Вообще моряки, как и все люди в форме- кастовый народ. И цедят они небрежно сквозь зубы, компАс, трюма. Остро реагируют на путаницу терминов судно и корабль...Рассказывают про штормА, грузА и прочую романтичную рениксу, девки ахают, сухопутные мальчуганы интересуются, а почем тельняшки и стреляют сигаретки с унынием размышляя, что надо было идти хотя бы в речной техникум.
Более продвинутые сухопутные существа мужского пола для поддержки реноме вспоминают старика Конецкого, ехидно заметившего, что тупее лётчиков только моряки.
И вот по большому блату я на каникулы попадаю в качестве кухонного мальчика на судно,( нет, не в медицинском смысле-о, русский язык!) а собрать очистки с тарелок и проч. недоедки с барского стола в бачок, прижимая его к пузу и зажмурив глаза, ибо возможности зажать нос по причине занятости рук невозможно, шустро подняться на палубу и с кормы, на радость мерзким толстым чайкам вывалить его в кильватерную струю. Кухонным мальчиком я работаю на теплоходе "Вацлав Воровский", который шастает из Архангельска в МурмАнск, с заходом в Гремиху. И обратно из МурмАнска через Гремиху в Архангельск. Каботаж. Туда сюда, обратно, тебе и мне приятно. Два раза в неделю. В Гремихе теплоход стоит, а по палубе шастает морской патруль с мичманом, а то и летёхой во главе и двумя матросиками. По громкой трансляции предупреждают, что фотографировать запрещено. Сопки, домики, зелёная вода и бухта кажется озером. Деловитый морской кораблик весь в сером чешет куда-то по своим военморовским делам, ствол его пушки из далека похож на обгорелую спичку.
А вообще "Вацлав Воровский" только вернулся с Кубы и радист крутит "La Paloma ", по испански она звучит романтично и чувствуешь себя пиратом на каторжных работах, строгающим дефицитную картошку в алюминиевую кастрюльку на которой намалёвано размашисто красным т/х В.Воровский. Наша Шульженко изполнявшая "Голубку" надтреснутым голосом и привычным шуршанием заезженной грампластинки кажется старой, некчёмой безголосой бабкой. Обидно это понимание, но испанские слова и звон гитары врезаются в мозг и толстые замотанные жизнью горластые тётки с венозными ногами уже Дульсинеи Тамбовские, а это не хухры мухры.
На эту волшебную должность меня устроил мой приятель с которым мы вместе стучали в футбол во втором составе футбольной команды "Труд", потом её переименуют в "Факел". Стучали в мячик мы не от хорошей жизни, а с целью получить талоны на еду. В то время спортсменам, тренер поплевывая выдавал маленькие кусочки бумаги с синюшной печатью, они сулили завтрак, обед и ужин. И мы ещё жили на базе отдыха, что гарантировало койко-место на целое лето, пионервожатых из соседнего пионерлагеря и сухое вино после отбоя под одеялом. Жизнь была прекрасна, пионервожатые молоды и смешливы, вино "Рислинг" дешево. На комаров мы не обращали внимания. Но всё хорошее кончается словно третья смена в пионерлагере под печальный звук горна и мелкий дождик. Прощальные поцелуи с пионервожатыми сладки и грусны как предчувствие осени с горьким дымом сжигаемых лстьев.Тренер зол, на поле в морду летят пучки мокрой травы, а мячик скользкий и у форварда сухой лист не выходит и бьет он пыром, что вызывает смешки у нас, малочисленой публики и плевок тренера, на раскисшую гаревую дорожку плавно обтекающую овал зеленого газона с двумя пролысинами у ворот футбольного поля. Мой приятель уходит в море, мы сидим в ресторане Воронежского Вокзала, на белой скатерти в металлических тарелках эскалоп, в белом фаянсе с надписью "общепит" салат столичный, запотевший графинчик с водкой...
-Если что, помогу. Бывай.
Кишка зелёного поезда уносит моего друга в другую жизнь.
И мы встречаемся в Архангельске. Друг виновато косит глазом. Мы пьём отвратное пойло "Абу-Симбел", нас кусают зверские комары.
-В МурмАнске железно устрою, тут только к нам.
Я соглашаюсь. Утром иду в амбулаторию, сдаю спичечный коробок с калом, получаю на третий день санитарную книжку и становлюсь на вечную кухонную вахту. Туристов и пассажиров веселят, при прохождении Полярного круга их встречает Нептун и пара русалок с мурашками, холодно на верхней палубе,однако. На кухне готовят праздничный обед. Звучит музыка.
Пьяный в задницу турист требует от бармена "Мальборо". Бармен смотрит на пассажира грустно и говорит, что "Мальборо" нет.
-А это?-рука туриста-пассажира тыкает в сторону стенки за спиной бармена, где стоят молчаливо пустые коробочки и пачки из под буржуйских сигарет возглавляемые пустй бутылкой виски "Белая лошадь" и рома "Гаванна Клаб".
-Может тебе мохито сделать?-спрашивает бармен.
Клиент понимает, что жизнь-это сплошной обман и иллюзия. Машет рукой и идёт в привычное, в каюту, где разливают водку и морская капуста из банки с надписью "Дальрыба" соседствует с бананами и чёрным кислым хлебом.
Я сижу на корме среди бачков с мусором и объедками. Курю, сопки Кольского полуострова то фиолетовые, то розовеют от света Солнца случайно, на минуту выглянувшего посреди серого низкого неба.
На верхней палубе музыка из серых и сипатых громкоговорителей. Концертный салон закрыт, в его глубине мрачно темнеет рояль, пряча белоснежные клыки под запертой крышкой.
Чайки с дебильным упорством летят за Воровским.
И хочется послать голубку к любимой. Только любимой нет. Не к пионервожатой же. От этого становиться грустно.
-Хуля, ты, бля расселся, ****ый попугай! Работать кто будет, Папа Карла?
И хватаю свои бачки и вываливаю их. Чайки уходят в пике.
Сил хватает пробормотать вслед этой грёбаной романтике-злобное.
-Жрите, падлы.
В Мурманске в лучших традициях морских приключенческих книжек я сваливаю с теплохода с тощим рюкзаком, пью пиво на площади Пяти Углов и почистив зубы горкой зубной пасты выдавленной на палец, иду к проходной Рыбного завода, где надо найти Виктора Степановича который устроит меня на сейнер. И нахожу и устраиваюсь. В кубрике тихо и душно. На столике валяются прутики сирени. Июль месяц. Вместо подушки ватник, новенькие резиновые бахилы под ним, их надо беречь, могут стырить, как и новые портянки в количестве четырёх штук.
Белая полярная ночь, плеск воды, рыбная вонь заглушаемая запахом литой резины новеньких бахил, тяжёлая увесистость ножа успокаивает. И проваливаливаюсь в сон, а в мозгу навязчиво крутится мелодия La Paloma, привязалось, не оторвать...................Там наверху суетится народ....у нас тихо и спокойно.....
Si a tu ventana llega Una Paloma,
Tratala con carino, Que es mi persona......