История одного преступления
повесть
В сияющем треугольнике падающего из окна солнца лицо его казалось
изумительно, как-то даже избыточно возвышенным, почти прозрачным,
точно вылепленным из воска. Высокий, узкий лоб был чист, как ручей, ры-
жеватая, не густая борода совсем недавно, кажется, встречалась с острыми
ножницами. Синие глаза его излучали свет и ту глубину, которая прису-
ща только очень умным и чрезвычайно горячим душой людям. Мягкими
пальцами он взял со стола зелёную горошину оливы, положил на язык,
отпил глоток бордово-красного вина из глиняной чаши, тонкий нос его,
густо осыпанный яркими точками, чуть изогнулся, длинное, подвижное
горло упало и поднялось. На одеяле с жёлтыми шёлковыми кистями у ног
его сидела светловолосая, полногрудая красавица и старательно строчка
за строчкой вышивала полотенце для рук.
- Подлей-ка ещё вина, Мирьям,- нежно обратился он к ней, подставляя
чашу.
- Не много ли ты сегодня пьёшь, Иешуа?- тихо спросила девушка, трев-
ожно пронизывая его своими чудными огромными очами, беря со стола
кувшин.- Смотри, от вина так легко потерять голову.
- Я её уже, кажется, потерял,- сказал он, беря вино и задерживая пальцы
на её тонком запястьи, бросая нежнейший взгляд на её вспыхнувшее ли-
цо.
В глинобитной хижине, насквозь пронизанной солнечными лучами, во-
круг длинного стола - одиннадцать мужчин. Грубые их голоса и лица нап-
олнены весёлым смехом, какой-то высокой радостью, ожиданием близко-
го счастья. Все с громадными уважением и любовью смотрят на рыжебор-
одого человека, называя его "раби" и "учитель". Чашки для вина их никог-
да не пустеют.
Дверь хижины с грохотом распахнулась. На пороге в сизом облаке пы-
ли возник высокий, хрупко сложенный длинноволосый человек. Жгучей
красоты чернобровое лицо его блестело от пота. В руках он крепко сжи-
мал кожаный ремень котомки с тяжёлой в ней поклажей. Он увидел неж-
но сплетённые руки и помрачнел.
- Всегда ты опаздываешь, Иуда,- сказал кто-то из присутствующих.- Скл-
адывается впечатление, что тебе непременно нужно куда-то забежать, пр-
ежде чем явиться на наше собрание.
- Вздор!- твёрдо отвечал Иуда, по красивому лицу его, однако, синим кр-
ылом пробежала тень.- Я просто живу на другом конце города, и на улице
столько соблазнов. Игра в кости, например. Я знаю хороший способ, как
выбросить две шестёрки за раз. Надо же как-то пополнять нашу казну...-
Он посмотрел на Мирьям, и взгляд его больших чёрных глаз запылал стр-
астью. Все подвинулись, он расположился на освободившемся месте на
скамье, тотчас ему подвинули чашу, которую он с жадностью осушил. Он
сразу ринулся в бой.
- Вот ты говоришь, раби,- сказал он, отирая губы, с вызовом глядя на уч-
ителя, подходя к нему; видно было, что между ними идёт давний, напря-
жённый спор.- Ты говоришь, что все люди рождены равными, что Бог, да
святится имя Его, одинаково любит всех людей... А я вот шёл сейчас сюда
по улице и видел толпы нищих, обрванных и больных... Что - это и есть Его
любовь? Нет, что-то здесь не так... Думается мне, что есть те, кто ближе к
Нему, а есть, кто - дальше...Так должно быть... А эти, тянут руки, причит-
ают, стонут... Ох и уродливы же они, бррр... У одного из них на лице такие
ужасные красные язвы, не долго, видно, осталось ему... Он попросил у ме-
ня ассарий... Я не дал ему...
- Отчего же на дал? Тебе было жаль мелкой монеты, Иуда?
- Вот ещё! Деньги общины нельзя расточать, ты сам об этом не единож-
ды говорил... Если бы это были мои деньги - тогда другое дело...
- Но там есть и твоя часть, которой ты мог пожертвовать, потом бы вн-
ёс двойную лепту.
Иуда потемнел, пальцы его крепче сжали суму, наполненную деньга-
ми. Он ближе наклонился к учителю.
- Иешуа, мне нужно поговорить с тобой,- едва заметно двигая губами, ти-
хо сказал он, чтобы окружающие не слышали его.- Ты обещал дать сегод-
ня окончательный ответ...
Взгляд Иешуа наполнился негодованием.
- Мой ответ определённый - нет. Нельзя служить двум господам... Так
и передай им...
- Им?- побледнел Иуда.- Так ты знаешь?
- Что - знаю?- глаза учителя стали печальны.
- Нет, скажи, скажи, раби,- наигранно-весело вскричал Иуда, вскакивая
и поворачивая серое, искажённое страхом лицо ко всем.- Что не можешь
дать ответ? Трудный вопрос я тебе задал? Ха! Есть избранные, а есть про-
клятые, это факт. Кого любит Бог? Богатых! Глаза не обманешь.
- А сердце? Глаза могут врать, сердце - никогда.
- Что такое сердце, раби, так, отвлечённое понятие.
- Не веруешь ты, Иуда, как должно, вот что я скажу,- вступился бородат-
ый крепкий Шимон, сын Ионы, хмуро, с угрозой глядя на Иуду.- И поосте-
регись говорить в таком тоне, это не уважительно...
Иешуа остановил его движением руки.
- Всем нам следует уреплять свою веру, и тебе, Шимон, и мне.
- Так прояви свою веру, Иешуа,- зло сверкая глазами, крикнул Иуда.- Док-
ажи нам, что ты достоин называться учителем. Можешь силой мысли по-
днять хотя бы вот ту глиняную высокую вазу?
- Да, да, Иешуа, ..- весело подхватила Мирьям, хлопая в ладоши.- Сделай
это, мы все просим тебя. Я ведь знаю, для тебя это сущий пустяк!
- Не буду,- грустно ответил учитель, обведя взглядом собрание.- Разве
на то веру следует тратить, чтоб передвигать с места на место предметы?
Пустое.
- Не можешь?- ликовал Иуда. В комнате поднялся неодобрительный гул.
И вдруг все утихли. Ваза, точно её подхватил ветер, поднялась и повисла
в воздухе. Все ахнули. Иуда, закинув тяжёлую суму за спину, дёргая локт-
ями, подскочил к столу.
- Да тут наверное шутка какая-то.- Он стал резать воздух ладонью вокр-
уг вазы, вдруг нечаянно толкнул её, и она медленно поплыла у всех над го-
ловами. Шимон, неодобрительно сверкая глазами в Иуду, подхватил сос-
уд и уважительно поставил тот на стол.
- Если вы будете иметь веру с горчичное зерно, и скажете горе сей: пер-
ейди отсюда туда, и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для
вас.- сказал Иешуа, напряжённые черты его разгладилось.
Иуда, точно в спину его толкнули, подлетел к столу.
- Подумаешь, всякий может сделать это,- смешно подбоченясь, согнув-
шись как старуха, он выпучил глаза на вазу, лицо его побагровело. Он туж-
ился и кряхтел, нос его раздулся, полные его губы стали ещё полнее, лоб
сделался мокрым, прекрасные длинные пряди пристали к коже. Ваза ни
на волос не сдинулась. В комнате поднялся хохот, стали подшучивать над
ним.
- Не в духе я сегодня что-то,- сказал Иуда, выпрямляясь и одёргивая до-
рогой пояс, расшитый серебром, унимая поднявшееся дыхание.- Я кажд-
ый день по три раза поднимаю дома разные вещи... Да по целых четыре...
Ясно вам? Просто устал... Уймитесь вы, окаянные... Налей-ка скорей вина,
Мирьям!- развязно крикнул он девушке.
Мирьям, не в силах сдержать на губах улыбку, перевернула кувшин, на-
полнила до краёв круглую чашу. Иуда залпом выпил, подавленно отошёл,
от стыда глаз не мог поднять.
- Все люди равны, это так,- сказал Иешуа, примирительно улыбаясь.- Кто
здесь считает себя меньшим другим, пусть поднимется.
Никто не шелохнулся.
Взгляд его пролился из окна. Взору его открылись сияющие в полуден-
ном солнце, ровные, как сам бескрайний полог наверху, прямоугольные
стены и крыши домов, высокие и низкие - всякие, точно клубок ниток ос-
трыми иглами наполненные углами и деревянными балками, разновели-
кими лестницами; домов было так много в ярком, горячем потопе жёлт-
ой звезды, что, казалось вдруг, целое войско солдат с плоскими и бесстр-
астными ликами в ослепительно горящих металлическими шлемах и на-
грудниках, высоко задирая колени, маршируют, поднимая пыль с много-
численных, почти бесконечных улиц и площадей. Пышными белыми во-
лнами падали пробитые щелями глиняные крыши вниз и взбирались наве-
рх, выше и ещё выше по каменистым холмам, там и здесь подкрашенным
зеленоватыми длиннопалыми дрожащими на ветру листами растений, уз-
кие оконца домов, как глаза, щурились на солнце. Облака пыли, поднятые
толпами праздных зевак, в надежде получить подачку наблюдающих за
прибытием со всех концов света караванов, гружёных слитками и шёлк-
ом, пряностями и оружием, тайными соглядатаями и невестами, галдя-
щих толп, неистовствующих, обожающих и презирающих - поднимались
до самого неба. Залитые тенью, качались над ними в кривых улицах чёр-
ные пальмы. А там, ещё дальше, ещё выше, подёрнутая дрожащей голубо-
ватой дымкой, точно скала, вздымалась до самых розовых перьев пылаю-
щая золотом громада Храма, густо курились жертвенные дымы. И он вдр-
уг увидел на миг, как рушится жёлтая крыша, рвутся из-под неё злые язы-
ки пламени, трещит, лопается дорогой, до блеска отполированный треп-
ещущами руками рабов мрамор, падают камни на головы разбегающихся
в ужасе людей...- Он очнулся, провёл дрожащей рукой по лицу.
О Иерушалаим! Город ненависти и любви! Обитель людей, потерявших
великую цель, расточивших в погоне за сиюминутным великое благосло-
вение небес! Город избивающий пророков и возвышающий нечестивцев...
. . . . . . . . . . . . . . . .
1996, 1999
Заставка из И-нета.