Это случилось осенью.
В Краснодарском крае зимы холодными бывают очень редко. Да, и что такое холодная зима?
Для одних краёв это минус тридцать или сорок градусов. А в этих местах всё, что ниже десяти градусов, уже очень холодно.
И наступает зима не ранее второй половины декабря. Поэтому осень длится долго.
А случай, о котором я хочу рассказать, произошёл в конце октября, когда поля уже были распаханы после сбора урожая, а трава ещё зеленела в неудобьях.
Естественно, что зайцам на полях мало что осталось, а у нас на территории станции на семидесяти гектарах поля ещё можно было что пожевать, да и спрятаться от сельских охотников. Поэтому, когда охотники устраивали на зайцев облаву и отстрелы, они бежали сквозь колючую проволоку забора к нам.
Мне случалось бывать в карауле, когда вблизи нашего забора раздавались выстрелы. Куда были направлены в этот момент стволы, конечно не определишь.
Если выстрелы заставали тебя на вышке, приходилось стрелой сбегать на землю и прятаться за ближайшим зданием лебёдки. Такое со мной случалось пару раз.
Но однажды произошло вот что!
Поздней осенью темнеет рано. В восемь вечера уже стемнело, когда Витька Кадочников, «разводящий», сопроводил нас на пост. «Када», как мы его звали, не любил разводить нас по уставу, каждого до границы поста и там менять на отдежурившего. Он звонил на вышки, что идёт с караулом, и отдежурившие выходили навстречу почти к караульному помещению, пока он курил. А новый караульный наряд уходил к постам самостоятельно.
В тот вечер я шёл на пост с Ваней Мусенко. Я с ним сдружился не сразу. В начале службы, ещё в учебном взводе, я с ним чуть не подрался. Но позже он признавался, что когда попал в армию у него «каша была в голове». Многое в жизни он переоценил во время службы. И как-то потихоньку наше общение превратилось в дружеские отношения.
В том наряде мы не разошлись по постам, а долго стояли, курили и беседовали. Потом в наружном освещении караульного помещения увидели две отделившиеся фигуры и решили, что это «проверяющий» офицер с «разводящим». Тут мы и рванули по своим постам.
Мой пост был ближе. И так как проверяющего положено встречать на границе поста, я спрятался за зданием лебёдки и стал ждать.
Осенний воздух чист и прозрачен. Голоса доносятся издалека без искажения. И я почти сразу узнал двух прапорщиков: Городского и Романова, которые шли с охотничьими ружьями явно для отстрела зайцев. Другим бы я не помешал. Но имея антипатию к Романову, я мгновенно решил их разыграть.
- Стой! Кто идёт? –крикнул я во весь голос.
- Да ладно, это мы тут. . .
- Стой! Стрелять буду! – и я угрожающе передёрнул затвор. А патроны нам выдавались в караул боевые. И они об этом знали.
- Погоди, не стреляй. . .
- Ложись!– скомандовал я, - Лежать пока вызову караул для выяснения!
И я побежал на вышку к телефону. Там я дозвонился до дежурного по караулу. Им был «Када». Я рассказал ему ситуацию.
Другой бы сказал: «Не морочь голову, отпусти их». Но «Када» решил поддержать игру. Он выслал «разводящего» с караульным. И пока те конвоировали старшин, доложил о происшествии дежурному по части. Всё было сделано «по уставу». А значит, назавтра дежурный по части обязан будет доложить о происшествии командиру части. А тот обязательно сделает «втык» этим двум разгильдяям старшинам потому, что стрельба зайцев на территории части и вокруг неё была командиром запрещена.
Назавтра «Када» с присущим ему юмором расписал эту историю во всех деталях, и меня многие одобрительно хлопали по плечу, при встрече, смеясь над тем, как я уложил старшин мордой в землю.
Старшина Городской отнёсся к этому событию незлобливо, даже с юмором, а Романов затаил злобу. Но напакостить мне он не смог потому, что так и не узнал, кто был в это время на посту. Эту тайну ему не открыли ни сержанты, ни офицеры.