Консультационный пункт г. Дальний 1949 год

Николай Шурик
    Где-то в середине мая или начале июня к нашим прогулкам и играм в сквере Бакинститута прибавилось новое, большое, важное и интересное дело. Каждый день после 16 часов там появлялось от двух до четырех молодых китайцев с тетрадками и книжками, завернутыми в газету или хранимыми в тряпичных сумках то ли синего, то ли черного сатина. Это были студенты какого-то техникума и они готовились к экзамену по русскому языку. Было два варианта заданий, — написать изложение по литературному отрывку (Толстой, Горький, Станюкович) или поставить знаки препинания в тексте (чаще, почему-то, были речи или статьи И. Сталина).
 
    Место у нас было постоянное — четвертая скамейка слева от входа, мы её даже называли  «2 «В» класс». Хотя Томка и Маринка учились также хорошо, как и я (похвальная грамота за 1 класс, конечно, не золотая или серебряная медаль, но всё  же…), однако к педагогической деятельности душа у них явно не лежала. Они отлынивали, а, может, действительно, это им было трудно, благо, даже Эмма, несмотря на заканчиваемый 6 класс, не всегда могла ответить на мои вопросы по тем заданиям. Конечно, от неё было бы куда больше толку, но у них сначала было много уроков, потом годовые контрольные и подготовка к экзаменам (не менее 8!). Поэтому, зачастую, мне приходилось выслушивать от своих учеников неоднократные упреки в том, что я недостаточно знаю русский язык (!). Если с правописанием у меня было более-менее нормально (во всяком случае, порой в 5, а то и 6-7 классе мои одноклассники часто удивляли меня своими ошибками в словах, в которых я после первого класса их уже не делал).

    С изложением было хуже, пока «это мы не проходили, это нам не задавали», но книжки сказок, да и пересказы страшных и смешных историй помогали нам общими усилиями составлять отрывки, где было не более 2-3 предложений, дословно взятых из исходного материала. А вот за пунктуацию мне «доставалось» особенно. «Как же я не знаю, ставится здесь запятая, тире или двоеточие, ведь эту статью САМ ТОВАРИЩ СТАЛИН написал еще в прошлом году!" Мне становилось непереносимо стыдно, что я этого не знаю, брал книжку с заданием домой. Вечером с мамой (папа «не рвался» этим заниматься, а Эмму мне категорически запрещалось отвлекать) мы карандашом ставили нужные знаки препинания.
 
 Иногда в «нашей школе» помогал Игорь, но тут всё было сложнее. С грамотностью у него было совсем плохо, хотя он был на год или два старше нас, но  давно живя здесь, он прилично говорил по-китайски. При возникновении сложных вопросов, которые наши новые знакомые просто не могли построить по-русски, и в тех случаях, когда они не могли четко понять, что мы говорим, Игорь был просто незаменим. Я тогда не понимал, почему он не учится в «нашей» школе, что была одна на весь город и занятия там были не в две, а в три смены. Зато, он был непревзойденный специалист по «стрелялкам» из ключей. У него всегда их было несколько - и больших, и маленьких. Достаточно было в дырочку ключа ободрать  от 3 до 10 спичечных головок, покрутить загнутым гвоздиком, установить его под углом и натянуть резинку — все, самопал был готов, оставалось подкинуть его и при падении на асфальт раздавался очаровательный громкий «выстрел». Он частенько это делал в руке, но  нам не разрешал. Иногда вместо эффектного «выстрела» раздавался писк или шипение, — это явно, кто-то схалтурил, не измельчил тщательно "наш порох", может, руки были влажные или потные, когда «сера» с головок сдиралась в дырку ключа, да еще, может быть, гвоздик был слишком тонок. Смешно, но эти «самопалы» была целая наука, и уж в чем, в чем, а тут Игорь был асс. А еще с ним мы иногда бегали на соседнюю большую улицу и подкладывали спички под трамваи, но китаянки-кондукторши при этом кричали на нас, так что, чаще одного раза в месяц такой «забавы» не было. Мама всегда удивлялась, почему так быстро уходят спички в те дни, когда мы играли с Игорем, но на просьбы её не жечь спички, я совершенно правдиво утверждал, что их не жгу, пусть не беспокоится.

      Ходить к Игорю домой нам не разрешалось, посему, я был там только один раз, сразу после знакомства. Конечно, и жилая площадь, и кухонька у них были - с нашими не сравнить.
Один из наших «учеников» Чжен или Чжун, не помню, видимо, был старостой группы и приводил по нескольку своих ребят. Под конец уже и он принимал участие в «обучении и помощи», правда, при этом почти всегда у нас переспрашивал, правильно ли он делает. И пришел, видимо, день, когда они сдали экзамен. «Староста» пришел один и сказал, что все они очень просят, чтобы мы (их "учителя") пришли к ним в гости.

    Да, тут была проблема, – всем нам строго в течение нескольких лет говорилось – никуда без спроса не ходить, играть около дома, с незнакомыми не разговаривать и, тем более, к ним и с ними НИКОГДА и НИКУДА не ходить. Но он очень просил, к тому же, имея с ним общее дело более двух недель, могу ли я считать, что он – незнакомый, да и остальные приходили то ли по два, то ли по три раза, так что, кого-то я уже знал по именам, хотя, честно говоря, поначалу они все казались мне одинаковыми. Поэтому, я сразу решил, что иду точно, а Томка и Маринка, хотя и сказали, что не пойдут, но тут уж решили идти тоже, говоря, что не могут меня оставить одного (я, думаю, что им тоже хотелось идти и во внутреннем споре «нельзя, но хочется» я был той гирькой, которая перевесила чашку «хочется»). Ну, я-то в любом случае шел бы не один (в этот день, слава богу, Игорь тоже оказался у Бакинститута и принял приглашение, а с ним можно было добраться в любой конец Дальнего и выбраться обратно). Единственное, на чем я настаивал, что мы  идем не позже шести вечера и «только на полчаса».

     Около шести Чжен еще с одним «учеником» пришли за нами. Дорогу, конечно, я не помню, т.к. все мы были взволнованы, как и что там будет. Было две небольших комнаты, украшенных бумажными фонариками, узкими бумажными вертикальными плакатиками с разноцветными  иероглифами, были и два горизонтальных, но одном «Спасибо» с двумя восклицательными знаками, на другом – нарисованные от руки шесть самых главных профилей – два немецких (один с бородой), два советских (один с усами) и два китайских (один с бородавкой)*. Не помню, чем нас угощали, но, что стол нас ждал, это точно. Главное было другое – они для нас сделали концерт, кто-то читал детские стихи Некрасова, пели  «в лесу родилась елочка», кто-то рассказывал басню Крылова, с русским у него было не ах, но он так показывал ворону с чем-то во рту, взятом со стола, а второй подхватил на лету и съел, так что мы покатывались со смеха… Было еще, и еще что-то. Мы тоже включились в этот концерт. Видно, самое главное, что все делалось от души.

     У них было много (точно больше пяти) музыкальных инструментов и нам тоже разрешили поиграть. На маленькой трубе у меня что-то получилось, а с большой, как не бился, был только «пшик». Ну, барабаны почему-то предпочла Томка, а Маринка – та справилась с чем-то вроде гармошки, повезло ей (у неё дома было маленькое пианино и мама её учила). Были и какие-то китайские инструменты, струнные, но не балалайки и еще колокольчики и что-то, вроде треугольников… И, когда они играли, было очень здорово. А когда исполняли Гимн Советского Союза, мы все вставали, как делали в школе на собраниях и концертах. Была и китайская музыка и песни, много звучало для нас совсем непривычно, а про курицу и цыплят я помнил лет до 30, а сейчас – пас.

     Короче, был полный восторг и для нас и, похоже, для них. Игорь мне пару раз напоминал, что пора, да я отмахивался. А потом глянул за окно – уже темнеет, и мне сразу поплохело. Мне-то будет «концерт» с мамиными слезами, а вот Томкин папаша наверняка устроит её выволочку, он был скор на руку, порой доставалось даже Томкиной маме. Мы наскоро попрощались, пообещали, что еще зайдем поиграть на инструментах (мне даже подумалось, что я смогу научиться играть, кто-то пообещал мне помочь) и буквально побежали домой. Надо ли говорить, что у всех были крупные неприятности с родителями (даже у Игоря) и «домашний арест» на неделю. Так что, все потом выпускались только под «честное сталинское», что больше, ни туда, ни куда еще уходить не будем. Один раз я еще видел Джена, почти все «наши ученики» уже разъехались, то ли на каникулы, то ли на работу, и на этом «консультационный пункт» прекратил свою деятельность.



* Сначала я не думал, что надо делать расшифровку партийной шестерки, теперь понимаю, надо. Главными представителями марксизма-ленинизма в Китае числились тогда Карл Маркс и Фридрих Энгельс, Владимир Ленин и Иосиф Сталин, и, конечно, Мао Дзе Дун и Чжоу Энь Лай.


.