Попутчики

 
               

         Иголев неподвижно лежал на средней полке и глядел в окно.      
    Березы с начинающими желтеть кронами, то дружно подступали к самому полотну железной дороги, то словно проваливались под землю. И тогда с высокой насыпи хорошо были видны покрытые цветами просеки, заросшие осокой и камышом речушки, лесные массивы, продолжающиеся за горизонтом.
         Дождь уже реже и тише стучал по оконному стеклу и по стенам вагона. Гроза прошла, но далеко-далеко временами все еще ворчал гром, прорезывала, извиваясь, небо угловатая огненная нить. Тучи нехотя двигались навстречу эшелону и, казалось, пытались задержать его движение.
         За окном становилось все светлее. Наконец, выглянуло солнце и тотчас, будто огромное многоцветное коромысло, едва удерживаемое плечами могучего леса, пересекла небо радуга. На закате, где пряталось светило, небо горело красным заревом, слепящим глаза. Будто вдали взметнулось ввысь пламя гигантского пожара.
         В вагоне стало прохладно. Пассажиры, разморенные дневной духотой, оживились. И только Иголев все лежал и лежал не шевелясь, и смотрел на проплывающий за окном пейзаж так внимательно, словно старался запомнить его на всю жизнь. Он встрепенулся, подвинулся ближе к окну только однажды, когда поезд промчался мимо какой-то деревушки. Но этого беспокойного движения Петра, кажется, никто из соседей по купе не заметил.
         К ним заглянула проводница:
         - Товарищи, кто желает чаю?
         Петр осторожно спрыгнул на пол, взял с подноса наполненный полупрозрачным кипятком стакан, и подсел к столику. Лишь сейчас он равнодушным взглядом окинул попутчиков, знакомиться с которыми не спешил. Зачем? Не все ли равно, с кем ехать. Он от природы был малообщительным человеком.
         Одну нижнюю полку занимал сержант - в новом обмундировании, со знаками отличия на груди. Широкий ремень облегал стройное тело, подчеркивал возраст юноши. "Отпускник," - подумал Иголев и перевел взгляд на соседнюю, тоже нижнюю, полку. На ней расположилась девушка лет восемнадцати. Длинные, подчерненные тушью, ресницы были под цвет зрачков ее глаз, с вниманием устремленных на Петра.
         Он вспомнил, как в Москве, при посадке в вагон, девушка наотрез отказалась от помощи сержанта и сама внесла внутрь тяжелый чемодан. В пути она молча выслушивала шутки военных - сержанта и солдата - первогодка, занявшего вторую среднюю полку. Иногда в ответ улыбалась, и тогда на ее щеках появлялись симпатичные ямочки.
         Все четверо потянулись к своим поклажам и различная снедь быстро покрыла столик. Так получилось, что провизию сгрудили и ужинать стали вместе. Петр достал из саквояжа бутылку вина и когда ее опорожнили, скованность исчезла и попутчики стали знакомиться.
         Петр ошибся: сержант - Сергей - после службы ехал домой. Юрий – солдат               
    - из отпуска в часть, А Надя, после неудачной попытки поступить в столичный институт - под родительский кров.
         Поужинав, опять забрались на полки.
         - Юра, расскажи про то, как тебя встретили дома, твоя девушка, - попросила Надя.
         Солдат охотно согласился:
         - Мои родители живут в небольшом приволжском городке. О моем отпуске они не знали. Катер причалил к нашему берегу под утро. До дома я не шел, бежал. Стучу в дверь, слышу, мама спрашивает: "Кто там?" "Я!" - отвечаю. "Кто - я?" "Мама, открывай!" "Ю-юрочка!!!" – и она бросается ко мне, а я - в прихожую.
   Швыряю под лавку чемодан и к дверям. "Сынок, ты куда?!"
    "К Светке!"- и убегаю.
         Светкин дом через дорогу от нашего. Там - точно такая же встреча. Удивленная тетя Лиза бросилась меня обнимать, а я ей: "Света дома?" "Конечно. Ночь ведь. В горнице спит                ".
         Я - туда. Присел на краешек постели и смотрю, смотрю на Светку. Луна прямо на ее лицо светит. Лежащие на подушке длинные волосы так и переливаются. "Какая же ты, Светланка, красивая!" Не выдержал, поцеловал ее раз, другой. Она глаза открыла, потом закрыла, открыла-закрыла, да как бросится меня обнимать: " Юра, я ведь тебя не во сне вижу, правда?"..
         Весь отпуск с нею на Волге провел - загорали, купались, катались на лодке. Осенью хочет в институт поступать.
         - Вот как соскучился - и утра ждать не стал, - поддела паренька Надя.
         Но тот не обиделся.
         Конечно, соскучился. Когда в армию провожали, то друзья подтрунивали: "Не дождется, Юрка, она тебя. Хороший товар долго не залеживается".
    Чуть не подрался с ними.
         - А она что? - полюбопытствовал Сергей.
         - Молчит. Улыбается сквозь слезы, смотрит на меня и молчит. Перед отпуском с месяц писем от нее не получал - грешным делом, чуть не поверил ребячьим шуткам. Но оказалось, что Света болела, перенесла операцию и не писала, чтоб меня не тревожить.
         - Молодец, - похвалила незнакомую девушку Надя.
         - Могла бы Юрию и правду сообщить. Все равно волновался, - не согласился с нею сержант.
         Он повернулся со спины на бок и тоже расчувствовался.
         - А меня вот девчонка не дождалась. Сначала стал реже и реже получать письма, потом их совсем не стало. Позже подружки сообщили о ее замужестве.
         - А вы, Сережа, не переживайте, - жестко рассудила Надежда. - Значит, не было у нее к вам настоящих чувств!
         - И теперь ни с кем из девчат не дружите, товарищ сержант? - поинтересовался Юрий - У нас в роте многие ребята с ними заочно переписываются.
         - Два месяца обмениваюсь письмами и я. Адрес однополчане дали.
         Надя нахмурилась и сердито сказала:
         - Какой толк в заочной переписке? Оба друг друга никогда не видели, и, может быть, никогда не встретятся! Мне тоже один незнакомец  письмо прислал, так я на него и отвечать не стала. С фотографией. Симпатичный солдатик! Но с него ли снимок?
         Сергей усмехнулся:
         - Может, и не с него. А что касается встреч... Завтра в ее городе полчаса стоять будем. Отбил телеграмму, чтобы на вокзал пришла. Послал, а потом спохватился - мы ведь фотографиями обменяться не успели!.. А польза от заочной переписки, я считаю, есть, даже если мы и не встретимся. Правда, Юрий?
         Но тот лишь пожал плечами.
         Иголев не вмешивался в разговор молодых людей, но к беседе прислушивался внимательно. Лежа на животе, он по-прежнему смотрел в окно, хотя за ним уже ничего не было видно. Его лицо было серьезным и задумчивым.
         Надя по-детски захлопала в ладоши:
         - Как здорово! Мама Сережу одного ждет, а он приедет с невестой!
         Сержант, нахмурясь, возразил:
         - Я еду не к ней. Мама даже не знает о моем увольнении.
         - А к кому же? - удивилась девушка.
         - К отцу. Родители разошлись, когда я был еще маленьким.
         - И больше его не видели?
         - Нет. Когда вырос и стал работать - хотел съездить, да мама не  отпустила. Вот и еду к нему тайком от мамы. Очень увидеть хочется. С детства мечтал.
         - Извините меня, Сережа.
         Наступило неловкое молчание. Его вновь нарушил сержант. Он повернулся в сторону Иголева и спросил:
         - Петр Григорьевич, а как вы относитесь к заочной переписке?
         - Отрицательно. Особенно если она продолжалась длительное время. Кому-то из двоих такая переписка может принести горькое разочарование.
         Иголев повернулся на спину, заложил руки за голову.
         - Я не прослужил и года, когда меня, как и Сергея, друзья оповестили о ее замужестве. Это был удар! Ведь мы с детства были рядом - жили, учились, работали. Заметив мое подавленное состояние, один из сослуживцев посочувствовал и решил познакомить со своей деревенской одноклассницей: "Напиши ей, Петро, отвлекись. Нина - девушка хорошая. Может, ответит тебе". Адрес я взял не сразу.
         Первое письмо мы написали с ним вместе. Ответ пришел дней через десять. Он был коротким. Девушка сообщала, что после десяти классов и
    окончания курсов медсестер работает в сельском фельдшерском пункте. Работой довольна, но мечтает о медицинском институте. Живет с братом - семиклассником и матерью - колхозной дояркой. Отец погиб на фронте.
         В следующем, уже большом письме, Нина рассказала о своем колхозе, о друзьях...
         Много полезного узнал я за два года нашей переписки. Мысленно уже хорошо ориентировался в ее деревне и окрестностях, заочно знал многих ее родных. Мы вместе переживали колхозные неудачи и радовались успехам ее земляков.
         Нина оказалась действительно хорошим человеком, и я был благодарен товарищу за знакомство с нею.
         Молодые люди слушали исповедь Иголева не перебивая. А он продолжал:
         Приближался день увольнения  из армии. Я намекнул Нине, что возвращаться домой буду через их район и хотел бы с нею встретиться. Она ответила: "Если будет возможность - заезжай, будем рады. Только сообщи дату приезда, встречу."
         - И встретились?! - нетерпеливо перебила Надя, но ее вопрос остался без ответа.            
         - Подъезжая к Нининой деревне, я все чаще и нерешительнее думал: "А стоит ли заезжать? Не разочаруемся ли мы друг в друге при встрече?" И, окончательно решил: напишу ей из дома что-нибудь в оправдание, извинюсь – и проехал мимо.
         Но гражданская жизнь закрутила, завертела в повседневных заботах - работа, учеба в вечерней школе, потом в институте. Так и не собрался съездить, хотя она продолжала ждать меня - по письмам чувствовал. А когда женился - переписка прекратилась. Но семья моя через год распалась, и я уехал в другой город. О Нине же вспоминал все реже и реже.
         Петр умолк, молчали и слушатели. Они не понимали долгого молчания Иголева - то ли уснул, то ли его мысли восстанавливали в памяти дальнейшие события.
         За окном была уже ночь. Вздрагивал на стыках рельсов вагон.
         - Петр Григорьевич, неужели вам так и не довелось увидеть Нину? - не выдержала тишины Надя
         - Во время командировок я иногда проезжал мимо ее деревни. Года три назад, возвращаясь домой, зашел пообедать в вагон-ресторан. Посетителей было мало, и потому еще с порога я обратил внимание на белокурую круглолицую женщину моего возраста с институтским ромбиком на костюме. Рядом с нею сидела девочка лет семи, очень похожая на мать. Ребенок рассказывал что-то забавное и они негромко смеялись, не обращая внимания на окружающих.
         Я прошел за соседний столик и сел так, чтобы видеть профиль ее лица. «Странно,- промелькнула мысль, - я уверен, что никогда не встречался с этой женщиной. Но почему мне знакомо это лицо?»
         Как не напрягал память, ответа так и не нашел.
         А женщина, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернула голову в мою сторону, и тотчас прервав смех, вскинув от удивления брови, испуганно прошептала:
         - Пе-е-тя!.. Все же мы встретились, - и, вставая, заплакала.
         Только теперь в моей памяти всплыли фотографии из армейского альбома. Передо мной стояла... Нина!
         Иголев шумно вдохнул в себя воздух. В купе снова воцарилась тишина.
    Теперь ее нарушил сержант:
         - Петр Григорьевич, перед ужином мы не проезжали мимо ее деревни?
         - Проезжали, Сережа, - тихо ответил Иголев и умолк до утра.