Григорий Борисович вошёл в приёмную, налево завучевская, направо кабинет директора. С секретаршей, которая разбиралась с какими-то бумагами, поздоровался:
- Здравствуйте, Маргарита Алексеевна.
Вообще-то её почти все Ритой зовут и на ты, молодая ещё и на маленькой должности (хотя это вопрос спорный, секретарь и в школе не последний человек, часто такое знает, что простым учителям знать не положено), но Григорий Борисович всех в школе, вплоть до уборщиц, на «вы» зовет и с отчеством. И себя тыкать никому не позволяет.
- Здравствуйте, Григорий Борисович, - ответила, не отрываясь от бумаг.
- Мария Николаевна у себя? - спросил Григорий Борисович, уже берясь за дверную ручку.
- Она работает с комиссией.
Так, комиссия приехала уже… Григорий Борисович от двери отошёл, подошёл поближе к секретарскому столу и спросил, стараясь, чтобы его голос звучал посолидней, не заискивающе:
- А комиссия давно приехала?
- Примерно час назад, сидят с завучами, смотрят документацию. Собираются по урокам идти, я слышала, с математиков начнут, может, зайдут и к вам, журналы будут смотреть и тетради, как регулярно их учителя проверяют, кто нерегулярно, с того доплату тетрадную снимут… - и Маргарита Алексеевна опять принялась что-то искать в бумагах, сочтя, видно, что и так уж много сказала Григорию Борисовичу.
- А меня Мария Николаевна просила зайти, - сказал Григорий Борисович, не зная, что ему делать, - удобно ли заходить в завучевскую, когда там комиссия?
- Когда просила?
- Прислала дежурного на первом уроке.
- Надо было вовремя зайти.
- Да я только сейчас выбрался.
- Зайдите потом, сейчас она занята, - твёрдо сказала секретарша, и Григорий Борисович пошёл к себе.
Большого желания заходить к завучу при комиссии он не испытывал, да и без комиссии тоже, он вообще, приучен лишний раз начальству на глаза не попадаться. «До чего нас довели, - подумал он, - зарплату не платят, а заставляют перед проверкой дрожать!» К себе в кабинет он вернулся со звонком. 10 часов 25 минут. Без лишних предисловий начал контрольную и задумался, проверять сейчас тетради или нет. Заполнил журнал, не забыв отметить отсутствующих. Посидел немного, следя за порядком в классе и всё-таки принялся за тетради.
10 часов 30 минут. Только теперь он думал о том, что если придут проверяющие, надо сделать так, чтоб они посторонних тетрадей не заметили. Зайдут или не зайдут? (Аккуратно проверенную тетрадь в стопку.) А хоть бы и зашли! У него совесть чиста, за работу свою готов ответить. А причём тут совесть? (Следующую тетрадь.) Если бы всегда по совести оценивали! А то начнут придираться ко всякой ерунде, как не раз бывало. В работе учителя (как, наверное, и в любой) две стороны есть: сама работа и видимость, показуха от той работы. И часто находятся они в большом противоречии. Если все силы только на саму работу тратить, то перед начальством и проверяющими можно последним разгильдяем предстать. Работа, она не всегда и не сразу, да и не всем видна. (Ещё одна тетрадь готова.) А если слишком много сил на показуху потратить, то на саму работу не хватит. Так можно и в передовики выйти, но не надолго, туфта она и есть туфта, должно и настоящее дело быть. И получается так, и работай, и видимость работы создавай. (Тетрадь.) У некоторых, у женщин особенно, это хорошо сочетается, естественно, работа и показуха, а у большинства - не очень. (Ещё тетрадь!) Нет, уж лучше пусть не заходят!
А нет, чёрт возьми, пусть зайдут, он, в конце концов, мужчина! И дома и на работе себя поставить надо! Вот пусть проверяющие зайдут сейчас, а он специально, без всякой показухи - смотрите! Что тетради проверяю? А когда мне ещё этим заниматься, вчера и так до полночи больной сидел! Вы зайдите через день, лучше через два, посмотрите на результаты контрольной, вот на что вам смотреть надо! (Ещё тетрадь.) А результаты не хуже, чем у других будут! Вот и на олимпиаде мои ученики неплохо выступили. Да и в наше положение войти надо, посмотрите, как мы живём, как питаемся, как одеваемся. Да если уж всё делать как положено, совсем без туфты, силы не экономя, загнёшься скоро, ноги протянешь! (Тетрадь.) А заболеешь, свалишься от нагрузки непосильной, работать (и зарабатывать) не сможешь, ты сам, дети твои - кому нужны будут? Комиссии? Начальству? Ни кому… А на контингент учащихся, родителей посмотрите!.. (Вот и ещё тетрадь проверил.)
Но с проверяющими так разговаривать - особый талант нужен, из всех учителей, пожалуй, только Иван Евгеньевич им обладает. А если проверяющие окажутся не робкого десятка? Если в ответ на его слова они своё скажут? Завуч на чью сторону встанет? Ещё не известно. Так-то. В прошлом году кое-кого из учителей за подобные слова сильно наказали, дифнадбавку режиковскую срезали. А если и меня так? Принесёшь домой урезанную получку, жена с тёщей добавят и за смелость и, за принципиальность, и за хорошую работу... (Тетрадь.) Нет, уж пусть лучше не приходят. Да, кстати, который час? 11 часов ровно.
До конца урока пять минут, теперь уж не придут, и Григорий Борисович вздохнул с облегчением. Ещё сегодня, правда, четыре урока во второй смене, но это ещё когда будет, хотя, если рассудить, лучше бы пришли на контрольную. Что-то опять нос заложило, на полминуты из класса в коридор вышел, при учениках сморкаться неловко… Напомнил ученикам, чтобы поторапливались и до конца урока успел-таки ещё обработать две тетради. Пересчитал, сколько сделал за четыре урока, получилась сорок одна тетрадь. Да, мало. Сколько осталось ещё? Подсчитал - восемнадцать. Такими темпами работы ещё на час. Вот и звонок прозвенел: 11 часов 5 минут.
Быстро, организованно урок закончил (свой класс!), учеников выпроводил, а тут и следующий класс подошёл. Но это уже не его класс, у них другой учитель. Этих учеников пока в коридор, а учителю, молодому специалисту, даже и не специалисту, а студентке недоучившейся, Татьяне Ивановне, кабинет сдать. Провёл её по рядам, сказал, по возможности строже:
- Смотрите Татьяна Ивановна, все парты чистые, на полу мусора нет, в таком виде оставите! Вот ключ от кабинета.
- Не беспокойтесь, Григорий Борисович!
Да как не беспокоиться, на твоих уроках девятиклассники на головах ходят. Самые слабые и хулиганистые девятые ей сплавили как новенькой и самой молодой, с ними и опытный педагог не каждый сладит. Они уже несколько раз так столы расписывали, шелуху от семечек под столами оставляли... В свой портфель все тетради аккуратно сложил, и уже уходить собрался в учительскую, те же тетради заканчивать, да вдруг ему в голову идея пришла.
- Татьяна Ивановна, я у вас на уроке посижу на последней парте, тетради попроверяю?
- Конечно, Григорий Борисович.
Тут выгода обоюдная: при нём девятый «Д» поспокойней посидит. Класс этот - «краса и гордость» школы, класс коррекции. А Григорий Борисович посмотрит, чтоб обошлось без настольной живописи. Он устроился на последнем столе, достал тетради, взял ручку, тут как раз звонок прозвенел, значит 11 часов 10 минут.
Татьяна Ивановна свой урок начала, а Григорий Борисович в свою работу погрузился, не забывая в то же время за учениками приглядывать. Да они это уже поняли, главные художники смирно сидят при нём. Вот одна тетрадь готова... Девятый «В» остался, теперь быстрее пошло. Ещё одна... Когда работа к концу близится - веселей дело идёт. Стопка непроверенных тетрадей неуклонно убывает, а - проверенных растёт. Ещё тетрадь... Да тетради всё хорошие пошли, почти без ошибок, чистые, с понятными почерками. Такие чего не проверять? Это все кандидаты в десятый класс на следующий год. Интересно, дадут ему на тот год десятые или нет? Впрочем, сейчас десятые уже не те, что были лет пять-десять назад. Тогда всех троечников, разгильдяев, хулиганов после девятого выпроваживали из школы в ПТУ, хорошо, кого в техникум. Для десятых самых лучших оставляли. Да и десятых набирали только два класса, не больше, хочешь, не хочешь, а принимай туда не всех, а с разбором.
Теперь всё по другому, указание аж самого Президента вышло, всех желающих в десятый записывать, будь он хоть последний хулиган, хоть из класса коррекции. Теперь десятых классов набирают не меньше трёх, а когда и четыре, хотя добрая половина учеников по уровню знаний, да и способностей, не могут по-настоящему учиться в старших классах. И в старших классах теперь не обходится без туфты, очковтирательства то есть, хотя лет пять назад ещё обходилось.
Иной ученик, и родители его, клянётся, божится, дотяните меня до конца девятого, дайте свидетельство об окончании, я в ПТУ уйду, по честному. Бывает, и пойдут ему навстречу, и так слишком много неуспевающих. А он, глядишь, в конце августа приходит: «Запишите в десятый! Имею конституционное право.» Попробуй такому откажи, родители до самого высокого начальства дойдут, по инстанциям затаскают, а там разговор короткий: «Он у вас экзамены сдавал? Сдавал! Вы ему свидетельство об окончании девятилетней школы выдавали? Выдавали! Так в чём дело, если бы вы ему двойки поставили, так сейчас бы и разговору не было! Сами теперь свою кашу расхлёбывайте, а ребенок учиться имеет право.»
Так что и в старших классах не одни хорошие ученики. А лучшие самые, наоборот, уходят. В последние годы много всяких лицеев, гимназий пооткрывалось. Вроде там подготовка лучше, поступить в ВУЗ оттуда легче. Увы, и это так. Там многие вузовские преподаватели работают, они же потом и вступительные экзамены проводят, зачисление студентов производят. Разумеется, своих учеников они в первую очередь возьмут. Многие учителя, зная эту практику, сами советуют лучшим ученикам переходить в лицеи.
А Григорий Борисович с этим смириться никак не может. Если по честному посмотреть: среди его учеников за много лет работы в школе многие на математический и физический факультеты университета, пединститута пошли, на инженерные специальности политехнического института, в общем, туда, где математика ой как нужна. И нормально окончили, работают хорошо, а кто ещё и учится. Значит и в обычной школе неплохо учиться можно. А попадались и такие ученики, которые уже в старших классах были взрослыми самостоятельными людьми, способными вообще без учительской помощи учиться, знания новые приобретать. Таким зачем в лицей переходить? Этих, правда, по пальцам одной руки пересчитать можно, но их всегда очень мало! Вот Иван Дмитриев, ученик десятилетней давности. Когда Григорий Борисович с ним, учеником девятого класса (это по старой нумерации, по новой - десятого) познакомился, тот математику, физику, химию знал едва не лучше учителей. Григорию Борисовичу сильно его не чему вроде учить было. Но тот стал членом математического кружка. Иван, впрочем, не только математикой, но и химией, и информатикой увлекался. Как-то для сложной компьютерной программы по химии понадобились ему некоторые формулы из проективной геометрии, которую в школе не изучают. Он обратился было к Григорию Борисовичу за помощью. А у того принцип такой: перед тем, как подсказывать или помогать, дать шанс самому дойти, не всем это, конечно, под силу, но шанс каждому надо дать. И вообще, подсказывать, помогать торопиться не нужно, а если и делать это, то не до конца. Если кто-то из учеников его помощи просит, то Григорий Борисович не торопится подходить, время тянет, в половине случаев, пока он подойдёт, помощи уже и не требуется. Так вот, посоветовал он Ивану, вузовский учебник почитать, а тот поленился в библиотеку идти, пару дней посидел, и все формулы нужные сам вывел, своим умом дошёл! Он уже университет окончил, большим специалистом по информатике стал, не иначе, скоро диссертацию защитит кандидатскую. Жаль, видеться в последние годы им редко приходится, Григорий Борисович в другую школу перешёл, близко от дома, старая школа далеко была, в другом районе...
А сейчас самые яркие ребята в десятый класс в их школу уже не идут. Что делать? Надо вот что, больше работать со средними классами, что он в последнее время и делает. Многие бывшие ученики его в числе лучших в своих лицеях, в вузы после них поступают... А в отчётах всяких этого ведь не укажешь! Впрочем, отчёты, бумаги всякие разве главное в жизни, конечно нет. Не главное, а силу большую имеют. Вот Григорий Борисович в прошлом году аттестацию проходил, так по бумажкам только на вторую категорию потянул… Звонок привёл его в чувство. Григорий Борисович посмотрел на часы: 11 часов 50 минут.