После вьюги

Леонид Аронов
    Морозный солнечный февральский день. Суббота. В сельской школе закончились занятия. Ученики торопливо разошлись по домам, и в двухэтажном здании стало тихо.

    В опустевшем классе молодая учительница математики Елена Степановна отчитывала ученика 11-ого класса Гену Зернова. Юноша, высокий, крепкого телосложения, в тесном синем костюме, стоял и сверху вниз смотрел на неё, сдерживая чувства. Эта брюнетка неотрывно притягивала его взгляд. Ему нравилось её мило узковатое лицо, сверкающие глаза, мягкий голос, плавное движение рук и груди, обтянутые белой шерстяной кофточкой. Сейчас она хмурилась, морщила носик и была прелесть. Однако на его лице читалось уважение к педагогу.

    Елена Степановна, сидя за столом, торопливо совала тетрадки, учебники в сумку и, пытаясь  быть строгой,  выговаривала:
— Вы, Зернов, не ответили за весь урок ни на один мой вопрос! Жаль, что я не могу сегодня оставить Вас на дополнительное занятие. Я вынуждена съездить на денёк к своим родителям. По прогнозу — метель, и тогда не выберешься из вашего чёртова села. В воскресенье вечером я вернусь, и на следующей неделе…
В  этот момент с улицы, через заиндевелые окна послышался требовательный сигнал автомобиля.
— Это за мной! — повеселела учительница, живо заулыбалась. — Ну, Зернов, до свидания! Идите домой и заодно скажите шофёру, что я уже выхожу.
Гена окутал её любящим взглядом, ответил ласковым басом «До свидания» и удалился из класса.

    В воскресенье вечером Елена  Степановна возвращалась в село, где работала. Её вёз на маленьком «Запорожце» папин давнишний знакомый, человек пятидесяти лет, знавший Лену с  детства. Она называла его по привычке дядя Миша.

    Мчались по расчищенной трассе с высокими завалами снега на обочинах. Сгущались сумерки. Водитель включил фары. Широкая чёрная туча закрыла на тёмно-синем небе белые звёзды. Стало тревожно, неуютно. Ветер залепил снегом лобовое стекло автомобиля. Дядя Миша сбавил скорость машины, торопливо запустил дворники-щётки и озабоченно заговорил:
— Э-э-э! Да это начинается метель. Пожалуй, лучше вернуться назад, пока  отъехали недалеко. Я отвезу тебя к твоим родителям, а то, как бы беда не случилась.
— Вы что, дядя Миша! Мне завтра к первому уроку. Ещё надо планы написать.
— Ну и что?! Велика беда! Один день пропустишь, а потом наверстаешь. Директору объяснишь, что из-за непогоды не смогла приехать вовремя.
— Нет! Нет! Мне надо обязательно попасть в село!
— Воля ваша, — огорчённо ответил дядя Миша, и лицо его сделалось мрачным. — Но с асфальта я не могу на своей машине съезжать на полевую дорогу: застрянем в первом же сугробе. Мне придётся высадить Вас на трассе, тогда Вам предстоит пешком пробираться четыре километра до села. В темноте, в пургу, в Вашей модной одёжке… Опасно… Опасно… Не кладите, ради Бога, тяжкий грех на мою душу, не вынуждайте меня отпускать Вас одну на неминуемую гибель!
— Не беспокойтесь! Довезите меня до остановки, а там я доберусь, — она помолчала немного, вслушиваясь в гул двигателя машины, и высказала заветную мечту: — Я отработаю обязательные три года и вернусь в свой город, к родителям.

    Подъезжали к автобусной остановке, на которой Елене Степановне надо было выходить. Поток света от фар выхватил из темноты, из мелькающих снежинок силуэт высокого мужчины в меховой шапке, в тулупе, в громадных валенках.
— Ой! Кто это? — испугалась Елена Степановна, узнала и засмеялась. — Да это же Гена Зернов, мой ученик из выпускного класса. Ему следует уроки зубрить, готовиться к экзаменам, а он, шалопай, вечно здесь  торчит. И в прошлый раз тут стоял.
— Я не знаю, какой он ученик, но попутчик тебе добрый, с таким не пропадёшь, — повеселел дядя Миша, остановил машину и, лаская взглядом нежное лицо Лены, сдерживая улыбку, мягко спросил: — Может, именно Вас встречает? Может, он полюбил Вас?
— Чего? Чего? Полюбил? С его-то интеллектом! Не смешите мои сапоги! Такой попутчик мне не нужен, я уж лучше одна… Она с двумя сумками вылезла из автомобиля в метель, в холод.
«Запорожец», ярко сверкая в темноте сквозь снежные вихри белыми и красными огнями, завывая мотором, развернулся и исчез.

    Темно. Холодно. Одиноко. Слева и справа вдоль трассы темнели высокими стенами лесопосадки. Ветер шумел в деревьях, вдоль дороги кружил тёмные вихри снега.
К учительнице подошёл Гена, наклонился и вежливо предложил:
— Елена Степановна, разрешите, пожалуйста, донести ваши вещи.
— Спасибо. Я — сама. Мои сумки лёгкие. Вы идите. Я хочу пройтись одна.
Гена неуклюже повернулся, нерешительно пошёл, и его поглотил холодный мрак.

    Педагогу поначалу вьюга показалась не очень сильной. Она немного постояла, чтобы глаза привыкли к темноте, не торопясь, прогулочным шагом дошла до прогала в лесопосадке, где ей предстояло свернуть на полевую дорогу, и не успела выйти в поле, как пурга обрушилась на неё, залепила снегом лицо, перехватила дыхание. Сквозь кипящий снег она увидела еле различимую высокую мужскую фигуру. Человек отделился от деревьев  и тёмной громадой надвигался на неё. Учительница от ужаса хотела закричать и закричала бы, если бы не захлебнулась от ветра. Он подошёл к ней, нагнулся, протянул обе руки к её сумкам и прокричал:
— Елена Степановна! Идите за мной! Не отставайте, а то заблудитесь и погибнете!
Она узнала в человеке Гену Зернова и безропотно отдала свою ношу. Юноша пошёл, наклонившись вперёд, преодолевая порывы ветра. Идти было трудно. Ей показалось, что они бесконечно долго пробираются в кромешной темноте в свирепствующей вьюге. Молодая женщина видела только еле различимый силуэт Гены. Хрупкая учительница изо всех сил пробивала дорогу через высокие сугробы, стараясь не отстать от своего ученика. В её сапоги набился снег и растаял. Ветер проникал под её модную шапочку, в перчатки, под пальто и холодил тело. Она замерзала, стала отставать и в бессилии остановилась. Зернова не видно, непроглядная темнота. Высокие сугробы. Ветер валил с ног. Елена Степановна не знала куда идти и повернулась спиной к ветру. Вдруг перед ней возник Гена, наклонился. Она в темноте смутно видела его лицо и в шуме ветра услыхала его басистый голос:
— Елена Степановна! Вы замерзаете! Пожалуйста, не возражайте! Я согрею Вас.
Он обхватил учительницу бортами тулупа и прижал к себе. Снег на её лице начал таять. Она руками убрала снег с лица, ладонями и щекой прижалась к груди парня. Учительница слышала гулкое биение сердца юноши, ощущала шерстяной свитер, облегающий его туловище. Ей стало хорошо под тулупом.

    Молча, прижавшись друг к другу, они некоторое время стояли в темноте среди хлестающей вьюги. Преподавательница постепенно согрелась и сдавленным голосом под тулупом проговорила: «Пойдёмте! Надо же идти».
Зернов распахнул борта тулупа, освободил учительницу. Гена сказал: «Дайте, пожалуйста, Вашу руку, а то, не дай Бог, вы потеряетесь». Он две сумки приладил через плечо, взял Елену Степановну за руку, и они направились в село, ещё долго боролись с вьюгой и сугробами. Старшеклассник точно пробрался к дому, в котором квартировала педагог, и постучал в дверь. Хозяйка, кряжистая старуха, появилась на крыльце, видимо, наспех одетая в валенки и платок, увидела запорошенных снегом квартирантку с высоким парнем, заголосила от радости и от испуга, схватила их за руки, затащила в сени, стряхнула с них снег, ввела в избу, заставила снять верхнюю одежду.
В комнате было чисто, тепло и светло.

    Хозяйка, Полина Сергеевна, любившая всеми командовать, усадила молодёжь за стол, покрытый новой светлой клеёнкой, подала в тарелках горячие щи, скомандовала: «Кушайте на здоровье!» Потом подробно расспросила, как они в такую небывалую метель добрались до её дома. Елена Степановна с юмором рассказала, как Гена спасал её от смерти, согревал тулупом. Полина Сергеевна слушала её, ужасалась и хвалила Гену за то, что он уберёг учительницу от неминуемой гибели. Ученик вначале стеснялся, молчал, но мало-помалу начал разговаривать. К удивлению учительницы, Зернов оказался интересным собеседником, имеющим твёрдые убеждения и о телевидении, и о правительстве, и об армии, и о некоторых современных книгах, был осведомлён о хоккее и футболе.

    Настало время Зернову уходить, и он начал одевать тулуп. Полина Сергеевна выдернула, словно малышку, учительницу из-за стола, нагнувшись, обула её в большие валенки, вполголоса проговорила: «Елена Степановна! В моих валенках, фуфайке, пуховом платке Вы хоть до утра провожайте Гену, не замёрзнете». Хозяйка ловко, как на свою дочку, надела на педагога фуфайку, застегнула все пуговицы, накинула на голову квартирантки пуховой платок, перехлестнула концы на её груди, повернула спиной к себе, концы платка просунула под мышки, завязала на спине тугим узлом, на ухо торопливо жарко прошептала: «Леночка! Не будь дурёхой! Не упусти парня! Лучше Зернова не найти тебе парня!», вытолкнула учительницу за Геной.

    Елена Степановна вернулась в дом через два часа и, напевая тихо приятный мотивчик, достала конспекты, учебники, программы, включила настольную лампу и сосредоточилась на подготовке к завтрашнему дню.

    В понедельник она проснулась утром от звона будильника. За занавеской светилась лампочка. Там хозяйка топила печь и готовила завтрак.

    Педагога охватило чувство неопределённого беспокойства. Она вспомнила своё возвращение в село вчера вечером. Они с Геной шли по открытому полю. Было темно, холодно. Она грелась под его тулупом, прижималась  к его груди, слышала биение сердца. Вспомнила ужин вместе с Зерновым, его умные рассуждения по многим вопросам. Они простояли долго за домом, скрываясь от ветра, и говорили, говорили, говорили… Она не заметила, как пролетело время, и дистанция в общении её, преподавателя, с учеником растаяла. Когда он прощался, то робко поцеловал её в губы. Учительница вспомнила, что было дальше, и ей стало плохо: она, привстав на цыпочки, обняв парня за плечи, ответила длительным сладким поцелуем! Кошмар: что она натворила?! Воображение учительницы представило терзающую её душу сцену: Гена на перемене в коридоре школы рассказывает о том, что охмурил учительницу математики. Что-то придумал скверное. Знает она парней — большинство из них хвастуны! На педсовете все коллеги по очереди будут ругать её за то, что она уронила честь учителя! Елене Степановне стало дурно за вчерашний поступок с учеником. Ей не хотелось вставать и идти на работу в школу. Всё утро двадцатитрёхлетняя преподавательница была в подавленном состоянии. Иногда невольно вспоминала поцелуй Гены и незаметно для себя  блаженно улыбалась. Она не помнит свой приход в школу. Запомнила: в тот тяжкий для неё день первый урок по расписанию был в одиннадцатом классе, где учился Зернов.

    Прозвенел звонок на урок. Елена Степановна собралась с духом и, готовая достойно встретить любую неожиданность, вошла в класс, стремительно подошла к учительскому столу, воинственно пробежала взглядом по лицам учеников. Юноши и девушки спокойно и доброжелательно смотрели на неё. А Гена? Он в дальнем углу класса стоял около своего стола, чуть наклонив голову вниз, и смотрел на пол. На этом ученике хорошо сидел новый серый костюм. Воротник белой рубашки с чёрным галстуком красиво окаймлял его шею. Лицо умное, привлекательное. Она была очарована его внешностью, его взрослым видом. Юноша не осмеливался смотреть на неё, на своего кумира. Педагог опомнилась, что, словно влюблённая девчонка, вытаращила глаза на парня и с трудом  отвела от него взгляд. Внезапно в её сознании, будто  в тёмной комнате включили свет, возникло понимание того, что Гена именно её вчера ждал вдали от села в сильный мороз на автобусной остановке и дождался. Он и раньше встречал её. Не случайно краснел и терялся, когда она в классе подходила к его столу и задавала ему вопросы. Ученик полюбил её светлой беззаветной юношеской любовью. Она так удивилась своей догадке, что у неё перехватило дыхание, и тепло разлилось в груди;  не удержалась и ещё раз взглянула на Зернова. Он поднял голову.  Педагог увидела в его робком взгляде уважение к себе и нежную любовь и смутилась, почувствовала, что сердце в её груди заколотилось, словно многотонный колокол, и его биение слышно далеко вокруг. Елена Степановна тихо, мелодично произнесла: «Здравствуйте! Садитесь!» Сама присела за свой стол, медленно листала журнал. Молодая учительница не смотрела на Зернова, он не глядел на неё, но они ощущали друг друга. Поняв это, старшеклассники тихо сидели, уткнувшись деликатно глазами в учебники, лежащие перед ними.

    После окончания школы Гена Зернов отслужил в армии.  Елена Степановна вышла за него замуж. Горожанка навсегда осталась в том селе и была счастлива.