Моя бабушка, Мария Игнатьевна Никитюк, прожила долгую и нелёгкую жизнь. Она родилась в 1904 году в семье бедного украинского крестьянина. Семья жила трудно, может быть поэтому её отец, Игнат Чернюк, отважился уехать на заработки в далёкую Америку. Устроился как-то и даже открыл там своё дело. Но его жена, бабушкина мама, которую он в письмах звал к себе, наотрез отказалась ехать на чужбину. Её девиз был: «Где родилась, там и умру». В результате Игнат вернулся в своё родное село Капустин Хмельницкой области (тогда город Хмельницкий назывался Проскуров). Но вернулся уже в другом качестве - с деньгами. Прикупил землю, лошадей, технику, построил большой дом и стал зажиточным крестьянином. В их семье было много детей, но в живых осталось три девочки - Мария, Елизавета и Евгения. Моя бабушка была старшая. Она рассказывала, что отец был суровым человеком и часто бил свою жену. Причин для этого находилось много – и не приехала к нему в богатую Америку, и не родила сына, и так далее. Бабушка росла как мальчик – помогала отцу в его сельскохозяйственных работах, ездила на лошадях в ночное. Отец её очень любил. И когда однажды бабушка упала с лошади и выбила себе передние зубы, он повёз её в город и вставил золотые. По тем временам это было очень круто. Кстати потом в голодные тридцатые годы эти зубы спасли бабушкину семью от голодной смерти. Она их променяла в торгсине на мешок крупы.
Маленькая Мария была грамотная девочка, она закончила 4 класса церковноприходской школы. Больше учиться ей не пришлось – началась 1-ая мировая война. Потом революция и гражданская война. Эти события, как каток, прошлись по судьбам миллионов людей, в том числе и по бабушкиной семье. И тем не менее моя бабушка всегда с удовольствием вспоминала своё детство и любила рассказывать о своих шалостях и проделках. И ещё она часто мне маленькой рассказывала разные интересные, порой страшные истории. А я слушала их, затаив дыхание. Чего, например, стоит такой рассказ:
Ехал мужик с женой на телеге с городского базара. Уже наступил поздний вечер. На небе высыпали первые звёзды, и яркая луна освещала дорогу. Вдруг видят, сидит на дороге маленький черный котёнок. Жена говорит мужику:
- Давай, его возьмём с собой. Вот дети обрадуются.
Слез мужик с повозки, взял котёнка и посадил за пазуху, чтобы тот не убежал. До этого уже были видны крайние дома их села, в окнах которых светились тусклые огоньки. А тут всё пропало. Едут-едут и никак до села не доедут. Главное, жена мужика так крепко заснула, что он её никак разбудить не может. В общем, всю ночь ездили, а под утро мужик догадался, что этот котёнок не иначе, как сама нечистая сила. Хочет выбросить его из-за пазухи и видит, что это уже не маленький котёнок, а огромный черный кот, который вдруг говорит человечьим голосом: «Дай закурить!». Мужик хоть и перепугался, но сообразил перекреститься и молитву прочитать. И тут все чары развеялись. Смотрит мужик, светает. И жена проснулась, и кони к дому уже подошли. Оглянулся на дорогу, а там столб пыли закружился и исчез.
А вот другая история из бабушкиной жизни. Умерла её бабушка. В ночь после похорон лежат три девочки на одной кровати. Мария, как самая старшая, посередине, а две маленькие сестрички по бокам к ней прижимаются, чтобы не так страшно было. Женя и Лиза заснули, а Марийка никак не может уснуть, смотрит в маленькое окошко, в котором луна сияет белым кругом. Вдруг блеснул яркий луч, осветил пол, и в его свете девочка увидела белого кролика. Тот запрыгнул на кровать и стал лапками поправлять одеяло, чтобы сестрички ночью не замёрзли. Скачет кролик по кровати, и Марийка чувствует, какой он тёплый и мягкий. А на шее у кролика повязана голубая ленточка. Протянула Марийка руки, хочет кролика поймать. Да не тут-то было, кролик всякий раз ловко отпрыгивает и в руки не даётся. Ловила девочка кролика, ловила и не заметила, как уснула. А утром, когда стала постель убирать, под подушкой нашла голубую ленточку. Я слушаю этот бабушкин рассказ, боюсь лишний раз пошевелиться.
- А кто это был, бабушка?
- Это была душа моей бабушки. Пришла проститься перед тем, как навсегда покинуть эту землю.
- А что стало с ленточкой? – продолжаю допытываться я.
- Потерялась где-то та ленточка, ведь столько лет прошло…
Короче, не бабушка, а настоящий Гоголь. И таких историй было великое множество. Жаль, что их никто не записал по горячим следам, а сейчас уже многое стёрлось из памяти.
Во времена коллективизации бабушкиного отца, естественно, записали в кулаки и раскулачили. Отняли землю, скот, всякие там косилки-молотилки и дом. Семья осталась жить во флигеле с земляным полом. И сам Игнат сгинул где-то на этапе в ссылку. Дочери пытались найти место, где покоятся его косточки, но безрезультатно. Только уже в наше время старенькой бабушке дали справку, что её отец реабилитирован. Кстати, хочу несколько слов сказать про бабушкин дом. Ещё в шестидесятые годы прошлого века этот дом был самым лучшим в селе. Покрытый железной крышей в отличие от соломенных крыш других домов, он был высокий и просторный. Я тогда часто приезжала на летние каникулы к бабушке Жене – попить свежего молока, поесть досыта фруктов и ягод. Но в самом доме жили какие-то чужие люди. Наверное, потомки тех, кто раскулачивал моего прадеда. Нам же принадлежала только маленькая пристройка.
У бабушки не сложилась личная жизнь. Сначала умер маленький сын Володя, потом молодой муж, Тарас Никитюк. Осталась бабушка с маленькой дочкой Надей, моей мамой.
Страшный голод в Украине в тридцатые годы погнал мою бабушку в город на заработки. Но специальности у неё не было, поэтому работала, где придётся – в госпитале санитаркой, в каких-то мастерских и т.д. Потом война, оккупация, страх быть угнанными в Германию на работы. Но, слава богу, закончились страшные военные годы, бабушка, её две сестры и их дети остались живы. Началась другая жизнь. Не то, чтобы сытая и благополучная, но всё-таки надежда на лучшее будущее у людей была. И эта надежда поддерживала и давала силы.
Бабушка, Мария Игнатьевна, была верующим человеком, но не православной, а баптистом. Знаю, что баптистов считают сектантами, но мне их верование нравится. Во-первых, они искренне и предано помогают друг другу в беде. Во-вторых, пить, курить, сквернословить у них считается большим грехом. Может быть, конечно, кто-то эти правила и нарушает, но основная масса ведёт праведный образ жизни. Однажды бабушка приехала к нам в гости, и по её просьбе мой муж повёз её в главный московский молельный дом баптистов, где-то в районе Яузских ворот. Она потом нам рассказала, что сидела рядом с Луисом Корваланом, чилийским коммунистом, который как раз в это время получил у нас в стране политическое убежище. Прихожане молились за его спасение и здоровье.
Я уже говорила о том, что бабушка была грамотным человеком. Но это не самое главное. В бабушке жила искра божья – она сочиняла стихи. Причем она стала сочинять уже в довольно преклонном возрасте. Тогда бабушка уже очень плохо видела, поэтому свои стихи она не записывала, а держала в памяти. Стихи были в основном на религиозные темы, но были среди них и на злобу дня. Причем она их сочиняла и на украинском, и на русском языках. Кстати, бабушка очень любила русский язык, а вот украинский жаловала не очень, хотя и говорила в основном на нём. Считала, что он получился путём коверканья русских слов. Но не будем за это её строго судить. Каждый человек имеет право на своё, может быть, ошибочное, мнение. Бабушкины стихи я записала с её слов в 2003 году, тогда ей исполнилось 99 лет. Вот некоторые из них:
* * *
Кучма и Кучмыха
Наробылы людям лыха.
Люды з голоду вмырають,
Тэбэ, Кучма, проклынають.
Ой, ты, Кучма, бийся бога,
Тэбэ в пэкло ждэ дорога.
Будэш в пэкли гориты,
Тэбэ будэ пэкты,
А ты нэ зможеш утикты.
Ты будэш крычать,
А тоби будут отвичать –
За тэ, що люды плачуть,
Хай по тоби чорты скачуть.
Люды плачуть слизочкамы,
Згорыш, Кучма, з кисточкамы.
* * *
Молись, когда в жизни счастливым бываешь,
Весёлый и бодрый душой.
Молись и тогда, когда слёзы роняешь.
Молись, дверь закрой за собой.
Молись в тишине с сокровенной душою,
Всё глубже и ярче молись.
Молись, когда будешь стоять пред толпою,
Не бойся насмешек – молись!
И сила молитвы всё побеждает,
Великое чудо молитва творит.
И цепи, как нити, она разрывает,
И Дом от молитвы дрожит.
* * *
Ангел с неба прилетел.
Свить гнездо себе святое
В моём сердце захотел.
Я сказала – Ты Ангел Божий,
Приняла бы я тебя.
Но найдёшь ли ты местечко
В моём сердце для себя.
Ты святой небесный житель,
А я живу в стране земной.
Ты – святой, а я грешила,
Нам не вместе быть с тобой.
Он в ответ себе воркует –
Отдай сердце ты Христу,
Грех уйдёт, и ты увидишь
В нём святую красоту.
Если только ты захочешь,
На Голгофу улечу
И свои святые крылья
В кровь Иисуса намочу.
Я сказала – улетай,
Только с Богом жить мне дай.
* * *
Пролетели будто стрелы
Молодые годы.
Утомилось моё сердце
От забот - невзгоды.
Одряхлело моё тело,
Ослабели силы.
И теперь я потихоньку
Иду до могилы.
* * *
Бабушка умерла на 102-ом году жизни. Когда я заказала ей памятник, мне позвонили из мастерской:
- Вы написали даты жизни 1904 – 2005. Здесь, наверное, какая-то ошибка.
Но никакой ошибки не было. Вот такую длинную жизнь - и тяжелую, и прекрасную, прожила моя бабушка. А её поэтические гены, по всей вероятности, передались мне. Иначе как объяснить, что начиная с 12 –13-ти лет, я стала рифмовать слова. Везде ходила с ученической тетрадочкой, в которую записывала свои вирши. Как жаль, что они не сохранились.
Похоронили мою бабушку, Марию Игнатьевну Никитюк, на старом сельском кладбище. Здесь рядом с ней лежат дорогие её сердцу родные – муж, сынок, младшая сестра, мама и бабушка, а также друзья детства и юности. Покойтесь с миром. С высокого косогора, на котором расположено кладбище, открывается дивный вид на украинское полесье, на распаханные поля, на зеркальные, отороченные камышом, небольшие озёра. Тихонько шумят высокие берёзы. Пока смогу, буду приезжать сюда. А потом эту эстафету подхватят мои дети и внуки. Ведь наши любимые живы, пока мы помним о них.