(Цикл наитий с коммерческим названием)
[Для второго лица и чтения с выражением]
Оглавление
Мгновение Бангкока
Одно Утро Бангкока
Светофоры и Размышления
Дождь в Бангкоке
Притча о Мотобайке
Мгновение Бангкока
[голос: самодовольный, немного дерзкий, но в целом радостный]
Покончив с работой, ты шагаешь по залитой неоном сойке . По сторонам, кажется отовсюду, доносится одобрительно-завлекательное: Хэндсам Мэн. Мелькают витрины, вывески, афиши!!! баров, ресторанов и массажных салонов.
Мышление в Бангкоке не должно и не может быть витиеватым. Бангкок предлагает, ты - выбираешь, вот весь алгоритм, нашедших что-то более сложное, можно смело обвинить в замыслОвывании.
Есть все равно не хочется, напиваться пусть даже и с симпатичной компаньоншей, которой принятые градусы только прибавят изящества и аппетитности, нет никакого азарта. Внезапно понимаешь, что давно хотел пойти на массаж... масляный... пойдет даже "особенный".
Ты просто подходишь поближе и ты уже в игре.
- Хочу масляный, кхрап!
- Бес проблем, кха! Заходите, ознакомьтесь с меню, кха!
- Я докурю, - ты швыряешь небрежный взгляд на сигарету между безымянным и средним на правой руке, понимая что забыл добавить "кхрап".
- Бес проблем, кха! курите в помещении, кха, - "это же запрещено" думаешь ты и сам
над собой смеешься.
Заказ принят. Масляный!
- Кто сделает массаж симпатичному пу чаю? - вопрос улетает в глубину салона.
- Спасибо, кхрап, - говоришь ты и поднимаешься на второй этаж.
Через час ты выходишь на улицу, не то чтобы окрыленный, но довольный. На прощание тебе мурлычат: кхоп кхун кха-кхоп кхун кха.
Мило-злачная улочка Сукхумвит 33, но не ужинать же тут.
Ты импульсивно выбрасываешь руку на голосование. Здесь, в Бангкоке, всегда действуешь импульсивно. Да! Ты можешь обдумать, взвесить и перевзвесить что угодно, но, в конце концов, все равно поступишь импульсивно, хотя бы потому что это слово звучит приятно.
Останавливается такси! Куда же ехать? С одной злачной на другую? правильно!
- Едьте на сой Нана, кхрап, - едем.
Посередине пути, на Асоке, вливаясь в неиссякаемый поток рубиновых "стопов", ты снимаешь трубку. Это твоя новая знакомая, решила справится, как твой тайский.
- Мнэ... мнэ... ("А что ж я сегодня выучил?"). Ах! Точно! Сегодня я разобрался с као, - улыбаешься ты.
- Ну-ка!
- Белый - кхаао; он, она, они - кхао; рис - кхаао; девять - као... и еще, и еще, - ты захлебываешься от воодушевления: - кхао... ну... въезжать в улицу.
- Молодец! - слышится звонкий довольный тобою голос: - а есть еще одно кхао.
- Новости! - ликуешь ты.
- Точно!
Хлопаешь дверью. Сой Нана. Злачнее не придумаешь, в лучших традициях Бангкока, бары, рестораны, пабы, массажки, всюду девочки и переделочки. Плюс базар. И миновав все это, ты достигаешь цели.
А потом... прождав астрономическую вечность, нет, в Лазатти не самый плохой сервис, особенно если тебя знают, просто ты импульсивен, ты лихорадочен от идеи, воодушевлен... ты кушаешь. Кушаешь, счастливый как дитя, довольный, как статуя Будды, беззаботный, как таец.
Котлеты с пюре, хотя нет, они сами себя кушают, ты просто принимаешь в этом процессе посильное участие: ты брезгливо отбросил гадкую кинзу, которую не за что любить.
Котлеты с пюре в Бангкоке… ты бы написал о них поэму, если б на руках не атрофировались мышцы, отвечающие за держание пера.
И переполненный эмоциями, простым хорошим настроением, искрометностью ты идешь к БиТиЭсу , сытый и улыбающийся, а вокруг кипит жизнь. Бывая только на этих двух улицах, ты тоже начнешь верить, что все тайки продажны и корыстны, но ты сыт, какое и до чего тебе дело?
Немые торговцы, перебрасываются жестами, как по блютусу в радиусе 10 метров, старые пер-фаранги тащат через торговые ряды, новоприобретенных таек. Иссан, Чйанг Май, Юг, Крунгтеп, трансвестит - развлекаешься ты, определяя кто и откуда они, эти курочки.
Кругом свет, рев Сукхумвита. Из крайнего правого ряда, словно мигая поворотником, через серебристо-металлический затор мерседесов и палитры такси, продирается слон с красным отражателем на хвосте.
Сверху над прослойкой БиТиЭса, темнота экваториального вечера в громадных лохматых облаках. В плеере, надрывается Летов и его Гражданская Оборона, лучшая музыка для этого мгновения на сой Нана, по неуместности. Но в ритм к совдеповской панкоте, где-то издалека подстрекает электрошокер, нелегальный, а стало быть по праву имеющий место сбыться здесь.
С десятиметровой высоты станции эта суета не заметна, не существенна, а следовательно - ее просто нет. Ты хочешь поболтать с кем-нибудь... по-русски. Делаешь пару, тройку, четверку звонков, все спят, все мычат что-то в трубку, все постарели.
Тхонг Ло. Поднимаешь указательный, ловишь мотобайк-такси, летишь, по пустой, гламурной, японской. Пятьдесят пятый приток Сукхумвита. Жизнь - череда мгновений, Бангкок - мегаполис мгновений, лоскутный город с лоскутной жизнью, обретающий единство и строй, только в одном месте. В точке. В тебе, обращенном в точку на площадке Байок Ская, оглядывающего то, что есть Бангкок и то, чем он на самом деле не является.
Но сейчас ты довольно бряцаешь ключами и противоугонными цепочками ведущими к портмоне, шагая по, никому неизвестной сойке - Тараром 2, ведущей к дому. В наушниках Эндорфин хочет найти особенного человека, ты тоже не против, но пока ничто не угнетает.
По сторонам фиолетовыми и темно-асфальтными лоскутами лежит, за минуту ставшая поздней, бангкокская ночь. Очаровательно цветет магнолия.
23.06.2008 1:39
Одно Утро Бангкока
[голос: в начале с сонной хрипотцой, далее довольный, констатирующий]
Не выспался. Зеркало огорчило, неуместно подчеркнув мешки под глазами, отдающие синевой, отечные припухлости комнатного цвета во всех остальных деталях и непобедимую лохматость «не ложись спать с мокрой головой». Это состояние диктует тебе раздражительность и мизантропию, еще не переступая порога во внешний мир.
Пятидесятиметровое расстояние от кондохи до стоянки мотобайков преодолевается ползком.
- Ехать лодка, - мычишь ты парню в оранжевой жилетке, что в тайском языке является грамотной постановкой задания. По дороге активно спишь, расстояние всего километр-полтора, времени мало.
Мотобайщик доставляет тебя, бубняще-жужжащую тушу, на пирс. Шарн Иссара, на пересечении Эккамай и Печбури. Раньше ты всегда уплывал с Тхонг Ло.
Прекрасный вид на сикхский храм, за спиной - очаровательное здание, на которое ты любуешься с балкона, вода в канале бурно плещется, подбрасывая солнечные блики. Налету те превращаются в брызги. Группа из нескольких тайцев жмурится и уворачивается от них, потому что это блики только для тебя, для них - нет.
Со стороны Рамкхамхенга, с востока доносится рев приближающейся лодки.
Ты поражен пейзажем. Спокойствие, волнение, лоск, обшарпанность, история и современность, так гармонично уживаются здесь, так подчеркивают и дополняют друг друга, что сонная и доселе рвуще-метущая душа дискантирует «Сууай маааак!!!» (литературно на русский это можно перевести как: ДЕРЖИТЕ МЕНЯ СЕМЕРО!!!, фактически - очень красиво).
Бангкок приподнял тебе настроение. Протискиваясь в лодку, ты улыбаешься и не хочешь никому наступать на ноги.
Ты понимаешь, что описать пирс тебе не хватит сил. Лучше фотографии ничто не справится с этой задачей, но с собой камеры нет.
Глядя на ситуацию литературно, то есть отстраненно и лучше из будущего, ты добавишь весьма перекрашивающую суть ситуации деталь: имя очаровательного храма - Ват Пхаси - Храм Налогов, что лингвистически ощущается без перевода. Но эта деталь документальна так что, не уступив ни художественности, ни историчности, ты переключаешься.
Вернее тебя переключает. Звонит телефон. Тебя зовут в клуб завтра вечером. Сходу, по второй линии, после того, как ты сказал "да" первой, другая компания, дружным хором, предлагает пойти в другой клуб, что делать? Ты опять соглашаешься. Это есть нормально. Завершая оба разговора, ты рад, что не поступило еще звонка и тебе не предложили третий.
Не имея более достойной пищи для размышлений ты пытаешься решить, где же появиться, кому сказать что не можешь, зная при этом: до чего бы ты не додумался, все равно поступишь как-нибудь по другому.
Нана Ныа. Через секунду после остановки - Дерево поэзии. Ты дал ему это имя. Каждый живет в собственном Бангкоке и сам утверждает названия предметов, людей и состояний.
Встаешь по стойке смирно, так солдат замирает, приветствуя своего генерала. Ты не являешься поэтом.
Пратунам. Пересадочная станция. Это твоя остановка.
Большую часть времени тебя обволакивает шум: шум, как фон, шум, как линия баса, как подголоски, как основная мелодия. Ты отвык замечать его. Но ты видишь беспризорника в тени, который мирно спит, заткнув уши пальцами. Его поза кажется неестественной, но комфортной. Значит все-таки шумно.
Все знают такие сувенирные футболки на которых написанно: Я "сердечко" Нью Йорк. В Бангкоке тоже есть подобные, но есть еще: Бангкок "сердечко" меня! что более правдоподобно. Сейчас ты видишь эти футболки в одном из лотков, но больше они не попадутся. Бангкокские базары напоминают пустыню. Ничего не изменяется, общий пейзаж, кажется даже портреты-продавцы не меняют своих поз, значений и эмоций, но ты никогда не сможешь найти то, что не купил сразу или найдешь в совершенно другом месте. Этот мир изменяется постоянно. А вселенная рынков имеет полное право называться таковой, за одну только бесконечность.
Ты сливаешься с основной массой, перестаешь существовать. Медленным еле сдвигающим с места шагом, продираешься через базарные ряды.
Внезапно для себя, ты формулируешь основную разницу между собой и тайцем, пример получается грубым, странным, но философски иносказательным.
Допустим, нужно положить наушники в сумку. Ты сворачиваетошь и кладешь. Таец аккуратно скручивает, в дальнейшем поступает так же.
Ты распутываешь клубок проводов, таец спокоен и расслаблен. Ты расстроен. Что это? Всего лишь аккуратность или мировоззрение?
Преступая линию абсурда ты увязываешь недельное умывание шампунем из-за отсутствия мыла и выдавливание как раз нужного колличества зубной пасты из пустого тюбика... с наушниками, но даже не удивляешься этому.
Уже в районе Королевского Дворца. Идешь по улице, тебя окрикивает продавец фруктов. Он разговаривает с тобой на лаосском. До сих пор не верит, что фаранг говорит на его языке. Ты тоже до сих пор не веришь, да особо и не говоришь.
В Бангкоке легко оправдывается безделие. Всегда, даже когда ты ничем не занят, можно сказать, что ты учишь язык, будь то тайский или более применимый и вызывающий больше положительных эмоций, здесь в столице, лаосский.
Вообще твой основной язык трудно охарактеризовать, даже как пиджин. Скорее это коктейль, смесь, мешанина, имеющая дурной запах с лингвистической точки обоняния, лишенная стилистики, логики и тем более тембра. Кривотонный тайский, лаосский с окончаниями, характерными для жительниц Чанг Мая, английские вместо слов тебе неизвестных, русские, добивающие с толка, междометия. И все это декорировано языком жестов, тыкающих пальцев и хрустящих запястий.
Но пока тебя понимают - взаимодействие с внешним миром не прерывается.
На фоне Храма Изумрудного Будды ты наблюдаешь за голубями. Этим тучным проглотам не занимать в наглости. Ровно как и в аппетите. Переходя от общего к частному, от социума к персоаналиям, ты констатируешь, что походка голубя - это походка швейной машинки, если бы та могла ходить.
И вот на тебя надвигается арава швейных голодных машинок. Ты любишь кормить голубей. Наслаждаешься.
И от того лишь краем взгляда замечаешь снующих мимо полиглотов-сувенирщиков, обвешанных веерами и тросниковыми зонтиками, ревущие колоннады тук-туков, груженные центнером, а то и двумя заморского живого груза и смущающихся студентов, с блокнотами для интервью и трясущимися ручками.
Так приятно очутиться на скамейке в сени, жарким бангкокским полднем.
Сегодняшние облака крупны и раскидисты. Явно импрессионистские. Остальные детали, черты, ветви, зелень - достаточно классичны, а стало быть, точно передают действительность, подчиняясь не только твоему воображению, но также ветру.
26.04.2009 13:58
Светофоры и Размышления
[голос: повествовательный, немного информирующе наигранный]
От тайского разморенного легкомыслия к систематическим размышлениям, тебя подтолкнул столь неожиданный фактор, как средство передвижения.
С тех пор как ты пересел на мотобайк, исчезли «фаряще-гудящая» водительская нервозность (в 90 процентах случаев спровоцированная мотоциклистами) и праздная расхлябанность утомленного пробками, бесчеловечным кондиционером и оглушительным радио-фольклором, клиента такси. С другой стороны за счет двухколесной неустойчивости концентрация только возросла.
С тех пор прошло около четырех месяцев. Полных открытий, неожиданных поворотов и многих сэкономленных заторо-часов.
Следующим главным условием для хорошего размышления ты провозгласил светофор. Это вообще то единственное, что тебя пусть и не всегда но останавливает, что диктует тебе те самые, мифические, затертые черной сажей покрышек и выхлопов, правила так плохо поддающегося описанию тайского движения. Бесспорно почти Броуновского.
Время обеда. Жарко. Ты сделал последний глоток воздуха, выходя из магазинчика. Это было четыре с половиной километра и около десять минут назад. Все это время, как и вся каста… класс… раса… мотобайщиков ты дышал тем, что выдыхали огромные громыхающие автобусы, невротически трясущиеся тук-туки и легковые с более-менее «свежим дыханием».
Первый светофор на перекрестке Рамы Шестого в сторону Девятого. Ты используешь эту остановку, пробиваясь вперед машин, чтобы глотнуть воздуха.
Вдох запинается: «Малларме»! Удивительно встретить его в мыслях.
Все твое прошлое: взгляды на жизнь, ее склад, познания и представление в и об искусстве, идеалы, а стало быть и философия в целом настолько чужды этой буйной, цветущей и хаотичной действительности, что отыскать «Малларме» где-то в памяти практически настолько же маловероятно, как встретить его в ярких шортах и шлепанцах, шагающим допустим со стороны ювелирной фабрики здесь и сейчас.
Ты улыбаешься обеим встречам.
Из глубины появляется воспоминание: холод осеннего дождя, мокрое стекло окна. Серость лишающая возможности определить утро, день или вечер. Пустота квартиры молчащей по ту сторону двери. Твоя неряшливая комната. На первом листе распечатки под желтой лампой - «Бросок костей». Ты еще не знаешь, насколько момент идеален для прочтения.
Зеленый. Твой рукав взрывается гулом, смыкается жара и в облаке подобных тебе двухколесных, просочившихся на светофоре, ты уносишься вперед по Святой Айюттайе.
Субтильное чувство прохлады осенней комнаты не порождает ни ностальгию, ни зависть. "Жара не бросает костей" улыбаешься ты сквозь забрало.
Второй светофор. Перекресток Рамы Девятого и Рачапрароп.
Тебя осеняет потрясающий житейский вывод о судьбах людей: Длинна красного сигнала зависит от интересности страницы романа у полицейского в будке с заветным переключателем.
Ты настолько захвачен наблюдением за стражем эстетизма с цветастым переплетом в руке, что упускаешь еще одно не менее важное: за два с половиной года это второй или третий таец с художественным произведением в руках.
Без сомнения в будке разворачивается, поглощающая сознание целиком, главная кульминация. Спустя душную вечность и пару страниц липкой главы на горизонте вспыхивает освежающий зеленый.
А за ним самый очаровательный отрезок пути: шесть километров широкой дороги лишенной перекрестков светофоров, пробок и присущего им продирания между кривымми рядами авто.
Ты ныряешь под хайвей, на шлем падают несколько капель воды, и ежечасные сто километров спидометра превращают их в струйки. Перед глазами встает картина, героем которой ты стал с месяц назад.
Духота выгнала тебя с балкона, а безделье - из квартиры. Скрипнув седлом и глянув на счетчик ты решаешь, что пора менять масло. Тебе в новинку подобные наблюдения и мысли: "километраж, масло, сервис, замена" это вроде экзотики или нового языка. Ты соглашаешься.
Оказавшись между ипподромом и королевским "ранчо" тебя застигает дождь. У него уходит секунд пять, чтобы перейти от робкого моросящего к агрессивно колющему ливню, лишенному конца и просвета.
Игривое настроение ни чуть не портится, ты промок, но решив что не окончательно, пытаешься ускориться до Мраморного Храма и переждать там.
80км/ч и 200 м до светофора, тебя посещает умная мысль: нужно тормозить.
Само собой колеса блокируются и через несколько мгновений рыбьего петляния тебя разворачивает боком. Дорога скользкая и мопед не переворачиваясь, продолжает ехать.
Жизнь замедляется, не совсем так как это изображают в кино, но ты позволяешь себе остроту: пора падать.
До светофора около 100 метров. Ты не чувствуешь падение, но уже вместо заклинивших колес тебя несут руки и ноги. На удивление не кувыркает, ты не можешь закрыть глаза, не чувствуешь страха и ты не сбавляешь скорость. За спиной слышится скрежет рухнувшего мопеда.
Ты глупо и в основном мысленно пытаешься затормозить или свернуть. Впереди - красный и несколько машин. Ты вперемешку с мопедом несешься стремительно.
В момент тебя беспощадно вминает в бампер и колесо спасительного розового такси. 200 килограмм железа врезаются следом.
Глаза в какой-то момент все-таки закрылись, и подступил страх. Ты пытаешься почувствовать все тело, но нигде нет боли. Холод безжалостно хлестающего дождя, тепло минуту назад раскаленного асфальта, но боль не ощущается.
Это пугает еще больше. Ты распахиваешь глаза, выпуская страх, обнаруживаешь себя под розовым бампером, посреди улицы оглушенной дождем.
Мимо осторожно проезжает машина и все остальные трогаются на зеленый. Таксист не выходит.
На локте, щиколотке и колене ты видишь царапины из которых не идет кровь.
Следующее, что помнишь: серое небо, черный асфальт, вездесущие стежки дождя, разбивающиеся вдребезги. Ты, насквозь пропитанный этим дождем, стоишь на коленях, смотришь вверх сквозь вонзающиеся в забрало капли, и испуганно улыбаешься, переполненный счастьем.
Руки сами по себе смыкаются у груди, от воды начинает щипать и стягивать ссадины, ты почти выкрикиваешь: Спасибо, Боже!
Выезжая из под хайвея на спидометре отсвечивают скромные 60км/ч. Ты понял больше, чем аккуратность езды за те 200 метров и несколько секунд.
Ты улыбаешься спидометру и Всевышнему.
Так, поднимаясь на мосты, бросая взгляды на разворачивающиеся панорамы огромных дорог и скрываясь внизу, теряя их в рокочущем эхе бетонных коридоров, ты останавливаешься на Эккамае.
Это твой поворот.
На память приходит милый Лао.
Вьентьян всегда несказанно обаятелен и радушен после кипучего Бангкока во всех его бесконечностях. Постоянно сопутствующая тебе жара. Тихая, как большинство здесь, улочка, возле Лаосского Культурного Центра. Шоп-хауз под голубой табличкой "Маленький Фруктовый Рай" - эту неточность ты позволяешь себе в напускном, но искреннем поэтическом порыве. Имя владелицы Ной, что и означает "Маленькая".
Будучи в Лао ты всегда заходишь к ней за манговым соком и беседой.
Ей 21 год, что немного странно, потому что за два года знакомства, возраст не изменился, хотя наверняка в Лао время идет куда медленнее, чем в Таиланде. Ты не заостряешься.
В этот раз клиентов немного и вы можете долго разговаривать обо всем. От истории Черной Пагоды посреди Вьентьяна до зарплат и цен на жизнь в Юго-Восточной Азии.
- Ты говоришь, как русский, но улыбаешься, как лаосец, - бросает она невзначай. Эти слова останавливают сначала дыхание, затем сердце и жизнь вокруг. Ты почтен, ты тронут. Это чувство граничит с благословением. Это - лучшие слова, какие ты можешь вспомнить сказанные о тебе... настолько просто, настолько ни к чему необязывающе.
Ты околдован. И на "прийти в себя" уходит почти все оставшееся время, в которое она занята другими посетителями.
Перехитрив полуденный жар, расправляешься с увертливым густым манго на дне высокого стакана и прощаешься с Ной и ее очарованием.
Чуть позже, ты оказываешься в Тхат Луанге под палящим солнцем, полный благодарности к Лао за еще один теплый прием.
Обходя вокруг стен, скрывающих пагоду, которая и есть Лао, его память, его честь, его слезы и счастье ты замираешь. На белой извести стены серым аэрозолем нанесено слово из трех букв:
;;; (ХАК)
Это слово обозначает - ЛЮБОВЬ.
06.06.2010 19:50
Дождь в Бангкоке
[голос: задумчивый, мечтательный]
В этом городе дворы и звездные ночи - редкость. Вечерами закрываются парки, а вдохновение похоже на выбор правильной интонации.
Пока что ты верен романтическому одиночеству, а ему подходят мосты и набережные. Ты предпочитаешь первые, вернее Восьмой.
В этот раз поднявшись на мост Рамы Восьмого ты застаешь закат. Воды Чао Пхрайи, кажутся синими и каждая минута сдвигает скоропалительную тьму в фиолетовый спектр.
Там, в этот прекрасный момент, судьба ставит тебя перед фактом: в каждом стихе, ноте, мысли и действии вообще, ты стремился к тому, что имеешь. Правда и неправда, зло, добро, не принципиальны и почти не существуют. Оказывается, в них не было особой нужды. Ты еще не знаешь, что это за ощущение и скоро оно растает, но это уже стало частью твоей жизни.
Из-за моста выползает груженная до предела баржа и чрезвычайно медленно движется в сторону океана, каждый блик света находит свое продолжение в воде, превращаясь в мерцающую нить или рябь.
Здесь всегда дует сильный ветер, а машины, пролетающие за спиной, создают впечатление его вещественности и ритма.
В глубину молчания первыми тяжелыми каплями вторгается дождь. Смена декораций уместна.
Стоя в чудовищной пробке, капая на дермонтиновое, липкое от смеси пота и дождевой воды, кресло, заметно переохлаждаясь и рискуя простудится, ты понимаешь, что счастлив перманентно. Бесконечно, беспричинно и глубоко искренне. Что твои проблемы, то, что классифицируется как проблемы, существуют абсолютно обособленно от твоей счастливости и что ты, по глупости, смешивал это и вообще обращал на что-то внимание. А подчас был просто уставшим и от этого нервным.
Ты отдаешь шоферу 500 бат, хотя на счетчике не более чем 200, и выскакиваешь на обочину, захлопывая ошарашенный "кхоп кхун кхрап" в кабине. Тебе безнадобна благодарность.
Дождь оказывается непродолжительным и вот-вот на серой фотобумаге туч проявятся облака и солнце.
Идти пешком - довольно экзотично, это действие практически за гранью реальности и только до минимума сведенные тротуары, напоминают о том, что когда-то давно это было.
Ты шагаешь медленно и аккуратно, словно брусчатка размякла и лишь тонкая корочка бетона удерживает тебя на поверхности, а внизу продолжается бесконечность пространства, небес, Бангкока.
И гудящая дорога, дома, магазины, лотки с едой, пешеходы тоже кажется, чувствуют это мгновение.
Отношение Бангкока ко времени более чем здорово. Он не верит, что это физический параметр, это лишь психическое ощущение. Так неделя пролетает, словно несколько часов или же в несколько часов укладывается похожая неделя, остальное существует как развитие, память, настроение. А само понятие времени здесь используется не иначе как... ты с опаской останавливаешься на слове "понарошку".
Время - это "лео те" - твой выбор, когда поставить запитаю, точку, либо многоточие...
Кажется, что таец свободней тебя - в его языке нет знаков препинания, разве что пробелы. Ты играешь по местным правилам: конец предложения - пробел
Испив этот клочок реальности, ты благоговейно обращаешься вовнутрь предвкушая божественное единение, покой, но натыкаешься на мысль о телефоне, какое-то нелепое неуместное воспоминание, спонтанное желание почесаться и мысленный фон.
Небо уже прояснилось.
Ты слегка ошарашен, ты искал, ты пробовал, ты находил, ты привязывался, любил, ненавидел, или как минимум чувствовал симпатию и антипатию, жил, а это были всего лишь мысли.
Всего лишь угасающие круги в лужах, рябь от их наслоения, узоры всплесков, взмахи брызг...
А ты пугался их, радовался им, ждал их, пытался уберечь, остановить или забыть. И, самое нелепое, воссоздать.
Ты все смешивал и так понимал реальность, но вот в темноту закрытых глаз врывается скрип тормозов и близкий шум хайвея, между ними и водопадом с ревущим около него слоном нет разницы, кроме твоей мысли об этой разнице.
Застряв между машинами в жаре и солнце, ты собираешься разозлиться, но случайно прикрыв глаза, обнаруживаешь себя на пляже. Жара и шум воды... Ты не любишь пляжи примерно также как пробки, но к первым твои ассоциации выигрывают и поэтому выгодны. Вдруг обе эти ситуации исчезают, и ты видишь две привычки и две привычки на них реагировать.
Открывая дверь, входишь в квартиру одновременно с ночью. Ночь входит с балкона.
Под шепот водопада-хайвея ты рассыпаешься на тело, ум и сознание. На данный момент ты – последний.
06.01.2011 22:04
Притча о Мотобайке
[голос: заинтересованный, делящийся собственным опытом]
В целом, ты доволен переездом. Пратунам – не гламурная японская, но это очевидный и слухослышный центр мегаполиса с его душным-радушием и взаимоуничтожающими, но при этом дружными контрастами.
С пучеглазых точек зрения автомобилей и тук-туков он либо слишком узок со «служебных входов», либо чрезмерно перегружен с «парадных». А его пешеходная действительность еще более ошеломляюща.
Именно в этом районе склонность тайцев любое популярное место превращать в рынок, столовку или помойку (либо, как показывает практика, во все одновременно), настолько обострена, что подчас ты не способен различить одно и другое.
Контингент, под стать всему здесь, не менее разномастен: всегда есть туристо-арабо-негры снующие в погоне за европейскими мясистыми окорочками то в индийские рестораны, то в придорожные бары;
ежедневно неизменно-шокированные таечки в банковской униформе, одной рукой спасающие свою офисную белизну от солнца, другой - свои чувства от спонтанной тошнотворности мусорного вулкана;
пританцовывающие тук-тукщики и, облаченные в жаркую классику мыльно-крахмальных рубашек, разводилы со значками долларов или бат во взгляде.
Здесь есть океан людей всех сословий и возрастов, нравов, взглядов, диалектов, религий, а подчас, кажется, планет и измерений.
Архитектура Пратунама, либо взмывает ослепительным конгломератом стали и цемента ввысь котировок рынка недвижимости, либо вминает твой взгляд в подобия больших коробок от холодильников, облитых бетоном и составленных в блоки. Все это, огорожено нечесаными охапками проводов электричества, телефона, Бангкокской жизни.
Ты живешь посередине между небоскребом и коробкой, в типично-тайском апартменте. В маленькой студии, уютной за счет паркета и огромного, во всю стену, окна, переходящего в балкон с видом в никуда. То есть на северную бесконечность Бангкока.
Ценность и уместность мотобайка в подобной реальности возрастает несоизмеримо.
Твое измотанное давление перестало скакать от словосочетаний Централ Ворлд и Сиам Парагон, и основательно переболев запойным шопоголизмом, ты решаешь выворачивать на сойку оздоровления.
Буквально в четырех мотобайк-минутах от тебя, раскинулся чудесный оазис - Люмпини, с уточками-катамаранами в прудах, батальонами фанатов ци-гун на зеленых равнинах и тишиной, наполняющей, еще на входе с суетной Витайю.
Ты решаешь создать новую привычку, гулять, заниматься спортом и отдыхать в парке. За день до, проба уже сделана.
Сияющий энтузиазмом, в спортивных шаркающих шортах и скрипучих беговых кроссовках, ты спускаешься к мотобайку.
Обнаружив на сидение мазки грязи, проникаешься снисходительностью и решаешь, что явно безобидная детская шалость, почти не достойна почти не появившегося осадка в душе. Шорты все равно для парка и, лишь символически, хлопнув по сидению, ты озираешься невзначай.
После, наигранно спокойно фыркаешь выхлопной трубой, и выезжаешь с парковки, тебя встречают три пары детских глаз и укатывающийся ядовито зеленый мяч. Ты невозмутим.
Время проходит отлично, и под конец, как зачарованный, сидя на траве, наблюдаешь остросюжетную сцену беличьей погони, полную писков, тресков и головокружительных виражей на веточках толщиной со шнурок. В размышлениях об их смешно подергивающихся метаболизмах и хвостах, ты оказываешься дома.
Следующим днем, снимая высохшие шорты с балкона (трава оказалась мокрой), ты обнаруживаешь подтек похожей грязи, обрисовывающий родную улыбку пары мимично-ягодических мышц. Видимо, дети были не причем, и обида, отсутствие который ты симулировал, была напрасной. Торопливо спускаешься сравнить отпечатки.
Что это? Сидение мокрое, в каплях воды. Грязи нет. Как мило. Его кто-то протер. Скорее всего это твоя любимая уборщица. Милая женщина, всегда справляющаяся, куда держится путь, и был ли рис в твоем меню? Что по-хитро-тайски означает «как дела?». Видя ее спину за уличным столиком в тени, где персонал апартмента целодневно обедает и бурно обсуждает сериалы, ты киваешь с улыбкой.
Дивясь, тайскому добродушию уместно вспоминается случай, когда байк был зверски ограблен. Злоумышленник завладел красивым белым шлемом. Но! Чтобы, не приведи Будда или Ганеш, пострадавший не повредился, подложил тебе синий затертый котелок, который обычно мотобайк-таксисты надевают клиентам при длинных переездах.
Став жертвой столь неординарной кражи с компенсацией, ты оказался в замешательстве и с большим толком посмеялся, чем обозлился.
Впрочем, позже, на месте исчезновения второго шлема ты найдешь лишь брошюру страховой компании. Она скорее укрепит твое мнение о гуманности здешних воров, нежели его опровергнет.
На сей раз в завершении спортивных игр, ты стал свидетелем еще одного преступления: ленивый и неповоротливый ящер, совершив неожиданно стремительный бросок, двумя махами заглотил крупного голубя. Под кудахтанье тайцев и вспышки туристического фотолюбопытства, «тело золотое, тело серебренное» степенно и самодовольно откашлялся перьями и плюхнулся в пруд.
Новый день. В очередной раз, приближаясь к мотобайку, ты вспоминаешь о заботливой уборщице. Благодаришь ее мысленно, но улыбка проскальзывает в реальность.
На сидение белые пятна. Ни вода, ни грязь, лишь сплошная мистика, но длящаяся недолго. Отрешенно свернувшийся, под рамой соседа, сиамский дворовой, принимает всю вину на себя, не поведя ни куцым хвостом, ни ухом. К подобным меньшим ты снисходителен.
В Люмпини разворачивается драма между родительскими инстинктами стайки скворцов и змеиным голодом. Змея настолько проворно струится высь по выпуклостям ствола, что в этой схватке среди гневного чириканья, искусной маскировки и противоречивых мыслей ты обнаруживаешь себя на ее стороне. Но бой заходит слишком высоко, и шею начинает ломить.
На парковке ты обнаруживаешь, что силами соседа на законное место не встать. Без агрессии, лишь слегка вскипнув, ставишь байк в 20 сантиметрах правее, находя бессмысленными и законность своего места, и свою кипучесть и свою подозрительную чопорность, которая стала всему предлогом. Хотя прожив с твое в Бангкоке, сохранить, хотя бы ее молекулу, уже достижение.
Следующим утром, спускаясь к мопеду, строишь версии, какой сюрприз ждет на сидении в этот раз. Несколько разочарованный, не обнаружив ничего нового или подозрительного, седлаешь и выкатываешься задом.
Краем глаза подмечаешь мокрое пятно, на месте, где обычно стоит байк. Взгляд уводит тебя вверх.
Под потолком проходит изгиб трубы, с которой в медленный, беззвучный полет, срывается спелая капля.
23.05.2011 17:00
1 - Мгновение Бангкока 23062008 0139
[голос: самодовольный, немного дерзкий, но в целом радостный]
2 - Одно Утро Бангкока 26042009 1358
[голос: в начале с сонной хрипотцой, далее довольный, констатирующий]
3 - Светофоры и Размышления 06062010 1950
[голос: повествовательный, немного информирующе наигранный]
4 - Дождь в Бангкоке 06012011 2204
[голос: романтичный, задумчивый, в конце тихий, таинственный]
5 - Притча о Мотобайке
[голос: делящийся собственным опытом, несколько поучающий]