Ветер дул с такой силой, что едва не сбивал с ног. Казалось, на город обрушился ураган, желая уничтожить это гигаполисное зло, в прямом смысле слова стерев его с лица земли…
Он покрепче вцепился в узкую колонну, стараясь прижаться к ней как можно сильнее. Он не знал, есть ли конец у этого города, но узнавать это таким образом, как полет в неизвестном направлении по ветру, рискуя вмазаться в какую-нибудь стену, не желал.
Но город упорно стоял. Стоял и смеялся – из окон слышались бессильные завывания ветра, силящегося разрушить городские каменно-кирпичные кости изнутри, выбить злобные глаза-окна, оставив в черепе-доме рваную дыру, вышибить ступеньки-зубы из скалящегося рта-двери, сорвать крышу и унести неизвестно куда, чтобы похоронить эти упорно цепляющиеся за жизнь останки…
Гигаполис сопротивлялся, и весьма успешно. Вой ветра становился все злее, а скрип сопротивляющихся перекрытий – все насмешливее. Город хрипел скрипом дверей, кашлял их хлопаньем и тонко хихикал дребезжанием еще целых кое-где стекол, дразня этот бешено ревущий ветер, заманивая его якобы гнилыми досками или трухлявыми ступенями, чтобы вдоволь насладиться бессильной яростью своего недруга, мечущегося меж стен в бесполезной попытке сломать хоть что-нибудь, выбить из стены хоть кирпичик…
Ветер застал его посреди улицы, когда он вышел на вечернюю прогулку. Он зажег сигарету и уставился на небо над городом. Тысячи звезд так же уставились на крошечную пылинку на плече гиганта-города, которая еще пыталась трепыхаться, сопротивляясь все ближе подступающему безумию…
В предыдущую ночь ему снова снилась паника в городе. Снова снились покалеченные своими же собратьями люди, корчившиеся на улицах, снова их голоса заменялись его собственным, когда город проникал в его разум и пытался выжечь, словно кислотой, последние остатки его «я» и нашептывал о том, что человеку уже поздно осознавать, что венец творения – вовсе не он…
Он проснулся с криком и долго дрожал под теплым одеялом, силясь прогнать краткие вспышки воспоминаний об этом кошмаре. Он никогда не помнил целиком свои сны-воспоминания, словно город специально издевался над ним, сначала приоткрывая завесу тайны, а потом бабахая по голове безумной болью где-то в самой глубине черепа, которая стирала все, что он видел во сне.
Он думал именно об этом, когда внезапно налетел этот бешеный шквал, тут же попытавшийся разукрасить ближайшую стену его внутренностями. Благо, он вовремя увидел рядом колонну и, не обратив внимания, что совсем недавно ее у этого здания вроде бы не было, схватился обеими руками за этот спасательный круг, брошенный безумным кукловодом городского типа.
Он зажмурился – в глаза летела городская пыль и сухие листья. Из-за этого становилось еще страшнее – ему начало казаться, что это не он цепляется за колонну, а гигаполис впился в него каменными щупальцами, не давая даже призрачной надежды ускользнуть вместе с ветром из его мертвого нутра.
Хотя не совсем мертвого. Тот, второй, тоже где-то здесь. Возможно, так же цепляется за стену или что-нибудь еще. А может, сидит в каком-нибудь подвале и ждет, когда закончится ураган или когда на него рухнет мертвая туша какого-нибудь дома? Кто его знает…
Судя по тому, что этот шутник вытворял, ему нравилось издеваться над своей жертвой. Может, он заодно с городом? Вряд ли. Скорее, такой же несчастный, как и он сам. Просто… просто решил пошутить. Лицедей хренов! Он скрипнул зубами, покрепче перехватывая колонну.
А может, не лицедей? Может, уже сошедший с ума эксперимент города, который живет здесь, как в своем собственном мире? Может, в его лице он видит врага, которого нужно довести до такого же состоя… А черт!!!
Довольно крупный камень вдарил по руке, уцепившейся за колонну. От боли та разжалась, и он полетел вместе с ветром… правильно, как и думал – в стену. Отчаянно скользя пальцами по всем возможным средствам удержания, он пытался схватиться хоть за что-нибудь, чтобы спастись и дальше продолжать бороться в одиночку против обезумевшего творения людского под названием Город. Но сил становилось все меньше, и пальцы последний раз скользнули по оконному проему, мимо которого его со свистом пронес ветер, когда он потерял сознание.
Поэтому не почувствовал мощного рывка, когда другая рука вцепилась в его куртку, резко дергая к себе и оставляя ветер злобно выть от потери такой замечательной и мягкой игрушки.