, -  призналась Юлька.  И вдруг в голове, у неё стал намечаться какой-то план, она ещё сама, даже не поняла, что хочет от Лёни, а план уже был в  подсознании.

Юля, уже была совсем не та -  наивная, восторженная девочка. Жизнь в общежитии,  сильно повлияла на неё. Подругами у неё были ещё те оторвы, как сказали бы нынешние бабки. Курящие, бойкие на язык, девчонки в 18 лет уже умели постоять за себя и дать отпор.  За год, она тоже стала курить, научилась искусству обольщения и кокетства, и ей нравилась эта игра в кошки мышки с парнями. Ни кто больше, не смог внушить ей такие чувства как Лёнька, да и его она вспоминала совсем редко:
 « Все прошло, как дым пустой»

Между тем, она очень нравилась мужчинам, особенно взрослым, но они вызывали у неё омерзение, и тошноту. Она теперь знала, чего от неё хотят… Часто использовала свои чары, чтоб кого-нибудь завлечь, пококетничать, потом оттолкнуть, но не сильно, а оставляя какую нибудь маленькую надежду.
 Так, толкая свою жертву то в пламя то в холод отношений, искусно разогревала она чувства, и наконец, если видела, что «клиент» готов, посылала…, его с его любовью подальше.
 
Юлька сама не понимала, что мстит за свою поруганную первую любовь. Пока…
Пока в её жизни вдруг не возник, он  - однокурсник. Наблюдавший за ней весь первый курс. Его звали Андрей, по прозвищу Король, из –за созвучной фамилии.

Он был младше её на год, как все, кто были в группе, потому, что она пропустила один год.
 Андрюха, не бегал как некоторые за ней, а просто как-то стал рядом, и властно заявил на своё право.

 Он мог подраться и отлупить Юлькиных ухажёров, сам не раз получал, не слабо. Был вспыльчивый,  бесшабашный. Жил одним днём, ни боясь, ни кого и ни чего вокруг.

В техникуме, со временем, стали знать, что это Король, а это его Королева, и ни кто больше не смел, претендовать на его девчонку.

 Андрюха сидел с ней за парой, таскал её сумку, занимал ей место в столовой, и вообще не отходил от неё ни на шаг.

Конечно, он нравился Юле, но не было уже тех чувств, что посчастливилось её пережить в 16 лет. Она просто позволяла себя любить.

Азбуку чувственной любви, они постигали вместе, шаг за шагом, делая, в себе и  друг в друге открытия, в  те, редкие интимные встречи, когда все девчонки уезжали по домам, а они оставались в комнате одни.  Юля, относилась к Андрюхе, как к своей половине, с нежностью, чувством собственности, как это бывает между любовниками.

Но всё-таки присутствовал, какой-то холодок в их любви.
 Впрочем, бывали иногда встречи, когда после 2х бокалов вина, она отдавалась  их страсти без остатка. Они с Андрюхой неистовствовали в постели. Она была: ненасытным пламенем,  дикой и ласковой кошкой, безумной тигрицей. Столько чувственности и темперамента, скрывалось в Юльке, и только вино, позволяло ей раскрыться в любви полностью.  Но потом душа её снова захлопывалась, как ракушка.
 Но Андрюху это не волновало, главное, что она принадлежала ему, а он - то  знал -  какой, обладает жемчужиной.
***
Леонид.

Глава10
Леонид ждал Юлиного приезда уже не одну неделю. Он специально, поставил свой лесовоз на ремонт.  Тянул, как мог  время, чтобы свободно появляться на верхнем посёлке, и не пропустить её приезд на каникулы.

 Всё началось с того, что Вовка написал ему письмо, через полгода службы. И промежду прочим, описал случай, который ходил в посёлке как байка, о том, как Юлька, одна дала отпор хулиганам.
 Мать писала ему в Армию, что Юля ни с кем не встречается, но Лёня всё не верил, пока не получил Вовкино письмо.

 Он вспомнил, липкие намёки Серебра, и гогот пацанов, и как они втянули его в этот идиотский спор.
Он написал ей письмо из армии, но так и не получил ответа.

 Леонид  соврал Юле, что не дождался её, когда заезжал в общежитие, после демобилизации.  Тогда, он   остановился в городе у сослуживца, и караулил Юльку подолгу возле общежития, стоял вдалеке, и курил.

 Он, увидел их на автобусной остановке около общежития,  разглядывал издалека своего соперника, и не мог понять: что, нашла она в этом сопляке?

Юля изменилась, повзрослела, и стала такой женственной и обольстительной, что у него засосало под ложечкой. Как он мог столько вытерпеть без её глаз, её смеха.
***
 Она ему чудился на службе, когда девчонки стайкой крутились возле части, и девичий смех заставлял его вздрагивать.Но это был не её смех. Девушки сами,  вешались ему на шею, и были такие доступные. Особенно последние полгода службы, на дембеле, когда можно было, повалять дурака, свободно ходить в самоволку -  Ленька, спокойно пользовался их доступностью, без сожаления, и обещаний.
 Но эти мимолётные встречи, как болеутоляющее, облегчали только физические муки, но не душевные.
***
 
Лёня не мог оторвать взгляда от Юли с кавалером -  тот, обнял её за талию, притянул и поцеловал в щёку, зарылся лицом в её волосы.
 Ур-род! -  кипел Лёнька внутри, ревностью. Он видел, что между ними отнюдь, не платонические отношения. Парень, стоял, спокойно  поглядывая по сторонам, периодически, бросая нежный взгляд на Юлю.  Когда он смотрел в строну, улыбка сползала с его лица, на миг их глаза встретились.
Лёонид с жадностью вглядывался, в лицо соперника, будто хотел прочесть его мысли.

Нет, -  думал Леонид,  - этот, не слюнтяй! Он за время службы, научился с первого взгляда определять нутро новобранцев и, как правило, не ошибался. Этот, в обиду себя не даст. Смотрит смело, голова не опущена, осанка, как  на строевой. Такие легко втягиваются в армейские будни и тяготы. Не унижаются, и других не гнобят.

 А Юля? -  он смотрел на Юльку,  с радостью для себя определил, -  она его не любит!
 
 Сейчас её глаза,  не выражали ни  обожания, ни нежности,  сколько бы он сейчас отдал, чтобы ещё раз заглянуть в те  глаза, которые смотрели когда-то и на него.

Автобуса всё не было, и Леонид, курил, глядя на эту пару из-за дерева, когда Юля повернулась, в его сторону, он резко отскочил за крону, увидел её профиль, высокую грудь.
 Воображение вдруг стало подкидывать ему мучительные картинки, как этот молокосос, дотрагивается до его возлюбленной, ласкает её грудь, шею -  жестокие муки ревности скрутили парня, он застонал.

С-с-сволочь! -  прошипел он, и швырнул окурок в урну. Старушки  испуганно шарахнулись в сторону, он  проводил взглядом отъезжающий автобус  и отправился к другу.

 «Я мог бы, размозжить ему череп, одним ударом, -  думал он, внутренне закипая от злости, - но, что проку, Юлька, не простит за это, никогда.  Ну, ни чего, как говорил наш ком взвода, «если не думаешь о капитуляции, значит сражение ещё не проиграно». Посмотрим! Моё сражение только начинается»,  - так уговаривал себя Леонид, в глубине души сомневаясь, и помня, что он проиграл своё сражение, два с половиной года назад, по собственной глупости.

 «Всё! Еду домой, устраиваюсь на работу. Она  приедет к матери, я всё исправлю. Дурак, надо было всё ей рассказать ещё тогда, трус, -  подумал о себе Леонид, - побоялся ей признаться и сказать правду».
Тогда бы, я, стоял с ней рядом, обнимал её за талию, и вдыхал аромат её волос, - эта картинка так реально представилась ему, что сердце учащённо забилось в груди.

Он вспомнил их бесконечные разговоры в холодном тамбуре гостиницы.
 Как она восторженно рассказывала, обо всём, что занимало и интересовало её. Лёня ни когда не задумывался, над такими пустяками -  почему желтеют листья, где зимуют насекомые, какой толщины лёд у них на реке.
Её же, интересовали любые мелочи, она могла любоваться морозным узором на окне, и представлять, что там изобразил мороз, разглядывать снежинки, или уснувшую букашку. Рассказывала с увлечением, какие книги читала, о  приключениях и путешествиях.
 Лёнька, в армии перечитал все те  книги, о которых рассказывала Юля.
 Ему хотелось лучше узнать её, пережить те же волнения и впечатления.
Он шёл  по улице размашистым шагом, как будто вбивал сваи в асфальт, забыв, что не на плацу, и  обдумывал свой план по завоеванию Юлькиного сердца, теряя реальность,  как будто ему и впрямь, предстояло настоящее сражение.
***

Леонид позвонил в дверь, за дверью послышались шаги, и разговор. Двери открыл ее брат подросток, и  буркнул:
 - привет, - потом крикнул в комнату, - Юлька, к тебе пришли!
 
 На пороге большой комнаты появилась она. Леня волновался, как пацан. Неужели всё так просто, он этого момента так долго ждал. И вот сейчас она -  смотрит на него, улыбаясь слегка иронично, такая желанная: в синих брюках и облегающем батнике, в красную вертикальную полоску, все эти полоски, так здорово повторяли все её плавные изгибы и линии тела.

 Юля стояла в проёме двери, тряхнула кокетливо завитыми кудрями и, прислонившись спиной к косяку,  смотрела беззастенчиво в его глаза. Ей было смешно, что Лёнька, так и не научился справляться со стеснением. Интересно,  - подумала она, в постели он тоже стеснительный.
 Леня топтался на месте, едва помещая свою неуклюжую фигуру в тесной прихожей.

 - Ну, проходи, раз пришёл, - промурлыкала она, приглашая жестом в зал,-  я сейчас, немного подожди.
Лёня присел на диван, стал медленно осматриваться,  изучая ее мир, как она живёт, для него были важны любые мелочи. Юлька ушла в другую комнату, и о чём-то говорила с матерью, ему показалось, что они спорят.
Резко зазвонил телефон. Он отвлёкся от своих мыслей, ожидая, что она войдёт, возьмёт трубку.   «Интересно, кто может звонить в это время?» - мелькнуло у него в голове.

Юлька заскочила в комнату, схватила трубку.
 - Ало, ало! - Громко говорила она. Связь была очень плохая, - Андрейка, да, это я… - осеклась вдруг Юля, и бросила быстрый взгляд на Лёньку.
Тот сидел, в напряжении, стараясь всеми силами не показать, что он всё понял. Отвернулся в сторону, будто разглядывая картину на стене.

Юля присела на подоконник, и задёрнула штору, разговаривала по телефону, глядя в окно.
«Да,  - кричала она в трубку, - послезавтра. Уезжаем,  - она помолчала, слушая трубку, засмеялась,  - ладно! Пока… Я тоже… целую»
 
Леонид, оказался в нелепом положении, подслушав их разговор.  Эти слова, сказанные ею, кольнули в сердце, не то, что она сказала – «целую». Тон её голоса  был не очень любовный. А, то, что она сказала – «уезжаем».
« Куда? И надолго, они уезжают?» - засело вопросом, у него в голове.

Юля положила трубку, посмотрела на него вопросительно, как бы решая: говорить ему или нет,  кто это звонил. Потом взяла расчёску в руки, посмотрела на себя в зеркало, стала причёсываться, хотя причёска у неё была идеальной. Было ясно, что она, что-то обдумывает. Всё происходило в полном молчании. Положила расчёску, и подошла вплотную к Лёне, тот затаил дыхание.

 Юля присела к нему на колени, запустила руки в волосы, провела пальцами по лбу, бровям. Она, провела пальцами по изгибу его капризных губ, приблизила лицо, и прильнула губами.

 Лёня окаменел, не смея пошевелиться  и дышать.
 
Она вдруг почувствовала, какой-то дискомфорт, то ли губы у него были тоньше, чем у Андрея, язык вдруг оказался горячим и шершавым, казалось, что оцарапалась о его язык.
 В мозгу загорелась красная лампочка -  запретный сигнал.
 
Юлька куснула его за верхнюю губу, и отскочила как испуганная кошка.
Леня схватился за губу, ни чего не понимая -  только, что он чуть не потерял сознание от счастья, и вдруг острая боль, как ужалили. Он посмотрел на руку, там была кровь.

- Ты чего? Обижено спросил Леня, держась за губу. Его, так резко спустили с небес на землю.
Она смотрела на него с блуждающей улыбкой на устах, прищурив глаза. Ни дать ни взять -  кошка на охоте.

Приблизилась опять к нему, так, что Лёня по инерции отклонился.

 Она захохотала, так громко и заразительно, что Лёне самому стало смешно, представив себя со стороны. В душе у него зазвенели колокольчики, как три года назад. Как же он скучал по её смеху!

- Да не бойся, больше не буду кусаться, -  не могла она остановиться от смеха, - что больно? Давай посмотрю, ну прости, не знаю,  что на меня нашло? Отомстила тебе, наверное.
Ей вдруг стало жаль его, она погладила этого верзилу по голове, пожалела как ребёнка.

- Мы идём к тёте Шуре? – Задорно спросила Юля, ощущая необыкновенную весёлость.
***
Глава 11

Ночь была тихая, прохладная и звёздная. Юля стояла с ним на мосту, закутанная в его свитер, и смотрела на реку. Над рекой поднимался густой туман, повторяя все повороты и изгибы реки, как будто шлейф.
- А ты знаешь,  как называют эту сопку, -  показал Лёнька на сопку напротив. В темноте она возвышалась как гора, и казалась совсем рядом.
- Змеиная, - сказала она.
- Правильно, - удивился парень,-  знаешь.
- А,  мост, на котором мы стоим?
Юля замешкала с ответом, давая ему возможность самому ответить на свой вопрос.
- Как? Спросила она, хотя знала.
- Мост любви.
- Как романтично, - сделала задумчивый вид  девушка. Она почувствовала, что сейчас, что-то должно произойти. Лёнька, как ребёнок был весь на ладони, понятен и предсказуем. Юля почувствовала себя гораздо старше его. Но теперь её совсем не трогало его предстоящее признание, просто ей было хорошо, от этой ночи, звёзд и шума реки под мостом. От реки поднималась прохлада, и Юля поёжилась.

- Пойдем, дома меня ждут, -  предложила она. Они медленным шагом пошли по рельсам на верхний посёлок. В воздухе пахло молодой зеленью и железной дорогой.

- Юля, - остановил он её, когда отошли от реки, и шум её не мешал поговорить. – Я должен тебе сказать.  Я, давно должен был тебе сказать это, - Лёня заметно волновался, он не знал, куда деть свои руки.
- Юля, я люблю тебя! Очень люблю, я не могу жить без тебя, - Леня покрылся испариной, наконец, он сказал ей эти слова.
Юля, стояла не зная, что и сказать, она так мечтала когда то услышать эти слова от него, а теперь они вызвали только досаду, как будто, он всё испортил.
Она не знала, как разрядить обстановку. Вдруг с языка сами слетели слова:
 - А, у мамы ты спросил разрешения?
- Зачем? – чувство юмора у него напрочь отшибло в данный момент.
Мама, давно мечтает, чтобы я женился на тебе, ты же видела сегодня, как она хлопотала вокруг тебя, да она мне, все уши о тебе прожужжала.
- А а а! Ну если мама дала добро, -  продолжала язвить Юлька.
До него, вдруг доходит! Он схватил её за кисти рук,
- Я не шучу! -  Угрожающе прозвучали его слова. Ей вдруг стало страшновато, рядом с таким верзилой. Глаза у Лёни горели то ли от гнева, то ли от любви.
- Я пошутила, -  успокоила она Лёню, -  мы послезавтра уезжаем на всё лето, вот если ты не передумаешь, тогда и поговорим.
- Я не передумаю,  я два года ждал этого момента, и не передумал, я писал тебе, почему ты не ответила?  - запальчиво спросил он.
- Я не помню, Лёня.  Мне тогда приходила куча писем. Все ребята, кто призвался в тот год, написали как под копирку, и твоё письмо ни чем не отличалось. Да и я, не могла простить тебе… Юля не договорила, ей вдруг опять стало больно, и она вспомнила, про свой план мести.
- Юля, -  опять схватил он её за руки,  - прости меня? Я всё это время любил только тебя, и мечтал только о тебе.

Она слышала, и не верила своим ушам,  - «неужели,  это правда!  Поздно, слишком поздно!» -  думала Юля, с грустью глядя в его глаза. – «Надо сказать ему всю правду, что поиграть захотела, и что опоздал он со своим признанием. Но как ему сказать?» -  Юлька не посмела причинить боль, когда-то такому желанному и любимому ей человеку.
 
- Леня, не волнуйся, я приеду и мы поговорим. Если ты терпел 2 года, ещё 2 месяца это пустяк, - решила она потянуть время, пока дойдут до её дома.

- Мне сегодня надо ехать в противоположную сторону, -  сказал Лёня,  - там запчасти для машины, уже ждут. Я возвращаюсь тем же днём, пообещай, что после отпуска встретимся, иначе я не поеду, и тебя не пущу, решительно сказал, как отрезал Леня.

- Так мы ещё увидимся на перроне. Ты будешь выходить, а мы садиться в поезд,  послезавтра, теперь уже завтра.

Лёня успокоился, поверил, что всё идёт нормально, он не потеряет её снова. Дудки!

    На востоке, забрезжил рассвет, по кромке сопок, небо стало едва светлеть, как будто его слегка разбавили молоком. Стало тихо, не шелохнётся даже листок на дереве, молчат птицы, только слышен шелест и хруст под ногами молодой пары, идущей по просёлочной грунтовой дороге. Они молчат, прислушиваясь каждый к своим мыслям и чувствам, но они у них разные. Общими остались только воспоминания.

Природа замерла, в ожидании нового дня.  Каким он будет? И что сулит грядущий день: теплое и не злое июньское солнце, или моросящий дождь, а может быть кратковременный, всё сметающий ливень?  До утра есть время, ещё 2 часа до восхода солнца!
***

Пучок света, медленно подбирался к юному,  спящему лицу. Он обшарил всю стену, обследовал ковёр и не найдя ничего примечательного, добрался наконец до Юлькиных глаз. Она долго жмурила глаза, не желая вставать с постели, но вот, сдалась на милость солнечного дня. Откинула одеяло, легко соскочила с кровати, и потянулась как кошка, зевнула.
« Ну и денёк!» -  Подумала она,  глянув на залитое солнцем окно, замурлыкала песенку из оперетты Кальмана и пошла, проверять, на кухню, чего бы такого перекусить.

         « Парень девушку любил, - пела Юлия, -
Отвергнут ею был.
В чём дело?
Он спросил,
Чем я не мил?
Да, не мил.
Она в ответ
И в этом весь секрет!» -  Посмотрела в холодильник, ни чего не нашла, кроме двух яиц и молока, решила испечь блинов.
 Она разбила яйца, долила молока и стала взбивать, подмешивая муку.
«Ну, что ж прощай, - продолжала она, - 
Иди домой,
иди домой,
Иди не ной,
Голубчик мой! -  Стала лить на раскалённую сковородку жидкое тесто. -
О, как страдаю я сейчас!
Увы, мой друг на век, прощай!
Но, ты о нашей, Любви не забывай!»
 Пока, она  жарила блины, вошла в раж,  и не совсем идеально, но самозабвенно спела:
 «Я танцевать хочу
Я танцевать хочу,
До самого утра…», -   кружилась она по кухне,  со сковородкой в руке.

 Юля знала почти все арии из оперетт, она их очень любила. Её любимые пластинки, были все затёрты и заиграны. Потом спела: «Сердце красавицы склонно к измене…», и под занавес, уже домывая посуду, свою любимую из « Принцессы цирка».

«Цветы роняют,
 лепестки на песок,
  ни кто не знает,
 как мой путь одинок…»

Покончив с этим делом, закрыла кран, вытерла руки, и пошла будить брата в его комнату.


 Антошка вырос одним прыжком, как будто его растянули за руки и за ноги. Юлька смотрела на спящего брата с материнской нежностью, и сестринским издевательством.

«Вот ноги отрастил», - подумала  Юлька, и пощекотала его за пятку.
 - Вставай, соня, блины остынут, -  пригласила она его к завтраку. Увидела, возле постели открытую книгу  « Таинственный остров».
«Ну, ясно, - подумала она, - опять всю ночь читал». Вспомнила, как и она  зачитывалась до рассвета.
Антошка, перевернулся на другой бок, буркнул спросонья и дрыгнул ногой:
 -  Отстань, Юлька, ну тебя!
- Вставай, говорю! - не сдавалась она, стягивая с него одеяло. -  Мама сказала забрать из аптеки чемодан.
- Сейчас, ещё минутку! Ну отстань! – умолял Антон.
- Ну, всё, мы поедем, а ты останешься один, в посёлке, понял! – пригрозила сестра.
Антон, приподнялся, стал тереть глаза как ребёнок.
 - Вот пристала! Рано у тебя каникулы начались, нет бы ещё, поучиться, - размечтался он.  – Сейчас пойду.
***

Юля решила написать письмо Лёньке, она так и не отважилась сказать ему в лицо, что не любит его уже. Она долго сидит перед пустым листком бумаги, и не знает с чего начать? Упрекать ли его, в своих страданиях? Какой смысл, ведь боли уже нет, остались только воспоминания, но такие яркие, что вместо обиды на Лёньку, у неё была благодарность, за то,  что он встретился на её пути.
 
« Ленчик, глупый мой Ленчик, - вспоминала она с нежностью того, стеснительного паренька. -  Если бы ты не струсил тогда, всё могло сложиться по-другому».

 Юля стала представлять, как бы всё сложилось, но, ничего на ум не шло.
 Вот с Андреем у них, по крайней мере, всё понятно и ясно: «Он после техникума, отправится на службу, а она поступит в институт, потом поженятся, родят детей, и будут работать на заводе. Всё просто. Да! Как-то всё обыденно, без розовых облаков. Вышла я,  из того возраста» -  усмехнулась про себя Юля, и стала писать письмо.

 Она долго обдумывала каждое предложение, вычёркивала то, что не нравилось ей, или казалось слишком жёстким.  Наконец закончила, переписала набело, вложила в конверт и заклеила. Ещё раз посмотрела на письмо, как на бомбу замедленного действия. Как же его отдать, Лёне? На перроне, или по почте отправить? В душе Юльки было не хорошее чувство, как будто она совершает убийство. Нет -  лучше сразу отдать ему, если встретимся завтра, чтоб он не питал ни каких иллюзий насчёт неё.
***

Поезд, немного задерживался. Анна и её дети, быстро шли, почти бежали по перрону к своему вагону, он был прицепной, под названием «Россия» и поэтому находился в хвосте поезда. В Хабаровске его прицепляли к составу « Россия» сообщением до Москвы. Перрон кончился, а до вагона ещё было далеко.
 Они запыхались, когда, наконец, до него добрались. Проводница, стала проверять билеты, пока все переводили  дух.
 Юля выглядывала: сошёл Лёнька с поезда или нет, письмо лежало у неё в кармане ветровки, и обжигало ей бок. Лёни не было видно, и она почему-то вздохнула с облегчением.

Раннее, утро было прохладным, туман опускался на землю, обволакивая пассажиров, поезд и станцию. Юля ещё раз оглянулась, и занесла ногу, чтоб подняться в тамбур, мама с Антошкой уже прошли в вагон. Поезд дал протяжный гудок, и состав тряхнуло, и сдвинуло с места.
- Девушка, ну что же вы, мы уже отправляемся, - беспокоилась проводница.
.
Юлю, неожиданно, кто-то сзади ловко подсадил, и она оказалась на верхней ступеньке, обернулась -  внизу стоял Лёня, счастливо улыбался и шел рядом с поездом.
 
- Я буду ждать тебя, говорили его губы, я тебя люблю!
Юлька, очнулась, вытащила из кармана письмо, и протянула ему:
- Лёня, на, прочти, – смотрела  она на него, и слёзы потекли сами собой, ей стало жаль парня. Поезд набирал ход, Ленька отстал, и она выглянула из вагона, крикнула ему:
- Лёня!  Прости меня!
Что? – показывал он жестом,  что ни чего не слышит.
- Девушка! Заходите в вагон, строгим голосом, потребовала проводница.
***

  Глава12
 
Кончилось лето, а с ним и каникулы. Студенты возвращались из колхозов и  стройотрядов. Птицы улетели на юг, дни стали короче и холодней. За одну ночь с дождём и ветром, на земле оказалась вся пожелтевшая листва.
 
Девчонки третьекурсницы обживали новую комнату, вешали шторы, разбирали чемоданы, раскладывали по тумбочкам свои вещи.
У них был ещё один день в запасе, воскресенье, чтобы отойти от «картошки».

- Бабы,  - сказала Танюха, - пойдем, сходим куда нибудь? - бабами она назвала своих подруг – девчонкам было по 17, 18 лет.
- Куда, можно сейчас пойти, спросила Рита, парк закрыли, танцплощадку тоже.
- На ресторан денег не хватит, - предположила, Юлька.
- Не, ну так не интересно, - возмутилась Танюха, первый день, после колхоза, надо расслабиться, бухнуть хочется.
- Это идея! -  Воскликнула Рита, -  скинемся, и пойдём к нашим пацанам, на второй этаж, они сгоняют за вином.
- Юлька? Спросила Танюха, твой Король не притащится сегодня?
- Нет, -  улыбнулась Юля, -  я сегодня целый день у него была.
- Ура! Обрадовалась за подругу Танька, можно гульнуть, сегодня.

В дверь постучали, заглянула Света из соседней комнаты:
  -  Юлька, тебя на вахте ждут, одетую, срочно. -  Девчонки переглянулись.
- Кто? – спросила Юля.
- Двое с носилками, один с топором, - пошутила Светка, и скрылась за дверью.

  - Ну вот, всё испортил, Король наверное припёрся, - предположила Татьяна, -  соскучился. Может, спровадишь его? 
 Юля стала одеваться, пожала плечами.
- Не знаю девчонки, может, случилось, что нибудь, -  на ходу застёгивая молнию на сапоге,  - предложила, -  ну, вы меня не ждите, если что.

Она спустилась на первый этаж, на вахте сидела Тетя Маша. В прихожей не было Короля, она вопросительно посмотрела на тёть Машу. Та, выглядывая из-за очков, показала пальцем на дверь -   на улице.

Юлька, вышла на улицу, постояла на крыльце, ни кого не увидела. «Что за кошки -  мышки?» – удивилась она. Заметила припаркованные Жигули, возле тротуара.
   Дверца машины  открылась, и  из машины вышел  незнакомый парень.
- Здравствуйте, вы Юля? – спрашивает он.
- Да, – удивляется, глядя на него она, - это вы меня звали?
- Я, утвердительно качнул головой парень. – А, я вас такой себе и представлял, сказал он улыбаясь. Я вас видел на фотографии, только в жизни вы гораздо красивее.
- На какой фотографии,  - не поняла Юля, - кто вы, и что вам надо?
- Вы не волнуйтесь, - успокоил он, я должен вас привезти, к одному хорошему человеку, вы его знаете.
- Вот ещё, - возмутилась Юля, - ни куда я не поеду, я вас первый раз вижу.

Тут, она видит, что из машины выходит ещё один  - высокий здоровый парень, Юлька обомлела, - Леня!
- Диман, я же тебе говорил, она не сядет в машину, – обратился к товарищу, Лёнька.

Юля заметила, что он не совсем трезв,  испугалась -  что за игру они затеяли, вцепилась в перила крыльца.
Лёня подошёл, отцепил её от перил, взял как пушинку подмышку, и понёс в машину. Юлька стала брыкаться, и орать на него. В то время второй парень бежал рядом и уговаривал её успокоиться, что они не сделают ни чего плохого, просто приглашают её на день рожденья. Её затолкали на заднее сиденье, машина тронулась -  парень сидел за рулём, а Лёнька, держал её руки за запястья, так, что она ни чего не могла сделать.

Водитель всю дорогу пытался весело и непринуждённо болтать, но, ни ей, ни Леньке, было не до веселья. Когда она попыталась дергаться и орать, Лёнька цыкнул на неё,  - «Тихо»,  - таким тоном, что Юля смирилась и примолкла -  поняла, что бесполезно, придется ждать:  «Что они затеяли?»

 Она стала смотреть в окно, замечая дорогу -  машина  выезжала в пригород.

- Юля, - болтал водитель, он мне про вас все уши прозвонил, мы служили вместе, я почти всё про вас знаю.
Жигуль притормозил возле старых, деревянных построек, наверное, ещё 30 годов, Леня как клещами стиснул её руку, и вёл в подъезд, открыл своим ключом квартиру на первом этаже, и втолкнул ее, легонько, внутрь.
 
- Располагайся, -  спокойно сказал он Юле. Она стала оглядываться в комнате. Видно было, что здесь не делали ремонт лет 10, и не убирались почти столько же. В комнате старые линялые обои, грязные окна, одна кровать с одеялом в клеточку, и перед кроватью два табурета, на одном приконченная бутылка водки, хлеб, колбаса порезанная ломтями, и открытая банка консервов.

Юля вдруг поняла, что эту бутылку Лёнька выпил один, она посмотрела на него: Леня держался крепко на ногах, и даже не пошатывался, только глаза сильно выдавали  -  были затуманенные, и он всё время молчал, и с шумом вдыхал воздух носом.

Друг его, топтался на пороге,
- Лёх, ну я пошёл, а вы тут поговорите. Ты, это, не обижай девушку, Лёх, слышь, хорошая девушка, - уговаривал он Лёньку.
- Диман, - Лёня посмотрел на друга мутными глазами, - ты же меня знаешь, всё нормалёк, спасибо тебе, Диман, пока, – показал жестом - «но пасаран».

 
Ленька, включил магнитофон, по комнате разлилась тоскливая песня.
- Демес  Русос. Ты любишь Демеса Русоса? -  спросил он у Юли, - а я люблю, - язык у него заметно заплетался. Он сел на кровать и откуда-то достал ещё одну бутылку, предложил ей выпить. Юлька отрицательно покачала головой, ей было невыносимо смотреть на это.

- Лёня, тебе хватит, стала она его уговаривать, - зачем ты меня сюда притащил?  - Спросила она.
Лёнька обвел рукой, показывая на комнату, -  это что ли? А, это я снимаю, я уже месяц здесь живу, жду тебя Юля.
- Меня? – Удивилась Она,  - я же тебе в письме всё объяснила, Лёня, зачем ты это всё…
- О, да! – заметил он, наливая в стакан водку, -  ты так объяснила, что я хотел догнать поезд.
- Лёня ни чего у нас не получится, как ты не поймёшь?
 - А с ним получится? -  Спросил он, тупо глядя на Юлю.
Её стала разбирать злость на него. Она  все время избегала,  говорить об этом, а тут выпалила, - Если б ты не струсил тогда, может и у нас, всё получилось.
Лёнька тряхнул головой, глянул удивлённо - сразу протрезвел.
- .Кто? Я струсил? В каком смысле?  - спросил он.
- В простом!  - злилась на себя Юлька, что затеяла этот бессмысленный разговор ещё и с пьяным.  - Испугался, шайки хулиганов, -  уточнила она.
Он с шумом втянул воздух носом, схватился за голову, потом приблизил своё лицо, дыхнул перегаром, на Юльку.
- Ты, три года думала, что я испугался эту  мразь?! На одном выдохе спросил он.
Юля поняла, что что-то не знает, в свою очередь спросила:
- А, разве не так всё было?
Ленька, вдруг посмотрел на неё ласково, и жалобно, что у неё дрогнуло сердце, -  «неужели, она в нём ошибалась всё это время».
- Они, сказали, что ты такая же как все…- он помолчал, потом добавил, - шлюхи.

Юлька замерла, ожидая продолжения, рассказа, он медлил, выпил стакан, занюхал рукавом, и продолжил:
- Я виноват перед тобой, мне не надо было спорить, я дурак, повелся на его предложение, не приходить неделю, и он сказал, через неделю будет видно, пойдёшь ты с ним или нет. – Леня сглотнул подступивший комок, -  я еле  выдержал, пришёл, хотел тебе всё рассказать и предупредить, но ты сказала, что, « между нами, ничего не было».
Юля сидела, будто оглушённая этим повествованием:
 - Лёня! Ведь это ты сказал:  «не было ничего»?

 - Да я просто, попросил тебя ни кому, не болтать о нас, потому, что они всё время приставали с грязными вопросами и ржали как придурки, вот и всё.

- Лёня, я тебя, любила! Я мучилась, а ты всё не приходил, мне ни кто не нужен был, кроме тебя, понимаешь,  - неожиданно призналась во всём ему Юля.
- Я знаю Юль, я теперь всё знаю, я идиот, прости!
Лёнька начинал заметно пьянеть, язык его не слушался.
- Юля, неужели ты меня не простишь, ни когда? – спросил он, -  я так тебя люблю, выходи за меня, а?-   Умолял как ребёнок Ленька.- Я уезжаю завтра, меня дружбан зовёт на Камчатку, на судно. Скажи только  слово! И я останусь! Я ведь ждал тебя всё лето, и  притащил тебя сюда попрощаться.
 
 Лёня, совсем размяк, его сильно клонило в сон.
- Юль, я посплю чуток, ты не уйдёшь? -  Спросил Лёня, не в силах побороть сонливость. Он лег на бок, подложил ладонь под щёку, и стал засыпать, потом опять, открыл мутные глаза,
 - Юль не уходи?
-  Спи Лёнь, я не ухожу, -  тихо успокаивала она. Лёнька позвал:
 - иди ко мне, -  и протянул руку, -  я только подержусь за тебя, можно?
 Юля присела на край кровати, взяла его за руку, стала гладить по голове,
- спи,  - тихо убаюкивала она его, -  спи, Лёня, я здесь.

 Дыхание его стало спокойным, Юля смотрела на  его капризную, слегка оттопыренную губу,  подумала, -  «вот надрался, дурачок», -  поцеловала его в висок, ещё раз погладила, потом тихо поднялась с постели, поискала ручку.

На окошке нашла огрызок карандаша, написала на клочке колбасной обёртки, «прощай» обвела несколько раз, пожирней, и придавила листок, недопитой бутылкой. Юля посмотрела последний раз на него с нежностью, ей показалось, что она, не с Лёней прощается, а со своей юностью, прикрыла тихо за собой дверь, и вышла на улицу.
***

«Где-то слева, был трамвай, когда ехали сюда»,  - подумала она,  и пошла через двор. Юля  прошла перекрёсток, и увидела Трамвайную линию, и фонари вдоль линии, вышла на трамвайное кольцо.  «Слава Богу, конечная, значит направление в одну сторону, не ошибёшься», – размышляла Юля

 Выпал снег, и не было ни одного следа на его девственной поверхности. Тихо. Трамваи уже не ходят, стояла глубокая ночь. Юля протянула руку, снежинки падали и тут же таяли у неё на ладони.  Она подставила лицо снежинкам, почувствовала их холодное прикосновение.
 Вдруг ей почудились -  тёплые Андрюшкины губы  на своём лице. Она представила, как он спит у себя в теплой постели.
 Ей так захотелось сейчас прильнуть к нему, забраться под бочок, и почувствовать запах его подмышки, потереться щекой о его грудь, поласкать рукой его ромбики на прессе.  Тёплая волна пробежала по Юлькиному телу.
  «Эх, ты! -  подумала она, - спишь и не знаешь, где я, и что со мной.  -  Потом вдруг ужаснулась этой мысли, – не дай Бог узнает», -  вспомнила его вспыльчивый характер.

На душе было грустно и легко одновременно, как будто выдернули из её сердца давно мешавшую ей жить огромную занозу.
Она передёрнула плечами и решительно зашагала вдоль трамвайной линии, решив про себя, -  «по пути придумаю, что сказать вахтёрше, тете Маше».
«Придется топать часа полтора. Ничего прогуляюсь, - уговаривала она себя,  - Лёнчик ходил от меня по шпалам, каждую ночь, пройдусь и я разок».