Возвращался я как-то из очередной ходки в аккурат мимо пруда-охладителя. Слышу — из разбитого КПП, что на проходной, кто-то тягучим таким голосом:
- Братишка! Помоги...
Ну, я автомат перехватил поудобнее, гранату с пояса смыкнул — и слышу:
- А ну стой, мудила, на месте! Не то живо тебе вентиляцию замастырим!
Вот, как чувствовал — не надо было мне этой дорогой идти...
... Было ужасно холодно. Клаусу-то не привыкать - видно, не зря его прозвали так, на манер Санты. У меня вообще создалось впечатление, что мёрзнуть ему даже нравится. А вот мне было дико холодно.
Я посмотрел на массивные браслеты допотопных наручников, которыми нас приковали к трубе ведущей в охладитель: металл быстро покрывался инеем.
- Охренеть... - сипло произнёс я, разминая озябшие пальцы. Одновременно с этим я стал энергично махать ногами во все стороны - греться, значит.
Клаус тут же обернулся:
- Что?
- Я говорю: охренеть! Если и дальше так пойдёт - мы тут замёрзнем... насмерть, - я судорожно закашлял, указав на наручники.
- Нет, - как-то загадочно ответил мой новый знакомый. Да, он точно был со странностями, этот немец: улыбается всё время, бубнит вполголоса. По-русски говорит вполне сносно - по крайней мере, я его болтовню разбираю. Да и он меня понимает.
Кстати, мне всё-таки интересно: откуда взялся этот парень тут, в паре тысяч километров от своей исторической родины? Турист? Для туриста он одет немного старомодно - вон, "кирзачи" на ногах, камуфлированный балахон, как у снайпера времён Второй Мировой... Хрен его знает - может он из прошлого?
Я тут, в Зоне этой прокл... (нет, проклинать её нельзя: всё-таки земля наша). Словом, я в этой Зоне с кем только не встречался - и с призраками, и с оборотнями-вампирами разными. Это помимо "местных" мутантов, которые здесь на ПМЖ прописаны. Вполне может быть, что и Клаус этот - какой-нибудь заблудившийся немец, времён Великой Отечественной.
Из оружия у него был, правда, современный "калаш" и "Беретта" с глушителем. Да КПК в худом рюкзачишке - я это видел, когда бандиты его барахло потрошили. Хотел я ему крикнуть, покуда он в кустах лазил, чтоб валил отсюда, да только Шустрый, сволочь, в "баштан" мне так зарядил — небо вспыхнуло! Очухался - всё: повязала нас шпана местная и вещички наши делят.
Ну, а нас приковали тут, под настилом, в аккурат у Проклятого Дна...
Место это гиблое, Дно-то. Кроме рыб-мутантов здесь ещё какая-то нечисть обитает, всё ходит, сталкеров приманивает: кого хабаром светящимся, кого - криками о помощи. Я сюда как-то сунулся - почудилось мне, что Нинка Ерофеева, по прозвищу Стрекоза, тут... это, словом... бельишко своё девичье стирает. Не, вы не подумайте: я бы сам ни в жисть такое про подругу мою боевую, не подумал! Не иначе, как контролёр такую мысль похабную подкинул. Вот и сунулся я сюда, к пруду...
... Иду - солнце уже село, дорогу еле видать. Хорошо хоть у Толика Мазурика "Сову" (детектор такой, нового поколения) выпросил, а то и в "лаваш" бы влез, и в "гнездо" угодил... Что нос воротишь? "Не идут такие названия аномальным образованиям Зоны!"? Это поначалу-то все норовят аномалии покрасивше называть!
Так ты сходи, посмотри, прежде чем бухтеть - авось мнение и переменится! А я вот помню, как первый сталкер попал в "лаваш". Звали его...
- Кхэ-кхэ! Вот... - я с трудом подавил приступ кашля, не переставая разминать продрогшее тело, - ...аскудники! Выберусь отсюда - рожи поразбиваю этим уродам! Особенно Шустрому: сдал, скотина, кореша ни за х...
- Не ругайся... - обернувшись ко мне, строго сказал Клаус. Потом ( не иначе, как пожалел он меня) добавил:
- Просто... потерпи ещё... минутку.
Зачем терпеть ещё минуту - я не знал, но замечание было верным: на кой хрен орать? Помощь от этого сомнительная, а вот геморроя можно огрести - хлопот не оберёшься. Придёт какой-нибудь «мясоед» - и не побрезгует, свежеморожеными-то. Поэтому я, не прекращая пританцовывать, вернулся к своим давешним размышлениям...
Так. О чём это я? А, да: первый, вляпавшийся в "лаваш" был Дэн Красавчик. Не, не то, чтобы он был прямо "весь из себя!" - так, в меру накачанный, в меру смазливый. Правда, с женщинами - всегда чуткий, внимательный. Подарки дарил - это в Зоне-то! Смех, ей-богу! Ну, понятно - бабы от него тащились по полной, ссорились: такого кобеля любая хотела к себе привадить — и «лЯля» и «ширпотреб». А он, стало быть, никому не отказывал... Ха.
Кстати, сталкер-то он был знатный: пронырливый, умный, наблюдательный. Без хабара из ходки не возвращался — на кой тогда в неё идти-то, спрашивается, если в стране — кризис и один только выстрел у Спиридоныча нынче стоит десятку?
Словом - крутился он, как мог. На спор, за хороший куш выходил один на один против "зайца" - это, на секундочку, почти полтонны мутировавшего мяса и зубов! А у Дэна - только пара ножей, да штаны с ботинками (ну, любил он на публике покрасоваться своим "оголённым торсом").
Дак он приловчился валить ушасто-клыкастых с трёх ударов: двумя рассекал толстый слой жира на загривке, а третьим - прямо в маковку.
Вот... А вляпался этот Красавчик прямо в "лаваш". Никто из его группы и глазом моргнуть не успел, как толстый слой дёрна, словно в рулет, упаковал Дэна. Вместе со всей его артефактно-детекторной амуницией...
Пока то да сё, пока разрубили клочок аномальной земли - он и спёкся...
- Пора... - вдруг произнёс притихший немец. Я насторожился: всё-таки он рядом прикован. А ну, как со мной сделать что-то захочет?
Однако Клаус ухватился крест-накрест за свои наручники и - рраз! - железная цепочка мигом разлетелась в мелкие дребезги!
- Вот это да... - я прям глазам своим поверить не мог: "как так??"
А он уже ко мне повернулся, точно таким же манером ухватился за мои наручники - да как рванёт вниз! Меня от боли чуть наизнанку не вывернуло, аж глаза зажмурились!
- Стой, немец!! - рыкнул я, а сам думаю: руки-то целы или всё — одни культи висят??
А Клаус, вражина, поплевал на свои немецкие ладошки и снова - как рванёт!
- Дзинь! - всё, стало быть, свободен я.
Ну, я глаза открыл — немца рядом нет. Слышу только — сопит кто-то наверху. Я — туда, про Нинку да про всякие аномалии и думать перестал.
Поднялся по склону пруда, плитами вымощенному, вижу — мать честная! Нинка-то, подруга моя боевая, Клауса на прицеле держит, а рядом с ней бельишко её стиранное развешено — ну всё, как в прошлый раз. И тут она, глядя на меня, сурово так спрашивает:
- Что, извращенцы, не ждали? Небось подляну мне устроить задумали? Или вообще — насилие?
А у самой глазки-то при слове "насилие" так и зыркнули. Ну, думаю — всё, кранты нам: Нинка-та эта у Красавчика завсегда первой в «поклонницах» была. А как его не стало — всё у неё и стало, простите за каламбур.
Так что не уйти нам с Клаусом отсюда, ежели мы ей... это... ну, не "угодим" в общем. А... как тут "угодишь", если вода в пруду, поди - насмерть замёрзла, а мы только оттуда?! Да, почитай — сосульками звеним!
Но Клаус ничего, молодцом - подкатил к ней так, внимательно в глаза взглянул, рукой автомат в сторону отвёл и сказал:
- Нет. Нам бы... обогреться, - и указал на меня почему-то.
Это, типа: я - слабей его, да?
Я к Нинке подошёл, молча у неё из рюкзака термос с водкой достал (так и не понял я: нахрена она водку зимой в термос наливает?). Ну, и налил: сперва — Клаусу, а потом и себе.
Хлопнули мы по колпачку — я термос вернул на прежнее место, достал, из рюкзака же, пару курток на меху (что Нинка в Зоне барыжничает по-тихому — про это я и раньше знал), пару пистолетов, подхватил корзинку с бельишком (чистое, стиранное) и, сурово так, сказал:
- Пойдём ...
Нинка сходу смекнула, что я перед этим фраером забугровским лицом в грязь ударить не хочу — и ни слова не сказала, пошла за мной. Клаус (вот, чё он всё время лыбится ?!) остался замыкающим.
От быстрой ходьбы, да от курток на меху, да от водки немец разрумянился весь, стал вполголоса песенки свои немецкие петь. Вот, чуднО: вроде и не по-нашему — а мне кажется, что смысл улавливаю.
Я "косяка" на Нинку кинул — и она тихонько так, что-то писклявое завывает. «Тьфу ты, в самом деле! Да разве ж так поют ?!» - я набрал в лёгкие побольше воздуха - да как грянул:
- Чёрный ворон! Что ты вьёшься!!
То ли от внезапности, а может (что ещё вернее) — от полнейшей тишины в округе, мой голос так зазвучал — аж самому приятно стало! Правда, знал я из всей песни только один куплет — первый, остальные как-то не удосужился выучить. Но, хороший понт, как известно — дороже денег.
Нинка раскраснелась, на меня глядит обожающим взглядом и тоже, что-то бодро своим голосишком подпевает. И такой она мне милой показалась — я прям взгляд от неё отвести не могу. Клаус — так тот вообще, замер, застыл позади нас.
«То-то, - подумал я, по-геройски ему подмигнув. - Нечего вам, малохольным, с нами в песнях тягаться: вчистую проиграете!»
А Клаус, вражина, стоит на месте, потом рывком из кармана пистолет выхватил — да как шарахнет поверх моей головы! Я — на землю, бельё Нинке аккуратно кинул (даром стирала,что ли?!) пистолет выхватил, да на Клауса этого, пришибленного, нацелил... Но стрелять погодил: мало ли что с человеком от водки приключилось? Он-то, вишь — мажет, с пьяных глаз-то, а я — прям в маковку ему угадаю! Одно слово: сталкер!
Но Клаус знай себе — палит и палит, по губам вижу — говорит что-то, да всё за спину мою пальцем тычет. Смекнул я: опасность там. Развернулся (мать-перемать!): свиночеловеки! Проклятые Зоной на нас стадом прут! А «проклятыми» потому стали, что не побрезговали мутантами, да есть их начали — вот, от того и сами стали мутантами.
Нинка-то ловчей меня оказалась: скинула корзинку в сторону, прям в грязь (это стиранное-то!), выхватила пару «Фортов», и — с двух рук, покруче, чем в кино, давай по мутантам шмалять! Не, ну я-то, положим, тоже раз пять-десять выстрелил... в смысле — успел. Зато самых резвых положил, да прямо между глаз — это выпимши-то! Не то, что эти: сотню патронов на два десятка «упырей» израсходовали.
Ну, подошли к стаду — мать честная: бригада Кости Красного, во всей красоте и в полном составе!
- Это кого ж они съели-то? - озадаченно произнёс я.
- Ясно кого: «малосольных» переели, - ответила Нинка, перезарядив пистолеты.
Я подумал: а что, вполне возможно... Парни жили на отшибе, у «зерновых полей», а там только и занятий, что «колосья» (артефакты такие, мечта Мичурина) собирать, да за дикими «грибоогурцами» (мы их «малосольными» прозвали) охотится.
Нет, ну я согласен: один раз попробовать мутировавший овощ можно, даже нужно. Тем более, что он — очень вкусный, сам ел. Про «охоту», кстати, тоже правда: никогда ещё «малосольные» добровольно в руки не шли — их надо грамотно в ловушку заманить. Но жрать их постоянно?! Нет, это беспредел. Тем более, что дела с продажей «колосьев» у Кости Красного шли так отлично, что даже такой скупердяй мог бы раскошелиться на роскошный харч для своих парней.
Но факты — вещь упрямая: переели парни Зоновской заманухи — и всё тут. Нинка достала из рюкзачка «мышиный серп» - крошечный артефакт ярко заблестел на морозном воздухе.
- Отойдите, - скомандовала Нинка. Я взял Клауса за локоть и мы ретировались на безопасное расстояние. Через пару секунд к нам присоединилась запыхавшаяся Нинка, а на месте недавнего побоища вовсю лютовал «огненный серп», измельчая убитых. Всё правильно: хоть такой ценой, но «свинолюди» на территории Зоны должны быть полностью уничтожены.
- Ладно, двинули... О! А бельё где??! - спохватилась Нинка.
- Не знаю, я тебе его отдал, - ответил я, оглядываясь. Похоже, белье героически пало жертвой артефакта. - Да брось, мелочь такая...
- "Мелочь"??!! - Нинка аж задохнулась от злости. - Да ты знаешь, как долго я его ношу??
- Вот, - Клаус расстегнул куртку и достал из-за пазухи Нинкино белье. «И как это он... успел??!» - подумал я, а Клаус пояснил:
- Я, когда вы артефакт достали — понял, что сейчас надо будет уходить...Вот и поднял...
Нинка прям растаяла вся от такого джентльменства. Я демонстративно плюнул на землю и пошёл вперёд. Хай себе милуются — мне-то что?? Всё одно она на меня не взглянет, ей только «Дэнов» да «Клаусов» всяких подавай!
До моей метки оставалось уже с полсотни метров, как нам Дед Стохрап встретился. Не знаю, как кто — а я был рад старику.
Огромный, метров пять ростом, сутулый, с длинными, до пола руками, в добром, мохнатом тулупе, Дед Стохрап стоял на пригорке и спал. Тулуп на нём, правда, со спины малость обгорел — никак Дедуля возле огненной аномалии пригрелся...Стало видно, что это и не тулуп вовсе, а шерсть Дедова: весь он ею покрыт, с головы до пят.
Нинка не удержалась — недолюбливала она Деда после... ну, одного случая — и, ехидно так, заметила:
- Эвон, как задница-то у него разрумянилась! Прям каравай!
Ну и ладно. Зато Дед, в отличие от «некоторых», помогает не по расчёту, а просто так. Помню, как-то меня бандюки на «гоп-стопе» подкараулили, я тогда ещё совсем «зелёный» был, и весь хабарок отобрали. И так мне стало обидно: что ж это делается-то, люди добрые?! Пашешь-пашешь, жизнью рискуешь и тут - на тебе!
Словом, иду я по Зоне, дороги от слёз не вижу, аномалии меня — не «колышат»(а ведь мог бы сослепу в какую-нибудь и вляпаться!)
А Дед Стохрап мимо проходил. Подошёл, громадина, посмотрел на меня — ни слова не сказал, да как гахнет кулаком об землю! Раз, другой, третий — ну, думаю, всё, кранты: ща меня старикан живым гвоздём в чернозём и вобьёт! А он повернулся — и пошёл куда-то.
Ну, я — ноги в руки и — ходу, к Григу в бар. Вошёл, народу — толпа, все на меня глаза пялят. Ага, думаю: вот те и репутация, паря: лохопут. Ща смеяться будут.
Только толпа-то раздалась в стороны, вижу: сидят на полу, с разбитыми в хлам рожами давешние «гоп-стопщики». В общем, хабар мне вернули, денег дали, прощения попросили при всех... А я держу свои вещи — и понять не могу: сон это или — есть-таки справедливость на свете?
А после, Григ, бармен значит, мне всё и рассказал: оказывается, помог мне Дед Стохрап, Совесть Зоны. Сидели мои обидчики в баре, пивко, за мой хабарок купленное, попивали. И только — бамм! бамм! — один за другим об стены, да об потолок мордасами! Вломил им Дедуля астральными своими ударами — всем троим, ага...
Вот уж я обрадовался! Не, не рожам их разбитым: не люблю я насилия, если честно. Обрадовался, что хабар мне вернули, да заступник для всей Зоны выискался. Убить-то его не представляется никакой возможности: сколько ни пытались, он всё одно живым остаётся. А польза от него — огромная: Дед Стохрап любую несправедливость наказывает — мутанта ли, человека ли. А кому он помог — тех не трогают, ибо боятся гнева Дедова. О как!
Жаль, что Шустрый, сопля зелёная, про это не знал — недавно он здесь, в Зоне. То-то смеху было бы!
Я уж решил пойти к старику, про Шустрого намекнуть — да передумал: пусть поспит. Умаялся, поди: столько несправедливостей в Зоне-то кажен день и ночь творится, а он, всё-таки — один. А гопников я и сам достану — вон, Клауса попро... - я обернулся. Позади никого не было.
«Что за ...??» - я покрутился на месте. Никого! Ни немца, ни Нинки...
И главное: были б кусты где — мне б сразу всё стало понятно: Нинка. А так — нет вокруг нифига, голое поле (мы как раз огороды «степняков» проходили — через них к Заброшенному Хутору ближе).
- Бернар... - глухо, как-будто из-под земли, услышал я чей-то голос. - Бернар, ты...
- Я не Бернар, - грубо перебил я «могильника» (это он тут куролесит!). - Только я тебе так скажу: Бернара твоего я искать не буду. А моих товарищей немедля не отдашь — я не поленюсь, схожу и Дедушку Стохрапа разбужу.
- Эээ... так ты — не Бернар? - похоже, моё заявление сбило «могильника» с панталыку. Да мне-то что? - А где Бернар?
Ни слова ни говоря, я развернулся и двинулся в сторону дедова пригорка. Вообще, я не против созданий Зоны, потому что понимаю её, как Творец — Творца. Вот, хочется ей, чтоб у куриц, которые в повседневной жизни и летать-то не умеют, были острые когти-лезвия, мощный клюв и четыре крыла, на манер серафимов — да пожалуйста! Но! Ежели они залетят на нашу территорию — пусть пеняют на себя. И дело здесь не в том, что мясо этих пернатых абсолютно безвредно и очень вкусно (от него, единственного в Зоне, не становятся «свинорылами»). Нет. Просто недавно стая таких «курофимов» сорвала трубу с четвёртого энергоблока и отнесла в Глухие Земли — там горячие источники, вот птички себе инкубатор и устроили...
А «могильник» - это просто бред какой-то: останавливает сталкера, спрашивая какую-то чушь, вроде Бернара этого. И, пока сталкер с ним базарит — тот его быстренько закапывает. Живьём, конечно, а как по-другому? И сидит человек, от страха обсир... обделывается по полной — да «могильнику» только этого и надо: он, вишь, страхом этим питается и новые могилки копает.
«Жаль Деда будить-то, ох жаль...», - думал я, но друзей своих из беды вытащить надо, а кроме Деда у меня других помощников-заступников нет.
- Дедуль...- начал я издалека — близко не подойдёшь, он же в аномалию уже целиком влез, от мороза такого-то. - Деда!
- Чего тебе? - буркнул он не открывая глаз. Потом, видно узнав, добавил:
- А, ты... Помню-помню...
- Дедуль, тут «могильник» товарищей моих заграбастал... - начал я.
- Да ты что? - изумился он, приоткрывая один глаз. - От негодник!
- Ага, негодник... - я поспешно кивнул головой, думая о том, как Нинка истошно голосит в яме два на метр. - Помоги им, пожалуйста. А?
- А что так? Ты ж вроде прежде про них не так хорошо думал-то? - Дед неуклюже повернулся ко мне, открыв оба глаза. Шерсть на нём от аномального жара целиком обгорела и почудилось мне, что ног у него - три.
- Нет, - я быстро посмотрел в сторону «могильника». - Беру свои слова назад! Хорошие они...
- Ну, смотри... - Дед усмехнулся да как рявкнет:
- Отворись!
Я упал, голову руками прикрыл. Подумал: от грохота такого земля под ногами треснет. Так ведь треснула! Как пить дать: разверзлась двумя огромными, метров по сорок длиной, полосами. Ну из них народу повалило — тьма!
И бандиты, и сталкеры, и мутанты какие-то чудные! Воняют — ужас, все в гов... грязные, в общем, с головы до ног, седые-чумазые, мужики-бабы. Стоп! Бабы??!! А где Нинка с Клаусом??
Я к Деду обернулся — а он словно и ждал этого, улыбается.
- Дедуля, - говорю, - так тут ещё двоих нет! Нинка моя, подруга боевая! Да Клаус — немец залётный! Вот их помоги вернуть!
А Дед так, снисходительно:
- А, так я им уже помог, дома они.
Тут я всё сразу и понял. Ну, думаю: спасибо, удружил Дедуля, соединил сердца...
- Сам виноват! - наставительно добавил Стохрап, закрывая глаза. - Вбил себе в голову, что Нинка — судьба твоя, вот и маялся... А Нинку эту Клаус, всю свою жизнь и смерть искал — так она ему к сердцу пришлась. Я — спать... - и он захрапел.
- А моя судьба где? - пробормотал я, отворачиваясь. Передо мной стояла толпа немытых, жутко воняющих людей.
- А? - Дед всхрапнул, тревожно приоткрыв один глаз, потом молча снял с пояса огромную суковатую палку (посох это был, оказывается! А Дед вовсе не голый, это комбинезон на нём такой, облегающий, вот и молния). - Вон твоя судьба... - Стохрап ткнул посохом в середину толпы и тут же уснул.
Понятно: спрыгнул... Я угрюмо выслушал благодарности от спасённых, ткнув в сторону Деда - «это он вас спас, его и благодарите...» - немного удивился, встретив тут Шустрого и остальных гопников, которые нас, с Клаусом захомутали. Но внутри, в душЕ, у меня было... пусто.
Даже, когда Шустрый хабар мой с нехилым бонусом вернул и клятвенно пообещал с гоп-стопами завязать навсегда — я промолчал. А что говорить-то? «Нинка... Клаус... Вот оно как, оказывается...»
После, мы всей нашей разнокалиберной толпой, завалили к Григу: кто — освобождение праздновать, кто — об уходе из Зоны договариваться, но все — мыться.
...Я отогревался горячим борщом, яичницей с огромной отбивной и кружкой чая. Бухать, почему-то, не хотелось. Думая о Клаусе и Нинке, я мысленно желал им добра и любви — и им, и детям их... внукам... правн...
- Простите, здесь свободно? - женский голос отвлёк меня от пожеланий.
- Что? - я повернулся и увидел... Нинку!
- Ты? - я понюхал чай: нет, водкой не пахнет. - А как же Клаус?
- Да не люблю я его... - ответила Нинка, присаживаясь напротив. - И он меня — тоже. Его предок мой послал: попросил узнать, почём нынче золотые швейцарские часы фирмы.. тьфу! В общем, какого-то там «Филиппа»... Только и всего.
- Мда... А я всё думаю: в кого ты такая? - улыбаясь ответил я.
- Да ладно, ерунда это всё... - она отхлебнула из такой же, как у меня, пузатой чашки, чай и, улыбнувшись, спросила:
- Ты за мной скучал?
- Да, - машинально ответил я, внутренне кляня себя за бесхребетность.
- Я тоже... - она накрыла мою руку своей и приблизила лицо, перейдя на доверительный шепот:
- Пойдём ко мне?
У меня аж в горле пересохло. «Сон? Ну и ладно!» - я решительно поднялся:
- Нинка, я давно должен был тебе сказать...
- Да знаю я, - не к месту встряла она.
- Не перебивай! Так вот: я ... я тебя люблю! - выпалил я. - И, если ты меня тоже любишь — давай жить вместе: вместе и за хабаром, и на пруд-охладитель ходить, вместе Деда Стохрапа навещать... Как тебе моё предложение?
Нинка помолчала чуток — для форсу, не иначе — и сказала:
- Я согласна...
...Так и появилась наша семья, первая, за всю историю Зоны. Вскорости, у нас с Нинкой двойня родилась. Назвали их Димкой-Рыжим (после, как вырос, его друзья в «Рэда» перекрестили), да Юркой-С-Емецка (потому как Нинка их у Емецкого Болота рожала). Вот так-то.
п.с.: а мы с Нинкой и по сей день тут живём. И Зона нам — не мешает.