Когда половина жизни прожита, простуда входит в тебя с уважением. «Простите, я вас сейчас немного встряхну… Готовы… Вот так… Не надо такие глаза делать. Здесь не больно?». И ты уже знаешь, что где-то там, на кухне, есть коробочки и пакетики. И ты бредёшь, чтобы убедиться в их отсутствии. «Я вас сопельками награжу, вы не против?». – «Да нет, конечно. Наоборот, волноваться начал. Задержка странная, уже пятый месяц сопельки не приходят. Правда, я всегда предохраняюсь, в шапочке бегаю». – «Ну, значит, когда-то не надели. Простите, кости ломит?». – «Есть маленько». И все коробочки и пакетики оказываются в наличии, но просроченными.
В аптеке, конфузясь страшно, шепчешь фармацевту: «»Колдрекс»… три пакетика...». – «Вам пролонгированного действия, с яблоком и корицей или…». – «Да любые!..».
А вот лет тридцать назад, помню: «Здравствуй, сосунок. Ну, что, попал?». – «Мама». – «Нет, это ещё не мама. Ночью, часа в три, с закрытыми глазами встанешь, наденешь зимнюю шапку, завяжешь тесемки под подбородком и в трусах придешь к родителям. Повтори». – «В трусах к родителям.». – «Правильно. Скажешь: «Папа, а где моя клюшка?». – «Да как-то неудобно». – «К чёрту сомнения, сосунок. Это ОРЗ, а не поллюции. А под утро чтобы кашлял как попугай, понял?». И утром, действительно, глушишь пространство так, что качается люстра. И приходит папа и жестко растирает тебя «Спортклубом». Не нынешним, питьевым, при взгляде на который атакует аутофобия, а тогдашним, с отчаянным привкусом предчувствия встречи с одноклассницей. А следом появляется мама и кормит с ложечки настоявшимся в редьке мёдом. И все жалеют, и за окном заканчивается октябрь, а по телевизору дают «Приключения капитана Врунгеля», и ты уверен, что болеть не будешь, когда вырастешь. Так появляется первое ощущение беспричинного счастья.
И вот нет редьки с мёдом, да только октябрь снова отсчитывает последние дни. И ты болен, но идешь в школу. Кашляя в сторону, чтобы его не заразить. А когда возвращаешься домой в натянутой на брови шапочке, прижимаешь воротник к носу и там, в тепле своего тела, ощущаешь аромат отцовского «Спортклуба». Разница между простудой детской и сегодняшней ничем не отличается от разницы между любовью первой и любовью последней. Ты никогда не узнаешь, какая из них была первая, а какая станет последней. Но всегда болеешь и любишь как в последний раз.