- Раньше граждане все было как-то понятьненько, все на своих местах так сказать – сказал следователь по уголовным делам Семен Семеныч Семенов. – Вот приеду я скажем на осмотр трупа, тут все понятно, вот ножевое ранение, а вот от пули дырка, а вот и сама пуля. Все как на ладони. Или опрос. Спросил того, спросил того и все на свои места встало. Картинка!
А нынче, просто кошмар какой-то! Вот приехал я однажды в дом, говорят убийство не убийство, а вообще что-то неладное творится. Ну, приехал то да се, приняли, раздели, провели к двери, вот – говорят – открыть не можем! А там муж – говорят – сидит вот уже битый час, а у него день рождения! Плачут. А говорю, спокойно, граждане! Разберемся. Для начала расскажите Кто? Где? и Почему?
Муж – говорят – Игнатием звать!
В кабинете – говорят – вот уже битый час сидит, хотел позвонить быстренько, но вот как оно вышло!
Почему – говорят – и сами не знаем!
Ну, думаю, дело темное. Подошел к двери. Свидетелей разогнал, принялся открывать. У меня завсегда с собою есть набор отмычек. Так, на всякий пожарный. Открыл и зашел. Дверцу я за собою тут же прикрыл, чтобы не навалил народ. Чувствую, чем-то пахнет. Наверное, трупный запах! Хотя не рано ли, всего пару часов прошло? А черт его знает, я не патологоанатом! Прохожу вглубь. Кабинет как кабинет. Шкапы разные, письменный стол там, труп… стоп. Труп за письменным столом? Сидит! Интересно! Интересно! Подхожу на цыпочках, авось просто закимарил старичок. Ан нет! Действительно труп. Расстроился я даже немножко, жалко стало мне, что работать в новогоднюю ночь придется. И не мог этот старик умереть на пять часов позже!
Принялся осматривать труп. Аккуратно. Вот, думаю, сейчас быстренько найду все улики и тип-топ. Как бы там ни было, все равно убийцу найду! Начал осмотр. Обхожу я его, щупаю за разные места. Вроде бы ничего труп, в самый раз, то есть без видимых повреждений. То есть как без видимых? Ну, значит, думаю, отравили ироды! Стал осматривать губы и десны трупа. Ничего. Тут за дверью скрип и шушуканье. Что – говорят – там такое – говорят – можно войти?
- Нет. – Говорю я. – нельзя! Работа идет!
Сильнее стали шушукаться. Потом стало тише.
Повернул я его голову, значит, к себе лицом и смотрю какие глаза, значит, у него. Вроде обычные. Странно. Отпустил я голову, да так не удачно, что он затылком ударился об спинку кресла. Я еще чуть было «извините!» не сказал. Ну, думаю, дело темное! Надо свидетелей опросить.
Выхожу я из кабинета. Они тут как тут. Стоят, шушукаются и на меня глазенками посматривают, ждут, что я им скажу.
Ну, говорю, я должен констатировать акт убийства, смертоубийства!
Что? Каково убийства?
Да! Произошло, говорю, ужасное. Он мертв! Которая жена, прошу принять мои соболезнования.
Мне говорят, вот это вот дочь ихняя, а вот это жена. Говорю, примите глубочайшие! Они в обморок. Вот так террас! А опрашивать мне кого? Решил с гостей. Пройдемте – говорю – на гостиную, - говорю – в гостиной и поговорим. Побеседуем. Все туда. А я же уже все на ус мотаю, к их шушуканью прислушиваюсь. Ага! – говорю, вот тебя я уже раскусил, ты взятки берешь, а ты миленькая, эхма, знаем таких, - любовница! Я ясное дело первой к любовнице.
- Здравенька желаю! – говорю – как жизнь молодая?
- Да вот – говорит – сама не знаю, что теперь делать буду!
- Это ничего! – говорю – все образумится!
- Вы так думаете?
- Я – говорю – никак не думаю! - И тут как дам ей под дых: - ты его убила?
- Что вы такое говорите? – говорит – не говорите такого - говорит – а то говорить начнут – говорит.
- Я уже все знаю, говорю, нечего вилять.
- Ничего не понимаю!
И ушла в другой угол комнаты. Ну, думаю, может и не она, подхожу к старику и говорю:
- Слушай малец, не знаешь кто тут убивец? Старик за сердце, я на кухню. Ну, думаю, наверное, здесь отраву готовили. Видно, эх грязь развели, антисанитария! Уже бы за это всех бы арестовал! Просматриваю кастрюли. Все в поряде! Странно! Что же это делается, граждане, совсем работы лишают! Я обратно, - все врассыпную.
- А ну стой – говорю. Все по углам разбежалисья, все по норам попряталисья!
Вылезайте – говорю – допрос буду учинять с пристрастием. Где дочка? Подходит дочка. Я говорю – ты убила?! Она – нет! Ты, говорю, убила? Она говорит – нет! Ну, думаю, это уж совсем никуда не годится. Садись пока, говорю, посиди пока я с твоей маманей разговор вести буду. Села, а тут же и мать ихняя. Ты, говорю, убила? Она говорит, что не она. Я платком вспотевшее лицо протираю, ну, думаю, вас просто так не возьмешь, придется на хитрость идти. Пошел на хитрость. Хватаюсь за сердце и падаю. Все стоят, никто ни шевелится. Ну, думаю, кто первый шевельнется тот убивец и есть. Первая пошевельнулась дочь.
- Ага! – как заору. – Ты убила!
- Да, что ж вы, помилуйте! - говорит жена. – Мы вместе с гостями были!
- Это не мешает делу – говорю – она убила и все!
Приступил, значит, ко второй стадии расследования.
- Зачем ты его убила?
Она говорит, что никого ни за что не убивала. Эх, слышали эту песенку много раз. Придумай что-нибудь получше. Она улыбнулась. С меня чуть подштанники не слетели. Такая милая улыбка! такая милая фигурка! - а все туда же. Ух! Убийца! Стал я гостей расставлять, как было в тот момент, когда он в кабинет свой злосчастный уходил. А все гости такие неряхи, все на свете позабыли, где кто стоял не помнят, что пил не помнит, что трогала, что не трогал, тоже не помнит. Ну, думаю, все равно я вас уже что раскусил, погодите у меня!
Тут звонок. Это со станции, говорят, буря будет, говорят, всем из дома не выходить, закончится под утро. Ну, думаю, голубчики, теперь вы как детки в клетке! Все в моих руках! Всех на чистую воду выведу, к утру все признаетесь!
- А теперь танцы! – сказал я. – Теперь отдохните, потому что, извините, я уже все знаю, что знать должен, а что не знаю, так узнаю!
И как закрою дверь и запру их в гостиной.
Прохожу на второй этаж, значит, смотрю как тут все. А все вроде бы как у всех. Все на местах. Захламления никакого. Эх, думаю, буржуи, и хлама никакого нету! Наш брат, когда кого убьет, он завсегда орудие преступления в хламе прячет. Думает, там искать не будут. Ну, а мы, ясное дело, первым делом туда. И все тут шито-крыто. А тут как разберись со всем этим порядочком! И тут и здесь и там вещи, вроде не хлам. Черт! Плюнул я и пошел вниз.
Подошел к двери. Чего-то тихо стало в гостиной. Неужто, думаю, дочурка всех прихлопнула?! Войти? Проверить? Нет! Улик недостаточно! Спускаюсь в подвал. Зачем. Не знаю. Думаю, что-нибудь найти. И действительно, вот оно самое и есть. Револьвер лежит в самой гущи пыли, чуть ли ни на полу. Эх, раззявы, буржуи недобитые! У нашего брата фантазия и то, по богаче будет!
Поднимаюсь. Открываю дверь и вхожу с револьвером в руке. Никого нету. Что за черт! А ну, всем вылезти, а то сроки всем намотаю! Начали вылезать, кто из-под дивана, кто из камина, а кто вообще из-под потолка. Ну, говорю, чей револьверчик? Все, естественно, молчат. Ну, думаю, меня так просто не проведешь. Подхожу к дочке, - я ведь уже знаю, что она убийца, - и говорю, нашел-таки орудие преступления.
- Но ведь не было слышно выстрела!
- А это все оттого что вы слишком громко музыку слышали!!
- Но мы не слушали…
- Тихо! Я веду расследование! И вас попрошу не вмешиваться!
Тут маманя ихняя говорит:
- Это – говорит – Игнатия револьвер - говорит – давно его потерял!
- Ага! – говорю – значит похитила!
Нет! Кричат все. Не могла она похитить! Не могла!
- Как же не могла, когда похитила! И отца родного убила!
Все охают и ахают! Одна дамочка даже в обморок упала. Ну и слабонервный народец!
Нет! Нет! Нет! – говорят – этого не может быть – говорят – она его любила!
- Она его убила!
Ах, ну господи! Помоги же!
Господа! Господа! Господа не будет!
Подхожу я к ней, значит, к этой отцеубийце, и прямо так говорю:
- Ты, говорю, не отвертися, говорю, сидеть тебе, говорю, и все тут!
Она вся тут де потускнела на глазах. Даже жалко стало. Эх, думаю, а ведь так не похожа на убийцу, до чего же обманчива внешность человеческая.
До чего же вы доводите семью-то! Итак, плохо, а тут еще и позор кокой!
Ничего, граждане, разберемся! Ну, говорю, рассказывай, зачем, говорю, почем, говорю, и как, говорю.
Она: Ничего я ни делала! Мама!
Мать ихняя: Да как вы смеете! Лучше уж меня тогда арестовывайте!
Я: Ох, вот это дело говорите! В преступном сговоре осуществили злодеяние! Это просто прекрасно!
Все начали суетиться, куда-то бегать, то ли в нужник, то ли куда-то еще, не понятно, но я тут устал маленько, и говорю, все, говорю, теперь баиньки, пора.
Какие баиньки?
Спать!
Когда я злой со мною лучше не спорить. Расходимся, значит по дому. Все по комнатам. Мне отделили чердак. Ну и ладно!
Ночь. Сплю. Не сплю. Как я могу спать в одном доме с убийцей! Я прислушиваюсь. Слышу, кто-то ходит. Вылезаю тихонечко, где-то внизу шушукаются. Спускаюсь. Ага! Это маменька и доченькой ихнею шушу, да шушу! Клуши! Вдруг вижу – револьвер! Черт! Забыл видно в гостиной! Старость не радость! Теперь и помереть не долго! Ну, думаю, сейчас подниматься станут, чтобы меня убить. Ан нет! К кабинету идут! Зачем? Не понятно! Спускаюсь вниз. Слышу, как открывают дверь. Мамаша у двери сторожит.
Ну, говорю, маманя, говорю, зачем это вы здеся стоите, говорю, посреди ночи, извиняюсь.
Она как вздрогнет, да как на меня посмотрит, я аж чуть не потерял эти самые, подштанники.
Ничего, говорит, это я так, говорит. Для моциону!
Для моциону?
Да! Да!
А доченька ваша где?
Доченька спит давно!
Ага! Значит, ее в кабинете нету!?
В каком кабинете? Ах, это кабинет! А я и не заметила!
Не заметили! Ну что ж ладно! Пропустите-ка, пройду!
Куда?
В кабинет.
Зачем?
Забыл там что-то!
Не зачем вам туда заходить!
Почему?
Потому!
А тут как грянет выстрел! Я аж подпрыгнул, ну, думаю, смерть моя пришла. Ан нет! Выстрел в кабинете.
Врываемся. Все как было, труп с дыркой на лбу… стоп! Почему дырка на лбу? Как я ее раньше не заметил! Ах, ну да, конечно, я же когда входил в прошлый раз, свет-то включить забыл! Вот и не разглядел как нудно! А дочка включила, чтобы лучше на свое преступление полюбоваться. Эх, убийца!
Подходу к телефону. Звоню. Пришлите, говорю, наряд, говорю, убивицу арестовывать!
Вот такая приключилась… а вы говорите! Сложные нынче времена! И преступники хитрее стали! Но против лома – говорят – нет приема! Против логики не попрешь! Вот так-то!