Он был зверь. Сильный, крепкий, быстрый и мощный в броске – ведь это было залогом его выживания. Он был бесстрашен, почти с полным отсутствием чувства самосохранения, поскольку мало чего в своей жизни боялся. Да зверю и не след бояться, хотя где-то подсознательно зверь боится огня, но, бывало, он перелетал через границу огня, и оставался цел, вынося на шкуре запах подпала. Однако, запах со временам исчезал, а он был вне опасности. Он никогда ни перед кем не отступал, опасаясь, что раз дав слабину, и показав хвост, не сможешь во второй раз удержаться в стойке. Он надеялся на мощь прыжка, мертвую хватку клыков и намётанный глаз, не дававший отшибаться в силе и направлении.
Он был зверь и нюхом чувствовал неприятеля, каким бы тот ни был, потому что от того всегда исходил дух опасности, тонкие вибрации энергетических струн колебали пространство вокруг, и вызывали сосредоточенность и напряжение каждой мышцы. В такие минуты каждой шерстинкой воспринималось малейшее движение воздуха. Он никогда не шёл напролом. Он был способен на маневр в любой ситуации, если оставалось время для маневра. Может это была звериная хитрость, может звериное чутьё выхода из западни.
Когда-то у него была союзница, такая же сильная и смелая. Им было хорошо вдвоём – так думал он, но однажды утором, пробудившись ото сна, он не застал её рядом, и хотя спал чутко – она ушла неслышно. Зверь проследил её путь до границ своей территории. Зачем было пересекать границу? Этого он не понимал, потому прождал ещё сколько дней, пока голод не заставил его подняться и покинуть это место.
Зверь остался один, потому как первые и единственные их щенки погибли, когда пожар, вспыхнувший у самого их логова, не дал подойти и спасти детёнышей. Как случилось ,что мать отсутствовала в это время возле детей – он так и не понял. Может, была молода и неопытна в таких делах. Он иногда уходил выть на луну в тоске и одиночестве, хотя и не был волком. Но природа брала свое и напоминала иногда запахом его детей о потере. Будут другие, думал он. Но не случилось – она ушла.
А потом на него вышел человек. Человек искал зверя. Он был нужен ему для каких-то своих целей – зверь это понял сразу. Нет, этот не пришёл за его шкурой, за его жизнью. Он пришёл с какой-то своей задачей, но превратил зверя в мишень. Зверь пытался не провоцироваться на странное поведение человека и избегать двуного. Но тот был настойчив и хитёр. Он привёл к логову молодую самку и оставил зверю – это зверь понял по странному запаху, который исходил от новой подруги. Но та была молода и не искушена в кознях мира, и одинокий зверь привязался к этой неожиданной спутнице. Она была ласкова, здорова, вынослива. Им двоим было многое под силу. Зверь стал добрее в душе, помня какие потери пережил до этого. Помня холод одиночества, не дававший ему уснуть, замечая, что на пару им гораздо легче добывать корм. А потом она принесла ему новых малышей. И эта была более предана своим детям, не оставляя их ни минуту, ни отпуская ни на шаг. Зверь вспоминал иногда тот, смутивший его по началу запах, но тут же гнал от себя эту мысль.
Однако и на этот раз его ждал удар – даже более сильный, чем прошлый раз, когда огонь отнял его детей. Вернувшись с охоты с хорошей добычей так, что хватило бы им всем на несколько дней, зверь еще издали понял: что-то не так. Тихо. Настолько тихо, что он выронил добычу и неслышной тенью промелькнул в обходном направлении. Он решил зайти с противоположной стороны: откуда его не могли ждать в этой гнетущей тишине.
Перерезанные шеи щенков уже не кровоточили. Они лежали смирно в один ряд перед входом. Она была брошена несколько подальше – и всё её тело было одной кровоточащей раной. Он обнюхал их всех – смерть. И запах крови. Его крови. Зверь взвыл, но не в голос, а где-то глубоко внутри нутра. Его легкие чуть не разорвало от такого напряжения. Как будто сотни бритв скользнули по телу.
Зверь задрожал и помчался, не оставляя почти следов на сухой траве, он выбрал направление на этот запах, который вновь исходил от его семьи, этот чужой запах предвестник его боли.
Зверь рвал пространство, сжигал его в пепел, больше ему ничего не хотелось – только уничтожить всё, что могло иметь отношение к запаху. А тот вел его как настоящий враг, будто так и было задумано – разбудить в звере зверя. И это удалось: сильный, но безумный не мог уже остановиться. Кровь пьянила своим запахом, как дурманом, всё сильнее и сильнее. Зачем ты так с нею? Или с ним? Или с ними?
Изнемогши зверь обессилел и упал. Он лежал долго, в одном сплошном забытьи. Без теней, без запахов, почти не дыша.
Когда он пришёл в себя и побрел по территории, он обезумел еще больше. Он остался один. Безумными зрачками смотрел зверь на содеянное им, и чувствовал всё тот же запах, и знал - тот, кто выел его на линию огня, выманил из логова – это он победитель. Зверь замер. Ему ничего не угрожало. Боли не было, то есть она была, но больше не чувствовалась. Кашляя зверь увидел – из пасти идёт кровь. Кого может родить зверь? Только себе подобного. И рожденный зверем зверь умирал.
Остался только всё тот же запах врага и гари, со стороны солнца подошел он. Зверь не мог видеть его в лучах, даже силуэт не просматривался, и только по пинку в подреберье зверь почувствовал – они встретились, и тот выиграл.