Продолжение борьбы.
В ходе германского наступления был один эпизод, который мог бы изменить ситуацию в нашу пользу. Однако, привычка германского генералитета к самостоятельным решениям, проявлению инициативы в ответственный момент, исправили ошибку командования 8-й германской Армии. Снова отличился всё тот же командир 1-го немецкого арм. корпуса генерал Франсуа.
(Напомним, что именно по его инициативе был проведён катастрофический, для нашей 2-й Армии Самсонова, рейд по тылам русского XIII арм. корпуса, окончившийся «неслыханным погромом» (по оценке А. Керсновского) и полной деморализацией центральных корпусов, последовавшей за этим сдачей их в плен немцам).
Вот и здесь, командование 8-й немецкой Армии, было встревожено докладами о русских атаках на центральном участке фронта (произведёнными, по инициативе командира II арм. корпуса генерала Слюсаренко).
Как уже говорилось, из-за отсутствия связи со штабом 1-й русской Армии он своевременно не получил армейского приказа об отступлении и, по своей инициативе, САМ начал НАСТУПЛЕНИЕ на германские позиции. Его поддержал соседний IV-й арм. корпус.
Немцы занервничали и начали требовать подкреплений. Вот тогда-то командованием 8-й Армии и было приказано генералу Франсуа направить дивизии своего корпуса на север, на помощь атакованным войскам.
Вот как описывает это Н.Н. Головин:
«...более счастливо для нас отразилась ошибка Людендорфа на действиях I германского корпуса. Утром 29 авг./11 сент. части этого корпуса выдержали упорный бой с русскими за гор. Гольдап. Части русского ХХ-го корпуса, как мы уже знаем, на разсвете выбили германскую 8-ю кавалерийскую дивизию из этого города. Потребовался многочасовой бой , чтобы остановить русское наступление и вновь занять этот узел дорог, имевший важнейшее стратегическое значение для дальнейшего развития немецкого обхода. Но в Гольдапе командир I-го германского корпуса ген. Франсуа получил приказ штаба армии, по которому корпуса сворачивались на север, "Около часа дня", отмечает в своих воспоминаниях ген. Франсуа "пришел совершенно неожиданный армейский приказ, который поворачивал I-й армейский корпус на Гавайтен для поддержки XI арм. корпуса. Это представляло собой уклонение от первоначальной идеи охвата или, по меньшей мере вызывало значительный перерыв в ее осуществлении".
К несчастью для русских, ген. Франсуа не исполняет в точности это армейское приказание. Он направляет на Гавайтен только одну дивизию (2-ую), а другую все-таки двигает в прежнем направлении на Тольмингкемен...
Таким образом, русской 1-ой армии не суждено было полностью пожать плоды ошибки немецкого высшего командования. Германская армия, в лице своих частных начальников, представляла собой очень хорошо научно подготовленный аппарат, в котором эти высшие ошибки "перемалывались" и исправлялись».
Что тут скажешь... «Кто на что учился», - была такая армейская поговорка в годы моей армейской юности.
У кого-то перед войной хорошо получались смотры и парады, а у кого-то (уже во время войны) – манёвры, охваты, и фланговые атаки неприятеля.
Инициатива германского командира корпуса Франсуа ДВАЖДЫ имела для русских войск в Восточной Пруссии самые фатальные последствия.
А вот инициатива генерала Слюсаренко, хотя и имела многообещающие перспективы, закончилась ничем: с получением армейского приказа об общем отступлении он прекратил свои атаки.
На правом фланге нашей 1-й Армии ситуация была относительно благополучной:
«30 августа/12 сентября оба правофланговых корпуса ген. Ренненкампфа (XXVI и III) окопались на фронте Кусен - Тракенен. Немцы появились против этих корпусов лишь во второй половине дня 30 августа/12 сентября, и дело ограничилось артиллерийским огием.
IV корпус, вынужденный дать ночью отдохнуть утомленным войскам, снялся с места своего ночлега (Дингляукен, Буйлен) в 6 часов утра 30 августа/12 сентября; мало тревожимый противником, он прошел мимо фронта III-го корпуса и к вечеру расположился уступами за левым его флангом в районе Геритен-Пилюпенен:
Зато на левом, атакованном немцами, фланге обстановка была КРАЙНЕ тяжёлой:
«Движение наших левофланговых корпусов, вызвавшее перекрещивание тылов, в сравнительно узком районе, и без того забитом отступающими обозами, происходило с большими затруднениями и часто получало несколько безпорядочный характер. Но поведение дивизий и ариергардов, вынужденных оставаться на месте, дабы прикрывать этот общий отход, показывало высшую меру доблести....
Конный корпус ген. Хана Нахичеванского осадил в этот день к Кунигишкам, а дивизия ген. Рауха отошла в Вержболово. Столь глубокий отход ген. Рауха открыл путь 8-й немецкой кавалерийской дивизии, которая вышла в тыл наших колонн и обозов, внося смятение и панику.
Несомненно, что день 30 августа/12 сентября являлся критическим днем для армии ген. Ренненкампфа. Но создавшееся критическое положение являлось не только следствием неприятельского охвата, сколько и результатом полного разстройства армейского управления. Страх перед окружением, рожденный впечатлением Самсоновской катастрофы гнетуще действовал на высший командный состав».
- В очередной раз отметим крайне неудачные действия нашей кавалерии.
Обладая огромным численным превосходством над немецкой конницей, русская кавалерия действовала на удивление пассивно, отступая в наш глубокий тыл.
В критической для 1-й Армии день сражения, наша 2-я ГВАРДЕЙСКАЯ кавалерийская дивизия (ген. Рауха) отошла аж к Вержболово. ( Посмотрите на карте, как далеко от передовой был расположен этот населённый пункт - http://www.proza.ru/2011/10/09/479.) Конный КОРПУС Хана Нахичеванского тоже «осадил» в тыл.
Это всё дало возможность единственной немецкой 8-й кав. дивизии (той самой, что ранее сумела захватить город и узел дорог Гольдап) прорваться в тыл наших войск и громить отходящие колонны и обозы, сея панику...
- О полном расстройстве армейского управления и причинах этого, более подробно поговорим позднее.
Между тем, обстановка оставалась крайне нервной.
О том, как виделась ситуация в русской Ставке, вспоминал протопресвитер Г.И. Шавельский:
«Командующий армией сам создавал панику. 27-го августа он быстро уехал из Гумбинена в Вержболово, а оттуда в Ковно. В Вержболове была усилена охрана его поезда: на всех площадках вагонов были выставлены вооруженные солдаты. С 27-го авг. Рененкампф уже фактически не управлял армией, потеряв связь с нею или, что вернее, бросив ее на волю судьбы. Еще хуже были его, предшествовавшие этому факту, приказы. В одном он говорил: «пробиваться штыками, где можно», когда на самом деле нигде почти не надо было пробиваться. Можно себе представить настроение частей после этого приказа, когда каждый имел право и основание заключить, что армия окружена. В другом приказе он предписывал: «войскам отходить к Ковно», после чего все потянулись на Вержболовское шоссе, как на более удобную дорогу. Последнее скоро оказалось запруженным обозами и парками.
А в это самое время генерал Рененкампф слал донесения в Ставку: «Армия отступает, выдерживая страшный натиск двенадцати немецких корпусов»... «Армия геройски отбивается от во много раз превосходящих сил противника»... «Двадцатый наш корпус окружен» и пр.
Только 2-го сентября остановились наши войска и тут увидели своего «героя» командующего. Объезжая полки, генерал Рененкампф благодарил их за «геройскую» службу. Но он остался очень недоволен, узнав, в ХХ-м корпусе, что последний совсем не был окружен. При этом отрешил от должности начальника штаба XX корпуса генерала Шемякина за то, что последний не донес, что в приданном к корпусу тяжелом дивизионе уцелело 20 орудий (потеряно было 4 орудия). Заявление командира корпуса, что доносят о потерянных, а не об уцелевших орудиях, еще более обозлило Командующего (Небезынтересно, что начальником оперативного отделения штаба I армии был тогда полковник Генерального Штаба Каменев, потом знаменитый красный главковерх.).
Во время отступления 1-я армия бросила (в бою и без боя) свыше ста орудий. Генерал Рененкампф, донося о «геройском» отступлении, об этой потере умалчивал, а чтобы восполнить потерянное, он потребовал затем выслать ему: сто тел, сто лафетов, двести колес и пр. Вверху, по-видимому, поняли его и ответили, что лучше вышлют ему сто орудий в целом, чем в разобранном виде».
Справедливости ради, подчеркнём, что Г.И. Шавельский откровенно недолюбливал Ренненкампфа и это видно по тону его отзыва о командующем 1-й Армии.
Но факты – вещь упрямая. Отход наших войск происходил в огромной спешке, большом беспорядке и сопровождался большими потерями материальной части, имущества и десятками тысяч пленных, сдавшихся без особого сопротивления и борьбы. Нередко это походило на простое бегство от наступавших немецких войск...
Похоже, что Шавельский был прав и штаб 1-й Армии, под влиянием панических сообщений нашей конной гвардии, покинул Вержболово и уехал в Ковно без всякой нужды.
К вечеру 30 августа/12 сентября угроза окружения корпусов 1й Армии была уже эфемерной. Ген. Ренненкампф в 5 час, 30 мин. дня 30 августа/12 сентября отдает приказ о продолжении отступления армии к р. Неману и сам со штабом переезжает в Ковно.
Генерального штаба генерал Чернавин записал свои впечатления об отъезде Штаба Армии из Вержболово:
"Отъезд произошел после того, как генерал Раух (начальник 2-й гв. кавал. дивизии), прикрывавший со своей дивизией Вержболово с юга, донес, что под давлением превосходящих сил немецкой конницы он держаться не может и отходит. Перед отъездом бой шел довольно близко (говорили, помнится, что на горизонте видны были разрывы шрапнелей). В Вильковишках я вышел из поезда и остался на станции (с капитаном ген. штаба Марьюшкиным). Там мы пробыли до полной темноты; никакой конницы германской мы не видели, хотя в расположенных вблизи обозах и произошла какая-то тревога, и прибежавшие обозные говорили о нападении германской конницы (думаю, что это был какой-нибудь разъезд). В конце этой ночи, уже на разсвете (31 августа/13 сентября) я вернулся в Вержболово. Там было все спокойно; станция и местечко сплошь были заняты обозами. В тот же день уже после полудня, думаю, что часа в 2-3, я был недалеко от Эйдкунена (со 2-м эскадроном кирасир Ее Величества), и мы видели вступление в Эйдкунен немецкой пехоты, подошедшей от Сталупенена. Куда девались "превосходящие силы" нем. конницы, перед которыми отступил ген. Раух - не знаю". (Записи ген. штаба ген. Чернавина; хранятся в архиве ген. Головина.)
Отступление русских войск продолжалось:
«С наступлением темноты XXVI и III корпуса двинулись к русской границе. IV корпус стал отходить около 2 час. ночи на 31 августа/13 сентября. Движение это было крайне затруднительно, так как дороги были забиты массой обозов и парков. Между 6 и 9 часами утра 31 августа/13 сентября эти три корпуса перешли границу и к вечеру сосредоточились: XXVI - в районе Владиславова, III - в районе Вильковишки, IV - в районе Будезиоры-Гейсторишки.
Особенно трудно было отступление XX и II корпусов, направлявшихся следом за III и IV корпусами к Вильковишкам. Немцы энергично преследовали их своими дивизиями конницы. Наш конный корпус ген. Хана Нахичеванского, преграждая путь немецким 8 и 1 кавалерийским дивизиям, отошел в район Кальварии. Кавалерийская же дивизия ген. Рауха ушла к Вильвишкам за свою пехоту.
В этот день 31 августа/13 сентября на крайнем правом фланге у Тильзита погиб наш отряд в составе одного полка (270 пех. Гатчинский полк 68 пех. див.), одного артиллерийского дивизиона и нескольких сотен пограничной стражи. Этот отряд был выдвинут еще 26 августа/8 сентября но, вследствие плохой организации службы связи в армии, ничего не знал о начавшемся отступлении.
31 августа/13 сентября пять немецких корпусов (I рез., XI, XX, XVII и I армейские) всеми своими силами навалились на отставшие русские II и XX корпуса. Они добивают русские арьергарды и подбирают застрявшие обозы....
На следующий день 1/14 сент. 1-я армия продолжала свое отступление. Неприятель не прекращал преследования своей конницей, поддержанной сильными пехотными частями...»
На фото: Гинденбург. После побед над 2-й и 1-й русскими армиями в Восточной Пруссии, он стал кумиром немецкого народа.
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/10/21/355