10
Солнце над Петербургом. Будет холодно. Эта зима суровая. Часто – у двадцати по Цельсию со знаком минус.
Ведунья перевернулась на левый бок. Испуганный перехват сердца души.
Рядом спал – Чародей.
Весело и тревожно. Она смутилась. Чародей забавно выглядел. Большой спящий мужчина всегда превращался в милое существо. Не всякий, конечно. Беспомощность.
Ведунья быстро натянула джинсы. Убежала.
Дивия наносила последние штрихи. Она стояла в прихожей. Обернулась и обнаружила Карину. Она не забыла.
– Ты обещала, – Карина схитрила.
– Не помню, – Дивия отнекивалась. – Оставайся дома, холод такой.
– Не хочу. Мы вроде не можем пострадать от холода…
– Ты похожа на меня, немного. Мне некогда ждать, когда ты позавтракаешь.
– Я не хочу есть. А у Лада больше не будет времени тебя…
– У Лада вообще нет времени… Прекрати напоминать про него, – Дивия возмутилась наигранно. – Я и так вся в сомнениях и колебаниях.
– Я буду хорошо себя вести, – заверила Карина и протянула ей лист бумаги. – Надо написать. Я напишу записку папочке, чтобы он не волновался.
– Какая ты предусмотрительная. Просто поразительно. Несмотря на то, что мы вроде не можем писать записки…
Всё-таки с Кариной повздорили.
– Не люблю избалованных, – пояснила Дивия. – Никуда ты больше со мной не пойдёшь.
Карина насупилась и промолчала. Дивии такое отношение не понравилось.
– Скажи, скажи же что-нибудь в своё оправдание.
Слишком возвышенный тон. Кто-то стал фокусировать внимание.
– Ну, нет, так не пойдёт, – прошептала Дивия. – Вперёд.
Прямо на улице. Столкнулись с Юлией. Она опаздывала. Спешила встретиться с Дивией. Которая поплатилась за забывчивость. При ней – Карина. Которая молча семенила рядом.
Средний проспект. Ослепительное солнце и мороз до ломоты костей.
Дивии – тепло. Юлия обдумывала своё вторжение. Карине казалось, что колючий холод только усугубляет её несчастье.
– Мороз и солнце – день чудесный, – раздался Дивии голос. – И никто не дремлет.
Юлия улыбнулась и предложила:
– Давайте зайдём в «Ганг». Ты нас представишь друг другу?
Она ласково взглянула на поникшую Карину.
– Нет. Потому что тебе и без представлений всё ясно, – Дивия недовольно пожала плечом. – А в «Ганг» зайдём. Там индийские колокольчики.
– И браслеты.
– Да.
В последнее время Диану постоянно распирало от смеха.
– Позвоните мне на сотовый. Заранее оговорим дату встречи, – закончила Ведунья, когда её буквально втащили внутрь.
– Ты понимаешь, что выбрала неподходящее для прогулки время?! – сказал Друг, предпринявший удачную вылазку.
– А за кем хвосты бегают?! – воскликнула Ведунья. – Вечно всё на женщин свалить готовы! Ещё Адам женой своей прикрывался!
– Это тебе не пресс-конференция!
– Да не кричите вы так, – спокойно попросил Чародей. – Надоели мне. Я ещё могу понять маленьких детей…
Сердито посмотрел на Ведунью и даже покачал головой.
– Группу поддержки собираешь? Обращайся к нам! Я бы с удовольствием составил компанию. Подумай…
– Женщина не должна думать! – Ведунья откинула волосы.
Друг равнодушно вышел. Чародей последовал за ним.
Ведунья ухватилась за дверную ручку. Назидательно объявила:
– Следи за собой – будь осторожен. Нашёлся мне тут… Чародей.
Дверь захлопнулась перед её носом. Результат – поломанный ноготь.
Ведунья сокрушённо осмотрела палец.
– Сама виновата. Плохое поведение.
11
Лад печально покосился на газетно-журнальную разбросанность.
– Один из признаков установления информационного общества, – под видом веселья сказал Друг. – Хочешь почитать?
– Вряд ли.
– Хорошо, что тебе удалось отвязаться от этих чертей под предлогом горя!
– Это не предлог, у меня действительно, – промямлил Лад.
Хотелось набрать в рот воды.
Друга любил внятность.
– Язык проглотил? – поинтересовался он в раздражении.
– Что я должен тебе сказать? Моё мнение о журналистах? Работа у них такая.
Кормильцеву многое известно по поводу журналистики.
Диана тогда очень интересовалась. Журналистикой и Кормильцевым. Наклонись ещё за ними да подними.
– Всё же поедешь? – Друг засомневался.
– Поеду. Нужно.
Не только из-за денег. Как-то по-иному пожить.
– Я даже завидую: везёт тебе, – Друг подмигнул.
Он – о Ведунье.
Лад приноровился к разговорному стилю Друга. Но и его неимоверному терпению приходил конец.
«Мне надоел этот всеобщий беспорядочный идиотизм, – со стиснутыми зубами. – Ведь ничего же не понимают! Пора кончать с этим беспределом!»
Красный на светофоре. Остановка. Наступление движения. Лад предпочёл монолог:
– Есть вещи, за которые приходится платить много лет. Я переплачиваю. Я не…
– А как же быть… как её зовут-то?
– Не понял. А, сообщаю тебе по большому секрету – узы брака не для этой девушки. Разве что позже… – Лад усмехнулся.
Отрицание отрицания.
Просто ждать плодовитых результатов.
Длинная дорога. Показалось.
Нескончаемая трагицеремония.
«Вот оно, мироздание, – Лад философствовал, закрывая машину. – Времени, вместо того, чтобы остановиться перед живыми и умершими… – тут его мысль перетекла в иное: – Правильнее было бы не тащиться сюда».
– Что будем делать? – спросил он.
– Жить, – Друг ответил твёрдо – не разбить.
– Да я не о том.
– Тогда выражайся яснее.
– Я поеду.
– Да с этим всё ясно. Будут звонить, я передам.
Они остановились. В стороне ото всех. Лишние. Смущающие многочисленное окружение. Его представители исподтишка созерцали потусторонних. Ныне лишних отстреливают. Ныне о лишних не пишут книг. Как сказал кто-то выдающийся или не совсем.
– Может, они ещё за автографами в очередь встанут? – раздражённо съязвил Друг.
Лад отвернулся к цветам. Призывно всколыхнулась память. Георгины и розы. Сирень и лилия. Орхидеи и астры. Георгины и астры.
Спешка. Ни о чём не позаботился. О себе – забыл. Похоже на глубокую обездоленность. Лёгкая небритость не шла ему. Неснятая куртка усугубляла положение.
Встреча с Другими. Чтобы попрощаться.
Прощение. За несбывшееся. За свои промахи. За будущее. В котором им нет места. Он искал прощения за то, что не любил.
– Выйдем, – Лад бросил в обращении к Другу. – Не могу здесь находиться. Как-то душно.
Шушуканье за спиной.
Неужели Лад кого-то разочаровал? Зачем нужно принимать его за расчётливого эгоиста, который умел очаровывать? Да, он и есть особенный.
Он стал следить за собой. И проследил. Что сбегает к ней. Человек всегда хранит право на выбор. И уйти туда. К тому, кто поймёт.
Ведунья негодовала. Чародей запер её. Как надолго? А вдруг пожар? Ей постоянно мерещилось реальность неблагоприятного.
Ключ Чародея в замке.
«В следующий раз не побоюсь убить на месте», – нетипичный блеск в глазах Ведуньи.
Прислушалась к его движениям.
«Обычно мужчина громче женщины, – сделала психологическое заключение. – Но бывает, что… Я не могу его жалеть. Жалость – то же презрение. Я не хочу чувств, к которым она склоняет».
Чародей показал ей – помолчим. Она кивнула.
– Ты кого-нибудь слушаешь? – Чародей выждал минуту. – Маму хотя бы?
Ведунья приподняла брови:
– Маму? Ты можешь справиться. Если изберёшь верную линию поведения со мной.
Заинтригованный Чародей вынужден был ответить на телефонный звонок.
Ведунья задумалась.
Надоели. Неужели так делала и я?
Созерцатель всё слушал, не перебивая. Но потом пробился:
– Я не могу с вами долго говорить. Да, спасибо. Счастливо.
– А с наступающим двухтысячным поздравить? – ехидно напомнила Дивия.
Ты так тоже делала? Значит.
– Что за вежливость? Что за мягкость? – возмутилась она.
– Ты бы не сквернословила, – попросил Чародей. – Девушкам, смахивающим на тебя, не идёт. Как оказывается на самом деле.
– Много, что ли, смахивающих на меня?
– Да полно.
– Я грубиянка.
– Не ты, а на тебя!
Зачем ты живёшь в этом дурацком доме? Жёлтого болезненного цвета? И почему бы не приобрести телефон с определителем номера?
Чародей осторожно смолчал. Кажется, Ведунья предпочитала слушать. Только то, что нравится ей. То, что доступно ей. Легко оступиться – собеседнику. Чародей опять отложил рассказ о своём образе жизни.
– Я уезжаю завтра.
А как часто уезжал Созерцатель? У него не было выбора? Да он просто ослеп!
Обстоятельства сложились благоприятно.
Неправда ли, тебе всегда везло? В очередной раз – подколола.
Обнажённая истина.
Любишь проводить реформы и заводить новые порядки. Не то, чтобы «проводить» – открывать.
«С ней невозможно гладко, – Чародей чуть лениво достал сигарету. – Будто она против меня».
Фактическое критиканство.
Возможно, я заведу огромный блокнот для твоих бесплатных советов.
– Ты знаешь, я устаю это прослушивать, – Чародей вздохнул.
– Ну, мне кажется, – Ведунья укорительно скрестила руки, – придётся терпеть. Да, и спасибо.
– Не за что. Ты недостаточно хорошо знаешь жизнь.
– I am big, big girl in a big, big world.
– Страшное дело! Деньги со счетов в банке…
– Женщина всегда найдёт применение деньгам.
– Ты всегда такая – против шерсти не гладь?
– Сам такой!
– Ну что это за манера? Ты снова пытаешься мне грозить.
– Да я вообще собираюсь тебе мстить. Ко всему прочему я злопамятна. Лучше пойду позвоню, а то разболтаю то, о чём буду жалеть.
Чародей практически пропустил мимо.
Разошлись.