Пробуждение было внезапным. Еще мгновение назад Илья мирно посапывал в кроватке – и вдруг словно неведомая сила безжалостной лапой вырвала его из сна. Мир вокруг был чудесен. Ласковое солнышко пробивалось сквозь плотные шторы, освещая привычный и родной бардак комнаты. Илья зажмурился, потянулся, сбросил на пол одеяло и подскочил к окну. Увиденное превзошло его самые смелые ожидания. На улице царила самая настоящая зима. Эпоха безвременья, когда ноги проваливаются в мерзкую слякоть и скользят по раскисшей каше, когда робко падающий снег тает на лету и не успевает приземлиться на землю, наконец, подошла к концу. Картина, открывшаяся взору Ильи, была сурова и величественна. Лютый мороз сковал все – робкие нагие деревья, бесстыдно изгибающуюся реку; белый ковер убрал противную грязь, лед блестел под солнцем, которое ярко светило, но совсем не грело («Как во Владивостоке», – подумал Илья). Над всей этой картиной царила полная тишина.
Зачарованно глядя на поверженную зимой природу, Илья с неудовольствием подумал, что насладиться выходным не получиться. Обязательно найдутся какие-нибудь неотложные дела. Поэтому, когда мобильный на столе вдруг забился как эпилептик в припадке, подходить к нему совсем не хотелось . Но неведомый кто-то никак не хотел успокоиться . Когда от звона в ушах некуда было деваться, Илья соизволил снизойти до девайса. Звонил Данила, что смо по себе было удивительно. И новость, которую он нес, не могла не потрясти.
– Слушай, – захлебываясь прокричал он, – ты слышал? Пес повесился!
Илья почувствовал внутри привычный холодок, как и всякий раз, когда слышал о смерти близкого или знакомого человека. От грез прекрасной зимней сказки не осталось и следа. Пес (настоящее его имя, вроде бы, было Денис) учился вместе с ними в школе, правда, в одном из параллельных классов, затем так же поступил в Университет. Но проучился там ровно год – до того, как открыл для себя дивный мир Белого. После этого о нем лишь изредка доходили слухи – скатился, перетаскал все из дома на продажу барыгам, ходит на последнем издыхании. Последний раз они виделись недели две назад – Пес плелся из магазина домой с пустым пакетом. Особого разговора не получилось – Илья торопился на встречу с одной знакомой, да и торчать посреди двора с бывшим товарищем не хотелось – могли увидеть знакомые ...
Честно говоря, на подобное завершения блистательного кульбита, проделанного Псом за короткий срок, только и оставалось рассчитывать. Но настроение у Ильи все равно стало препоганым. Поэтому предложение Данилы «надо бы помянуть» он воспринял как должное. Договорились встретиться в сквере в два часа.
Одевшись, Илья зашёл в зал. Брат привычно приклеился к компьютеру, родители смотрели какое-то традиционно-идеотическое воскресное утреннее шоу по телевизору. Илья подошел к шкафу, чтобы взять ключи.
– Ты куда? – поинтересовалась мама.
– Валерий Викторович звонил, надо дежурить…
Больше вопросов не возникало. Авторитет начальника Ильи был столь велик, что перспектива идти на работу в выходной из его уст не звучала крамолой.
В назначенный час Илья стоял у памятника, пританцовывая на месте. Мороз несколько спал, но все равно ощутимо щипал за уши. К тому же, Данила задерживался. Появился он на десять минут позже назначенного. Что и говорить, за последние годы, после того, как его взяли на работу в Администрацию, Даниил сильно изменился даже внешне. Не то, чтобы растолстел – для этого еще требовались годы старательной службы, но заматерел. Вот и сейчас перед ним – важным и солидным, в пальто, в кепке, с портфелем под мышкой – Илья, в своей ношеной кожаной курточке, чувствовал себя мальчишкой.
– Привет, – Данила покровительственно кивнул, – извини, задержался. Забегал к его старухе – та рыдает, хоть и паршивый был, а все одно – свой ... Пока с ней разделался, пока с другом поговорил, послушал, как все вышло ... Ну что, куда пойдем?
– Как обычно, – Илья кашлянул , – в подъезд .
– Только недалеко, – Даниил озабоченно глянул на часы, – дела у меня. Сегодня супругу обещал в театр сводить…
– А это…– Илья провел ладонью по лицу, – надо взять чего ...
Об этом я уже позаботился , – Данила хихикнул, – понимаешь , как здорово все вышло … Друг его когда узнал, куда я иду, мне пузырь вытащил . Чтоб за упокой души мы с тобой раздавили…
– А что, у них там винный магазин?
– Да нет… Просто у Пса бабка за неделю до этого померла. Вот они от поминок и урвали. А стаканы у меня свои – ношу, на всякий случай, чтоб на работе газировки выпить, или на случай еще чего…
– Глупо все получилось, – Даниил после первого круга стал необычайно разговорчив, – Пес-то, оказывается, лечиться надумал. Причем сам. Когда бабка померла, он задумчивый стал. И, как друг его говорит, с этим делом чуть ли не совсем завязал… А потом как-то вечером они на пару склянку раздавили – из тех запасов, что с поминок остались. И у Пса крыша поехала….
– То есть как?
– Да в прямом смысле! Он вдруг заорал – без причины, без повода, забился в угол. Мать прибежала – прогнал… В друга табуреткой кинул… Подумали, перепил парень… Оставили его отсыпаться. А наутро пришли в комнату – а он висит…
– Белка, что ли, его трепанула?
– Может и она, – Даниил еще раз посмотрел на часы, – слушай, ты извини, мне пора… Ты со мной на остановку?
Илья покачал головой.
– Я еще тут постою.
– Ну, тогда лады. Созвонимся.
И, тряся своим портфелем, Данила сбежал вниз по лестнице. Вскоре хлопнула дверь. Илья остался один на мерзкой, загаженной, заплеванной площадке, окруженный исписанными стенами и обшарпанными дверями квартир .
– Вот скотство, - лениво подумал он. – Жалко Пса… А не напиться ли мне?.. Внезапно, непонятно почему, Илья вспомнил продавщицу в магазине, которую он видел вчера. Толстая вульгарная баба произвела на него неизгладимое впечатление – её харя неописуемой красоты, отвислые щёки, поросячьи глазки, негритянские сплющенные губы, обильно окрашенные ярко-красной помадой, бычья шея, коротенькие ручки, грязный, засаленный передник, ужасная блузка и повадки вокзальной ****и никого не могли оставить равнодушным... Илья отхлебнул из мутного стакана (тот, что получше Даниил забрал с собой, а этим щедро одарил друга) и пришел к выводу, что лучшее для него в этот час было забиться в самую далекую нору и сдохнуть там в страшных муках …
В центре города, несмотря на выходной, было многолюдно, но толпа народа, взяв на абордаж разваливающиеся от дряхлости троллейбус, отправилась в свой путь, когда он, нетвердо ступая, спустился вниз, ногой распахнул дверь и вывалился наружу…
Каким бы пьяным Илья не был, до него сразу же дошло, что мир вокруг невиданным образом изменился. Все было расплывчато и призрачно, свет солнца был подобен тому, который получается, проходя сквозь янтарь. Глядя вниз, Илья благополучно доплелся до середины сквера, раздумывая, что же с ним приключилось, но тут он ненароком взглянул на проходящую мимо старушку – и в ужасе упал на ближайшую скамейку. Невероятно! Еще утром эта была обыкновенная бабка – в меру мерзкая, подлая и гадкая, теперь же мимо меня спешил монстр – гниющую плоть скрывала драная одежда, руки, отвисшие гораздо ниже колен, тащили пакеты с вызывающей надписью: «Sexy»; мясо на каркасе скелета кое-где отстало от прогнивших насквозь костей, какая-то жидкость падала на снег, вычерчивая на нем немыслимый узор. Я протер глаза. Увы, ничего не изменилось. Вскочил с места и зашагал к остановке твердыми шагами - хмель как рукой смело... Необходимо было проверить – была ли бабка единичным случаем, или феномен принимал массовый характер. То, что я увидел, лишь подтвердило самые худшие подозрения. Оставалось в немом изумлении и безмолвном ужасе взирать на сборище монстров. Вот апокалипсического вида мамаша – наверняка, крупная шишка в городской, а то и областной администрации – синеватая кожа, рваная туника не может не то что скрыть, но и прикрыть жирную плоть, полусодранный с головы скальп тщательно прибит гвоздиком… Рядом её дочурка-тинка… В нормальной жизни она, несомненно, привлекла бы моё внимание по несколько иной причине, чем сегодня… Нечто, похожее на протухший разбухший картофельный клубень яростно строило гримасы по сторонам, явно флиртуя с молодыми прохожими мужского пола… Но были ли мужчинами эти упыри?.. А во что превратились другие миловидные и не очень женщины, тинэйджеры и респектабельные дядьки ... Лучше об этом умолчать, ибо печаль душит меня, когда я вспоминаю об этом…
Илья повернулся и, медленно ступая, побрел на свое место. Он сел на свою скамейку и продолжил наблюдения… Вот проехало то, что, должно быть, было шикарным джипом, так называемым «сараем», в его прежнем мире… Черный катафалк, запряженный лошадьми, дышащими огнем… Внутри горделиво восседал владелец – жирный ублюдок, губы которого свисали ниже пояса, а уши торчали в разные стороны, как инфернальные лопухи... Этот выродок сжимал в руке сотовый и орал на всю улицу:
– Оленька! Я сегодня задержусь у кореша. Не волнуйся – мы в футбол хотим поиграть... Целую ...
Рядом с ним, похотливо прижавшись пузом к его боку, вертела глазами по сторонам закоренелая шлюха, торчащее вымя которой дало бы фору самой плодовитой корове…
Вот проехал такой старый, советский, родной троллейбус, но его перегонял автобус – точнее то, что должно играть его роль – здоровенный гроб, забитый битком, разваливающийся на ходу и, с целью предотвратить катастрофу, замотанный бечевочками и проволочками. Оттуда доносились сдавленные крики, мат, стоны, кряхтение и несло таким смердящим воздухом, что просто выворачивало наизнанку.
Вверху спешили по своим делам лиловые облака, причем на некоторых из них виднелись неразборчивые надписи вроде тех, которыми солдаты в армии метят свои вещи. Внезапно, прямо на глазах у Ильи, из облаков вырвался какой-то перепончатокрылый гад, спикировал прямо на остановку, схватил жалобно верещащего малолетнего страшилку – но допустил при этом крупную ошибку…
Папаша дитяти - мерзкий ублюдок, каких еще поискать надо – вцепился гаду в бок так, что кровь синего оттенка брызнула во все стороны… Летучая тварь огрызнулась – но смелости у неё явно поубавилось. Так они и продолжали стоять друг напротив друга, шипя и клюя друг друга, а дите, валяясь на земле и держась за ножку, из которой хлестало, как из спятившей колонки, жалобно вопил. При этом все прохожие старательно делали вид, что их все происходящее ни капли не касается, и только старались, чтобы бьющие во все стороны брызги крови не попадали на них …
– Твою мать! – подумал Илья, – водочка-то не простая! И где мать Пса такую раздобыла? Что же привиделось ему, бедняжке, если я вижу всю эту гадость? Странно, а друга его не взяло... И гостей на поминках, очевидно, тоже. Впрочем, шмаль тоже не одинаково действует… Видимо, Псу явилось что-то такое, что он, предпочел сигануть в окно, чем остаться с этим… Что же теперь делать? Интересно, этот эффект проходит? Может, я протрезвею и все вернется на свои места?
Илья просидел на скамейке, теша себя этой надеждой, до глубокого вечера. Нет слов, чтобы описать все ту мерзость, невольным свидетелем которой он стал. Скажем лишь одно – когда окончательно воцарились сумерки, и на площади зажглись фонари, продрогший и полностью протрезвевший Илья понял: ничего не изменится. Это было как прозрение – тот, кто один раз увидел настоящее лицо настоящего мира, никогда уже не сможет равнодушно смотреть на его дешевую подделку… Илья с ужасом попытался представить, во что превратились его друзья, родственники, преподаватели, и его пробрала мелкая дрожь. Но делать было нечего – и он медленно поплелся домой по кривым улочкам, стараясь поменьше смотреть по сторонам.